Валентайн, кажется… да, Маркус Валентайн.– Ты что такое говоришь? Ты, наверное, имеешь в виду другого моего приятеля – Теда?!– Я имею в виду этого хлыща, твоего приятеля Маркуса Валентайна.Пропасть разверзлась совсем не там, где Эшлин ждала.– Он мне не приятель, – раздался ее бесцветный голос. – Он мой парень.Те немногие, кто присутствовал при разговоре – Джек, миссис Морли, Бернард, – окаменели от изумления. В комнате раздавались только пьяные всхлипы Дилана.– По-моему, удивляться тут нечему, – сипло заметил он. – Не в первый раз она уводит у тебя парня.Посмотрел на Эшлин долгим, тяжелым взглядом и подытожил:– Надо было мне оставаться с тобой, Эшлин… Ладно, я пойду. – И взялся за чемодан.– Что тут? – проговорила Эшлин непослушными губами.– Одежда и всякое такое.– Так ты от нее ушел?– А ты как думала?!– А куда пойдешь?– Поживу пока у мамы.Она молча проводила Дилана взглядом.Ей на плечо легла рука. Рука Джека Дивайна.– Зайдите ко мне, Эшлин.Лиза проснулась в тоске и унынии, обычных после душевного подъема. Сверкающая звездная пыль вчерашнего вечера улетучилась, не оставив и следа. Да, журнал получился отличный, и презентация прошла на ура, но, если вдуматься, все это буря в стакане воды. Подумаешь, событие!Хандра усугублялась горьким разочарованием. Дело было в Джеке. Лиза была уверена, что домой поедет вдвоем с ним. Она заслужила это, положена же ей награда за тяжкий труд и претворение в жизнь несбыточных планов.Хотя после возвращения Джека из Нового Орлеана они не виделись вне работы, Лизе казалось, что между ними существует молчаливый уговор подождать до выхода журнала. Однако стоило ей вчера вечером протянуть руку к призу, как приз исчез…В полдень, в препаршивом настроении, она заявилась на работу и сразу прошла в кабинет Джека: отчасти разобрать по косточкам уже вышедший номер журнала, отчасти – проверить его реакцию на себя. Открыла дверь…То, что открылось ее глазам, было совершенно невообразимо. И понятно с полувзгляда.Дело было даже не в том, что в кабинете оказалась Эшлин, и не в том, что Джек прижимал ее к себе, как драгоценную и хрупкую фарфоровую куклу. Поразило Лизу выражение его лица. Такой нежности она не видела у него никогда.Лиза отпрянула назад, не веря своим глазам. Вокруг все заволокло туманом, точно во сне. Подбежала Трикс с листком бумаги.– Тут вам звонили…– Погоди.Через пару минут бледная Эшлин, ни на кого не глядя, прошла к выходу и была такова.Следом за нею с усталым видом появился Джек.– Лиза! – окликнул он. – У Эшлин беда, я отправил ее домой.– А что с ней? – сделав над собою некоторое усилие, спросила Лиза.– Она узнала, что ее парень изменяет ей с ее лучшей подругой.– Как?! Маркус Валентайн и эта Клода?– Точно.Лиза еле удержалась от нервного смешка.– Не зайдешь ко мне? – продолжал Джек. – Надо поговорить кое о чем.Неужели будет оправдываться? Объяснять, что просто утешал Эшлин, а неравнодушен только к ней одной, к Лизе Эдвардс? Нет, опять о работе…– Во-первых, хочу поздравить с великолепно проведенным вечером и с выходом первого номера. То, чего ты добилась, выше всяких похвал, на такое мы и надеяться не смели. От руководства тоже самые искренние поздравления.Лиза кивнула. На душе скребли кошки. Непринужденное общение с Джеком, похоже, закончилось, простота отношений ускользала. Джеку явно было неуютно.– Жалко огорчать тебя, когда ты радуешься успеху, – продолжал он, – но у меня плохие новости.Влюбился в Эшлин? И сейчас скажет ей об этом?!– Сегодня утром Мерседес подала заявление об увольнении.– Господи, с чего это она?– Она уезжает из Ирландии.