– Говорят, двух похожих не бывает. – Выдержал паузу и завопил: – А откуда это известно?!Зал дружно грохнул, а Маркус в искреннем недоумении продолжал:– Их что, сравнивали? Проверяли? – И тут же продолжал: – Как-то я хотел пригласить одну девушку на свидание, – поведал он сбитой с толку публике.«Это он про меня, что ли?» – замерла Эшлин.Маркус расхаживал по сцене, будто бы погруженный в раздумье. Лучи прожекторов скользили по его мускулистой фигуре.– Но в последний раз, когда я попросил у девушки телефончик, она сказала: «Он в телефонной книге». Беда в том, что имени ее я тоже не знал, спросил ее, а она говорит… – Тут он помолчал, безупречно выдержал паузу и закончил: – «Тоже в книге».Зал взорвался смехом, но смехом сочувственным.– Тогда я решил быть хитрее. – Маркус простодушно усмехнулся, и все растаяли. – И попросил девушку позвонить мне. Написал на бумажке свое имя и номер телефона. – Он закрыл глаза, прижал к вискам кончики пальцев и закончил: – Но и приписал: «Позвони муа!» Оригинально и изысканно, как в лучших романах! Какая женщина устоит? «Позвони муа!»«Вот я и знаменита!» Эшлин остро захотелось встать и раскланяться.– И знаете что? – Маркус с лукавым, чуть глуповатым видом обвел взглядом зал. Он крепко держал аудиторию в своих веснушчатых руках, и связь с каждым из зрителей была абсолютной. Люди слушали его, исполненные понимания и сочувствия, и, затянув молчание до предела, он выпалил: – Она так и не позвонила!Да, в амплуа неудачника Маркуса явно ждало звездное будущее!Лиза встала с места, как только Маркус сделал первый шаг за кулисы. Маркус Валентайн уже отказался пообедать с нею, когда Трикс звонила его агенту, но вдруг грубая лесть и она лично заставят его передумать? Эшлин видела, как Лиза зажала Маркуса в углу сцены, и не знала, следовать ли за ней. Эшлин не знала, стоит ли подходить к Маркусу. Вдруг он подумает?.. Но Теда уже осадили поклонники, а Джой только что засекла своего приятеля Мика говорящим с какой-то дамой и пошла разбираться. Посидев минуту в одиночестве, Эшлин все-таки встала.Она с любопытством наблюдала, как Маркус смотрит на Лизу, пока она говорит. Он склонял голову набок и как-то очень ласково улыбался уголком губ. Потом Лиза замолчала, и тогда заговорил он, причем от предложений Лизы явно отказывался, как вдруг случайно поймал взгляд Эшлин и остановился на полуслове.– Привет! – произнес он громко, улыбнулся во весь рот, не сводя с нее восторженных глаз.Маркус еще что-то говорил, но все время поглядывал на Эшлин, а потом коснулся Лизиного плеча и спустился в зал.– Еще раз привет!– Привет!– Ты что здесь делаешь?Эшлин молчала, бросила на него взгляд из-под ресниц, улыбнулась.«Ах ты, черт, – поняла она, – да я же с ним кокетничаю!»– Тебе понравилось?– Угу, – кивнула Эшлин и снова состроила глазки.– Можно как-нибудь с тобой увидеться? Посидели бы где-нибудь.Вот это будет ей уроком! Она – как кролик, ослепленный светом фар, откусила больше, чем способна прожевать. Ну почему с ней так всегда и бывает?!«Не могу же я влюбиться в него только потому, что он знаменит и всеми любим. Не такая уж я дура!»– Ладно, – с удивлением услышала Эшлин собственный голос. – Позвони.– А номер…– У тебя есть.– На всякий случай напиши еще раз.И Маркус начал рыться по карманам, безрезультатно ища ручку и бумагу.К счастью, у Эшлин в сумке всегда была ручка и блокнот. Имя и номер телефона она нацарапала на листке.– Как видишь, буду хранить это, – заверил он, складывая листок в несколько раз и засовывая в передний карман джинсов, – у самого сердца. – И проникновенно добавил: – Сейчас мне пора идти, но я еще объявлюсь.Смущенная, Эшлин смотрела ему вслед, пока не почувствовала, что Лиза глядит на нее с явным интересом. Эшлин сочла за лучшее скрыться в туалете. Путь к раковине оказался частично перекрыт невысокой девушкой с трагическими глазами, которая стояла перед зеркалом и подводила глаза черным карандашом, отчего они делались еще трагичнее. Рядом с ней яркая блондинка лениво наносила на губы розовый блеск. Эшлин осторожно включила воду, трагическая девушка обернулась к своей подруге и сказала:– Фрэнсис, ты ни за что не поверишь, но это была я.– Что «ты»? – на секунду Фрэнсис оторвалась от захватывающего занятия.