И правда, пусть человек посидит с нами, поговорит, выпьет. Нехорошо его выгонять, он нам ничего плохого не сделал!
«Глупец! — мысленно иронизирует Евгения. — Ты же не знаешь этого обалдуя! Он компостирует тебе мозги, а ты и уши развесил! Решил справиться с ним силой своего интеллекта? Хочу посмотреть!»
«Обалдуй» между тем, явственно радуясь, приобнял Алексея:
— Молодец! Любят эти женщины все усложнять, а мужик мужика всегда поймет! Наша дама, заметил, пьет сегодня по чуть-чуть. Говорит, на днях перебрала. Вы, случайно, при этом не присутствовали?
— Присутствовал, — растерянно признается Алексей. «Как он тебя подловил! То ли еще будет!» — злорадствует Евгения. Она больше ни во что не вмешивается. Сидит, как мышь под метлой, и только наблюдает, как Толян снимает с ее… любовника одну обертку за другой. Чем-то терапевт ему не глянулся.
Мужчины с места в карьер берут такой темп пития, что она начинает опасаться, как бы оба не полегли прямо здесь, в кухне. Но потом вспоминает, что за все годы, проведенные в одних компаниях, она ни разу не видела Аристова перепившим. Наверное, споить Толяна мудрено.
Алексей вполне освоился и уже хлопает Толяна по плечу, а тот ему пьяно кивает. Но Евгения видит, что глаза у него трезвые, изучающие.
— Что, мужик, нравится тебе наша Жека? — обнимает его за плечи Толян.
— Нравится, — кивает Алексей, и глаза у него не в пример собутыльнику хмельные.
— Скажу тебе по секрету, мне тоже, — признается Толян. — Но у меня жена, двое детей… У тебя есть жена?
— Есть, — слышит Евгения и не верит своим ушам — он же делал ей предложение! — Но мы с ней решили развестись.
— Развод — дело житейское, — соглашается Толян. — А кто подаст на развод: ты или она?
— Мы еще не решили.
Евгения готова провалиться сквозь землю: что подумает о ней Толян?!
— А Жеке ты об этом не говорил?
— Она умная, все поймет! — Он с любовью смотрит на Евгению, а она думает: чем бы его треснуть по башке? Может, бутылкой шампанского?
— Ну, мужик, — добродушно улыбается ему Толян, — я думал, ты свободен. А раз мы оба женаты, то извини подвинься: я, как говорится, первый пришел!
— Как — первый? — с трудом перестраивается Алексей.
— Говоря иносказательно.
— Я не п-понимаю…
— А тебе и не надо понимать. Сделай так, чтобы я тебя искал!
Евгения чувствует, что дело подходит к развязке, и поднимается из-за стола:
— Думаю, мне здесь делать нечего!
— Сиди, Женя! — горделиво вмешивается Алексей. — Твой знакомый сейчас встанет и уйдет.
С лица «знакомого» моментально слетает маска рубахи-парня. Толяна понесло.
— Что ты сказал? Я — уйду?! — Он так стремительно и мощно сгребает терапевта за ворот, что тот от испуга моментально трезвеет. — Да я тебя удавлю!
На кухне Лопухиных, средней кухне средней тихой семьи, закипают романтические страсти.
— Аристов, отпусти его!
— Молчи, женщина!
Толян волоком вытаскивает Алексея в коридор и рывком открывает дверь.
— Еще раз увижу тебя здесь — ноги выдерну! Понял?
— Понял, — пытается сохранить хорошую мину Алексей; он смотрит на Евгению, но она, опустив руки, застыла в дверях кухни и стоит столбом.
Дверь захлопывается, и в наступившей тишине раздается лишь шум едущего лифта.
Толян делает шаг к Евгении.
— Аристов, — холодно говорит она, — если ты немедленно не уйдешь…
Ее голос лишен и намека на эмоции. Так мог бы разговаривать оживший айсберг.
— Я уйду, — говорит Толян и пятится к двери.
— Книгу!
Он покорно берет с полки Бушкова.
— Жека, если ты думаешь, что я испортил тебе жизнь…
— Не говори глупости.
Он изучающе вглядывается в ее лицо, но ничего прочесть не может.
— Я тебя обидел, — по-своему объясняет ее замкнутость Толян. — Привык все брать нахрапом, а Восток — дело тонкое, — неловко шутит он.
По-прежнему ничего в ней не отзывается на эти примитивные уловки.
— Черт побери! Да что же мне теперь, на колени перед тобой становиться?! Подумай, еще спасибо мне скажешь, что избавил тебя от такого козла! Тот же тип, что твой бывший муженек, только помоложе да похитрее! И со своей женой он никогда не разведется, потому что для этого кое-какие усилия нужны, а он привык плыть по течению…
— На себя посмотри, — советует Евгения.
