Если я действительно умру, то никто не удосужится переворачивать страницы календаря в моей комнате.
Так случилось, что я сам не дотронулся до календаря, пока не наступил июнь.
Глава восемнадцатая
Изречения 24
Излишек багажа
От Джей А. Джиллис
«Шебойган Ньюс-Кларион»
«Дорогая Джей,
За последние несколько месяцев из наших отношений исчезла искорка. Я начинаю думать, что мой муж устал от меня. Он делает мне замечания, постоянно сравнивает то, как я готовлю, с тем, как готовила его мама. А по пятницам предпочитает исчезать из дому и проводить время в обществе друзей. Я думаю, что пришло время подумать о ребенке. Это даст нам общую почву под ногами. У нас появятся общие заботы и общие радости. Мы сможем почувствовать себя более взрослыми. Нам обоим по девятнадцать лет.
Одинокая из Лебартона».
«Дорогая Одинокая,
Конечно, у вас появится общая почва с рождением ребенка. Я бы сказала — размером с большой материк. Парень, который не хочет оставаться дома по вечерам, фактически говорит вам: «ЭЙ! ДОРОГАЯ! Я НЕ ЖЕЛАЮ СЕБЯ ГРУЗИТЬ!» А вы хотите, чтобы он ощутил ответственность сразу за двоих. Возможно, вы втайне собираетесь, стать одинокой матерью, которая живет на пособие. Я бы советовала вам подумать о том, чтобы найти себе хобби, на время, забыв о беременности. Станьте участником марафона. Позируйте в стиле «ню». Грустно, но факт: внимание уделяют, как правило, тем, кому плевать, уделяют ли ему внимание, потому что он уделяет внимание массе других вещей. Главным остается вопрос: а вы хотите его внимания?
Джей».
«Дорогая Джей,
Мне только четырнадцать лет, а ему, моему самому любимому человеку на земле, — девятнадцать. Если вы думаете, что разница в возрасте сказывается на наших отношениях, то я вам твердо отвечу: нет. Мне кажется, что он мой ровесник. Мы — как двое детей, играющих на солнце. Нам нравятся одни и те же вещи, начиная от закатов и заканчивая сортом оливок! Проблема заключается лишь в том, что он хочет секса — как, впрочем, и я, — но я этого очень боюсь. Если мои родители узнают, они сровняют меня с землей. Я больше никогда не увижу его. Помогите мне, Джей. У нас идеальные отношения, и мой любимый говорит, что есть только один способ сделать нашу любовь совершенной.
Мечтательница из Делавана».
«Дорогая Мечтательница,
Если вас беспокоит, достаточно ли вы взрослая для секса, то я вам скажу прямо: вы еще недостаточно взрослая, даже чтобы об этом спрашивать. Я не знаю о вас ничего, но уверена только в одном: если ваш парень действительно отстает в своем развитии, что для той стороны вашего романа, о которой мы говорим, было бы благословением, тогда он просто не может разделять интересы школьницы средних классов. Единственное, что способно превратить вашу иллюзию в несчастье, — это секс. И ваш любимый человек должен стать первым, кто скажет вам об этом. Не могу не согласиться, что спустя десять лет эта разница в возрасте не будет иметь никакого значения, но не сейчас.
Джей».
* * *
— Когда следует оплатить счета? — спросила меня Кейси спустя несколько недель.
Мне только что сделали очередной укол интерферона, но времена, когда меня немилосердно трясло и тошнило сразу после уколов, почти прошли. Я научилась сама делать себе уколы, тренируясь на апельсинах. Мне казалось, что получается довольно хорошо. Если уж мне суждено было пойти на это, то придется довести дело до конца. После уколов я чувствовала слабость, напоминая сама себе надувную куклу, из которой выпустили воздух. Мне хотелось поговорить о том, что дела потихоньку идут на лад, но Кейси в этот день была какая-то необычайно хмурая. Она перескакивала с темы на тему, пока готовила чай со льдом, и старательно избегала встречаться со мной глазами. Обычно Кейси открыто смотрела на собеседника, но тогда я была слишком утомлена, чтобы заподозрить неладное.
— Как ты думаешь, что Джейн будет делать с детьми восемь дней? — спросила я Кейси. — Она не смогла бы занять их и восемь часов, не говоря уже о восьми днях.