– Я – та девушка, которой Маркус Валентайн написал: «Позвони муа!»Эшлин вздрогнула так, что вся облилась.Фрэнсис медленно повернулась всем корпусом. Кисточка с блеском для губ замерла у полуоткрытого рта. Трагическая девушка продолжала:– Это было в прошлое Рождество. Мы тогда стояли рядом в очереди на такси.– Но почему же ты ему не позвонила?Фрэнсис наконец убрала блеск для губ и крепко встряхнула подругу за плечи:– Он ведь лапочка! Просто прелесть! О чем ты только думала?!– Думала, что он какой-то придурок конопатый. Фрэнсис смерила ее долгим задумчивым взглядом с высоты своего роста и наконец вынесла приговор:– Знаешь, что, Линда О'Нил? Ты заслужила свое невезение, да, заслужила! И я тебя больше жалеть не буду.Эшлин стояла, безучастно подставив руки под струю воды. Ну разве это не знак свыше?! Она всегда придавала особое значение подобным вещам. Вот и сейчас. «Попытай счастья с Маркусом Валентайном», – говорил ей небесный оракул. Даже если он раздает свои «позвони муа!» направо и налево, как рекламные листовки, все равно! Попробуй, рискни, не отступай, Эшлин!Она вернулась из туалета, когда Лиза уже собиралась уходить. Получив то, что хотела, она не видела причины задерживаться в этом дешевом заведении.– Ну, до свидания, увидимся в понедельник на работе, – робко сказала Эшлин, не зная, какая степень фамильярности ей теперь дозволена.Лиза была довольна вечером. Посмотрев на Маркуса Валентайна, она поняла, что на него стоит тратить силы. Хотя уговорить его будет нелегко. В жизни он совсем не так наивен, как на сцене. На самом деле он умный и хитрый. И он не против вести колонку в журнале, но, похоже, он бережет себя для более раскрученных изданий. Ну что же, тут-то она его и поймает. Наплетет что-нибудь о том, как его колонка появится в журналах концерна «Рэндолф медиа» по всему миру.А тут еще неожиданный поворот: кажется, он запал на Эшлин. Можно договориться с нею и обрабатывать Маркуса с двух сторон. Так что можно считать, что колонка у них в портфеле.Но действовать надо быстро, пока Маркус не бросил Эшлин. Потому что он ее бросит непременно. Лиза таких видела насквозь. Обычный парень вдруг выбивается в звезды, разве он откажет себе в коротком романчике?!С этим могут возникнуть проблемы: Эшлин, похоже, из тех страдалиц, которые принимают разрывы близко к сердцу, а Лизе меньше всего нужно, чтобы ее первый заместитель в такое напряженное время выбыл из строя. Сама она не понимала слабаков, позволяющих себе срываться. С ней такого никогда не случалось…– Ли-и-иза-а-а, по-о-ока-а-а. До свида-а-ания, Ли-и-иза-а-а.Это махали ей ребята, развлекавшие ее в начале вечера.– Пока, – ответила она и, к своему удивлению, улыбнулась.Идя по ночным улицам домой, она вдруг подумала, что вечер сегодня выдался какой-то особенный. Он был… а, вот! Веселый! Ей и вправду было весело. 20 А на следующее утро Лиза проснулась и почувствовала, что больше так не может. Не может, и все! Никогда ей не бывало так плохо. Даже в жуткие дни разрыва с Оливером она не испытывала такого отчаяния – просто ушла с головой в работу.До сих пор Лиза никогда не воспринимала депрессию как объективную реальность. У других депрессии случались, когда жизнь шла недостаточно гладко, или от одиночества. Или от тоски… Но если у тебя в избытке хорошей обуви, ты часто обедаешь в дорогих ресторанах и получаешь повышение по службе в обход того, кто заслуживал этого больше, чем ты, для уныния причин нет.Во всяком случае, теоретически это так. Однако, лежа в постели в чужом доме, она сама была потрясена силой своей депрессии. Ее выводили из себя эти шторы, это изобилие сосновой мебели, от которой любой нормальный человек озвереет. А тишина за окном просто бесила. «Проклятый сад», – зло думала она. То ли дело урчание такси, хлопанье автомобильных дверей, гул толпы. За окном должна проходить жизнь. К тому же после вчерашнего страшно болела голова: белого вина было выпито неизвестно сколько, а то, что каждый бокал вина непременно надо запивать минералкой, вряд ли справедливо, когда общий счет выпитого перевалил за двадцать бокалов. Это все Джой виновата.