Стоит только убедительно доказать, что это за человек, полагал я, и любой честный журналист с готовностью возьмется за расследование его деятельности, а также дел его семейства, высветит все, вплоть до вьетнамских событий. Я рассуждал именно так. До сегодняшнего вечера. – Его голос стал жестче. – Сейчас-то я, конечно, вижу, насколько заблуждался.
Джини протиснулась между двумя передними сиденьями.
– В таком случае, – спокойно произнесла она, – могу прямо сказать вам одну вещь. Если нам удастся когда-либо найти факты, подтверждающие ваши нынешние обвинения в адрес Джона Хоторна, если в вашем рассказе о блондинках окажется хотя бы доля правды, то ни я, ни Паскаль не остановимся на полпути. Мы тщательно расследуем все от начала до конца. Я разложу все прошлое Хоторна на мельчайшие кусочки и рассмотрю их под микроскопом. Хотите – верьте, хотите – нет. Если не верите, мне наплевать. Но это дело имеет для меня особое значение. Хоторн – американский политик, а я американка. Родилась, знаете ли, в США. И не могу остаться ко всему этому равнодушной.
Макмаллен не ответил. Она увидела, как его глаза сверкнули в зеркале заднего вида, уставившись на нее. Он быстро переключил передачу и свернул на боковое шоссе, также ведущее в Оксфорд. От Джини не укрылось, что это не та дорога, по которой они ехали ранее. Она внимательно следила за маневрами Макмаллена. Ей были видны только часть его лица и руки, вцепившиеся в руль.
– А пока, – продолжила Джини, – я действительно хотела бы задать вам кое-какие вопросы. Например, о первых четырех посылках. Допустим, последующие две были отправлены с целью запугать адресата. Но те четыре…
– И охота же вам ворошить все это, – в голосе Макмаллена прозвучало раздражение. – Зачем? Что тут такого важного? Говорил же я вам: временная мера, уловка. Не лучше ли вам сосредоточить силы на Хоторне? Ведь это он герой вашего романа, а не я.
– И тем не менее. Для меня остается загадкой подлинная степень участия Эплйарда во всем этом деле. Зачем вы использовали его, устанавливая контакт с Лорной Монро?
– С Эплйардом мне приходилось быть начеку, – ответил он. – Я пытался отвлечь его от этой истории, но он намертво присосался к ней. Когда в дело вступил Дженкинс, мне пришлось искать способ утихомирить Эплйарда. Я надеялся хоть как-то удержать его от активных действий, пока не пройдет материал Дженкинса. Все, что ему было известно, сводилось к тому, что Джон Хоторн питает слабость к блондинкам. Эплйард полагал, что Лорна Монро встретится с Хоторном, а я, в свою очередь, проинформирую его о том, как Хоторн себя при этом вел. – Макмаллен ненадолго замолчал. – Кажется, это именно он пустил в оборот словечко «медовая ловушка».
– Понятно. – Джини выжидала, но Макмаллен не проронил больше ни слова. – И вы, значит, по вашему собственному выражению, решили прибегнуть к уловке с посылками… Когда именно?
– После того, как уехал из Лондона. Именно тогда я все и спланировал. Я же говорил вам. Теперь я понимаю, что это была дурацкая затея. И сожалею об этом.
– Вы сами все спланировали?
– Да. А что?
– Просто иной раз кажется, что здесь не обошлось без женского ума: подобное знание деталей необычно для мужчины. От вас такого трудно ожидать. Например, наряд Лорны Монро…
– А-а… Ничего сложного. Ранее в том же месяце я гостил у сестры. Листал как-то раз ее журналы, и мне попался нужный номер «Вог».
Джини ничего не сказала на это. «Еще одна ложь, – подумала она, – причем еще более очевидная». Сестра Макмаллена говорила Паскалю, что не видела брата с лета прошлого года.
– Однако, наверное, нелегко было все организовать, – стояла она на своем. – Достать пальто, ожерелье, костюм от Шанель…
– Не так уж и сложно. Вовсе нет. – Его глаза вновь блеснули в зеркале. Он снова вырулил на скоростную полосу.
– В таком случае, – продолжила Джини, немного выждав, – кто же звонил к Шанель?
– Извините, не расслышал. Будьте добры, подождите немного. Мы сейчас приближаемся к Хедингтонской развязке. Здесь всегда полно машин.
Он прибавил скорости, и автомобиль, промчавшись по развязке, выскочил на Оксфордскую кольцевую дорогу. Потом, свернув с нее, Макмаллен закружил по темным узким улочкам, уверенно двигаясь к центру. Вопрос Джини так и остался без ответа. Она посмотрела на Паскаля, чье молчание несколько озадачило ее. Его отсутствующий взгляд был устремлен вперед. Не было похоже даже на то, что он прислушивается к разговору.