— Наверное, она закупила билеты на все представления на Бродвее и, скорее всего, купит им целый летний гардероб, который окажется… хорошим. — Кейси говорила как-то туманно. В этот раз она не стремилась анализировать чужое поведение. — Надеюсь, что они не будут слишком скучать, — проговорила я.
— О, я думаю, что смена обстановки им не повредит, — отозвалась Кейси. Она разбирала вещи для шкафа, складывая рубашки по цвету. — А ты сможешь провести время с Аори. Мы отправимся с девочками в зоопарк или еще куда-нибудь. Кстати, Джулиана, я должна убегать. Надеюсь, у тебя все хорошо? Я перезвоню.
— Да, конечно, — озадаченно ответила я.
Обычно Кейси стремилась побыть со мной подольше, зная, насколько плохо мне бывает после уколов.
Кейси не умела врать.
В тот вечер, как всегда после очередного укола, меня словно окутало туманом. Я хотела спать. Но дети вели себя великолепно. На удивление великолепно. Они принесли мне имбирного эля и оставались со мной в комнате, пока я лежала трупом на кровати, слишком уставшая, чтобы держать в руках книгу. Я была укрыта кучей одеял. Гейб сам искупал Аори и почитал ей.
— Что ты хочешь, мама? — поинтересовалась Кара. — Включить телевизор? Или, может, принести какой-нибудь фильм?
— Я не смогу смотреть кино, — сказала я. — Вы и так сегодня уделили мне столько внимания, сколько я и не рассчитывала получить. Если хотите, можете пойти погулять с друзьями.
— Нет, мы не хотим оставлять тебя в таком состоянии, — ответила мне Кара, и в тот момент я ей верила. — Давай поиграем.
Я едва не присела от изумления.
Получив разрешение пойти погулять, Кара им не воспользовалась. .. Вместо этого сама предложила поиграть?
— Знаешь, как мы играли в машине, — продолжала Кара, — по дороге в загородный дом бабушки и дедушки?
— Хорошо, — задумчиво протянула я. Я была очень осторожна, так как не знала, какую игру затевает сама Кара.
В эту минуту вернулся Гейб, чтобы сообщить, что Аори уже спит.
— Так, Гейб, ты начинаешь. Мама, я хочу загонять тебя, чтобы ты заснула, — объявила Каролина, укладываясь рядом со мной на большой кровати.
Оглядываясь назад, я понимаю, что в тот вечер она действительно грустила. Она поняла всю грандиозность того, что затеяла. Очевидно, неосознанно ей хотелось, чтобы мама защитила ее. Ей захотелось снова стать обычным ребенком, хотя бы в оставшиеся несколько часов. Возможно, я ошибаюсь. Но она прильнула ко мне, стирая свои блестящие тени для глаз о мою руку.
— Так, хорошо. Лучший футболист, — начал Гейб.
— Не годится, — сказала я. — Я не могу уследить за игрой.
— Из ныне живущих, из ныне играющих или всех времен и народов? — уточнила Каролина, и Гейб начал поддразнивать ее.
Единственный футболист, которого она знала по имени, — Брэд Фавр. В этот момент меня озарило.
— Джонни Унитас, — произнесла я.
Я полагала, что это имя не может принадлежать реальному персонажу, так как оно звучало, как имя супергероя из комиксов.
— Выиграла, — объявил Гейб. — Твоя очередь.
— Президенты, которые оставались на второй срок, — пробормотала я, думая, что им не удастся ответить.
— Джефферсон, Клинтон, Джонсон, Рейган, — перечислила Каролина.
Мы замолчали от изумления. Я пришла в себя.
— А как же Рузвельт?
— Не многовато ли? — съязвила моя дочь.
— Нет, как раз.
— Он ведь умер во время четвертого срока, — миролюбиво сказала Кара.
— Твоя очередь, — заявила я.
— Имя победителя забега «Тройная корона», — произнесла Кара. — Я имею в виду лошадь, которая выиграла дерби в Кентукки…
— Я знаю, что означает «победитель забега „Тройная корона“», — бросил Гейб раздраженно.
Прикрыв глаза, я наблюдала, как Гейб присел у моего компьютера и что-то напряженно ищет.
— Секретариат, — выпалила Кара.
— Он был самым быстрым, — заметила я. — Но я бы не назвала его великим победителем.
— Адмирал, — назвал Гейб.
— Вояка, — добавила Кара. Я признала ее победу.
— Хорошо. Твоя очередь выбирать.