Но физическое похмелье меркло по сравнению с эмоциональным. Вчера вечером ей было весело и хорошо и от приподнятого настроя в душе, видно, что-то сдвинулось, потому что она безостановочно думала об Оливере. До сих пор все шло замечательно: ей удавалось отодвигать всякие мысли о нем вот уже – да-да, правильно, почти пять месяцев. И, как только она допустила себя до этого, сразу поняла, как много прошло времени. Целых сто сорок пять дней. Легко вести счет, если тебя бросили в канун Нового года.Нет, она не пыталась удержать его: слишком горда. И слишком прагматична: решила, что все равно им, таким разным, не ужиться. Были вещи, мириться с которыми она не хотела.Но в это утро припоминалось только хорошее, первые встречи, дни, наполненные надеждой и ожиданием любви.Она тогда работала в «Шик», а Оливер был фотографом по модам. Многообещающим и успешным. Он легко вбегал в редакцию, заплетенные в тонкие африканские косички волосы разлетались, широкое плечо оттягивала огромная сумка с аппаратурой. Даже опаздывая на встречу с главным редактором – а на самом деле особенно если опаздывал, – он всегда останавливался около Лизы.– Как тебе Нью-Йорк? – спросила она однажды.– Фигня. Ненавижу.Все вокруг обожали Нью-Йорк, но Оливер никогда не вдохновлялся чужим мнением.– А супермоделей там фотографировал?– Ага. Целую кучу.– Да ну? Тогда давай сплетничать. Наоми Кэмпбелл, какая она в жизни?– У нее великолепное чувство юмора.– А Кейт Мосс?– О, Кейт просто замечательная.И хотя Лизу разочаровало его равнодушие к закулисным историям об истериках и пристрастии моделей к героину, сам факт, что ни одна из девушек не пленила его, очень ее впечатлил.Даже не видя Оливера, всегда можно было понять, здесь он или нет. Вокруг него толпились люди: сетовали, что превысили расходы, возражали, что его драгоценные снимки напечатаны на слишком дешевой бумаге, спорили, громко смеялись. Голос у Оливера был низкий и мог бы звучать обольстительно-мягко, не будь он слишком звонким. Когда он смеялся, люди оборачивались, если уже не смотрели на него. Красота его большого, сильного тела в сочетании со стремительной грацией действовала завораживающе. Когда он входил в редакцию, Лиза не могла отвести от него глаз. Пожалуй, «черный» – неточное для него определение, думала она. У Оливера все сияло – кожа, волосы, зубы.Хотя в то время он еще делал себе имя, но был честен, имел свое мнение обо всем, и ладить с ним было нелегко. Тем, кто его злил, он немедленно давал об этом знать. Из-за его уверенности в себе, не меньшей, чем его красота, Лиза и решила, что влюблена. Да и жизнь его явно развивалась по восходящей линии, что тоже неплохо.Лиза никогда не встречалась с кем попало. Она была не из тех девиц, что пойдет на свидание со страховым агентом. И не в том дело, что она хладнокровно выбирала только богатых и успешных: ничто не заставило бы ее встретиться с человеком, который ей не нравится, будь он сколь угодно богат. Впрочем, такого и не случалось. Но и Лиза признавала, что иногда ей нравились мужчины, воспринимать которых всерьез она не могла: очаровательно серьезный присяжный заседатель по имени Фредерик, прелестный сантехник Дэйв и – самый неподходящий из всех – обворожительный мелкий воришка Баз (по крайней мере, так он представился Лизе, но нет никакой гарантии, что имя настоящее).Периодически она баловала себя блицроманом с каким-нибудь из этих милых никчемушников, но никогда не позволяла себе думать, будто у таких развлечений есть будущее. Они как шоколадные батончики – можно съесть между основными приемами пищи, не испортив аппетита.А вот настоящие романы происходили с мужчинами совсем иной породы. Энергичный журнальный работник – именно благодаря этому роману Лиза получила свою первую работу в «Свит-Сикстин». Потом писатель, желчный молодой человек, который ее довольно подло бросил, за что впоследствии Лиза обеспечивала его произведениям самые едкие рецензии в прессе и отчего он стал еще более желчным. Мятежный музыкальный критик, в которого она была влюблена без памяти, пока он не запал на кислотный джаз и не отпустил козлиную бородку.Оливер находился где-то посередине между этими двумя разновидностями мужчин: у него были и красота, и талант, и чувство стиля.