«Вот дрянь», – злобно подумала Лиза. Недостало воспитания сказать вслух, что увольняется потому, что Лиза – очумевшая от власти истеричка, с которой дальше невозможно работать.– Нашла себе работу в Нью-Йорке, – выдавил Джек. – Кажется, туда перевели ее мужа.– В Нью-Йорке?! – Лиза тут же вспомнила, как в июне Мерседес летала в Нью-Йорк, и ее пронзила страшная мысль. – Ее новая работа случайно не в журнале «Манхэттен»?– В каком журнале, не знаю, она не говорила.– А где она сейчас? – процедила взбешенная Лиза.– Ушла. У нее неделя неиспользованного отпуска перед увольнением.Лиза спрятала лицо в ладонях.– Можно, я поеду домой?Она вызвала такси и через четверть часа, по-прежнему словно во сне, оказалась у собственной двери. Отперла дверь, с трудом попав ключом в скважину, вошла. Без нее принесли почту: на полу лежал большой коричневый конверт. Лиза рассеянно подняла его и вскрыла, на ходу сбросив туфли. Швырнула сумочку на кухонный стол, развернула плотный лист бумаги. И наконец начала читать текст.Довольно было и беглого взгляда. Она сползла по стенке на пол, сложившись пополам, как перочинный ножик. Это был иск о разводе.
Клода открыла дверь своего дома и вздрогнула от пронзительного крика:– Ах ты, тварь!– Эшлин!– Не ждала меня?Она и в самом деле не ждала. Все мысли были только о Дилане, о том, что теперь он все знает, что он бросил ее. Где-то в дальнем углу сознания свербило, что надо поговорить с Эшлин, но думать об этом сейчас Клода была не в состоянии.– Итак, подруга, – ворвалась Эшлин в кухню, – ты хоть вспоминала обо мне, когда трахала моего парня?Клоде хотелось умереть. Как объяснить словами эти муки, этот стыд?– Да, Эшлин, я думала о тебе, – робко пискнула она. – Мне было очень тяжко… Думаешь, только в мыльных операх случаются измены? В жизни тоже, просто получается так, и все.– Но как же? Как ты могла так поступить со мною?– Не знаю. Ты же с ним в то время совсем не виделась, и вы были неженаты, а мне было так плохо, тупик, и никакого выхода, думала, с ума сойду…– Не пытайся меня разжалобить. Ни в чем отказу не знаешь, только птичьего молока не хватает, – отрезала Эшлин. – Зачем он тебе понадобился? Ведь у тебя все есть.Клода не нашла ничего лучшего, как возразить:– Иногда этого мало.– И когда у вас с Маркусом началось?– Когда ты поехала в Корк, – с натугой выговорила Клода. – Он сунул мне бумажку с телефоном…– «Позвони муа!» – Удивление Клоды порадовало Эшлин. – Такие записочки от него в Дублине каждая вторая получила. Так он поэтому встретил меня на вокзале, когда я вернулась от родителей?– Может, виноватым себя чувствовал, – пожала плечами Клода.– А потом что?– Потом, в понедельник, зашел ко мне. Ничего не было. Просто пили чай, а когда уходил, вымыл за собой чашку. Вроде мелочь, а…– И сказал: «Мама меня хорошо воспитала», – нараспев протянула Эшлин. – Да, меня он тоже этим зацепил.– Он меня любит, – обиженно надулась Клода. «Наверное», – молча согласилась Эшлин, отмечая, как злоба пасует перед невыносимой болью.– А потом?– Потом он пригласил меня в кафе…– А дальше что?– А назавтра… опять зашел в гости.– И уже не только мыл за собой чашку?Этого не может быть. Я брежу. У меня галлюцинации. Пряча глаза, Клода послушно кивнула.– Вот не подумала бы, что он в твоем вкусе, – съязвила Эшлин.– Да и я бы не подумала, что в твоем, – ответила Клода. – Но мне он понравился с самого первого раза, когда мы увидели его на том вечере в клубе. Я не хотела, просто ничего не могла с собой поделать.– А Дилан как же? Клода повесила голову.– Не знаю, совсем не знаю… Послушай, я предала тебя, предала нашу дружбу, и это должно быть больней, чем конец твоего… романа.