— Да, я — говно, — кричит он, — но я никому ничего не обещаю!
— Чем ты гордишься? — спрашивает она и презрительно смотрит на Аристова, от чего он дергается, как чертик на веревочке. — Не обещает он, видите ли! Живет на земле как придется, без обязательств, куда кривая вывезет. Чем же ты лучше Алексея?!
Собственно, она вовсе не уверена, что ее обвинения попадают в точку. Да и известие о том, что их с Ниной брак не так уж благополучен, как они все думали, ею пока не осмыслено, но сейчас Евгения хочет одного: разозлить Аристова до такой степени, чтобы он ушел, хлопнув дверью. Нет у нее настроения выяснять с ним какие бы то ни было отношения, тем более что у них этих отношений как раз и нет. А то, что Аристов полез к ней целоваться, она воспринимает однозначно: мужики никогда не проходят спокойно мимо того, что, как им кажется, плохо лежит. По крайней мере пробуют, не получится ли поживиться.
Евгения добивается своего, и Толян все-таки уходит, а она без сил присаживается на банкетку у двери. Кто открыл ящик Пандоры и выпустил на нее все эти беды? Но тут вдруг прорезается внутренний голос: «Подумаешь, беды! Мужики из-за нее подрались! Гордиться надо: вон как весело живешь!»
«Нет уж, — решает она, — это чересчур весело! Хватит испытывать судьбу! Больше никаких романов, встреч, телефонных звонков! Буду сидеть тихо, рисовать проект шале с разными модными финтифлюшками. Наслаждаться творчеством, одиночеством и тишиной…»
Кто-то из мудрецов сказал: не давай зароков!
Глава 5
Засыпает она, против ожидания, едва коснувшись подушки. Сладко. С легкими цветными снами… пока ее не будит дверной звонок.
— Господи, кого принесло в такую рань?!
Между тем часы показывают уже половину девятого. Соня вы, Лопухина!
На пороге стоят двое молодых незнакомых парней в джинсах, коже, и в руке одного — большая спортивная сумка. И когда она поставит глазок? Так ведь можно и нарваться!
— Квартира Лопухиных? — спрашивают парни. Евгения кивает и выжидающе смотрит на них.
— Мы пришли красить. Окна, двери…
— Но я…
— Нас прислал Анатолий Васильевич.
То бишь Аристов. Откровенно говоря, она посчитала его слова обычным трепом. Тем приятнее убедиться, что он — человек слова!
— Заходите.
— Не покажете, где мы могли бы переодеться? Евгения провожает их в комнату Никиты и сама бежит переодеваться. Не в этом же легкомысленном халатике общаться с работниками. Одевается и лихорадочно думает: «Сколько они возьмут за работу? И есть ли у меня столько?»
Ребята выходят, одетые в аккуратные, явно импортные, комбинезончики. Да, фирма веников не вяжет. А на кармане у них эмблема, она вглядывается и ахает про себя: это же та самая строительная фирма, в которую зовет ее работать некто Валентин Дмитриевич! Какое отношение к ним имеет Аристов?
Однако как не похожи они на маляров, памятных ей с детства! Те были почему-то в основном женщинами. Работали они в черных, заляпанных всеми цветами красок робах, стоявших на них колом. Они не стесняясь расхаживали в таком виде по городу, а эти мальчики снимают даже свои импортные комбинезоны. Пожалуй, вправду их фирма — предприятие солидное.
— Откуда начинать? — спрашивает один из маляров. Евгения показывает на комнату Никиты и говорит:
— А краска?..
— У нас свои материалы.
Она еще некоторое время смотрит, как они выверенными, точными движениями накладывают мазки, и спохватывается, что нужно срочно подготовить для них поле деятельности. Да, застал ее врасплох этот бузотер! Не так уж просто общаться с людьми, которые держат свое слово…
Потом она мчится на кухню — нужно срочно приготовить обед для работников. Она едва успевает это сделать, как они приходят и говорят:
— Принимайте работу, хозяйка!
Они покрасили не только окна и двери. Выкрашены все трубы, батареи! Сколько же часов пришлось бы ей самой возиться!
— Садитесь обедать, — приглашает Евгения.
Они опять уходят, переодеваются и садятся за стол чистые, вымытые, на традиционных маляров не похожие.
— Сколько я вам должна? — спрашивает она.
— Нам — нисколько. Мы на зарплате.
