Возможно, Хоторн решал, какую из двух женщин выбрать – Сьюзи или блондинку с великосветским акцентом и сумкой за две тысячи фунтов от Эрме.
– Значит, он остановил выбор на более дорогом товаре?
– Можно только предполагать, – нахмурилась Джини. – Странно все-таки… Слушая, как описывала ее Сьюзи – мягкая, вежливая, – я не могла отделаться от мысли о Лиз. Помнишь, что говорил нам Макмаллен? О том, как Хоторн показывал ей фотографии блондинок, которых намеревался нанять для своих нужд, и заставлял ее сделать выбор. Возможно, Хоторн не просто расписывает жене собственные похождения. Не исключено, что он заставляет ее участвовать в них.
– Ты что, всерьез полагаешь, что он заставляет ее устраивать смотры этим девкам? Да брось ты, Джини!
– Скорее всего, ты прав. Но если верить словам Сьюзи, женщина будто повторяла заученную роль, действовала по какому-то сценарию, играла в спектакле.
– Сьюзи, однако, не оставила сомнений в том, что эта роль женщине нравилась, – сухо заметил Паскаль.
– Верно. Но в любом случае поведение Лиз столь странно, сколь и непредсказуемо! К тому же она глотает несусветное количество всяких лекарств: транквилизаторов, а может, и кое-чего другого. Не исключено, что Хоторн заставляет ее принимать весьма своеобразные снадобья…
– Раз в месяц? Перед решающим воскресеньем подсыпает своей супруге нечто, превращающее ее в сводню? Эх, Джини…
– Согласна – абсурд. Тем более что Сьюзи высказалась вполне определенно: блондинка в отеле – не Лиз.
Паскаль внезапно сделал досадливый жест.
– Но и это ничего не доказывает, – заявил он. – Ты ведь сама говорила: Лиз Хоторн разыгрывает из себя святую. Что ж, именно такой ее и увидела Сьюзи – в роли ангела милосердия, спустившегося с небес на больничную койку, чтобы помочь больному ребенку. Просто героиня! Люди испытывают потребность в героях. Они им нужны, чтобы сохранить при себе свои иллюзии.
И тут в его голосе прозвучала саркастическая нотка.
– Кстати, об иллюзиях, – добавил Паскаль. – Вскоре тебе предстоит встреча с отцом. Собирайся, Джини. Нам пора.
Глава 30
– Заходи, Джини, – пригласила ее Мэри. Обе на секунду застыли на пороге, одновременно посмотрев на улицу, где Паскаль заводил свой мотоцикл. Мотор затарахтел, и Паскаль сорвался с места, даже не помахав на прощание.
– Он вернется за мной примерно в восемь, – сказала Джини. Мэри вздохнула и закрыла за ней дверь.
– Одну минутку, Джини, – предупреждающе произнесла она – Я хотела бы кое-что тебе сказать, прежде чем ты войдешь.
Тут девушка заметила, что дверь в кабинет прикрыта. На добром лице Мэри отразилось замешательство. Она мягко положила руку падчерице на плечо.
– Джини, я не совсем понимаю, что происходит. Ясно лишь одно: вы с Паскалем Ламартином ведете расследование, собираете материал на Джона… – Она горестно покачала головой – Ах, Джини, как ты могла быть со мною такой неискренней! Ты ведь, должно быть, неспроста пришла тогда ко мне на вечеринку. Пришла под выдуманным предлогом. Джон – один из самых близких моих друзей. Как ты могла, Джини! Это так на тебя не похоже.
Лицо Джини помертвело. Она медленно сняла с себя пальто.
– Понятно, – протянула она. – Так, значит, вот для чего я вам понадобилась? Впрочем, могла бы и сама догадаться.
Ею овладели злость и горечь одновременно. Перед тем как приехать сюда, ей пришлось пережить еще одно бурное объяснение с Паскалем. Он едва сдерживал бешенство, она тоже. За минувший час они порядком извели друг друга, то приближаясь к открытой ссоре, то удаляясь от опасной черты. От этого объяснения на душе остался мерзкий осадок. Джини до сих пор чувствовала себя взвинченной, и от того, что Паскаль оказался прав относительно истинных побуждений ее отца, было еще хуже. На секунду ею овладело сильное желание немедленно уйти, хлопнув дверью, чтобы даже не видеть Сэма Хантера. Вероятно, эта мысль отчетливо обозначилась на ее лице, о чем можно было догадаться по взгляду Мэри, который стал еще тревожней.