– На этот раз ты ошиблась, – недобро усмехнулась Эшлин. – Потерять парня мне гораздо тяжелее.Клода вгляделась в ее бледное злое лицо и испуганно сказала:– Я тебя такой никогда еще не видела.– Какой? Злой? Между прочим, давно бы мне так…– Ты о чем?– Ты ведь уже так не первый раз делаешь, – негромко заметила Эшлин. – Дилан сначала был со мной.– Да, но… он ведь в меня влюбился.– Ты его увела.– Допустим, а ты почему до сих пор молчала? – вдруг вскипела Клода. – Вечно жертву из себя строишь.– Так, значит, я виновата? – неприязненно хмыкнула Эшлин. – Знаешь, давай уточним сразу: за Дилана я тебя простила, а за это не прощу никогда! Никогда! 54 «Ах ты, черт, – осенило ее, – да у меня, кажется, нервный срыв!» Она окинула взглядом постель, на которой валялась. Давно готовое к приему ванны тело безвольно простерто на давно готовой к замене простыне. Одеяло усеяно мокрыми комочками бумажных носовых платков. На комоде покрывается пылью нетронутый стратегический запас шоколада. По полу раскиданы непрочитанные журналы, на которые ей так и не хватило внимания. Телевизор в углу, точно напротив кровати, бесстрастно бубнит дневные новости. Да уж, нервный срыв как он есть. Но все-таки что-то было не так. Что же? И вдруг она поняла. Она думала, что это будет не так больно… 55 Клоде казалось, что она разваливается на части, рассыпается, как карточный домик. Однако пришлось встать, одеться и забрать Молли из прогулочной группы. Вернувшись домой, она снова забралась в постель и сделала попытку досмотреть прерванный сон, но Молли приспичило, чтобы ей подогрели лапшу в микроволновке. И Клоде пришлось вылезать из-под одеяла.Впрочем, никакого удовольствия от валяния она, к своему великому удивлению, все равно не получила. В детстве, глядя на маму Эшлин, днями не встававшую с постели, Клода всегда думала, как это здорово, махнуть на все рукой и бездельничать. На практике лежать без сил и желания чем-либо заниматься, тихо ненавидя себя и не понимая, что происходит, оказалось вполовину не так приятно, как она предполагала.Сегодня с десяти часов утра – неужели еще и дня не прошло? – душа Клоды существовала отдельно от тела. В тот момент, когда ключ Дилана повернулся в замке, она поняла: представление окончено.Она перестала извиваться под Маркусом, настороженно прислушалась.– Тише!Он тут же скатился с нее; затаив дыхание, оцепенев, они слушали, как Дилан поднимается по лестнице.У нее было сколько угодно времени, чтобы вскочить с кровати, накинуть халат, спрятать Маркуса в шкафу. Да он и сам попытался удрать, но она вцепилась ему в руку. И стала хладнокровно ждать сцены, которая изменит всю ее жизнь.Эти пять недель она не спала ночами, перебирая варианты окончания интрижки с Маркусом. Можно, например, порвать с ним и вернуться к нормальной жизни с Диланом. Или чтобы Дилан чудесным образом куда-нибудь делся, и не пришлось ничего ему объяснять.Но, прислушиваясь к приближающимся звукам шагов мужа, она поняла: все уже решено! А она, по-видимому, к этому не готова.Дверь спальни открылась, и, хотя она точно знала, что пришел Дилан, его появление повергло ее в ступор.Его лицо… Выражение его лица было страшнее, чем она даже могла себе представить. Странно, какая была в нем боль. И голос, когда он заговорил, оказался какой-то чужой – сдавленный, еле слышный, будто после удара под дых.– Рискую показаться неоригинальным, – стараясь держать себя в руках, произнес Дилан, – но давно ли это у вас?– Дилан…– Сколько?– Месяц.Дилан посмотрел на судорожно прижимавшего к своей груди простыню Маркуса.– Вы не могли бы выйти? Мне надо поговорить с женой.