И Макс ничем ей не помог. При виде обнаженной жены он только перепугался. Мог бы хоть на секунду просиять…
Конечно, нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что Ник шел следом. И все-таки Дарла решила, что отмочила классную шуточку. Ей бы понравилось также появиться голышом в гостиной. Она с сожалением подумала, как было бы здорово очутиться обнаженной в комнате, залитой дневным светом. Они с Максом могли бы…
И вновь перед ее мысленным взором предстало перепуганное лицо мужа.
Ах вы, крысы! Дарла впилась зубами в хот-дог, мысленно костеря Макса на все лады.
В одиннадцать вечера Макс прокрался в их темную — хоть глаз выколи — спальню, лег на кровать рядом с Дарлой и зашептал:
— Насчет того, как ты стояла голой в дверях…
— Прикоснись ко мне — и ты труп, — отрезала Дарла.
— Спокойной ночи. — Макс откатился подальше от нее.
Субботним утром мать сообщила Куинн, что в тех домах, которые она может себе позволить, жить нельзя.
— Минимум семьдесят пять тысяч, — пояснила она. — Да и в этих пределах выбор невелик. Может, останешься у нас, пока не наладятся ваши отношения с Биллом?
— Дай сюда список, — потребовала Куинн и в полдень заехала за Дарлой, твердо решив обзавестись собственным жильем. Она мечтала об этом всю ночь — маленький уютный домик, где можно принимать гостей, не заботясь о том, что соседи подслушивают за стеной. До сих пор Куинн не делала ничего такого, что стоило бы подслушивать, но теперь, когда у нее появится собственный дом, она обретет и эту возможность. Вот такие соображения и заставили Куинн решиться на покупку.
— Ну как, удалось тебе возбудить Макса прозрачным плащом? — спросила она у Дарлы, выруливая на улицу.
— Нет.
Куинн украдкой взглянула на подругу и сразу заметила в ней напряжение.
— Не хочешь об этом поговорить?
— Я встретила его у двери голышом, но за ним пришел Ник, и это несколько смазало впечатление.
— Ох… — Куинн откинулась на спинку сиденья. — Что ж, ты могла отправить Ника ко мне.
— Он еще ничего тебе не говорил? — Дарла чуть приободрилась оттого, что ее негодование встречено с пониманием. — Какой мерзавец!
— Значит, ты не сердишься на Ника?
— Нет. — Дарла уселась поглубже и сложила руки на коленях. — Но если ты этого хочешь, я готова пойти тебе навстречу.
— Спасибо. — Куинн казалось, что у нее такой тусклый голос, как у Дарлы. Уныние — заразительная штука. — Ты уже что-нибудь придумала?
— Пока нет. Я еще не пришла в себя после вчерашнего. Но сдаваться не собираюсь.
— Вот и молодец, — похвалила ее Куинн. — Давай купим дом и продумаем план номер два для тебя и план номер один для меня.
Однако, осматривая дома всю вторую половину дня, Куинн поняла, что мать не ошиблась.
— Все они наводят тоску. Даже если их отремонтировать, эти дома останутся мрачными, убогими хибарами. Я хотела бы что-то изящное, уютное, а все эти строения…
— …на редкость мрачные, — поддакнула Дарла. — Именно потому они дешевые. Поблизости осталось еще два…
— Нет, они все одинаковые. Я возненавидела их.
— …и еще один на другом конце города, он стоит восемьдесят девять тысяч, но твоя мать сделала приписку, что этот дом уже давно выставлен на продажу и цена, возможно, понизилась.
— На другом конце города. — Куинн вздохнула и завела мотор. — Двадцать минут от школы и всего прочего, и вдобавок так ли уж он хорош, если его никто не покупает?
Четверть часа спустя Дарла сказала:
— По-моему, незачем даже входить туда.
Дом, высокий и узкий, шириной примерно в одну комнату, был сложен из серых облезлых асбестоцементных плит, обшитых потемневшими гниющими досками. Перила маленького бокового крылечка почти развалились. Несколько окон были разбиты, часть крыши прогнила. В маленьком дворике стояли два кривых деревца, одно из них сухое. По соседству располагался дом, еще более невзрачный, и заросший сорняками пустырь. Впечатление усугубляла отвалившаяся табличка с надписью: «Дом выставлен на продажу».
— У нас есть ключ — так давай войдем, — предложила Куинн. — Подумай сама: если внутри дом в приличном состоянии, это сулит мне недурную сделку.
— Только побыстрее, пока не спустились сумерки, — попросила Дарла, но, стоило им войти в дом, прикусила язык.
