– спросил Лукас. – Они смогут передать информацию средствам массовой информации, а те в свою очередь донесут ее до общественности. Им нужно знать, насколько это срочно. Если – и это только если – Софи похитила лидер скаутов или кто-нибудь еще и похититель услышит, что Софи нуждается в немедленном лечении… ну, может быть, ее или его сердце смягчится и он или она отвезет ее в больницу или что-то вроде этого.
Жаннин кивнула. Он был прав, к тому же этот звонок хоть как-то приглушит чувство беспомощности.
– Его номер сохранен в памяти моего телефона, но могу ли я воспользоваться твоим? – спросила она. – Я не хочу занимать свой телефон.
Он дал ей свой телефон, и она набрала номер. Был уже второй час ночи, и женщина в приемной Шеффера была раздражена, что ее побеспокоили.
– Мне нужно поговорить с доктором Шеффером, – сказала Жаннин. – Это очень срочно.
– Если очень срочно, то вам следует повесить трубку и позвонить 911, – ответила женщина.
– Нет. Это не та срочность, о которой вы подумали. Пожалуйста, просто свяжитесь с ним и попросите немедленно позвонить Жаннин Донохью. Но только не по моему номеру.
Она назвала женщине номер телефона Лукаса. Ее рука дрожала.
Доктор перезвонил через пять минут. Он казался давно проснувшимся, хотя его обычно не очень заметный акцент, выдававший уроженца Новой Англии, был слышен как никогда раньше.
– Софи в порядке? – спросил он, и Жаннин была благодарна ему, услышав искреннее беспокойство в его голосе.
– Я не знаю, – сказала она. – Она ездила в лагерь для девочек-скаутов на эти выходные, но не вернулась домой. Она, еще одна девочка и их лидер – все пропали. Они должны были вернуться в три часа. Полиция уже подключена, но следа пока никакого нет. И я боюсь, что ее не найдут к тому времени, когда ей надо будет завтра принимать лекарство. С ней все… все будет в порядке без него?
В трубке повисло долгое молчание.
– Доктор Шеффер? – поторопила она его, задаваясь вопросом – не заснул ли он.
Наконец он заговорил.
– Это, кажется, очень серьезно, – сказал он.
– Да, так и есть, но в данный момент я просто волнуюсь за ее здоровье. Что произойдет, если она не вернется вовремя, к назначенному ей завтра времени? Она также должна была пройти диализ этим вечером.
Он опять замолчал. Она приписала бы это его сонливости, если бы не тот факт, что такая медлительная реакция была в его стиле.
– Как только она приедет завтра, приведите ее ко мне, – сказал он. – Не волнуйтесь о назначенном времени.
– А если она все-таки не приедет? Я имею в виду, завтра. Что случится, если она вообще пропустит завтрашний прием лекарства? И что, если пропустит еще и в четверг?
Она посмотрела на склонившегося над ней Лукаса.
– Очевидное, – произнес Шеффер.
– Что вы имеете в виду под «очевидным»? – спросила она.
Лукас нахмурился, он был, по-видимому, раздражен доктором, услышав то, что говорила Жаннин. Он потянулся за телефоном, спросив разрешения глазами. Она кивнула и с радостью передала ему трубку.
– Доктор Шеффер? – проговорил он. – Это Лукас Трауэлл. Я друг Жаннин. Вы не могли бы мне точно сказать, что может случиться с Софи, если она пропустит прием лекарства и диализ. А также не могли бы вы дать подробную информацию о болезни, чтобы мы передали ее полиции?
Он повернулся назад, чтобы схватить конверт, лежавший на маленьком столике, а затем жестом попросил Жаннин дать ему ручку. Она нашла ручку в своей сумочке и передала ему. Она наблюдала за тем, как он начал записывать, прижав телефон плечом к уху.
По-видимому, Шеффер обрел свой голос, и Лукас полностью заполнил обратную сторону конверта своим мелким, аккуратным почерком. Повесив трубку, он сочувственно улыбнулся Жаннин.
– Спасибо, – сказала она. – Он сводил меня с ума. Что он сказал?
– То, что можно было ожидать. Без диализа произойдет накопление жидкости и токсинов, но это будет происходить гораздо медленнее, чем происходило бы, если б она не принимала Гербалину. И ей будет становиться все хуже с каждым пропущенным приемом Гербалины, пока она не вернется к тому состоянию, в котором начинала принимать препарат.
– Сколько приемов она может пропустить, прежде чем это произойдет? И сработает ли оно опять, если она снова начнет его принимать, после того как пропустит некоторое время?