— Величайшая пьеса.
— Современная или на все времена? — спросила я.
— Классика, — ответила она.
Мне показалось, что, задумавшись, я заснула, а передо мной шли, как на параде, знакомые названия: «Прошлое лето», «Сон в летнюю ночь», «Убить пересмешника». Я остановилась на последней. Гейб произнес:
— «Иметь и не иметь».
— Кино на букву «Т», — сказала я.
Каролина оставила нас далеко позади, назвав «Трамвай „Желание“».
— Лучшая песня, выигравшая «Оскара», — продолжила Кара. Она сама требовала, чтобы мы признали лучшей песенку из мультфильма «Русалочка». Каролина до сих пор полагала, что «Спящая красавица» — это великая история любви. Я вдруг запаниковала, говоря себе: «Я не имею права подвергать опасности свою дочь. Я ведь уже подумала, что она стала взрослой, но теперь вижу, что она лишь маленькая девочка. Может, не надо мне делать эти уколы и терять время, выпадая из жизни на несколько дней. О Лео, твоя дочь сейчас нуждается в тебе как никогда». Но мы продолжали играть. Я вспомнила, как моя мама всегда повторяла, что ей по душе «Беглец», а не «Три монетки в фонтане». Гейб ответил:
— «Мария».
Я подняла вверх указательный палец и кивнула в знак согласия.
Я заметила, как они посмотрели на меня. Наверное, подумали, что мама наконец-то заснула. Мне было любопытно, что они собираются делать. Кара прикрыла мне плечи и поцеловала. У меня по щеке скользнула слеза, но она не заметила этого, так как поправляла шнур от прикроватной лампы. У меня все болело, и спина, и шея. Хотелось принять болеутоляющее, но я прислушивалась, как они уходят из комнаты.
Гейб спросил:
— Как так вышло, что ты знала всю эту ерунду? Ты все время выигрывала.
— Гейб, потому что я большой специалист по всякой ерунде. Так-то. Я все знаю — вот тебе и ответ.
— Ты раньше не тянула в моих глазах на девушку, знакомую с историей президентов, — признался Гейб.
— Конечно, ты думал, что я простушка без мозгов, но это не так. Я опаснее, чем кажусь на самом деле.
Я не успела напомнить им о том, чтобы они не забыли взять крем против угревой сыпи и открытки-благодарности за подарки ко дню рождения. Я их не поцеловала на ночь. Даже если бы я их поцеловала, то не думала бы, что целую их перед разлукой. Я не спросила, что они планируют делать у Джейн. Не напомнила о том, чтобы они взяли с собой не только джинсы. Им необходим перерыв. Я знала, что даже серое небо над Манхэттеном будет благословением. В тот же момент мне показалось, что поднялась большая волна, огромная, мутная, и я нырнула в нее. Я заснула, а когда проснулась, то мне не суждено было увидеть детей до тех пор, пока Лео не вошел в ту самую дверь, через которую они только что вышли.
Глава девятнадцатая
Дневник Гейба
Первые два дня в автобусе я фактически проспал. Когда я проснулся, мы въезжали в городок Питт в Вермонте. У меня был с собой пакет, на случай если мне станет плохо, настолько больным я себя чувствовал.
Кара не стала делать из моего состояния трагедии и сказала Кейси, которая приехала за нами в шесть утра, что я «всегда такой в это время». Но проведя рядом со мной тридцать часов в дороге, когда от меня шел жар, как от тостера, Кара предложила поехать в какой-нибудь большой город, например в Манчестер, и обратиться в больницу за помощью.
Однако когда я проснулся, то был уже совершенно здоров. Очень хотелось есть. Я съел все, что было в наших двух рюкзаках. Водитель остановился, и я как мог вымылся в какой-то забегаловке с помощью бумажных полотенец и жидкого мыла. Затем купил шесть упаковок апельсинового сока и три длинных батона, игнорируя вечное напоминание дедушки Штейнера о том, что такие батоны выглядят подозрительно и неестественно. Как оказалось, я проспал так долго, что моя сестра успела прочитать «Андерсонвиль» (позже она презрительно заметила: «Я ненавижу литературу!»). Кара схватила два батона и сок.
— Мы почти на месте. Слушай, ты разве что наши носки не съел! — сказала она. — Ты уже решил, что мы скажем людям? О нас.