Первый этаж занимали три помещения, расположенные в ряд; боковое крыльцо вело в среднюю комнату с дубовым паркетом. Пол блестел в лучах света, проникавшего через два высоких окна с деревянными переплетами, покрытыми белой облупившейся краской. Сводчатый коридор упирался в гостиную, примыкающую к фасаду дома. Здесь женщины увидели кирпичный камин, окруженный книжными полками, два высоких окна, смотрящих на пустынный двор и засохшее деревцо.
— В гостиной много света, — заметила Дарла. — Но эти деревья определенно сведут тебя с ума.
Куинн огляделась, представляя себе удобную мебель, среди которой не будет ни одного предмета из светлой сосны. Большая тахта — непременно.
— Мне нравится.
Вторая дверь средней комнаты вела в кухню — серое тесное помещение с серыми стойками и стенными шкафами. Однако и кухню заливал яркий свет из высокого окна, а в двери оказался собачий лаз, ведущий во двор, который — чудо из чудес — оказался огороженным.
— Возможно, немного краски… — Дарла с сомнением оглядела стенные шкафы. — Похоже, раньше здесь жил человек, страдающий тяжелой депрессией.
Куинн вытянула щеколду собачьей дверцы, и Кэти, обнюхав ее с таким видом, словно это были адские врата, выскочила наружу. Настороженно описав круг по зарослям сорняков с проплешинами голой земли, она пустилась вскачь, исполняя собачью версию «рожденной свободной».
— Да, мне здесь очень, очень нравится, — повторила Куинн.
— Из-за дворика?
— Он вполне приличный. Если второй этаж не хуже первого, я куплю этот дом.
Второй этаж оказался не хуже. Здесь были две маленькие спальни и одна большая, с кирпичным камином, а также ванная комната с некогда белой ванной. Все это заливал восхитительный солнечный свет.
— Кто-то пытался вышибить эту дверь. — Дарла пригляделась к дверному проему.
— Все это можно починить. — Куинн повернулась, осматривая второй этаж с лестничной клетки, и тут в груди у нее потеплело — так же как в тот момент, когда она впервые уселась в машину с Кэти, и в тот, когда Ник почти поцеловал ее. — Я покупаю этот дом. — Она улыбнулась, внезапно охваченная эйфорией. — Знаешь, еще три дня назад жизнь казалась мне серой, как кухня на первом этаже, но сегодня она наполнилась удивительными перспективами. Только подумай, какой замечательный день ждет меня завтра!
— Ага, — отозвалась Дарла, оглядываясь. — Подумать только!
К воскресному вечеру Мегги не только уговорила Баки снизить цену до семидесяти тысяч долларов, но также успела до закрытия конторы отыскать хозяина дома и оформила договор временной аренды.
— Можешь переехать в пятницу, — сообщила она дочери и бросила на Кэти взгляд, говорящий: «Но ни секундой раньше».
— Спасибо. — Куинн обняла мать. — Я очень благодарна тебе. Я знаю, ты считаешь, что я должна вернуться к Биллу…
— Но теперь он может въехать туда вместе с тобой, — заметила мать. — Это хороший дом. Я осмотрела его сегодня утром. Придется немало поработать, но основа качественная. Билл справится.
«Черта с два», — подумала Куинн, но промолчала.
— Первый взнос составляет семь тысяч, — продолжала Мегги.
— Все в порядке, — ответила Куинн. — У меня одиннадцать тысяч сбережений. Останется даже на новую мебель. — «Новую кровать. А Ник поможет мне переехать».
— Новая мебель… — Мегги выглянула из кухни в гостиную, освещенную только экраном телевизора. — Прошло немало лет с тех пор, как я покупала новую мебель. — Ее взгляд упал на тахту, на которой в это мгновение сидел Джо, не замечавший присутствия жены. — Может, я куплю себе новую кровать, а эту отдам тебе.
Куинн вспомнила слова Ника: «Это все тахта».
— Мне нравится эта тахта, — сказала она. — Но папу я оставлю тебе.
— Хмм… — протянула мать и, повернувшись, осмотрела всю гостиную. — Этой комнате не помешают кое-какие перемены.
— Небольшие перемены, — подчеркнула Куинн, внезапно занервничав.
Взгляд матери вернулся к тахте.
— Разумеется.
Джо вскинул глаза и заметил, что на него смотрят.
— У нас есть пиво?
Куинн отправилась в кухню за пивом.
— Небольшие перемены, мама. Самые скромные.
В понедельник Куинн по-прежнему считала, что покупка дома — замечательная идея, однако к концу дня ее энтузиазм несколько улегся из-за неприятностей в школе.