– Он точно не знает, сколько потребуется времени, чтобы выйти из системы, но он все-таки думает, что, если нужно будет начать все сначала, оно будет работать так же, как и до этого. Он дал мне кое-какую общую информацию о состоянии ее здоровья, ты сможешь передать ее полиции, чтобы они обнародовали ее, хотя я думаю, ты знаешь не меньше, чем он, об этой болезни.
Лукас часто говорил ей, как восхищается ее безустанным исследованием состояния Софи и поисками новых вариантов ее лечения.
– Ты не мог бы позвонить в полицию? – попросила она. – Ты сможешь прочитать свои записи лучше, чем я. К тому же я, кажется, сегодня все только порчу.
Жаннин взяла телефон и набрала номер, который дал ей сержант Лумис.
– Я сделаю это, – сказал Лукас, беря из ее руки телефон, – но только если ты прекратишь эти самокритичные комментарии, ладно?
Она кивнула.
– Ладно.
Она слушала, как он говорил с сержантом, объясняя, кто он и почему звонил он, а не Жаннин. То, что Лумис все еще работал над делом, несмотря на то что уже была середина ночи, успокаивало ее. Он не свалил это на еще чьи-то плечи.
Лукас был спокойным, как скала. Разговаривая с офицером, он опять взял ее руку и держал на ее колене. Он может говорить с кем угодно, подумала она: с садовниками, за которыми присматривал, с медиком, с копом, с восьмилетней девочкой. Она вспомнила, как он церемонно дарил Софи маленький черный перочинный ножик перед тем, как она уезжала в свою первую кемпинговую поездку-приключение.
Любовь Жаннин к Лукасу вызвала у нее на глазах слезы, когда она наблюдала, как он разговаривает по телефону. Он был худым, но подтянутым – странное сочетание физического работника и компьютерного червя. Его каштановые волосы немного выгорели на солнце и начинали редеть на висках. Его серые глаза за стеклами очков в проволочной оправе казались сейчас, в помещении, затуманенными, но при дневном свете они были полупрозрачными. Иногда ей казалось, что она видит в них как в зеркале его душу.
– Я полагаю, у них нет ничего нового? – спросила она, как только он повесил трубку.
– Ничего, Но он был благодарен за информацию и сказал, что сразу же отправит сообщение для печати.
– Спасибо, что позвонил им.
Она взглянула на часы, и содрогнулась.
– Мне нужно ехать в Эйр-Крик повидаться с родителями. Джо, должно быть, уже там, и я уверена, что они в ярости из-за того, что я еще не приехала.
– Не позволяй им упрекать тебя, Жаннин, – сказал Лукас, вставая. – Ты не сделала ничего плохого.
– Разве? – спросила она. – Тогда почему я чувствую, будто все-таки сделала. Почему я чувствую, будто всякий раз, когда я принимаю решение, которое противоречит тому, что они от меня хотят, случается что-то ужасное? Я плаваю на байдарках, будучи беременной, и убиваю своего ребенка. Я иду в армию и убиваю свою дочь. Я…
– Ты никого не убивала.
Он пробежал пальцами по ее рукам, притянул ее к себе и крепко обнял.
– Я согласилась на лечение, против которого были все, – уткнулась она ему в плечо, – и она так хорошо себя чувствовала, что я отпустила ее в лагерь, хотя все мне говорили, что не следует этого делать. Но я сделала, и теперь она, наверное, лежит где-нибудь в канаве мертвая…
– Прекрати!
Его голос был таким громким и таким непривычно резким, что она замолчала. Он держал ее за плечи.
– Я не хочу слушать это, Жан, – сказал он. – Это неразумно. Ты любишь Софи так сильно, как любит своего ребенка любая другая мать. Софи не умерла. Не начинай думать в этом русле, хорошо?
Она прижалась лбом к его лбу.
– Я попробую, – сказала она, глядя на лежащий на полу ковер.
Она почувствовала, как его рука обвила ее шею.
– Хорошо. – Он поцеловал ее лоб. – Я люблю тебя, Жан. И все, чего я хочу, – это чтобы ты начала любить себя.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В темноте Эйр-Крик всегда вызывало ощущение чего-то потустороннего, а этой ночью, когда половина луны была скрыта за деревьями, у Жаннин появилось чувство, как будто она, проезжая по длинной дороге, ведущей к имению, попадает в какой-то сон. Обширные тенистые сады спали, а где-то за самшитом ивы склонили низко к земле свои кружевные, отражающие луну одеяния. Лес, окружающий дом и сады с трех сторон, был таким густым, что лунный свет не мог проникнуть сквозь сплетенные ветки. Только туда, где деревья немного расступились, чтобы освободить место для ее маленького домика для гостей позади имения, падал свет, и лишь здесь можно было наблюдать игру лунного сияния и теней, из-за которых дом казался частью сказки о привидениях.