– Послушайте, – снова наклонилась вперед Джини, – извините мою настойчивость, но мне необходимо знать. Видите ли, я…
– Оставь, Джини, – повернулся к ней Паскаль. Его голос звучал беззаботно. Вместе с тем он незаметно поймал и с силой сжал ее руку, притиснув к спинке своего сиденья и давая знак замолчать. – Хватит об этом, время на исходе. – Паскаль искоса взглянул на Макмаллена. – Эти детали интересуют нас, – обратился он к нему, – потому что мы потратили немало времени на их проверку. Теперь я уверен, что с самого начала мы с Джини находились под неусыпным наблюдением. Думаю, что наши телефонные разговоры прослушиваются довольно давно. Теперь это проясняет многие аспекты случившегося, но далеко не все. Если вы хотели, чтобы мы шли по следу этих посылок, то почему отправили одну из них в Венецию, самому себе?
– И это я уже объяснял вам. Первоначально я хотел встретиться с вами обоими именно там. Мое главное желание заключалось в том, чтобы вы продолжали разрабатывать эту историю, ни на минуту не сбавляя темпа.
– Хорошо. Тогда откуда же о венецианской квартире узнал Эплйард? Кто дал ему адрес? Он поспешил туда еще до того, как вы успели отправить свои посылки.
– Не знаю. – Макмаллен, видимо, был рад тому, что тема наряда Лорны Монро осталась в стороне. Теперь он всеми силами пытался изобразить стремление помочь. – Сам я никогда не давал ему этого адреса, хотя это действительно моя квартира. Я уже несколько лет снимаю ее. Могу лишь предположить, что кто-то дал Эплйарду наводку, сказав, где ему стоит попытаться разыскать меня. Он не смог найти меня в Лондоне, но в то же время не мог и отказаться от захватывающего материала. Вот и направился туда… где нашел собственную смерть.
– Кто же был его информатором? Судя по всему, все произошло вскоре после Рождества. Не был ли им сам Джон Хоторн?
– Если и он, то, ясное дело, не собственной персоной. В таком случае он, скорее всего, воспользовался бы услугами одного из своих людей, возможно, Фрэнка Ромеро. Адрес Палаццо Оссорио значился в записной книжке Лиз, это я знаю наверняка. В прошлом, много лет назад, она писала мне по этому адресу. К тому же до этого я уже побывал в Венеции. Отправился туда прямиком из Англии. Не исключено, что за мною шли по пятам или просто вычислили мой маршрут. Не знаю. Мне было известно одно: надолго там оставаться небезопасно. Я провел там всего один день, самое большее полтора. И потом вновь пустился в путь.
– Не можете ли сказать нам, куда?
– Нет.
– Была ли у вас возможность за этот период времени – с момента отъезда из Лондона до сегодняшнего дня – хоть как-то связаться с Лиз? Вам, должно быть, очень хотелось повидаться с нею.
– Отчаянно хотелось, но это было невозможно. Нет. Все в облике Макмаллена удивительно изменилось, стоило Паскалю лишь произнести имя Лиз. Теперь он выглядел возбужденным и стал даже несколько рассеян за рулем: еле успел затормозить на знаке «стоп» и слишком уж лихо завернул за угол. Потом, правда, сбавил скорость. Они находились в сердце Оксфорда.
– Все? – спросил Макмаллен. – Есть еще вопросы? Мы уже почти снова на Пэрэдайз-сквер. Там я вас и высажу.
– Н-да, есть у меня еще один вопрос, – задумчиво протянул Паскаль. – Вряд ли он из тех, которые могут понравиться вам и Лиз Хоторн…
Макмаллен напрягся.
– Я уже говорил вам, – начал он, – мы с Лиз не более чем друзья. Если бы вы знали Лиз, то вам было бы нетрудно понять это. Она замужняя женщина, а брачные узы для нее святы. Каковы бы ни были мои желания, любые отношения между нами, кроме чисто дружеских, сейчас исключены. Полностью. Я…
– Я вовсе не о том. В моих словах нет и намека на подобное, – спокойно перебил его Паскаль. – Однако вы сами как-то раз обмолвились о проблеме субъективного восприятия. В конце концов, чтобы любить женщину, необязательно быть ее любовником. В том телефонном разговоре, который записан на пленку, вы обращаетесь к Лиз совсем не так, как мужчина обычно обращается к другу.