— Я полагаю, — спокойным голосом произнес я, — что если наш отец там, то он заберет нас в свою хижину и нам не придется сталкиваться с проблемами до конца жизни.
— Ты уже придумал, как добраться до этой «Хрустальной рощи» или «Пещеры», или как там она называется? — Она сверилась с дорожной картой, которую нам насильно вручила Кейси вместе с мобильным телефоном. — Как нам теперь ехать?
— Мы будем добираться автостопом, — сообщил я.
— Это равносильно самоубийству, — ответила Кара. — Мы окажемся изнасилованными и брошенными в придорожную канаву.
— Такое может произойти только в Калифорнии. В Вермонте никто не имеет права убивать голосующего на дороге. Это закон штата, — постарался развеселить ее я.
Я вспомнил о револьвере в рюкзаке, и эта мысль согрела меня. Мы не окажемся в придорожной канаве.
Но, как мы вскоре поняли, никто не спешил нас подбирать.
Пару часов мы просидели, храня молчание и наблюдая за проезжающими мимо минивэнами. Водители вели себя как люди, которые заметили инвалида, но любой ценой хотят дать понять, что они его не видят. Я лишний раз ощутил, как я вспотел и как мне неудобно в своей одежде. Этот вирус меня едва не доконал. Мне хотелось поскорее принять горячий душ, переодеться в чистое. Я натянул шелковый капюшон плотнее на голову, но от этого, наверное, наш вид внушал водителям еще большее подозрение. Очевидно, им казалось, что мы какие-то больные или опасные. Я захватил с собой пару книг в мягких переплетах из маминого стола. Мне хотелось почитать, однако я не мог сосредоточиться. Я вообще старался не думать о том, что скажет папа, если узнает, какой путь нам пришлось преодолеть, или что мы скажем ему. Может, и не стоит делать особой проблемы из такой ситуации, но, согласитесь, обстоятельства сложились самые странные, и наш неожиданный визит обещал стать для него сюрпризом. Я начал выстраивать слова в красивые предложения, как отец, когда готовился к выступлению в суде. Я знал, что главная цель — это произвести впечатление и найти отклик в душе слушателя, но вот незадача, я не знал, какие слова надо подобрать, чтобы умолять собственного отца вернуться домой и позаботиться о своих детях. В конце концов, разве это не его прямая обязанность? Он должен быть рядом, чтобы нам не приходилось переживать, окажемся ли мы в придорожной канаве или нет. Меня начало тошнить, но уже не из-за болезни, а на нервной почве. Я не мог себе представить, что почувствую, увидев Лео после такого перерыва, хотя догадывался, что восторга у меня это не вызовет. Я вспомнил, как мама лежала на кровати и шептала: «Убить… пересмешника». Я так надеялся, что эти чертовы уколы, которые применяют при лечении рака, помогут ей.
Через какое-то время мы решили пройти немного пешком.
В Машфилде мы увидели такой магазин, как в старых телешоу. Там была полка с сухими завтраками двух видов, овсянка в большой емкости и шесть пачек стирального порошка.
Каролина спросила, есть ли у них лаваш. Мне хотелось ее придушить.
Я перебил ее:
— Простите, вы могли бы нам подсказать, где находится «Хрустальная роща»?
Старик за прилавком переспросил:
— Чья роща?
— Это… Я не знаю, как объяснить. Там все живут большой коммуной, и у каждого есть крошечный домик.
— А, лагерь этих хиппи. Вообще-то они хорошие ребята. Только принимают бывших заключенных. Хотят направить их на путь истинный. Я не против того, что все имеют право на еще один шанс, но мне кажется странным, что они не боятся их принимать. Все-таки там полно детей. А эти парни выросли в Нью-Йорке и в Чикаго. Вряд ли они приспособятся…
Кара начала нетерпеливо постукивать ногой.
— Нам надо туда поехать, — сказала она. — Причем срочно.
— Ну, вам придется пройти миль семь до перекрестка. Затем на развилке повернете налево, и еще миль семь-восемь. У них там вывеска размером с мою ладонь, но вы не пропустите ее, потому что там много яблонь. Разных, есть даже «Гарланд»
— Мы можем заказать такси? — поинтересовалась Кара.
— Такси?
— Возможно, нас кто-нибудь подвезет? Мы не сумеем пройти столько пешком. Мой брат болен, а мы только что проделали долгий путь из Висконсина.
— Но здесь вы не найдете ни одного такси.