Все началось на первом уроке. Куинн ловила на себе сердитые взгляды парней из спортивного отделения. Остальные ученики держались напряженно. Прошел слух, что она бросила тренера. Со временем ребята забудут об этом, но Куинн чувствовала себя неловко, поскольку привыкла к тому, что дети ее любят.
Когда она на перемене шла в учительскую, в коридоре ее остановил Дэ Эм.
— Не могу поверить, что ты устроила это из-за собаки. Понимаешь ли ты, что делаешь с Биллом? И со школой? Нам обещали заем на возведение новых построек!
Куинн пригвоздила его взглядом, и Бобби ретировался, кипя от злости, но она понимала, что, если с бейсбольным кубком или займом случится неприятность, кому-то придется расплачиваться. То есть, несомненно, ей.
А за обедом ей пришлось столкнуться с Эди и прочими коллегами.
— Твоя мать сказала, что ты бросила Билла. — Эди следила за Куинн своими ярко-голубыми глазами поверх изрезанного пластика, покрывавшего стол в учительской столовой. — Она немного огорчена.
— Да. — Куинн вскрыла банку с диет-колой, не обращая внимания на полные жадного любопытства взгляды коллег, особенно двух женщин, сидевших рядом. Марджори Кантор, известная самым длинным языком в школе, буквально разрывалась между желанием вырвать у Куинн подробности и оторвать ей голову за то, что она бросила драгоценного тренера Хиллиарда. Маленькая опрятная Петра Ховард казалась смущенной. Отличавшаяся крайней рассеянностью, она в прошлом месяце вообразила, будто школьники что-то замышляют против нее. При полном невежестве Петры в вопросах преподавания эта мысль представлялась не такой уж дикой, и теперь она старалась как можно больше времени проводить в учительской, наблюдая за другими людьми.
— Какой славный у тебя свитер, Куинн, — сказала Петра. — Замечательный цвет.
— Спасибо, — отозвалась Куинн и повернулась к Эди: — Перемены всегда расстраивают мою мать.
— Ей кажется, что ты забыла об осторожности. — Эди чуть надула губы. — Твоя мать всегда отличалась осторожностью.
— Да, просто прекрасный свитер, — проговорила Петра.
— Я сама могу о себе позаботиться, — сказала Куинн.
— Эй, я на твоей стороне, — заметила Эди. — Не я расстраиваюсь, а твоя мать.
— Где ты взяла этот восхитительный свитер? — спросила Петра, и Марджори закатила глаза. Никакие разговоры о свитерах не отвлекли бы ее от цели — она твердо решила выудить подробности скандала, самого громкого в тиббетской школе с тех пор, как бывший тренер ушел от жены к работнице кафетерия.
Чтобы досадить Марджори, Куинн ласково улыбнулась Петре и объяснила:
— Это старомодное изделие. Я раскопала его в магазине Колумбуса, когда в последний раз навещала сестру.
— Кажется, ты заставила мать пересмотреть собственную жизнь. — Эди вздохнула.
— С чего бы это? — искренне удивилась Куинн. — Не вижу, каким образом мои поступки могут повлиять на нее.
— А нет ли там других расцветок? — продолжала расспрашивать Петра. — Мне не идет лавандовый. В лавандовом я слишком бледна. — Петра действительно выглядела как оживший мертвец, но одежда была здесь ни при чем.
— Наверняка в шестидесятые года были и другие цвета. — Куинн старалась не выдать своего раздражения. — Это очень старая модель. Таких больше не выпускают. — К тому же свитер стоил всего пять долларов, и Куинн совсем не хотелось, чтобы Марджори с торжеством разнесла в округе весть о том, какую дешевку она носит.
— Может, и не влияют, — заверила ее Эди. — Ну, и раз уж у тебя появилось немного свободного времени, ты могла бы взяться за костюмы и декорации для постановки. Платят тысячу долларов, и если откажешься, мне придется нанять кого-нибудь из родителей. Помнишь «Звуки музыки»?
Куинн поморщилась. За всю свою жизнь она не видела более кошмарной декорации, изображающей Альпы.
— На это уйдет десять вечеров, по одному в неделю. Тысяча долларов не дотягивает даже до минимальной ставки.
— Был бы неплох голубой, — вставила Петра. — Это шерсть?
— Только не говори мне, что ты отказываешься. — Эди попыталась изобразить удрученность, но это было не в ее характере. Маленькие пышные блондинки не бывают удрученными.