– Ах, Джини, – сокрушенно вздохнула она, – тут творится что-то невообразимое. Ладно, девочка, не бери в голову. Не это главное. Знаешь, просто это как-то задело меня… И вообще, Джини, – замялась она, – постарайся следить за своими словами. Сэм в паршивом настроении. Уже несколько часов сидит, сам себя заводит. Я пытаюсь успокоить его, но есть предел человеческим возможностям. Он налил себе второй стакан бурбона, а ты сама знаешь, какой он, когда выпьет. Думаю, затягивать разговор не стоит. Позже у Сэма должен состояться ужин с издателем. Я еду вместе с ним. Так что, милочка, ваша беседа продлится всего какой-нибудь час, самое большее полтора. Но умоляю, будь посдержанней в выражениях. Ради всего святого, ни слова о Паскале Ламартине.
Мэри умолкла, ее лицо поникло. Джини увидела, что мачеха вот-вот расплачется, и почувствовала себя виноватой. Гнев сменился состраданием. Она обняла Мэри. Если отец целый день подогревал себя, готовясь к этой встрече, то можно только представить себе, как ей, бедняжке, за этот день досталось.
– Ах, Мэри, – мягко произнесла Джини, – прости меня. Я потом тебе все объясню. Ты, главное, не огорчайся. Во всем этом нет ни капли твоей вины, зачем же тебе страдать! Это было бы в высшей мере несправедливо.
– Все равно уже вляпалась, – горестно махнула Мэри рукой. – Я ведь тоже не до конца была честна с тобой, Джини, а надо бы. Ведь я все знала о Бейруте. И кто такой Паскаль, тоже знала. Не нужно было мне скрывать этого. Господи, до чего же я ненавижу всю эту ложь…
– Да перестань ты, Мэри. Чепуха все это. Я совсем не обижаюсь. Наоборот, даже рада.
Больше у нее не нашлось слов.
В комнате, за закрытой дверью, кто-то завозился, загремев стулом. Мэри испуганно посмотрела на дверь, потом на Джини. Возбужденно вскинув голову, она быстро заговорила.
– Джини, дело не только в этом. Сэм винит во всех бедах Паскаля, сама понимаешь, так что будь готова к этому. Но…
Она вновь заколебалась. Лицо ее стало почти виноватым. Джини озадаченно посмотрела на нее, затем перевела взгляд на закрытую дверь. Из-за нее раздался отцовский голос. Наступила пауза, после которой заговорил какой-то другой мужчина. Его голос был более спокоен. Джини настороженно напряглась.
– Кто там с ним? – тихо спросила она – Мэри, ведь он не один. Что все это значит?
Ответом ей был лишь молчаливый и горестный взгляд Мэри. Иного ответа и не потребовалось, потому что как раз в этот момент в комнате зашаркали шаги и дверь распахнулась настежь. Сэм Хантер возник на пороге с лицом, пылающим от гнева. В руке он держал полный бокал бурбона. Позади, у камина, стоял Джон Хоторн.
– Та-ак. – Хантер смерил взглядом сперва Джини, а затем Мэри. – Вы войдете или нет? Или, может, будете до посинения перешептываться в прихожей?
У него, судя по всему, было заготовлено еще несколько фраз в том же духе, но Мэри взяла инициативу в свои руки. Подхватив Джини под локоть, она провела ее мимо отца в комнату. Джон Хоторн поприветствовал ее коротким кивком, не произнеся ни слова. Мэри повернулась лицом к Сэму.
– А теперь, Сэм, условимся об одном, – вымолвила она тихо, но твердо. – Это мой дом, а не твой. И если ты тут начнешь шуметь и орать, то можешь выметаться, потому что я не намерена этого терпеть. Понял? Это объяснение не доставляет удовольствия ни мне, ни Джини, ни кому-либо другому из всех нас. И я согласилась на все это лишь при одном условии. Ты скажешь то, что сочтешь нужным. И Джон скажет то, что должен сказать. Вы оба все честно выскажете Джини, после чего мы расходимся по своим делам. Но я не позволю, чтобы это объяснение переросло в одну из тех пьяных сцен, которые ты, Сэм, так любишь. Так что прошу сесть и успокоиться. Тогда, черт возьми, нам, может быть, и удастся выглядеть цивилизованными людьми.
Тон, которым Мэри произнесла это, привел бы в чувство любого, подумала Джини, но только не отца, во всяком случае, не в тот момент, когда он уже набрался.