— О! — воскликнула Кара.
— Нэд Годин. Он тут скоро появится. Нэд живет неподалеку, столярничает. Сделал мне крыльцо. Очень хорошее. Порядочный работник, скажу я вам.
— Ну и? — спросил я. Мне хотелось ответить более грубо.
— Он может вас подбросить, потому что везет им гвозди и все такое, — произнес старик. — Ха-ха, они там выращивают все, кроме гвоздей. Такое никому не под силу.
«Охо-хо, — подумал я. — Они тут соображают еще медленнее, чем в Шебойгане».
— И он будет… — с надеждой в голосе подсказал я.
— Дайте подумать. Сейчас у нас десять. Самое позднее, — в двенадцать. У них там один телефон. Я не понимаю, почему они так живут. Разве удобно разговаривать, когда тебе в спину дышат двадцать человек…
— Даниэль!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Так случилось, что я сам не дотронулся до календаря, пока не наступил июнь.
Глава восемнадцатая
Изречения 24
Излишек багажа
От Джей А. Джиллис
«Шебойган Ньюс-Кларион»
«Дорогая Джей,
За последние несколько месяцев из наших отношений исчезла искорка. Я начинаю думать, что мой муж устал от меня. Он делает мне замечания, постоянно сравнивает то, как я готовлю, с тем, как готовила его мама. А по пятницам предпочитает исчезать из дому и проводить время в обществе друзей. Я думаю, что пришло время подумать о ребенке. Это даст нам общую почву под ногами. У нас появятся общие заботы и общие радости. Мы сможем почувствовать себя более взрослыми. Нам обоим по девятнадцать лет.
Одинокая из Лебартона».
«Дорогая Одинокая,
Конечно, у вас появится общая почва с рождением ребенка. Я бы сказала — размером с большой материк. Парень, который не хочет оставаться дома по вечерам, фактически говорит вам: «ЭЙ! ДОРОГАЯ! Я НЕ ЖЕЛАЮ СЕБЯ ГРУЗИТЬ!» А вы хотите, чтобы он ощутил ответственность сразу за двоих. Возможно, вы втайне собираетесь, стать одинокой матерью, которая живет на пособие. Я бы советовала вам подумать о том, чтобы найти себе хобби, на время, забыв о беременности. Станьте участником марафона. Позируйте в стиле «ню». Грустно, но факт: внимание уделяют, как правило, тем, кому плевать, уделяют ли ему внимание, потому что он уделяет внимание массе других вещей. Главным остается вопрос: а вы хотите его внимания?
Джей».
«Дорогая Джей,
Мне только четырнадцать лет, а ему, моему самому любимому человеку на земле, — девятнадцать. Если вы думаете, что разница в возрасте сказывается на наших отношениях, то я вам твердо отвечу: нет. Мне кажется, что он мой ровесник. Мы — как двое детей, играющих на солнце. Нам нравятся одни и те же вещи, начиная от закатов и заканчивая сортом оливок! Проблема заключается лишь в том, что он хочет секса — как, впрочем, и я, — но я этого очень боюсь. Если мои родители узнают, они сровняют меня с землей. Я больше никогда не увижу его. Помогите мне, Джей. У нас идеальные отношения, и мой любимый говорит, что есть только один способ сделать нашу любовь совершенной.
Мечтательница из Делавана».
«Дорогая Мечтательница,
Если вас беспокоит, достаточно ли вы взрослая для секса, то я вам скажу прямо: вы еще недостаточно взрослая, даже чтобы об этом спрашивать. Я не знаю о вас ничего, но уверена только в одном: если ваш парень действительно отстает в своем развитии, что для той стороны вашего романа, о которой мы говорим, было бы благословением, тогда он просто не может разделять интересы школьницы средних классов. Единственное, что способно превратить вашу иллюзию в несчастье, — это секс. И ваш любимый человек должен стать первым, кто скажет вам об этом. Не могу не согласиться, что спустя десять лет эта разница в возрасте не будет иметь никакого значения, но не сейчас.
Джей».
* * *
— Когда следует оплатить счета? — спросила меня Кейси спустя несколько недель.