Друзья часто спрашивали ее, не страшно ли ей по ночам в спрятанном в лесу коттедже, который, по утверждению историков, до сих пор посещают духи рабов, живших когда-то в этих стенах. Жаннин редко думала об Эйр-Крик как о плохом предзнаменовании, но этой ночью весь мир казался недоброжелательным.
При дневном свете сады в имении Эйр-Крик не таили в себе никакой тайны. За ними тщательно ухаживали, и несколько акров трав, деревьев и цветов были предназначены для отражения исторической точности. По этой причине и наняли Лукаса – он присматривал за землями и садовниками в Эйр-Крик. Поработав в историческом Монтичелло, он получил отличные характеристики и рекомендации. Если бы родители Жаннин сами всем распоряжались, его никогда бы не наняли для работы в Эйр-Крик, но решение принимали не они.
Ее отец, правда, провел для Лукаса ознакомительную экскурсию по землям. Он говорил потом, что садовник казался незаинтересованным и рассеянным, пока Фрэнк не упомянул о Жаннин и ее маленькой дочке Софи, которые жили на территории имения в домике для гостей.
Услышав об этом, Лукас просветлел. Он задавал вопросы о Софи, вызвав тем самым подозрения насчет его намерений. Фрэнк сообщил о своих волнениях Фонду Эйр-Крик, но Фонд был в восторге, что у них появилась возможность взять на работу бывшего садовника Монтичелло, а окончательное решение принимали именно они. Беспокойство Фрэнка и Донны было проигнорировано. Они предупредили Жаннин, чтобы она присматривала за Софи, когда Лукас находился где-то рядом, и никогда не оставляла ее наедине с ним. Сначала Жаннин внимательно за этим следила. Теперь же она знала, что они неправильно истолковали интерес Лукаса к ее дочери.
Приближаясь к задней части здания, она увидела, что машина Джо была припаркована перед пустовавшим гаражом на три машины, который одновременно служил конюшней. Она поставила свою машину рядом с его автомобилем. Она вот-вот столкнется с чудесной триадой анти-Жан – так Лукас называл ее родителей и Джо. Он посоветовал ей надеть свои доспехи. Но сегодня у нее не было доспехов, и, несмотря на слова поддержки, сказанные Лукасом, она чувствовала себя так, будто и не заслуживает никаких доспехов.
Подбадривая себя, Жаннин вошла в незапертую боковую дверь дома и прошла в кухню.
Все трое были там. Мама сидела за столом из красного дерева, а Джо и отец стояли, облокотившись о барную стойку. Когда она вошла, все обернулись.
– Жаннин! – Донна вскочила на ноги. – Где тебя носило? Мы не хотим, чтобы ты тоже пропала. Джо сказал, что ты к этому времени должна быть уже тут.
Ее лицо было красным от слез, а светлые волосы, которые она обычно зачесывала назад, свободно падали на лицо.
Она была бойцом при лучших обстоятельствах, но этой ночью линии на ее загоревшем лице казались вырезанными большим ножом.
Жаннин положила сумочку на стол.
– Я провела еще какое-то время на стоянке, – сказала она, взглянув на Джо.
Он выглядел уставшим. Его темные волосы были растрепаны, и он тер ладонями глаза.
– Какие-нибудь новости? – Фрэнк подошел к ней и слегка пожал ей плечи – его необычный способ утешить ее или, предположила она, самый доброжелательный жест, который ему удалось сделать, сердясь на нее. А он все-таки сердился. Все трое сердились на нее. Это она знала наверняка. Воздух кухни был просто наполнен обвинениями.
– Никаких, – устало вымолвила она, садясь за стол. Она опять посмотрела на Джо. – Ты тоже ничего нового не слышал?
Он покачал головой.
– Джо сказал, что женщина, которая отвозила Софи обратно, очень молодая и безответственная, – сказала Донна. – Почему ты вообще позволила ей ехать с подобным человеком, мне это просто непонятно.
– Она не безответственная, мам, – сказала Жаннин, чувствуя досаду на Джо. – Просто молодая. Кроме того, с ними была еще другой лидер.