Маркус бочком, скрючившись, вылез из кровати, подхватил что-то из одежды и пробормотал:– Клода, я тебе потом позвоню.Дилан молча проводил его взглядом, снова обернулся к Клоде и тихо спросил:– Почему?Одно это слово вместило в себя все другие вопросы. Нужные слова не шли на ум.– Сама не знаю.– Прошу тебя, ответь – почему? Скажи, что у нас не так? Мы все исправим, я что хочешь сделаю.Что она могла сказать? И вдруг Клода отчетливо осознала, что не хочет ничего исправлять…– Мне было одиноко…– Одиноко? Как это?– Не знаю, словами не опишешь… Но было одиноко и все надоело.– И я?Клода колебалась. Нет, такой жестокой быть нельзя.– Вообще все.– Мириться хочешь?– Не знаю.Он долго смотрел на нее, ничего не говоря.– Значит, нет. Ты любишь его?– Да, наверно, – смиренно кивнула Клода.– Ладно.– Ладно?Дилан не отвечал. Он только достал со шкафа чемодан, кинул его на кровать и, гремя ящиками комода, принялся швырять туда носки, трусы и рубашки. К такому повороту Клода не была готова.– Но… – начала она, провожая глазами летящие в чемодан предметы. Все происходило слишком быстро.Чемодан наполнился до отказа. Противно взвизгнула застежка-«молния», щелкнули замки.– За остальным приду потом.Он вышел из комнаты. На секунду застыв, Клода схватила халат и побежала вдогонку.– Дилан, – крикнула она, – я же тебя люблю!– Так зачем тогда? – задрав голову, крикнул Дилан ей снизу.– Я все еще тебя люблю, – повторила она, – вот только…– Больше не влюблена в меня? – закончил он. Клода опять засомневалась. Нет, надо по-честному.– Да, наверное…У него исказилось лицо.– Я вернусь вечером, чтобы объяснить моим детям положение дел. Ты пока можешь жить здесь.– Пока?– Дом придется продать.– Придется?– Я не смогу выплачивать кредит за оба дома, даже проценты. Если ты думаешь, что будешь жить здесь, а я – в какой-нибудь конуре у черта на куличках, то ты очень ошибаешься.И ушел.Клоду колотило от ужаса, от того, как стремительно рухнула ее жизнь. Раньше она иногда подумывала о том, чтобы Дилан как-нибудь устранился из ее жизни, но в действительности это оказалось кошмаром. Полчаса – и одиннадцати лет жизни как не бывало, и Дилан так мучается… И еще говорит о продаже дома! Да, по Маркусу она, конечно, помирает, но не так все просто.Слишком потрясенная, чтобы плакать, слишком напуганная, чтобы горевать, она долго сидела в кухне. Из оцепенения ее вырвал громкий звонок в дверь. Может, Маркус?Нет, не он. То была Эшлин.Ее Клода совсем не ждала. И уж точно не была готова видеть. Да еще такую злую, совершенно на себя непохожую. Клода всегда купалась в любви и восхищении окружающих, и вдруг она оказалась в эпицентре ненависти. Отныне она отверженная, изменница, нарушившая правила и законы, и прошения ей нет.После ухода Эшлин она расплакалась. Забралась обратно в постель, под пахнущую прерванной любовью простыню. Она за всю жизнь не перестирала столько постельного белья, сколько за последние пять недель. Ладно, сегодня можно не напрягаться, прятаться больше не от кого.Она сняла трубку, набрала номер Маркуса, надеясь услышать от него, что ничего плохого они не натворили. Да, влюбились без памяти, да, ничего с собой поделать не могли, такая безумная любовь. Но на работе его не оказалось, и по мобильному он не отвечал, поэтому Клода осталась один на один со своими терзаниями.«Я не виновата, – снова и снова твердила она как заклинание. – Я ничего не могла с собой поделать!» Но ее глазам на миг открылось то зло, которое она причинила другим. С Диланом она обошлась ужасно. Клода лихорадочно схватила какой-то журнал, попыталась сосредоточиться на статье об окраске стен по трафарету, но кошмарные мысли не отступали. В голову пришло совсем жуткое – она обманула не только Дилана. Она предала детей. И Эшлин.