— Понятно. Вы уж извините за любопытство, но, насколько я знаю, Анатолий Васильевич работает совсем в другой фирме.
— Точно, в другой, но мы так часто выполняем их заказы, что почти привыкли считать его своим шефом.
Ребятишки посмеиваются.
Ну Толян! Ну прохиндей! Что он им такое понарассказывал?..
Интересно, что к вину, которое Евгения выставила на стол, ребята так и не притронулись. Еще одна непонятная простому обывателю странность. Один ее коллега приглашал маляров по объявлению. Там, где отделочные работы обещают выполнить недорого и качественно. Так эти приглашенные в первый день напились чуть ли не до белой горячки и лишь на второй день ни шатко ни валко приступили к работе.
Евгения оставила окна открытыми и спокойно ходит, убирает. Запах краски почти не ощущается. Казалось бы, живи и радуйся, но мысль об Аристове не дает ей покоя. Сколько она ему должна? Станет ли он брать деньги? Вот ведь как повернул. Вчера она его выгнала, а сегодня придется идти на поклон.
Она распаляет себя настолько, что не выдерживает, хватает трубку и набирает телефон квартиры Аристовых. Берет трубку Нина.
— Здравствуй, Женечка!
Евгения вспоминает вчерашние слова Толяна — их так трудно сопоставить со сложившимся у всех образом Нины. Такой участливой, радушной, и вдруг — не понимает собственного мужа! Уж если он при ней забылся, значит, и вправду накипело!
— Где твой супруг, Нинуля?
— Когда это он в выходные дома сидел? С утра куда-то умчался. — Немного помолчав, она осторожно спрашивает: — Ты как себя чувствуешь? Очень переживаешь?
— Некогда. Маляры вот только что ушли. Полы мою.
— Ты мужественная женщина. Не каждая бы решилась.
— А я закрыла глаза и прыгнула.
— Куда? — не поняв, пугается Нина.
— Ну, как бы прыгнула, понимаешь?
— А-а… Я скажу Толе, что ты звонила. Только он может поздно прийти.
— Ничего. Я рано не ложусь.
— Счастливая! А у меня уже в половине десятого начинают глаза слипаться. Я — жаворонок. А Толя злится…
— Чего ж тут злиться? Против природы не попрешь. Еще немного поговорив ни о чем, они кладут трубки. Евгения моет полы. Моет и поет: «Твои глаза зеленые, твои слова обманные…» Ни про кого конкретно. Про кого-то.
Телефон звонит, а она поет. Звонит, а она не подходит. Наконец берет трубку, а из нее грубит голос Нади:
— Совсем оглухела?
— Чего надо? — отвечает ей тем же Евгения.
— Знала бы причину, по которой я тебе звоню, ноги бы мне целовала!
— Ну уж и ноги!
— В общем, Володя приглашает нас в ресторацию. Ему вчера подполковника дали!
— Кого — нас?
— Тебя и меня! Или ты на сегодняшний вечер уже со своим Алексеем уговорилась?
— Не уговорилась. Да он уже и не мой!
— Так быстро? И ты переживаешь?
— Рыдаю! Знаешь, чем полы мою? Своими слезами!
— Вова, кроме нас, еще трех своих друзей пригласил. Самых близких, из летунов. В смысле летчиков.
— И жены не боится?
— Он теперь никого не боится! Правда, мой сокол?
— Так он еще и рядом с тобой?
— Со мной. Ему нравится быть рядом со мной!
— Понеслась душа в рай! Может, вы передумаете и дома останетесь?
— Нет, решено и подписано: идем прожигать жизнь!.. А дома — что? — Она понижает голос: — Дома — мама! К половине седьмого будь готова. Мы за тобой заедем.
Кто-то, она забыла, вчера собирался отдыхать в тиши и одиночестве?
Ладно, это потом. А сейчас мчимся в ванную, моем волосы шампунем «Пантин-прови», а тело — душистой пеной «Камей-шик», а надеваем… На «Том Клайм» пока денег нет, придется довольствоваться обычным платьем с толкучки для женщин среднего достатка…
Они с Надей, не сговариваясь, оделись контрастно. Надя — в бархатном черном платье. Евгения — в красном трикотажном. Красное и черное. Итальянское. И сговариваться было не надо. Купили с премии, в один день, и даже у одного продавца. Конечно, если они перейдут работать в ту самую строительную фирму, у них может появиться возможность разгула для фантазии…
Надиного кавалера она видит впервые, но по недавно появившейся привычке тут же мысленно препарирует его. Фактура у мужика неплохая: рост за метр девяносто, широкие плечи, тонкая талия, но простоват. Что же это он уставился на нее, как деревенский хлопец? Кажется, Надя говорила, у него два «верхних» образования? Выходит, образование не дает воспитания.