Вот если бы Глория отвозила ее домой!..
– Почему ты отправила ее в лагерь? – повысила голос Донна. – Разве я тебе не говорила, что она еще слишком маленькая? Даже здоровой восьмилетней девочке не стоит ехать на всю ночь в лес на расстоянии двух часов езды от дома.
– Мам, – вмешался Джо, – что сделано, то сделано. Бессмысленно начинать этот спор опять.
Жаннин была удивлена его неожиданной поддержкой.
– Я просто… – Донна покачала головой. – Я просто испугана, вот и все. – Она опять села за стол, отворачиваясь от Жаннин, как будто ей было невыносимо на нее смотреть.
– Кто-нибудь думал о том, что Лукас Трауэлл может быть как-то связан с этим? – спросила она мужчин, облокотившихся о разные стороны холодильника, словно поддерживая его. – Вы ведь знаете, как он всегда наблюдает за Софи. Следует поехать посмотреть, дома ли он и не он ли похитил Софи и вторую маленькую девочку.
Она повернулась к Жаннин:
– Ты упоминала при нем, что Софи на выходные едет в лагерь для девочек-скаутов? Мне очень не нравится, как ты с ним всегда разговариваешь.
– Лукас не имеет к этому никакого отношения, – сказала Жаннин.
– Откуда ты можешь это знать? – спросила Донна. – Он как раз относится к тому типу людей, которых можно заподозрить в совершении подобного. Ты ведь знаешь, как потом говорят о таких мужчинах. Они были тихие. Немного странные, замкнутые. Это как нельзя лучше подходит Лукасу. Блеск в глазах у него появляется, только когда при нем упоминаешь Софи.
Жаннин даже не подумала ответить. Она так часто видела блеск в глазах Лукаса!
– Я попросил полицию поехать к домику на дереве и проверить, там ли он, – сказал Джо.
Так вот оно что, именно Джо спровоцировал визит полиции. Он совершенно точно знал, как завоевать благосклонность ее родителей.
Джо достал мобильный телефон из заднего кармана.
– Я позвоню им и спрошу, сделали ли они это, – сказал он.
– Полиция его уже опрашивала, – тихо проговорила Жаннин, удивляясь своему признанию, и все трое повернулись к ней.
– Откуда ты знаешь? – удивился Джо.
Она глубоко вдохнула и сложила перед собой руки на столе.
– Потому что я там была, в его домике на дереве. Несколько часов назад там была полиция.
– Ты одна ездила к нему домой? – спросил Фрэнк. – Ты думала, что найдешь там Софи?
– Нет, пап, я никогда не подозревала Лукаса. Я просто заехала, чтобы сказать ему, что случилось.
– Зачем! – мамины голубые глаза были полны неверия. – Какое ему до этого дело?
– Глупо было ехать туда одной, Жаннин, – сказал Фрэнк. – А что, если…
– Перестаньте, пожалуйста! – Жаннин вскочила на ноги, при этом с грохотом ударив стул о стену. – Пожалуйста, прекратите все эти ненормальные разговоры о Лукасе.
Они уставились на нее.
– Он не имеет никакого отношения ко всей этой неприятности, – уже спокойно сказала она. – Он беспокоятся о Софи.
– Он обдурил тебя, – возразила Донна. – Разве ты не видишь?
– Нет, ничего подобного я не вижу.
Жаннин обошла стол и направилась к двери. Она подумала было о бегстве, но вместо этого повернулась и облокотилась о дверной косяк, сложив на груди руки.
– Я, может, и совершала какие-то ошибки в жизни, – продолжила она, – но мое умение разбираться в людях не настолько хромает, чтобы я не смогла определить, что Лукас из тех, кто может навредить Софи. Я никогда бы не подвергла Софи опасности.
Донна цинично ухмыльнулась:
– Ты себя слышишь, Жаннин? Ты ведь подвергла Софи опасности. И не раз. Как ты назовешь эти выходные вдали от дома? Как ты назовешь привлечение Софи в безрассудный эксперимент с использованием трав для лечения, – и она жестом показала кавычки вокруг слова «лечения», – последней стадии болезни почек? Ты сделала все, чтобы подвергнуть Софи опасности.
– Мам, – проговорил Джо. – Наверное, это уже слишком.
Наверное? Щеки Жаннин пылали от только что пережитой словесной атаки.
– Безумием было прекратить делать ей каждую ночь диализ, – не могла успокоиться Донна.