– Верно.
Макмаллен вздохнул. Притормозив, он свернул на пустынную в этот час Хай-стрит и остановился возле церкви Всех Святых. В городе туман был намного гуще, чем на деревенских просторах. Белая пелена то редела, то снова становилась плотнее. Макмаллен заглушил мотор. Воцарилось молчание. Джини могла поклясться, что сейчас он пытается унять дрожь в руках. Чтобы скрыть ее, Макмаллен сильнее вцепился в «баранку». Его плечи словно окаменели от напряжения.
– Я люблю Лиз. Люблю уже много лет, – произнес он внезапно низким голосом, отвернувшись так, чтобы скрыть от них свое лицо. – Несмотря на разлуку, моя любовь к ней день ото дня становилась все сильней. Я никогда не признавался ей в своем чувстве, да и вряд ли это было необходимо. Лиз наверняка знает. Она и так может услышать все в моем голосе, прочитать в моем взгляде. За всю свою жизнь я по-настоящему любил лишь двух женщин, а это кое-что да значит. Но в моих чувствах никогда не было ничего… непристойного. Никогда. Если бы Лиз только могла получить развод, если бы не ее религия… Но она неспособна на такой шаг. Об этом не может быть и речи. Так что если вы предполагаете, что я затеял все это с единственной целью освободить ее от мужа или что-то в этом духе, то отвечаю вам: нет. Я могу ненавидеть Хоторна лютой ненавистью, но никогда не буду преднамеренно очернять его, чтобы завоевать расположение Лиз. Пока он жив, у меня нет ни малейшего шанса. К тому же, – Макмаллен взглянул на Паскаля, – пусть вы не знаете меня и не имеете оснований верить моим словам, но я ни за что не причиню Хоторну вреда, преследуя личные цели. Не такой я человек.
Неожиданно Макмаллен предстал перед ними именно таким, каким описывали его Дженкинс и сестра. Джини не сводила с него взгляда. «Вряд ли это можно назвать наивностью, – думала она, – тут скорее непоколебимая убежденность». Его слова звучали спокойно и искренне, и она ни на секунду не усомнилась в их правдивости. На Паскаля внезапное признание произвело такое же впечатление – она ясно видела это. Он впервые смотрел на Макмаллена так, словно вдруг почувствовал симпатию и душевное родство с этим человеком.
– Что же касается моих побуждений, – Макмаллен нахмурился, вглядываясь в туман, застилавший улицу, – то я и сам не раз спрашивал себя о них. Я задал себе этот вопрос двадцать пять лет тому назад и порой задаю до сих пор. Если тому и нет никаких других веских причин, то хотя бы из уважения к самому себе я должен знать, почему считаю разоблачение Хоторна правым делом. И прихожу к выводу, что хочу защитить Лиз и ее сыновей. Но, помимо этого, во мне еще сохранилась старомодная вера в то, что справедливость в конце концов должна восторжествовать. Душа моя не может смириться с тем, что человек, занимающий столь высокий пост, способен многие годы лгать и при этом выходить сухим из воды.
Завершая фразу, он откинулся и открыл заднюю дверцу, давая понять, что беседа окончена. Дождавшись, когда они вышли из машины, Макмаллен вдруг опустил стекло.
– Чуть не забыл о главном, – возбужденно взмахнул он рукой. – У вас есть хоть какая-то зацепка? Что вы намерены…
Джини собралась было ответить, но Паскаль опередил ее.
– У нас есть сведения, которые могут оказаться полезными, – сказал он. – Что касается предстоящего воскресенья, то нам известны кое-какие подробности относительно тайного свидания Хоторна. Мы знаем, где и как он выбирает себе женщин. Нам известны время и место встречи. Я сделаю нужные снимки.
Макмаллен выглядел ошеломленным. Джини, которая была не менее удивлена, решила помалкивать. Когда Паскаль врал, то делал это весьма убедительно.
– Это правда? – уставился на него Макмаллен. – Почему же вы раньше ничего не сказали?
– Должно быть, потому, что меньше доверял вам, – пожал плечами Паскаль.
Макмаллен замялся, потом бросил взгляд на циферблат часов на приборном щитке.
– Мне пора. Пора уезжать. – Он все еще медлил. – Может быть, как-нибудь встретимся. После воскресенья… – Его лицо приобрело какое-то странное, грустное выражение. – Когда все будет позади. Надеюсь… Мне хотелось бы, чтобы вы знали, насколько я обязан вам. Наверное, раньше я выглядел неблагодарным хамом.