Сердце забилось быстрее. Скользкой от пота рукой Клода принялась жать на кнопки телевизионного пульта, пока не нашла шоу Джерри Спрингера. Но даже он не смог отвлечь ее от тяжелых мыслей. Раньше приглашенные в студию люди казались ей ненастоящими, как мультики, а их семейные проблемы – смешными и надуманными, а сегодня Клода чувствовала себя такой же, как они.Она пощелкала пультом – ничто не помогало. Ее снова охватило отчаяние. Что же она натворила, как могла она разрушить все, чем жила? Потом Клода вспомнила, что надо забрать Молли из прогулочной группы, и опять застыла в паническом ужасе. Выйти из дому она не может. Не может, и все тут. Никак.Быть одной невыносимо, видеть кого-либо – тоже, и в какой-то момент ей показалось, что она вот-вот сойдет с ума. Эта страшная мысль на минуту парализовала ее, и когда Клода пришла в себя, она немедленно вылезла из-под одеяла. Сойти с ума она еще успеет!Днем позвонил Маркус, и, вопреки доводам разума, от звука его голоса каждая клеточка ее тела возликовала. Она по нему просто обмирала, с Диланом никогда ничего похожего у нее не было. Если вообще что-нибудь было.– Ты как там? – встревоженно спросил он.– Черт! – то ли засмеялась, то ли заплакала она. – Дилан съехал, все меня ненавидят, вообще кошмар.– Все будет хорошо.– Обещаешь?– Обещаю.– Я тут тебе звонила, а ты трубку не брал.– Звонок слишком тихий поставил.– Эшлин все знает. Ей Дилан сказал.– Этого следовало ожидать.– Ты с ней будешь говорить?– По-моему, смысла нет, – ответил Маркус, пытаясь скрыть растерянность. – Я хочу быть с тобой. Что я ей скажу такого, чего она не знает?Все эти пять недель Маркус оправдывал свои отношения с Клодой тем, что Эшлин его совсем забыла. Но, если честно, и у него все было непросто. Сначала он поверить не смел, что Клода его заметила. Она такая красавица, куда там Эшлин… Но к Эшлин он тоже относился очень нежно и мучился от собственной непорядочности. Не хватало еще на ее вопросы отвечать, вертясь как уж на сковородке.Уж лучше думать о хорошем. Дрогнувшим от страсти голосом он спросил:– Можно, я приеду?– Дилан зайдет после работы. Поговорить с детьми. Господи, в голове не укладывается…– А когда он уедет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Клода открыла дверь своего дома и вздрогнула от пронзительного крика:– Ах ты, тварь!– Эшлин!– Не ждала меня?Она и в самом деле не ждала. Все мысли были только о Дилане, о том, что теперь он все знает, что он бросил ее. Где-то в дальнем углу сознания свербило, что надо поговорить с Эшлин, но думать об этом сейчас Клода была не в состоянии.– Итак, подруга, – ворвалась Эшлин в кухню, – ты хоть вспоминала обо мне, когда трахала моего парня?Клоде хотелось умереть. Как объяснить словами эти муки, этот стыд?– Да, Эшлин, я думала о тебе, – робко пискнула она. – Мне было очень тяжко… Думаешь, только в мыльных операх случаются измены? В жизни тоже, просто получается так, и все.– Но как же? Как ты могла так поступить со мною?– Не знаю. Ты же с ним в то время совсем не виделась, и вы были неженаты, а мне было так плохо, тупик, и никакого выхода, думала, с ума сойду…– Не пытайся меня разжалобить. Ни в чем отказу не знаешь, только птичьего молока не хватает, – отрезала Эшлин. – Зачем он тебе понадобился? Ведь у тебя все есть.Клода не нашла ничего лучшего, как возразить:– Иногда этого мало.– И когда у вас с Маркусом началось?