– Он ей больше не нужен каждую ночь, – заметила Жаннин.
– Твоя мама, может быть, и преувеличивает немного, – сказал отец ровным, контролируемым голосом, – но нам действительно нужно об этом поговорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Жаннин кивнула. Он был прав, к тому же этот звонок хоть как-то приглушит чувство беспомощности.
– Его номер сохранен в памяти моего телефона, но могу ли я воспользоваться твоим? – спросила она. – Я не хочу занимать свой телефон.
Он дал ей свой телефон, и она набрала номер. Был уже второй час ночи, и женщина в приемной Шеффера была раздражена, что ее побеспокоили.
– Мне нужно поговорить с доктором Шеффером, – сказала Жаннин. – Это очень срочно.
– Если очень срочно, то вам следует повесить трубку и позвонить 911, – ответила женщина.
– Нет. Это не та срочность, о которой вы подумали. Пожалуйста, просто свяжитесь с ним и попросите немедленно позвонить Жаннин Донохью. Но только не по моему номеру.
Она назвала женщине номер телефона Лукаса. Ее рука дрожала.
Доктор перезвонил через пять минут. Он казался давно проснувшимся, хотя его обычно не очень заметный акцент, выдававший уроженца Новой Англии, был слышен как никогда раньше.
– Софи в порядке? – спросил он, и Жаннин была благодарна ему, услышав искреннее беспокойство в его голосе.
– Я не знаю, – сказала она. – Она ездила в лагерь для девочек-скаутов на эти выходные, но не вернулась домой. Она, еще одна девочка и их лидер – все пропали. Они должны были вернуться в три часа. Полиция уже подключена, но следа пока никакого нет. И я боюсь, что ее не найдут к тому времени, когда ей надо будет завтра принимать лекарство. С ней все… все будет в порядке без него?
В трубке повисло долгое молчание.
– Доктор Шеффер? – поторопила она его, задаваясь вопросом – не заснул ли он.
Наконец он заговорил.
– Это, кажется, очень серьезно, – сказал он.
– Да, так и есть, но в данный момент я просто волнуюсь за ее здоровье. Что произойдет, если она не вернется вовремя, к назначенному ей завтра времени? Она также должна была пройти диализ этим вечером.
Он опять замолчал. Она приписала бы это его сонливости, если бы не тот факт, что такая медлительная реакция была в его стиле.
– Как только она приедет завтра, приведите ее ко мне, – сказал он. – Не волнуйтесь о назначенном времени.
– А если она все-таки не приедет? Я имею в виду, завтра. Что случится, если она вообще пропустит завтрашний прием лекарства? И что, если пропустит еще и в четверг?
Она посмотрела на склонившегося над ней Лукаса.
– Очевидное, – произнес Шеффер.
– Что вы имеете в виду под «очевидным»? – спросила она.
Лукас нахмурился, он был, по-видимому, раздражен доктором, услышав то, что говорила Жаннин. Он потянулся за телефоном, спросив разрешения глазами. Она кивнула и с радостью передала ему трубку.
– Доктор Шеффер? – проговорил он. – Это Лукас Трауэлл. Я друг Жаннин. Вы не могли бы мне точно сказать, что может случиться с Софи, если она пропустит прием лекарства и диализ. А также не могли бы вы дать подробную информацию о болезни, чтобы мы передали ее полиции?
Он повернулся назад, чтобы схватить конверт, лежавший на маленьком столике, а затем жестом попросил Жаннин дать ему ручку. Она нашла ручку в своей сумочке и передала ему. Она наблюдала за тем, как он начал записывать, прижав телефон плечом к уху.
По-видимому, Шеффер обрел свой голос, и Лукас полностью заполнил обратную сторону конверта своим мелким, аккуратным почерком. Повесив трубку, он сочувственно улыбнулся Жаннин.
– Спасибо, – сказала она. – Он сводил меня с ума. Что он сказал?
– То, что можно было ожидать. Без диализа произойдет накопление жидкости и токсинов, но это будет происходить гораздо медленнее, чем происходило бы, если б она не принимала Гербалину. И ей будет становиться все хуже с каждым пропущенным приемом Гербалины, пока она не вернется к тому состоянию, в котором начинала принимать препарат.
– Сколько приемов она может пропустить, прежде чем это произойдет? И сработает ли оно опять, если она снова начнет его принимать, после того как пропустит некоторое время?