– А теперь послушай ты, Мэри, – пророкотал он, поучительно подняв указательный палец, – причем послушай внимательно. Если ты думаешь, что я буду прикидываться, будто нахожусь на какой-нибудь паршивой великосветской вечеринке, то глубоко заблуждаешься. Не буду. Не затем я сюда пришел, чтобы рассиживаться в кресле и трепаться о всяких пустяках. Нет уж, я прямо к сути перейду. Моя дочь, дьявол ее побери, должна дать мне отчет в своих действиях! И чем скорее, тем лучше. Я не шучу, разрази меня гром! Не вижу ее, понимаешь, целых два года, а она, черт возьми, тем временем вон что вытворяет!
Он поднял стакан, и в его горле смачно булькнул бурбон. Налитые кровью глаза блуждали по комнате, пока не остановились на Джини.
– Прежде чем мы начнем, ты, Джини, главное, одно уясни. Я виню во всем этого чертова засранца-французишку. Но и с тебя вины не снимаю. Тебе давно уже не пятнадцать. У тебя что, своей головы на плечах нет?
Джини и Мэри заговорили одновременно. Мэри попыталась что-то возразить, Джини незамедлительно выпалила резкий ответ. Сэм Хантер решил переорать обеих, и тогда впервые в разговор вступил Джон Хоторн. Его голос – холодный, резкий и властный – заставил замолчать всех, включая Сэма.
– Хватит, Сэм, – произнес он. – Мэри права. Подобные сцены до добра не доведут. И такие выражения. Тебе бы лучше сдержаться. Потерпи, сделай милость. И сядь. Кстати, может, все сядем? Сегодня вечером Джини находится здесь из-за меня, и поскольку она сделала мне одолжение, явившись сюда, я чувствую себя обязанным ответить ей любезностью. Я хотел бы кое-что объяснить.
Джини ничего не сказала. Она только смотрела на своего отца, поражаясь той легкости, с какой Джон Хоторн приструнил этого неуправляемого человека. Ей было больно видеть это, но Сэм капитулировал, даже не пикнув. Лишь напоследок он бросил на нее взбешенный взгляд и свирепо засопел. Повернувшись к ней спиной, отец потопал в другой угол комнаты и плюхнулся на стул слева от камина, не выпуская из руки стакана.
Увидев, насколько он изменился за те два с половиной года, что они не виделись, Джини была потрясена. Его внешность стала еще более грубой и вульгарной – этого невозможно было не заметить. Конечно, одет он был, как всегда, с иголочки. На нем был один из тех темных костюмов, которые он сшил на заказ в Лондоне, и щегольская рубашка от Пола Стюарта с несколько кричащими полосами. Изящные туфли ручной работы были начищены до солнечного блеска. Однако раздавшийся живот, тяжелая, шаркающая поступь, обвисшие щеки и покрывшаяся пятнами кожа старого пьяницы – все эти черты бросались в глаза. Отец выглядел одновременно агрессивным, неуравновешенным и глубоко несчастным.
Джини безмолвно вышла на середину комнаты и села на стул напротив Джона Хоторна. Мэри принялась как-то несуразно хлопотать вокруг подноса с напитками. Она подала Джини бокал вина с таким видом, будто это и в самом деле была случайная встреча друзей, а потом сама уселась поодаль, словно сознательно устранившись из полукруга, который образовался перед камином. В центре этого полукруга находился Хоторн. Джини отметила про себя, что вопреки собственному призыву сесть и успокоиться сам он остался стоять.
В отличие от ее отца Хоторн был само спокойствие и самообладание. На нем был темный, отлично сшитый костюм. Его манеры отличались невозмутимостью, и когда он посмотрел на Джини сверху вниз, ей почудилось, что в его глазах мелькнуло то ли сожаление, то ли презрение, как если бы она не оправдала его надежд. Со стороны все выглядело так, словно он пригласил ее на экзамен, а она с треском провалилась.
– Начнем с того, – заговорил он вновь, – что я предлагаю не терять времени попусту. Я не намерен в течение предстоящего часа выслушивать ложь и оправдания. Поэтому лучше сразу установить какие-то определенные параметры. Итак, можем ли мы принять как свершившийся факт то, что дней эдак девять назад «Ньюс» начала расследование моих дел и моей личной жизни, поручив это дело Джини и французскому фоторепортеру Паскалю Ламартину?
При этом он в упор смотрел на Джини. Но та и не думала отвечать. Сзади тихонько вздохнула Мэри. Тяжело завозился на стуле отец.
– Послушай, Джини, – подался он вперед, – ведь Джон прав. Может, не будем здесь вешать друг другу лапшу на уши? Он знает, что ты работаешь над этой историей. И я знаю. Все мы тут, черт подери, знаем это. Так на кой же дьявол отпираться, попусту теряя время?