– Когда ты поехала в Корк, – с натугой выговорила Клода. – Он сунул мне бумажку с телефоном…– «Позвони муа!» – Удивление Клоды порадовало Эшлин. – Такие записочки от него в Дублине каждая вторая получила. Так он поэтому встретил меня на вокзале, когда я вернулась от родителей?– Может, виноватым себя чувствовал, – пожала плечами Клода.– А потом что?– Потом, в понедельник, зашел ко мне. Ничего не было. Просто пили чай, а когда уходил, вымыл за собой чашку. Вроде мелочь, а…– И сказал: «Мама меня хорошо воспитала», – нараспев протянула Эшлин. – Да, меня он тоже этим зацепил.– Он меня любит, – обиженно надулась Клода. «Наверное», – молча согласилась Эшлин, отмечая, как злоба пасует перед невыносимой болью.– А потом?– Потом он пригласил меня в кафе…– А дальше что?– А назавтра… опять зашел в гости.– И уже не только мыл за собой чашку?Этого не может быть. Я брежу. У меня галлюцинации. Пряча глаза, Клода послушно кивнула.– Вот не подумала бы, что он в твоем вкусе, – съязвила Эшлин.– Да и я бы не подумала, что в твоем, – ответила Клода. – Но мне он понравился с самого первого раза, когда мы увидели его на том вечере в клубе. Я не хотела, просто ничего не могла с собой поделать.– А Дилан как же? Клода повесила голову.– Не знаю, совсем не знаю… Послушай, я предала тебя, предала нашу дружбу, и это должно быть больней, чем конец твоего… романа.– На этот раз ты ошиблась, – недобро усмехнулась Эшлин. – Потерять парня мне гораздо тяжелее.Клода вгляделась в ее бледное злое лицо и испуганно сказала:– Я тебя такой никогда еще не видела.– Какой? Злой? Между прочим, давно бы мне так…– Ты о чем?– Ты ведь уже так не первый раз делаешь, – негромко заметила Эшлин. – Дилан сначала был со мной.– Да, но… он ведь в меня влюбился.– Ты его увела.– Допустим, а ты почему до сих пор молчала? – вдруг вскипела Клода. – Вечно жертву из себя строишь.– Так, значит, я виновата? – неприязненно хмыкнула Эшлин. – Знаешь, давай уточним сразу: за Дилана я тебя простила, а за это не прощу никогда! Никогда! 54 «Ах ты, черт, – осенило ее, – да у меня, кажется, нервный срыв!» Она окинула взглядом постель, на которой валялась. Давно готовое к приему ванны тело безвольно простерто на давно готовой к замене простыне. Одеяло усеяно мокрыми комочками бумажных носовых платков. На комоде покрывается пылью нетронутый стратегический запас шоколада. По полу раскиданы непрочитанные журналы, на которые ей так и не хватило внимания. Телевизор в углу, точно напротив кровати, бесстрастно бубнит дневные новости. Да уж, нервный срыв как он есть. Но все-таки что-то было не так. Что же? И вдруг она поняла. Она думала, что это будет не так больно… 55 Клоде казалось, что она разваливается на части, рассыпается, как карточный домик. Однако пришлось встать, одеться и забрать Молли из прогулочной группы. Вернувшись домой, она снова забралась в постель и сделала попытку досмотреть прерванный сон, но Молли приспичило, чтобы ей подогрели лапшу в микроволновке. И Клоде пришлось вылезать из-под одеяла.Впрочем, никакого удовольствия от валяния она, к своему великому удивлению, все равно не получила. В детстве, глядя на маму Эшлин, днями не встававшую с постели, Клода всегда думала, как это здорово, махнуть на все рукой и бездельничать. На практике лежать без сил и желания чем-либо заниматься, тихо ненавидя себя и не понимая, что происходит, оказалось вполовину не так приятно, как она предполагала.Сегодня с десяти часов утра – неужели еще и дня не прошло? – душа Клоды существовала отдельно от тела. В тот момент, когда ключ Дилана повернулся в замке, она поняла: представление окончено.Она перестала извиваться под Маркусом, настороженно прислушалась.– Тише!