– Он точно не знает, сколько потребуется времени, чтобы выйти из системы, но он все-таки думает, что, если нужно будет начать все сначала, оно будет работать так же, как и до этого. Он дал мне кое-какую общую информацию о состоянии ее здоровья, ты сможешь передать ее полиции, чтобы они обнародовали ее, хотя я думаю, ты знаешь не меньше, чем он, об этой болезни.
Лукас часто говорил ей, как восхищается ее безустанным исследованием состояния Софи и поисками новых вариантов ее лечения.
– Ты не мог бы позвонить в полицию? – попросила она. – Ты сможешь прочитать свои записи лучше, чем я. К тому же я, кажется, сегодня все только порчу.
Жаннин взяла телефон и набрала номер, который дал ей сержант Лумис.
– Я сделаю это, – сказал Лукас, беря из ее руки телефон, – но только если ты прекратишь эти самокритичные комментарии, ладно?
Она кивнула.
– Ладно.
Она слушала, как он говорил с сержантом, объясняя, кто он и почему звонил он, а не Жаннин. То, что Лумис все еще работал над делом, несмотря на то что уже была середина ночи, успокаивало ее. Он не свалил это на еще чьи-то плечи.
Лукас был спокойным, как скала. Разговаривая с офицером, он опять взял ее руку и держал на ее колене. Он может говорить с кем угодно, подумала она: с садовниками, за которыми присматривал, с медиком, с копом, с восьмилетней девочкой. Она вспомнила, как он церемонно дарил Софи маленький черный перочинный ножик перед тем, как она уезжала в свою первую кемпинговую поездку-приключение.
Любовь Жаннин к Лукасу вызвала у нее на глазах слезы, когда она наблюдала, как он разговаривает по телефону. Он был худым, но подтянутым – странное сочетание физического работника и компьютерного червя. Его каштановые волосы немного выгорели на солнце и начинали редеть на висках. Его серые глаза за стеклами очков в проволочной оправе казались сейчас, в помещении, затуманенными, но при дневном свете они были полупрозрачными. Иногда ей казалось, что она видит в них как в зеркале его душу.
– Я полагаю, у них нет ничего нового? – спросила она, как только он повесил трубку.
– Ничего, Но он был благодарен за информацию и сказал, что сразу же отправит сообщение для печати.
– Спасибо, что позвонил им.
Она взглянула на часы, и содрогнулась.
– Мне нужно ехать в Эйр-Крик повидаться с родителями. Джо, должно быть, уже там, и я уверена, что они в ярости из-за того, что я еще не приехала.
– Не позволяй им упрекать тебя, Жаннин, – сказал Лукас, вставая. – Ты не сделала ничего плохого.
– Разве? – спросила она. – Тогда почему я чувствую, будто все-таки сделала. Почему я чувствую, будто всякий раз, когда я принимаю решение, которое противоречит тому, что они от меня хотят, случается что-то ужасное? Я плаваю на байдарках, будучи беременной, и убиваю своего ребенка. Я иду в армию и убиваю свою дочь. Я…
– Ты никого не убивала.
Он пробежал пальцами по ее рукам, притянул ее к себе и крепко обнял.
– Я согласилась на лечение, против которого были все, – уткнулась она ему в плечо, – и она так хорошо себя чувствовала, что я отпустила ее в лагерь, хотя все мне говорили, что не следует этого делать. Но я сделала, и теперь она, наверное, лежит где-нибудь в канаве мертвая…
– Прекрати!
Его голос был таким громким и таким непривычно резким, что она замолчала. Он держал ее за плечи.
– Я не хочу слушать это, Жан, – сказал он. – Это неразумно. Ты любишь Софи так сильно, как любит своего ребенка любая другая мать. Софи не умерла. Не начинай думать в этом русле, хорошо?
Она прижалась лбом к его лбу.
– Я попробую, – сказала она, глядя на лежащий на полу ковер.
Она почувствовала, как его рука обвила ее шею.
– Хорошо. – Он поцеловал ее лоб. – Я люблю тебя, Жан. И все, чего я хочу, – это чтобы ты начала любить себя.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В темноте Эйр-Крик всегда вызывало ощущение чего-то потустороннего, а этой ночью, когда половина луны была скрыта за деревьями, у Жаннин появилось чувство, как будто она, проезжая по длинной дороге, ведущей к имению, попадает в какой-то сон. Обширные тенистые сады спали, а где-то за самшитом ивы склонили низко к земле свои кружевные, отражающие луну одеяния. Лес, окружающий дом и сады с трех сторон, был таким густым, что лунный свет не мог проникнуть сквозь сплетенные ветки. Только туда, где деревья немного расступились, чтобы освободить место для ее маленького домика для гостей позади имения, падал свет, и лишь здесь можно было наблюдать игру лунного сияния и теней, из-за которых дом казался частью сказки о привидениях.