— У меня тушь потекла? — спрашивает она шепотом.
— Нет! — Он сразу отводит взгляд.
Вот и славно! А то рот разинул, как на ярмарке! Надежда отвернулась, чтобы скрыть улыбку, — знает ее приколы.
В отличие от Вовика ее собственные оглядки происходят незаметно: вроде скользнула взглядом, и все. Он похож на киноартиста Игоря Васильева. Только в отличие от артиста, который играет людей целеустремленных, склонных к авантюре, во взгляде Володи проступает вопрос к окружающим: посмотрите, а так ли я живу? Может, надо что-то изменить? Может, с другой ноги ходить?
Как давно не была Евгения в ресторане! Да и с кем она могла бы туда пойти? Аркадий злачных мест не любил. Разве что их изредка приглашали на какой-нибудь банкет…
Она себе так рестораны и представляла: огромные залы с высокими потолками и громыхающей музыкой. Подъезжают же они к подчеркнуто неброскому зданию с неожиданным названием «Чай вдвоем». Евгения как-то привыкла, что так называется известная вокальная группа. Но может, хозяева просто об этом не знали, а хотели лишь подчеркнуть, что в их ресторане можно уединиться. Чайку попить. Летчики их уже ждут.
— Чего это они все в форме? Демонстрация военной одежды в этом ресторане, что ли?
— У них сегодня рабочий день, глупая! — удивляется Надя непонятливости подруги. — Если бы они захотели дома переодеться, кто бы их потом отпустил?
Ах, мальчишечки сбежали от жен? Чем же они будут объяснять свое отсутствие? Или жены их привыкли к отвязанное™ мужей? Она пытается применить эту ситуацию к себе, но все в ней протестует. Что же это за семья, если в ней каждый развлекается по-своему?! Скорее, развлечения у жен более прозаичны, чем у мужей: кухня, дети, прочие хозяйственные заботы… Все это, видимо, и есть равноправие, которое до сих пор так широко декларируется в нашей стране.
Чего вдруг Евгения злится на летчиков, — это проблемы их жен, а с ней они хотят хорошо провести свободное время. Поможем братьям-офицерам? Вот они, голубчики, стоят перед ней, готовые познакомиться. Живая табель о рангах: капитан, майор, подполковник. Пардон, два подполковника.
Они с Надей освежают косметику в небольшом, ослепительно чистом туалете и выходят в холл, где ждут их все четверо.
Шустрый метрдотель подскакивает и провожает их к столику.
Зал против ожидания небольшой — всего шесть столиков. С подвесного потолка свет падает через светильники в форме металлических раструбов. Небольшая круглая эстрада в виде раковины пока пуста, но поместиться на ней сможет лишь маленький оркестрик. Рядом с барной стойкой в стену вмонтирован аквариум с боковой подсветкой. Евгения вспоминает, кто из ее коллег проектировал похожий ресторанчик. Только называется он не то «Элегия», не то «Мелодия»…
Впрочем, кому это интересно, когда ее знакомят с такими орлами! Она повторяет про себя, чтобы не перепутать: капитан — Олег, майор — Слава, подполковник — Андрей.
Почти одновременно с ними за соседний столик садится компания: четыре женщины и один мужчина. Слабый пол тотчас начинает проявлять заинтересованность к их столику. Еще бы, целых двое незанятых мужчин! Вот только кто — с кем? Мундиры летчиков прямо-таки гипнотизируют женщин. Может, в природе военная форма чем-то сродни свету, на который летят ночные бабочки? Или липкой бумаге, на которую приклеиваются доверчивые мухи?
Евгению — не от мира сего, что ли? — все же в первую очередь волнует, что у человека (мужчины!) в башке. Сможет ли он постоять за себя, защитить ее или позволит хлестать себя по щекам, не будучи виноватым, и будет прощать все за лишнюю звездочку?! Если перевести на язык экстрасенсов, у нее как бы открылся третий глаз: теперь она стала видеть в мужчинах то, что многие женщины, ослепленные то ли блеском погон, то ли толщиной кошелька, не замечают…
Если Володя в основном занят столь дорогой своему сердцу Надей, то остальные особы мужского пола за их столиком рассматривают Евгению. Она чувствует, что выглядит неплохо, но может, пора и ей приглядеться?