Он тут же скатился с нее; затаив дыхание, оцепенев, они слушали, как Дилан поднимается по лестнице.У нее было сколько угодно времени, чтобы вскочить с кровати, накинуть халат, спрятать Маркуса в шкафу. Да он и сам попытался удрать, но она вцепилась ему в руку. И стала хладнокровно ждать сцены, которая изменит всю ее жизнь.Эти пять недель она не спала ночами, перебирая варианты окончания интрижки с Маркусом. Можно, например, порвать с ним и вернуться к нормальной жизни с Диланом. Или чтобы Дилан чудесным образом куда-нибудь делся, и не пришлось ничего ему объяснять.Но, прислушиваясь к приближающимся звукам шагов мужа, она поняла: все уже решено! А она, по-видимому, к этому не готова.Дверь спальни открылась, и, хотя она точно знала, что пришел Дилан, его появление повергло ее в ступор.Его лицо… Выражение его лица было страшнее, чем она даже могла себе представить. Странно, какая была в нем боль. И голос, когда он заговорил, оказался какой-то чужой – сдавленный, еле слышный, будто после удара под дых.– Рискую показаться неоригинальным, – стараясь держать себя в руках, произнес Дилан, – но давно ли это у вас?– Дилан…– Сколько?– Месяц.Дилан посмотрел на судорожно прижимавшего к своей груди простыню Маркуса.– Вы не могли бы выйти? Мне надо поговорить с женой.Маркус бочком, скрючившись, вылез из кровати, подхватил что-то из одежды и пробормотал:– Клода, я тебе потом позвоню.Дилан молча проводил его взглядом, снова обернулся к Клоде и тихо спросил:– Почему?Одно это слово вместило в себя все другие вопросы. Нужные слова не шли на ум.– Сама не знаю.– Прошу тебя, ответь – почему? Скажи, что у нас не так? Мы все исправим, я что хочешь сделаю.Что она могла сказать? И вдруг Клода отчетливо осознала, что не хочет ничего исправлять…– Мне было одиноко…– Одиноко? Как это?– Не знаю, словами не опишешь… Но было одиноко и все надоело.– И я?Клода колебалась. Нет, такой жестокой быть нельзя.– Вообще все.– Мириться хочешь?– Не знаю.Он долго смотрел на нее, ничего не говоря.– Значит, нет. Ты любишь его?– Да, наверно, – смиренно кивнула Клода.– Ладно.– Ладно?Дилан не отвечал. Он только достал со шкафа чемодан, кинул его на кровать и, гремя ящиками комода, принялся швырять туда носки, трусы и рубашки. К такому повороту Клода не была готова.– Но… – начала она, провожая глазами летящие в чемодан предметы. Все происходило слишком быстро.Чемодан наполнился до отказа. Противно взвизгнула застежка-«молния», щелкнули замки.– За остальным приду потом.Он вышел из комнаты. На секунду застыв, Клода схватила халат и побежала вдогонку.– Дилан, – крикнула она, – я же тебя люблю!– Так зачем тогда? – задрав голову, крикнул Дилан ей снизу.– Я все еще тебя люблю, – повторила она, – вот только…– Больше не влюблена в меня? – закончил он. Клода опять засомневалась. Нет, надо по-честному.– Да, наверное…У него исказилось лицо.– Я вернусь вечером, чтобы объяснить моим детям положение дел. Ты пока можешь жить здесь.– Пока?– Дом придется продать.– Придется?– Я не смогу выплачивать кредит за оба дома, даже проценты. Если ты думаешь, что будешь жить здесь, а я – в какой-нибудь конуре у черта на куличках, то ты очень ошибаешься.И ушел.Клоду колотило от ужаса, от того, как стремительно рухнула ее жизнь. Раньше она иногда подумывала о том, чтобы Дилан как-нибудь устранился из ее жизни, но в действительности это оказалось кошмаром. Полчаса – и одиннадцати лет жизни как не бывало, и Дилан так мучается… И еще говорит о продаже дома! Да, по Маркусу она, конечно, помирает, но не так все просто.Слишком потрясенная, чтобы плакать, слишком напуганная, чтобы горевать, она долго сидела в кухне. Из оцепенения ее вырвал громкий звонок в дверь. Может, Маркус?