— Я начинаю новую жизнь, — сообщила Куинн. — Теперь буду эгоисткой. — Краем глаза она заметила, что Марджори подалась вперед.
— Не боишься, что его съест моль? — спросила Петра, но Марджори оборвала ее:
— Ради всего святого, Петра, хватит о тряпках!
— Я всей душой за себялюбие, — изрекла Эди. — Но только сделай для меня исключение.
— А это и есть эгоизм, — ответила Куинн. — Я отказываюсь.
— Мы собираемся ставить «В лесах», — пояснила Эди. — Старинные легенды. Деревья и башни. Одно удовольствие.
— Нет, — повторила Куинн, усилием воли отгоняя возникшие в ее сознании наброски деревьев и башен.
— Против моли лучше всего нафталин, — сообщила Петра. — Но у него такой запах…
— Ты только представь, что будет, если придется обойтись без тебя, — продолжала Эди. — Своим участием ты фактически спасла бы постановку.
— Значит, ты бросила тренера? — не выдержала Марджори.
— Мне пора. — Куинн поднялась и ушла.
Потом в студию заглянул Билл.
— Я только хотел посмотреть, как у тебя дела, — сказал он, но остался. — Полагаю, тебя уже тошнит от жизни с родителями, — пошутил он.
— Нет.
У нее не было ни малейшего желания рассказывать Биллу о доме, да и вообще вступать с ним в беседу.
— Я очень занята, Билл, — проговорила Куинн, но он продолжал топтаться рядом на виду у детей, зачарованных развернувшейся перед ними «мыльной оперой». Кое-кто из школьников явно злился на Куинн за то, что она обидела их тренера.
— Он хороший человек, — сказал ей Кори Моссерт, когда Билл наконец ушел.
— Кори, разве я вмешиваюсь в твою личную жизнь? — спросила Куинн. — Так не вмешивайся в мою.
Во время последнего занятия Джессон Бэрнс взглянул на нее и лишь покачал головой, зато Тея, которая сегодня дежурила в студии и поэтому не рисовала, выразила свои мысли более определенно.
— Что такого сделал тренер? — осведомилась она, и Куинн ответила:
— Он был не прав, а я не захотела уступить. Так будет лучше для нас обоих.
— Что значит — не захотела уступить? — Тея облокотилась о стойку, рассматривая художественные принадлежности, за которыми то и дело подходили учащиеся. — Ведь он тренер, считай — король школы.
— Жизнь не ограничивается школой, — объяснила Куинн. — Я не хочу в один прекрасный день проснуться и осознать, что желаю чего-то, чем не обладаю, и не могу смириться с тем, что имею. Именно смирения ждут от меня люди в случае с Биллом, но я не подчинюсь. — Тут она вспомнила о том, что родители Теи пытаются направить дочь по пути, который, как догадывалась Куинн, девочке не по нутру. Стоит ли сбивать ее с толку за три месяца до окончания школы? — Билл попросту не тот человек, который мне нужен.
— А откуда вам известно, что он не тот человек? — возразила Тея.
— Он отдал мою собаку на живодерню.
Глаза Теи расширились.
— Ладно. Билл вам не пара. Но как угадать, кто тебе нужен?
Куинн подумала о Нике.
— Сама не знаю. Есть у меня на примете человек, при виде которого к моему горлу подступает комок, но это, возможно, из-за простуды.
— Нет, мне знакомо это ощущение, — отозвалась Тея. — Вы собираетесь встречаться с этим новым парнем?
— Я его не интересую, — ответила Куинн. — И все же намерена предпринять кое-какие шаги. — Эта мысль ужаснула ее, но любой другой выход представлялся еще большим злом. — Иначе мне останется лишь сидеть сложа руки и стариться в ожидании, пока он это поймет.
— Да, этого допускать нельзя, — согласилась Тея, и когда пару минут спустя к стойке подошел Джессон за кистью, она протянула ее парню и выпалила: — Так, значит, ты хочешь повести меня сегодня в кино?
Джессон отдернул руку, и Куинн подумала: «Проклятие!»
— Нет, — удивился Джессон.
— Ладно. — Тея вышла в кладовую, расположенную за стойкой, и захлопнула дверь.
— Ты был просто великолепен, — сказала Джессону Куинн. Жалость к молодому человеку возобладала над желанием закатить ему оплеуху.
— Она застала меня врасплох. — Джессон сердито посмотрел на дверь кладовой. — И вообще, в чем дело?
— По-моему, она захотела пойти с тобой в кино, — предположила Куинн. — Впрочем, это лишь догадка.
— А как бы вы поступили на моем месте? — осведомился Джессон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34