– Если все вы тут настолько хорошо информированы, – осторожно заговорила Джини, – то должны также знать и то, что в прошлый вторник меня отстранили от этого задания. Так распорядился мой редактор. Насколько мне известно, эту тему вообще зарубили… Просто ходили кое-какие слухи, и меня попросили их проверить, только и всего, – добавила она после секундного колебания. – Однако я ни до чего не докопалась. Такова одна из причин, почему от расследования решили отказаться. Другая, насколько мне известно, состоит в том, что на владельца «Ньюс» кое-кто оказал давление. Причем, как я слышала, такое сильное, что под вопросом оказалось даже рабочее место моего редактора. Чего я никак не могу взять в толк, – подняла она глаза, чтобы встретиться взглядом с Хоторном, – так это почему вы, обладая таким влиянием, решили теперь оказать его на меня. Не вижу смысла. Ведь я больше не работаю над статьей.
– Я же просил не тратить попусту времени. – Голос Хоторна звучал ровно, выражение его лица оставалось холодным. – Вас просили – вам даже приказывали – отказаться от этой истории. Нам обоим это прекрасно известно. Сам же ваш редактор продолжал в ней копаться и в результате может распрощаться с работой, хотя наверняка что-либо сказать трудно. Решение об этом будет принимать Генри Мелроуз, а я к этому никакого отношения не имею. Но давайте не будем делать вид, что вы неукоснительно выполняли все распоряжения редактора. Сознательно или сами того не ведая, вы продолжали работать над материалом. То же самое делал и Ламартин. Вашим источником оказался человек по имени Джеймс Макмаллен. Вы дважды встречались с ним: в первый раз – в Риджент-парке, а потом в Британском музее. На этой неделе вы вступили в контакт с его бывшим наставником в Оксфорде – доктором Энтони Ноулзом. Вы и сегодня продолжали наводить справки. Сегодня вы встретились с приятелем Макмаллена в баре «Граучо», в СоХо, – продолжал он сверлить ее взглядом. – И это вы называете «закрыть тему»?
Джини мельком взглянула на Хоторна. Про себя она отметила, что об их встрече с Макмалленом в Оксфорде он не упомянул.
– Не знаю, откуда у вас эти сведения, – отвернулась она, пожав плечами, – но вынуждена внести поправки в донесения ваших осведомителей. В Британском музее я ни с кем не встречалась. Я пошла туда только ради осмотра экспонатов. Ранее я действительно разговаривала с Энтони Ноулзом, но потом вновь позвонила ему, чтобы сообщить, что прекращаю работу над материалом. Что же касается сегодняшнего дня, то просто в обеденный перерыв встретилась за выпивкой со своим старым знакомым, который поставляет мне время от времени кое-какие сведения. Но эта встреча не имела абсолютно никакого отношения к волнующей вас теме.
– Сегодня вы встречались со старым школьным приятелем Макмаллена, человеком, которого ранее не видели ни разу в жизни. – Хоторн обдал ее холодным взглядом. – И знаете, когда мне стало об этом известно, я в какой-то степени даже испытал облегчение. Наконец-то, думаю, вы предпринимаете какие-то усилия, чтобы выяснить, что же за человек этот Джеймс Макмаллен. Что ж, давно пора. Действительно, разузнайте о нем поподробнее, не пожалейте сил. И не забудьте тщательно проанализировать полученные данные. Макмаллен отъявленный лгун и смутьян. Иногда даже возникает подозрение, вполне ли он вменяем…
– Не вполне вменяем? – не усидел на месте отец Джини. Он широко повел рукой, расплескав свой бурбон. – Слишком мягко сказано, черт его подери! Да это же форменный псих! Придурок! Шизик! Этот маньяк вконец замучил Джона. И меня тоже! Хрен знает сколько лет проносился с этой чертовой параноидальной идеей, и нате вам – снова объявился! Причем на кого вышел-то? На мою чертову доченьку! Ты что думаешь, случайно, что ли? Господи Иисусе, Джини, – повернулся он всем телом, чтобы заглянуть ей в лицо, – сколько лет ты проработала в разных газетах? И до сих пор не можешь отличить всякую шизу от нормального человека? Мало, что ль, на них насмотрелась? Или до сих пор готова глотать все дерьмо, которым они тебя потчуют? Ты бы действительно проверила все как следует. Отчего же не проверить? А если не можешь, то иди обратно на факультет журналистики и начни с начала. А еще лучше, подыщи себе какую-нибудь другую работу.
– Нет уж, подождите, – начала было Джини, но ее перебила Мэри.
– Да! – воскликнула она. – Помолчи, Сэм, и думай лучше, прежде чем бросаться обвинениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47