Друзья часто спрашивали ее, не страшно ли ей по ночам в спрятанном в лесу коттедже, который, по утверждению историков, до сих пор посещают духи рабов, живших когда-то в этих стенах. Жаннин редко думала об Эйр-Крик как о плохом предзнаменовании, но этой ночью весь мир казался недоброжелательным.
При дневном свете сады в имении Эйр-Крик не таили в себе никакой тайны. За ними тщательно ухаживали, и несколько акров трав, деревьев и цветов были предназначены для отражения исторической точности. По этой причине и наняли Лукаса – он присматривал за землями и садовниками в Эйр-Крик. Поработав в историческом Монтичелло, он получил отличные характеристики и рекомендации. Если бы родители Жаннин сами всем распоряжались, его никогда бы не наняли для работы в Эйр-Крик, но решение принимали не они.
Ее отец, правда, провел для Лукаса ознакомительную экскурсию по землям. Он говорил потом, что садовник казался незаинтересованным и рассеянным, пока Фрэнк не упомянул о Жаннин и ее маленькой дочке Софи, которые жили на территории имения в домике для гостей.
Услышав об этом, Лукас просветлел. Он задавал вопросы о Софи, вызвав тем самым подозрения насчет его намерений. Фрэнк сообщил о своих волнениях Фонду Эйр-Крик, но Фонд был в восторге, что у них появилась возможность взять на работу бывшего садовника Монтичелло, а окончательное решение принимали именно они. Беспокойство Фрэнка и Донны было проигнорировано. Они предупредили Жаннин, чтобы она присматривала за Софи, когда Лукас находился где-то рядом, и никогда не оставляла ее наедине с ним. Сначала Жаннин внимательно за этим следила. Теперь же она знала, что они неправильно истолковали интерес Лукаса к ее дочери.
Приближаясь к задней части здания, она увидела, что машина Джо была припаркована перед пустовавшим гаражом на три машины, который одновременно служил конюшней. Она поставила свою машину рядом с его автомобилем. Она вот-вот столкнется с чудесной триадой анти-Жан – так Лукас называл ее родителей и Джо. Он посоветовал ей надеть свои доспехи. Но сегодня у нее не было доспехов, и, несмотря на слова поддержки, сказанные Лукасом, она чувствовала себя так, будто и не заслуживает никаких доспехов.
Подбадривая себя, Жаннин вошла в незапертую боковую дверь дома и прошла в кухню.
Все трое были там. Мама сидела за столом из красного дерева, а Джо и отец стояли, облокотившись о барную стойку. Когда она вошла, все обернулись.
– Жаннин! – Донна вскочила на ноги. – Где тебя носило? Мы не хотим, чтобы ты тоже пропала. Джо сказал, что ты к этому времени должна быть уже тут.
Ее лицо было красным от слез, а светлые волосы, которые она обычно зачесывала назад, свободно падали на лицо.
Она была бойцом при лучших обстоятельствах, но этой ночью линии на ее загоревшем лице казались вырезанными большим ножом.
Жаннин положила сумочку на стол.
– Я провела еще какое-то время на стоянке, – сказала она, взглянув на Джо.
Он выглядел уставшим. Его темные волосы были растрепаны, и он тер ладонями глаза.
– Какие-нибудь новости? – Фрэнк подошел к ней и слегка пожал ей плечи – его необычный способ утешить ее или, предположила она, самый доброжелательный жест, который ему удалось сделать, сердясь на нее. А он все-таки сердился. Все трое сердились на нее. Это она знала наверняка. Воздух кухни был просто наполнен обвинениями.
– Никаких, – устало вымолвила она, садясь за стол. Она опять посмотрела на Джо. – Ты тоже ничего нового не слышал?
Он покачал головой.
– Джо сказал, что женщина, которая отвозила Софи обратно, очень молодая и безответственная, – сказала Донна. – Почему ты вообще позволила ей ехать с подобным человеком, мне это просто непонятно.
– Она не безответственная, мам, – сказала Жаннин, чувствуя досаду на Джо. – Просто молодая. Кроме того, с ними была еще другой лидер.
Вот если бы Глория отвозила ее домой!..