Нет, не он. То была Эшлин.Ее Клода совсем не ждала. И уж точно не была готова видеть. Да еще такую злую, совершенно на себя непохожую. Клода всегда купалась в любви и восхищении окружающих, и вдруг она оказалась в эпицентре ненависти. Отныне она отверженная, изменница, нарушившая правила и законы, и прошения ей нет.После ухода Эшлин она расплакалась. Забралась обратно в постель, под пахнущую прерванной любовью простыню. Она за всю жизнь не перестирала столько постельного белья, сколько за последние пять недель. Ладно, сегодня можно не напрягаться, прятаться больше не от кого.Она сняла трубку, набрала номер Маркуса, надеясь услышать от него, что ничего плохого они не натворили. Да, влюбились без памяти, да, ничего с собой поделать не могли, такая безумная любовь. Но на работе его не оказалось, и по мобильному он не отвечал, поэтому Клода осталась один на один со своими терзаниями.«Я не виновата, – снова и снова твердила она как заклинание. – Я ничего не могла с собой поделать!» Но ее глазам на миг открылось то зло, которое она причинила другим. С Диланом она обошлась ужасно. Клода лихорадочно схватила какой-то журнал, попыталась сосредоточиться на статье об окраске стен по трафарету, но кошмарные мысли не отступали. В голову пришло совсем жуткое – она обманула не только Дилана. Она предала детей. И Эшлин.Сердце забилось быстрее. Скользкой от пота рукой Клода принялась жать на кнопки телевизионного пульта, пока не нашла шоу Джерри Спрингера. Но даже он не смог отвлечь ее от тяжелых мыслей. Раньше приглашенные в студию люди казались ей ненастоящими, как мультики, а их семейные проблемы – смешными и надуманными, а сегодня Клода чувствовала себя такой же, как они.Она пощелкала пультом – ничто не помогало. Ее снова охватило отчаяние. Что же она натворила, как могла она разрушить все, чем жила? Потом Клода вспомнила, что надо забрать Молли из прогулочной группы, и опять застыла в паническом ужасе. Выйти из дому она не может. Не может, и все тут. Никак.Быть одной невыносимо, видеть кого-либо – тоже, и в какой-то момент ей показалось, что она вот-вот сойдет с ума. Эта страшная мысль на минуту парализовала ее, и когда Клода пришла в себя, она немедленно вылезла из-под одеяла. Сойти с ума она еще успеет!Днем позвонил Маркус, и, вопреки доводам разума, от звука его голоса каждая клеточка ее тела возликовала. Она по нему просто обмирала, с Диланом никогда ничего похожего у нее не было. Если вообще что-нибудь было.– Ты как там? – встревоженно спросил он.– Черт! – то ли засмеялась, то ли заплакала она. – Дилан съехал, все меня ненавидят, вообще кошмар.– Все будет хорошо.– Обещаешь?– Обещаю.– Я тут тебе звонила, а ты трубку не брал.– Звонок слишком тихий поставил.– Эшлин все знает. Ей Дилан сказал.– Этого следовало ожидать.– Ты с ней будешь говорить?– По-моему, смысла нет, – ответил Маркус, пытаясь скрыть растерянность. – Я хочу быть с тобой. Что я ей скажу такого, чего она не знает?Все эти пять недель Маркус оправдывал свои отношения с Клодой тем, что Эшлин его совсем забыла. Но, если честно, и у него все было непросто. Сначала он поверить не смел, что Клода его заметила. Она такая красавица, куда там Эшлин… Но к Эшлин он тоже относился очень нежно и мучился от собственной непорядочности. Не хватало еще на ее вопросы отвечать, вертясь как уж на сковородке.Уж лучше думать о хорошем. Дрогнувшим от страсти голосом он спросил:– Можно, я приеду?– Дилан зайдет после работы. Поговорить с детьми. Господи, в голове не укладывается…– А когда он уедет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47