С каждым появлением Оливера в редакции «Шик» они с Лизой становились все ближе. Она знала, что он ценит и уважает ее, что их связывает нечто намного большее, чем физическое влечение. В те далекие дни еще не все, с кем она работала, ненавидели ее, но чем теснее она общалась с Оливером, тем меньше симпатии испытывали к ней коллеги.Особенно заметно это стало, когда она начала оказывать ему особые одолжения. Например, нашла четыре неизвестно где затерявшиеся пленки, и Оливер добродушно заявил на всю редакцию:– Слушайте, вы, бестолковые, эта женщина – гений. Вот бы всем вам взять с нее пример!У всех присутствующих закаменели лица и в глазах появилось что-то недоброе. Пусть Лиза нашла эти несчастные четыре пленки, зато перед тем два дня халтурила по-черному, и сейчас это ей припомнили.Лиза смутно понимала, что у Оливера есть какая-то подружка, но ничуть не удивилась новости о том, что он вновь свободен. Она знала: следующей будет она. Флиртовали они все это время как бешеные, ничего не боялись и не прятались. Связь их была столь очевидна, что отрицать ее было бы просто глупо.Да, все было настолько очевидно, что Флика Дюпон – помощник художественного редактора, Эдвина Харрис – младший редактор отдела мод – и Марина Бут – отдел красоты и здоровья – составили заговор с целью лишить Лизу ее доли бесплатных шампуней от Джона Фрида на том основании, что ей в жизни и так перепадает много всего.Долгожданный день настал, когда Оливер, придя в редакцию, направился прямо к столу Лизы и спросил:– Солнце, можно пригласить тебя куда-нибудь вечером в пятницу?Лиза помолчала, подумала, изображая недоступность, но затем спохватилась и с нервным смешком сказала:– Можно.– Хотела меня помучить, да? – поддел он.– Угу, – кивнула она.И оба так расхохотались, что Флика Дюпон, сидевшая за три стола от них, пробормотала: «О, боже» – и закрыла уши руками.Позже она шепнула Эдвине:– Я ей не завидую.– Еще бы, я тоже!– Он еще тот жеребец!– Да уж, шило в заднице, – согласилась Эдвина. И обе погрузились в молчание.– А впрочем, я не отказалась бы переспать с ним, – проронила наконец Флика.– Да ты что?Особой сообразительностью Эдвина никогда не отличалась.В пятницу вечером, как и было условлено, Оливер и Лиза встретились в баре. Потом он повел ее ужинать, и было им так весело, что после они отправились в клуб, где танцевали несколько часов подряд. В три часа ночи завалились к Оливеру домой и никак не могли насытиться друг другом, покуда не обессилели окончательно и не провалились в сон. На следующее утро проснулись на одной подушке и остаток дня провели в постели, то болтая, то засыпая, то отдаваясь сумасшедшей страсти.Вечером, довольные и усталые, они выбрались из любовного гнездышка и Оливер повел Лизу в отвратительный французский ресторанчик, единственным достоинством которого было то, что до него можно было дойти пешком. Там, при свете красных свечей в бутылках вместо подсвечников, они кормили друг друга безвкусными устрицами и жестким цыпленком в винном соусе.По дороге обратно они наткнулись на армянскую свадьбу в местной церкви.– Заходите, заходите к нам, – пылко зазывал стоявший у дверей мужчина. – Выпейте за счастье моего сына.– Но… – возразила Лиза. Как ей, законодательнице мод, проводить субботний вечер в таком месте? Вдруг кто-нибудь из знакомых увидит?!Но Оливер благодушно сказал:– Отчего же? Пойдем, Лиз!Им в руки тут же сунули бокалы, и они сели за стол, безмятежные и веселые. Все вокруг – молодые и старые, в вышитых народных костюмах, – тоже веселились, танцевали нечто странное, быстрое, похожее на польку, под резкую, пронзительную музыку, похожую на греческую. Старуха в шали ласково потрепала Лизу по щеке, улыбнулась ей и Оливеру и с сильным акцентом сказала:– Лубит. Очен лубит.– Это она про меня или про тебя? – спросила Лиза.– Про тебя, милая, – беззубо улыбнулась старуха.– Вот еще, – пробормотала Лиза.Оливер вдруг расхохотался, блестя ослепительными белыми зубами:– Обиделась! Видно, и правда любишь.– А может, это ты меня любишь, – буркнула Лиза.– Никогда не говорил, что нет, – парировал он.И, пусть раньше она ничего подобного не ощущала, тогда, на этой случайной чужой свадьбе, ей показалось, будто их обоих коснулась рука бога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47