– Почему ты отправила ее в лагерь? – повысила голос Донна. – Разве я тебе не говорила, что она еще слишком маленькая? Даже здоровой восьмилетней девочке не стоит ехать на всю ночь в лес на расстоянии двух часов езды от дома.
– Мам, – вмешался Джо, – что сделано, то сделано. Бессмысленно начинать этот спор опять.
Жаннин была удивлена его неожиданной поддержкой.
– Я просто… – Донна покачала головой. – Я просто испугана, вот и все. – Она опять села за стол, отворачиваясь от Жаннин, как будто ей было невыносимо на нее смотреть.
– Кто-нибудь думал о том, что Лукас Трауэлл может быть как-то связан с этим? – спросила она мужчин, облокотившихся о разные стороны холодильника, словно поддерживая его. – Вы ведь знаете, как он всегда наблюдает за Софи. Следует поехать посмотреть, дома ли он и не он ли похитил Софи и вторую маленькую девочку.
Она повернулась к Жаннин:
– Ты упоминала при нем, что Софи на выходные едет в лагерь для девочек-скаутов? Мне очень не нравится, как ты с ним всегда разговариваешь.
– Лукас не имеет к этому никакого отношения, – сказала Жаннин.
– Откуда ты можешь это знать? – спросила Донна. – Он как раз относится к тому типу людей, которых можно заподозрить в совершении подобного. Ты ведь знаешь, как потом говорят о таких мужчинах. Они были тихие. Немного странные, замкнутые. Это как нельзя лучше подходит Лукасу. Блеск в глазах у него появляется, только когда при нем упоминаешь Софи.
Жаннин даже не подумала ответить. Она так часто видела блеск в глазах Лукаса!
– Я попросил полицию поехать к домику на дереве и проверить, там ли он, – сказал Джо.
Так вот оно что, именно Джо спровоцировал визит полиции. Он совершенно точно знал, как завоевать благосклонность ее родителей.
Джо достал мобильный телефон из заднего кармана.
– Я позвоню им и спрошу, сделали ли они это, – сказал он.
– Полиция его уже опрашивала, – тихо проговорила Жаннин, удивляясь своему признанию, и все трое повернулись к ней.
– Откуда ты знаешь? – удивился Джо.
Она глубоко вдохнула и сложила перед собой руки на столе.
– Потому что я там была, в его домике на дереве. Несколько часов назад там была полиция.
– Ты одна ездила к нему домой? – спросил Фрэнк. – Ты думала, что найдешь там Софи?
– Нет, пап, я никогда не подозревала Лукаса. Я просто заехала, чтобы сказать ему, что случилось.
– Зачем! – мамины голубые глаза были полны неверия. – Какое ему до этого дело?
– Глупо было ехать туда одной, Жаннин, – сказал Фрэнк. – А что, если…
– Перестаньте, пожалуйста! – Жаннин вскочила на ноги, при этом с грохотом ударив стул о стену. – Пожалуйста, прекратите все эти ненормальные разговоры о Лукасе.
Они уставились на нее.
– Он не имеет никакого отношения ко всей этой неприятности, – уже спокойно сказала она. – Он беспокоятся о Софи.
– Он обдурил тебя, – возразила Донна. – Разве ты не видишь?
– Нет, ничего подобного я не вижу.
Жаннин обошла стол и направилась к двери. Она подумала было о бегстве, но вместо этого повернулась и облокотилась о дверной косяк, сложив на груди руки.
– Я, может, и совершала какие-то ошибки в жизни, – продолжила она, – но мое умение разбираться в людях не настолько хромает, чтобы я не смогла определить, что Лукас из тех, кто может навредить Софи. Я никогда бы не подвергла Софи опасности.
Донна цинично ухмыльнулась:
– Ты себя слышишь, Жаннин? Ты ведь подвергла Софи опасности. И не раз. Как ты назовешь эти выходные вдали от дома? Как ты назовешь привлечение Софи в безрассудный эксперимент с использованием трав для лечения, – и она жестом показала кавычки вокруг слова «лечения», – последней стадии болезни почек? Ты сделала все, чтобы подвергнуть Софи опасности.
– Мам, – проговорил Джо. – Наверное, это уже слишком.
Наверное? Щеки Жаннин пылали от только что пережитой словесной атаки.
– Безумием было прекратить делать ей каждую ночь диализ, – не могла успокоиться Донна.
– Он ей больше не нужен каждую ночь, – заметила Жаннин.
– Твоя мама, может быть, и преувеличивает немного, – сказал отец ровным, контролируемым голосом, – но нам действительно нужно об этом поговорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37