В целом насчет своей внешности она иллюзий не питает. Кратко о себе может сказать: нос не картошкой, глаза как глаза, уши не лопухами. Конечно, перед собой она немного рисуется. Прическа ей идет — названия у нее нет, но парикмахерша, которая ее стригла, лишь следовала указаниям Евгении:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
«Глупец! — мысленно иронизирует Евгения. — Ты же не знаешь этого обалдуя! Он компостирует тебе мозги, а ты и уши развесил! Решил справиться с ним силой своего интеллекта? Хочу посмотреть!»
«Обалдуй» между тем, явственно радуясь, приобнял Алексея:
— Молодец! Любят эти женщины все усложнять, а мужик мужика всегда поймет! Наша дама, заметил, пьет сегодня по чуть-чуть. Говорит, на днях перебрала. Вы, случайно, при этом не присутствовали?
— Присутствовал, — растерянно признается Алексей. «Как он тебя подловил! То ли еще будет!» — злорадствует Евгения. Она больше ни во что не вмешивается. Сидит, как мышь под метлой, и только наблюдает, как Толян снимает с ее… любовника одну обертку за другой. Чем-то терапевт ему не глянулся.
Мужчины с места в карьер берут такой темп пития, что она начинает опасаться, как бы оба не полегли прямо здесь, в кухне. Но потом вспоминает, что за все годы, проведенные в одних компаниях, она ни разу не видела Аристова перепившим. Наверное, споить Толяна мудрено.
Алексей вполне освоился и уже хлопает Толяна по плечу, а тот ему пьяно кивает. Но Евгения видит, что глаза у него трезвые, изучающие.
— Что, мужик, нравится тебе наша Жека? — обнимает его за плечи Толян.
— Нравится, — кивает Алексей, и глаза у него не в пример собутыльнику хмельные.
— Скажу тебе по секрету, мне тоже, — признается Толян. — Но у меня жена, двое детей… У тебя есть жена?
— Есть, — слышит Евгения и не верит своим ушам — он же делал ей предложение! — Но мы с ней решили развестись.
— Развод — дело житейское, — соглашается Толян. — А кто подаст на развод: ты или она?
— Мы еще не решили.
Евгения готова провалиться сквозь землю: что подумает о ней Толян?!
— А Жеке ты об этом не говорил?
— Она умная, все поймет! — Он с любовью смотрит на Евгению, а она думает: чем бы его треснуть по башке? Может, бутылкой шампанского?
— Ну, мужик, — добродушно улыбается ему Толян, — я думал, ты свободен. А раз мы оба женаты, то извини подвинься: я, как говорится, первый пришел!
— Как — первый? — с трудом перестраивается Алексей.
— Говоря иносказательно.
— Я не п-понимаю…
— А тебе и не надо понимать. Сделай так, чтобы я тебя искал!
Евгения чувствует, что дело подходит к развязке, и поднимается из-за стола:
— Думаю, мне здесь делать нечего!
— Сиди, Женя! — горделиво вмешивается Алексей. — Твой знакомый сейчас встанет и уйдет.
С лица «знакомого» моментально слетает маска рубахи-парня. Толяна понесло.
— Что ты сказал? Я — уйду?! — Он так стремительно и мощно сгребает терапевта за ворот, что тот от испуга моментально трезвеет. — Да я тебя удавлю!
На кухне Лопухиных, средней кухне средней тихой семьи, закипают романтические страсти.
— Аристов, отпусти его!
— Молчи, женщина!
Толян волоком вытаскивает Алексея в коридор и рывком открывает дверь.
— Еще раз увижу тебя здесь — ноги выдерну! Понял?
— Понял, — пытается сохранить хорошую мину Алексей; он смотрит на Евгению, но она, опустив руки, застыла в дверях кухни и стоит столбом.
Дверь захлопывается, и в наступившей тишине раздается лишь шум едущего лифта.
Толян делает шаг к Евгении.
— Аристов, — холодно говорит она, — если ты немедленно не уйдешь…
Ее голос лишен и намека на эмоции. Так мог бы разговаривать оживший айсберг.
— Я уйду, — говорит Толян и пятится к двери.
— Книгу!
Он покорно берет с полки Бушкова.
— Жека, если ты думаешь, что я испортил тебе жизнь…
— Не говори глупости.
Он изучающе вглядывается в ее лицо, но ничего прочесть не может.
— Я тебя обидел, — по-своему объясняет ее замкнутость Толян. — Привык все брать нахрапом, а Восток — дело тонкое, — неловко шутит он.
По-прежнему ничего в ней не отзывается на эти примитивные уловки.
— Черт побери! Да что же мне теперь, на колени перед тобой становиться?! Подумай, еще спасибо мне скажешь, что избавил тебя от такого козла! Тот же тип, что твой бывший муженек, только помоложе да похитрее! И со своей женой он никогда не разведется, потому что для этого кое-какие усилия нужны, а он привык плыть по течению…
— На себя посмотри, — советует Евгения.