– Согласен, – откликнулся Паскаль. – Можно и встретиться, когда завершим наши дела. Тогда и поблагодарите нас, коли мы того заслуживаем.
– Тогда? – Макмаллен вперил в него недоуменный взгляд. Их разделил туман. Потом лицо Макмаллена снова выплыло из серой пелены. – Ах, тогда… Когда все будет позади. Ну да, конечно. Все, я поехал, не могу больше задерживаться. До свидания…
Не сказав больше ни слова, он поднял оконное стекло, завел машину и рванулся с места. Они стояли, глядя ему вслед. Наконец габаритные огни утонули в тумане, шум двигателя затих вдали. Паскаль вздохнул и посмотрел на Джини.
– Странный все-таки человек, – сказал он, – очень странный.
Глава 27
Мотоцикл Паскаля стоял неподалеку, на Холиуэлл-стрит. Когда они подошли к нему, Джини наконец спросила:
– Итак, Паскаль, не считаешь ли ты нужным объясниться?
– Почему я помешал тебе донимать его бесконечными вопросами? – улыбнулся он.
– Естественно! И хорошо бы еще узнать, почему в конце ты соврал ему.
– Ну-ну, не все сразу. Моя цель – дать Макмаллену подсказку, совсем небольшую. А потом посмотреть, куда он направится.
– Думаешь, обратно в тот коттедж?
– Да, – Паскаль помог ей оседлать мотоцикл. – Правда, не сразу. Но что именно туда, не сомневаюсь.
Он сел перед ней, и Джини обхватила его руками. От быстрой езды стало еще холоднее. Паскаль почти сразу же отыскал путь, которым они совсем недавно ехали вместе с Макмалленом. Он остановился на окраине владений Хоторна и, обняв Джини за Плечи, повел ее по узкой дорожке к деревенской церкви.
Туман здесь был не таким непроглядным, как в городе, и бледная луна заливала пустынную тропку неверным светом. Паскаль вел Джини по кладбищу, осторожно огибая надгробья. Оказавшись перед увитой плющом кладбищенской стеной, он вскарабкался наверх и спустил руку, чтобы помочь спутнице последовать за ним.
– Так я и думал, – тихо пробормотал Паскаль ей на ухо. – Английские помещичьи особняки обычно всегда стоят неподалеку от церкви. Вот тебе и обитель Хоторна. Видишь ворота?
Джини, напрягая зрение, оглядывала мирно лежавшую перед ними долину. Когда глаза ее привыкли к темноте, она кивнула, разглядев громоздкий силуэт дома и светлую полоску подъездного пути, которую пересекали высокие железные ворота.
– Отлично. А теперь следи.
Минут десять они провели в молчании. Лишь ветер шелестел голыми ветвями, да совы перекликались вдалеке. Облака набежали на бледное лицо луны. Сзади, на колокольне, пробили часы.
Было ровно десять ночи, когда вдали, на холме за особняком Хоторна, мелькнули огни автомобильных фар. Лучи, белыми клинками рассекшие черную ткань ночи, показались неуместно яркими в непроглядной темени. Машины оказалось две. Не успели они выехать на подъездной путь, как ворота услужливо распахнулись, очевидно, по радиосигналу. Два длинных «линкольна» пронеслись сквозь них на полной скорости, и железные створки закрылись за ними. В тот же момент на фасаде дома зажегся одинокий тусклый фонарь. Залаяли собаки. Машины резко остановились.
Погасли фары. Захлопали автомобильные дверцы. Двор освещался не настолько хорошо, чтобы можно было видеть все происходящее, однако Джини успела заметить, как вокруг одного из мужчин сбились в кучку остальные и все вместе быстро поднялись на крыльцо. Фонарь потух. Дверь затворилась.
– Хоторн?
– Он самый. Без жены. Погоди-ка.
Паскаля дом больше не интересовал. Он смотрел в противоположную сторону. Джини тоже начала рассматривать поля. Отсюда были неплохо видны серые просторы равнины, перечеркнутые темными полосами живой изгороди, островки деревьев у подножия холма и черный частокол леса на его вершине.
Прошло пять минут, десять. Джини дрожала от холода, Паскаль то и дело поглядывал на часы. С тех пор как Хоторн скрылся за дверью своего особняка, прошло пятнадцать минут. Паскаль вдруг напрягся. Вдалеке, с противоположной стороны дома, где царила такая же темень, мелькнула слабая вспышка.
Огонек был виден какую-то долю секунды. Джини даже засомневалась, уж не померещилось ли ей это. На фоне однообразного, серого ландшафта, где свет луны создавал обманчивые образы и тени казались живыми, можно было увидеть все, что угодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47