— Да, я — говно, — кричит он, — но я никому ничего не обещаю!
— Чем ты гордишься? — спрашивает она и презрительно смотрит на Аристова, от чего он дергается, как чертик на веревочке. — Не обещает он, видите ли! Живет на земле как придется, без обязательств, куда кривая вывезет. Чем же ты лучше Алексея?!
Собственно, она вовсе не уверена, что ее обвинения попадают в точку. Да и известие о том, что их с Ниной брак не так уж благополучен, как они все думали, ею пока не осмыслено, но сейчас Евгения хочет одного: разозлить Аристова до такой степени, чтобы он ушел, хлопнув дверью. Нет у нее настроения выяснять с ним какие бы то ни было отношения, тем более что у них этих отношений как раз и нет. А то, что Аристов полез к ней целоваться, она воспринимает однозначно: мужики никогда не проходят спокойно мимо того, что, как им кажется, плохо лежит. По крайней мере пробуют, не получится ли поживиться.
Евгения добивается своего, и Толян все-таки уходит, а она без сил присаживается на банкетку у двери. Кто открыл ящик Пандоры и выпустил на нее все эти беды? Но тут вдруг прорезается внутренний голос: «Подумаешь, беды! Мужики из-за нее подрались! Гордиться надо: вон как весело живешь!»
«Нет уж, — решает она, — это чересчур весело! Хватит испытывать судьбу! Больше никаких романов, встреч, телефонных звонков! Буду сидеть тихо, рисовать проект шале с разными модными финтифлюшками. Наслаждаться творчеством, одиночеством и тишиной…»
Кто-то из мудрецов сказал: не давай зароков!
Глава 5
Засыпает она, против ожидания, едва коснувшись подушки. Сладко. С легкими цветными снами… пока ее не будит дверной звонок.
— Господи, кого принесло в такую рань?!
Между тем часы показывают уже половину девятого. Соня вы, Лопухина!
На пороге стоят двое молодых незнакомых парней в джинсах, коже, и в руке одного — большая спортивная сумка. И когда она поставит глазок? Так ведь можно и нарваться!
— Квартира Лопухиных? — спрашивают парни. Евгения кивает и выжидающе смотрит на них.
— Мы пришли красить. Окна, двери…
— Но я…
— Нас прислал Анатолий Васильевич.
То бишь Аристов. Откровенно говоря, она посчитала его слова обычным трепом. Тем приятнее убедиться, что он — человек слова!
— Заходите.
— Не покажете, где мы могли бы переодеться? Евгения провожает их в комнату Никиты и сама бежит переодеваться. Не в этом же легкомысленном халатике общаться с работниками. Одевается и лихорадочно думает: «Сколько они возьмут за работу? И есть ли у меня столько?»
Ребята выходят, одетые в аккуратные, явно импортные, комбинезончики. Да, фирма веников не вяжет. А на кармане у них эмблема, она вглядывается и ахает про себя: это же та самая строительная фирма, в которую зовет ее работать некто Валентин Дмитриевич! Какое отношение к ним имеет Аристов?
Однако как не похожи они на маляров, памятных ей с детства! Те были почему-то в основном женщинами. Работали они в черных, заляпанных всеми цветами красок робах, стоявших на них колом. Они не стесняясь расхаживали в таком виде по городу, а эти мальчики снимают даже свои импортные комбинезоны. Пожалуй, вправду их фирма — предприятие солидное.
— Откуда начинать? — спрашивает один из маляров. Евгения показывает на комнату Никиты и говорит:
— А краска?..
— У нас свои материалы.
Она еще некоторое время смотрит, как они выверенными, точными движениями накладывают мазки, и спохватывается, что нужно срочно подготовить для них поле деятельности. Да, застал ее врасплох этот бузотер! Не так уж просто общаться с людьми, которые держат свое слово…
Потом она мчится на кухню — нужно срочно приготовить обед для работников. Она едва успевает это сделать, как они приходят и говорят:
— Принимайте работу, хозяйка!
Они покрасили не только окна и двери. Выкрашены все трубы, батареи! Сколько же часов пришлось бы ей самой возиться!
— Садитесь обедать, — приглашает Евгения.
Они опять уходят, переодеваются и садятся за стол чистые, вымытые, на традиционных маляров не похожие.
— Сколько я вам должна? — спрашивает она.
— Нам — нисколько. Мы на зарплате.
— Понятно. Вы уж извините за любопытство, но, насколько я знаю, Анатолий Васильевич работает совсем в другой фирме.
— Точно, в другой, но мы так часто выполняем их заказы, что почти привыкли считать его своим шефом.
Ребятишки посмеиваются.
Ну Толян! Ну прохиндей! Что он им такое понарассказывал?..
Интересно, что к вину, которое Евгения выставила на стол, ребята так и не притронулись. Еще одна непонятная простому обывателю странность. Один ее коллега приглашал маляров по объявлению. Там, где отделочные работы обещают выполнить недорого и качественно. Так эти приглашенные в первый день напились чуть ли не до белой горячки и лишь на второй день ни шатко ни валко приступили к работе.
Евгения оставила окна открытыми и спокойно ходит, убирает. Запах краски почти не ощущается. Казалось бы, живи и радуйся, но мысль об Аристове не дает ей покоя. Сколько она ему должна? Станет ли он брать деньги? Вот ведь как повернул. Вчера она его выгнала, а сегодня придется идти на поклон.
Она распаляет себя настолько, что не выдерживает, хватает трубку и набирает телефон квартиры Аристовых. Берет трубку Нина.
— Здравствуй, Женечка!
Евгения вспоминает вчерашние слова Толяна — их так трудно сопоставить со сложившимся у всех образом Нины. Такой участливой, радушной, и вдруг — не понимает собственного мужа! Уж если он при ней забылся, значит, и вправду накипело!
— Где твой супруг, Нинуля?
— Когда это он в выходные дома сидел? С утра куда-то умчался. — Немного помолчав, она осторожно спрашивает: — Ты как себя чувствуешь? Очень переживаешь?
— Некогда. Маляры вот только что ушли. Полы мою.
— Ты мужественная женщина. Не каждая бы решилась.
— А я закрыла глаза и прыгнула.
— Куда? — не поняв, пугается Нина.
— Ну, как бы прыгнула, понимаешь?
— А-а… Я скажу Толе, что ты звонила. Только он может поздно прийти.
— Ничего. Я рано не ложусь.
— Счастливая! А у меня уже в половине десятого начинают глаза слипаться. Я — жаворонок. А Толя злится…
— Чего ж тут злиться? Против природы не попрешь. Еще немного поговорив ни о чем, они кладут трубки. Евгения моет полы. Моет и поет: «Твои глаза зеленые, твои слова обманные…» Ни про кого конкретно. Про кого-то.
Телефон звонит, а она поет. Звонит, а она не подходит. Наконец берет трубку, а из нее грубит голос Нади:
— Совсем оглухела?
— Чего надо? — отвечает ей тем же Евгения.
— Знала бы причину, по которой я тебе звоню, ноги бы мне целовала!
— Ну уж и ноги!
— В общем, Володя приглашает нас в ресторацию. Ему вчера подполковника дали!
— Кого — нас?
— Тебя и меня! Или ты на сегодняшний вечер уже со своим Алексеем уговорилась?
— Не уговорилась. Да он уже и не мой!
— Так быстро? И ты переживаешь?
— Рыдаю! Знаешь, чем полы мою? Своими слезами!
— Вова, кроме нас, еще трех своих друзей пригласил. Самых близких, из летунов. В смысле летчиков.
— И жены не боится?
— Он теперь никого не боится! Правда, мой сокол?
— Так он еще и рядом с тобой?
— Со мной. Ему нравится быть рядом со мной!
— Понеслась душа в рай! Может, вы передумаете и дома останетесь?
— Нет, решено и подписано: идем прожигать жизнь!.. А дома — что? — Она понижает голос: — Дома — мама! К половине седьмого будь готова. Мы за тобой заедем.
Кто-то, она забыла, вчера собирался отдыхать в тиши и одиночестве?
Ладно, это потом. А сейчас мчимся в ванную, моем волосы шампунем «Пантин-прови», а тело — душистой пеной «Камей-шик», а надеваем… На «Том Клайм» пока денег нет, придется довольствоваться обычным платьем с толкучки для женщин среднего достатка…
Они с Надей, не сговариваясь, оделись контрастно. Надя — в бархатном черном платье. Евгения — в красном трикотажном. Красное и черное. Итальянское. И сговариваться было не надо. Купили с премии, в один день, и даже у одного продавца. Конечно, если они перейдут работать в ту самую строительную фирму, у них может появиться возможность разгула для фантазии…
Надиного кавалера она видит впервые, но по недавно появившейся привычке тут же мысленно препарирует его. Фактура у мужика неплохая: рост за метр девяносто, широкие плечи, тонкая талия, но простоват. Что же это он уставился на нее, как деревенский хлопец? Кажется, Надя говорила, у него два «верхних» образования? Выходит, образование не дает воспитания.
— У меня тушь потекла? — спрашивает она шепотом.
— Нет! — Он сразу отводит взгляд.
Вот и славно! А то рот разинул, как на ярмарке! Надежда отвернулась, чтобы скрыть улыбку, — знает ее приколы.
В отличие от Вовика ее собственные оглядки происходят незаметно: вроде скользнула взглядом, и все. Он похож на киноартиста Игоря Васильева. Только в отличие от артиста, который играет людей целеустремленных, склонных к авантюре, во взгляде Володи проступает вопрос к окружающим: посмотрите, а так ли я живу? Может, надо что-то изменить? Может, с другой ноги ходить?
Как давно не была Евгения в ресторане! Да и с кем она могла бы туда пойти? Аркадий злачных мест не любил. Разве что их изредка приглашали на какой-нибудь банкет…
Она себе так рестораны и представляла: огромные залы с высокими потолками и громыхающей музыкой. Подъезжают же они к подчеркнуто неброскому зданию с неожиданным названием «Чай вдвоем». Евгения как-то привыкла, что так называется известная вокальная группа. Но может, хозяева просто об этом не знали, а хотели лишь подчеркнуть, что в их ресторане можно уединиться. Чайку попить. Летчики их уже ждут.
— Чего это они все в форме? Демонстрация военной одежды в этом ресторане, что ли?
— У них сегодня рабочий день, глупая! — удивляется Надя непонятливости подруги. — Если бы они захотели дома переодеться, кто бы их потом отпустил?
Ах, мальчишечки сбежали от жен? Чем же они будут объяснять свое отсутствие? Или жены их привыкли к отвязанное™ мужей? Она пытается применить эту ситуацию к себе, но все в ней протестует. Что же это за семья, если в ней каждый развлекается по-своему?! Скорее, развлечения у жен более прозаичны, чем у мужей: кухня, дети, прочие хозяйственные заботы… Все это, видимо, и есть равноправие, которое до сих пор так широко декларируется в нашей стране.
Чего вдруг Евгения злится на летчиков, — это проблемы их жен, а с ней они хотят хорошо провести свободное время. Поможем братьям-офицерам? Вот они, голубчики, стоят перед ней, готовые познакомиться. Живая табель о рангах: капитан, майор, подполковник. Пардон, два подполковника.
Они с Надей освежают косметику в небольшом, ослепительно чистом туалете и выходят в холл, где ждут их все четверо.
Шустрый метрдотель подскакивает и провожает их к столику.
Зал против ожидания небольшой — всего шесть столиков. С подвесного потолка свет падает через светильники в форме металлических раструбов. Небольшая круглая эстрада в виде раковины пока пуста, но поместиться на ней сможет лишь маленький оркестрик. Рядом с барной стойкой в стену вмонтирован аквариум с боковой подсветкой. Евгения вспоминает, кто из ее коллег проектировал похожий ресторанчик. Только называется он не то «Элегия», не то «Мелодия»…
Впрочем, кому это интересно, когда ее знакомят с такими орлами! Она повторяет про себя, чтобы не перепутать: капитан — Олег, майор — Слава, подполковник — Андрей.
Почти одновременно с ними за соседний столик садится компания: четыре женщины и один мужчина. Слабый пол тотчас начинает проявлять заинтересованность к их столику. Еще бы, целых двое незанятых мужчин! Вот только кто — с кем? Мундиры летчиков прямо-таки гипнотизируют женщин. Может, в природе военная форма чем-то сродни свету, на который летят ночные бабочки? Или липкой бумаге, на которую приклеиваются доверчивые мухи?
Евгению — не от мира сего, что ли? — все же в первую очередь волнует, что у человека (мужчины!) в башке. Сможет ли он постоять за себя, защитить ее или позволит хлестать себя по щекам, не будучи виноватым, и будет прощать все за лишнюю звездочку?! Если перевести на язык экстрасенсов, у нее как бы открылся третий глаз: теперь она стала видеть в мужчинах то, что многие женщины, ослепленные то ли блеском погон, то ли толщиной кошелька, не замечают…
Если Володя в основном занят столь дорогой своему сердцу Надей, то остальные особы мужского пола за их столиком рассматривают Евгению. Она чувствует, что выглядит неплохо, но может, пора и ей приглядеться?
В целом насчет своей внешности она иллюзий не питает. Кратко о себе может сказать: нос не картошкой, глаза как глаза, уши не лопухами. Конечно, перед собой она немного рисуется. Прическа ей идет — названия у нее нет, но парикмахерша, которая ее стригла, лишь следовала указаниям Евгении:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36