Мне только что сделали очередной укол интерферона, но времена, когда меня немилосердно трясло и тошнило сразу после уколов, почти прошли. Я научилась сама делать себе уколы, тренируясь на апельсинах. Мне казалось, что получается довольно хорошо. Если уж мне суждено было пойти на это, то придется довести дело до конца. После уколов я чувствовала слабость, напоминая сама себе надувную куклу, из которой выпустили воздух. Мне хотелось поговорить о том, что дела потихоньку идут на лад, но Кейси в этот день была какая-то необычайно хмурая. Она перескакивала с темы на тему, пока готовила чай со льдом, и старательно избегала встречаться со мной глазами. Обычно Кейси открыто смотрела на собеседника, но тогда я была слишком утомлена, чтобы заподозрить неладное.
— Как ты думаешь, что Джейн будет делать с детьми восемь дней? — спросила я Кейси. — Она не смогла бы занять их и восемь часов, не говоря уже о восьми днях.
— Наверное, она закупила билеты на все представления на Бродвее и, скорее всего, купит им целый летний гардероб, который окажется… хорошим. — Кейси говорила как-то туманно. В этот раз она не стремилась анализировать чужое поведение. — Надеюсь, что они не будут слишком скучать, — проговорила я.
— О, я думаю, что смена обстановки им не повредит, — отозвалась Кейси. Она разбирала вещи для шкафа, складывая рубашки по цвету. — А ты сможешь провести время с Аори. Мы отправимся с девочками в зоопарк или еще куда-нибудь. Кстати, Джулиана, я должна убегать. Надеюсь, у тебя все хорошо? Я перезвоню.
— Да, конечно, — озадаченно ответила я.
Обычно Кейси стремилась побыть со мной подольше, зная, насколько плохо мне бывает после уколов.
Кейси не умела врать.
В тот вечер, как всегда после очередного укола, меня словно окутало туманом. Я хотела спать. Но дети вели себя великолепно. На удивление великолепно. Они принесли мне имбирного эля и оставались со мной в комнате, пока я лежала трупом на кровати, слишком уставшая, чтобы держать в руках книгу. Я была укрыта кучей одеял. Гейб сам искупал Аори и почитал ей.
— Что ты хочешь, мама? — поинтересовалась Кара. — Включить телевизор? Или, может, принести какой-нибудь фильм?
— Я не смогу смотреть кино, — сказала я. — Вы и так сегодня уделили мне столько внимания, сколько я и не рассчитывала получить. Если хотите, можете пойти погулять с друзьями.
— Нет, мы не хотим оставлять тебя в таком состоянии, — ответила мне Кара, и в тот момент я ей верила. — Давай поиграем.
Я едва не присела от изумления.
Получив разрешение пойти погулять, Кара им не воспользовалась. .. Вместо этого сама предложила поиграть?
— Знаешь, как мы играли в машине, — продолжала Кара, — по дороге в загородный дом бабушки и дедушки?
— Хорошо, — задумчиво протянула я. Я была очень осторожна, так как не знала, какую игру затевает сама Кара.
В эту минуту вернулся Гейб, чтобы сообщить, что Аори уже спит.
— Так, Гейб, ты начинаешь. Мама, я хочу загонять тебя, чтобы ты заснула, — объявила Каролина, укладываясь рядом со мной на большой кровати.
Оглядываясь назад, я понимаю, что в тот вечер она действительно грустила. Она поняла всю грандиозность того, что затеяла. Очевидно, неосознанно ей хотелось, чтобы мама защитила ее. Ей захотелось снова стать обычным ребенком, хотя бы в оставшиеся несколько часов. Возможно, я ошибаюсь. Но она прильнула ко мне, стирая свои блестящие тени для глаз о мою руку.
— Так, хорошо. Лучший футболист, — начал Гейб.
— Не годится, — сказала я. — Я не могу уследить за игрой.
— Из ныне живущих, из ныне играющих или всех времен и народов? — уточнила Каролина, и Гейб начал поддразнивать ее.
Единственный футболист, которого она знала по имени, — Брэд Фавр. В этот момент меня озарило.
— Джонни Унитас, — произнесла я.
Я полагала, что это имя не может принадлежать реальному персонажу, так как оно звучало, как имя супергероя из комиксов.
— Выиграла, — объявил Гейб. — Твоя очередь.
— Президенты, которые оставались на второй срок, — пробормотала я, думая, что им не удастся ответить.
— Джефферсон, Клинтон, Джонсон, Рейган, — перечислила Каролина.
Мы замолчали от изумления. Я пришла в себя.
— А как же Рузвельт?
— Не многовато ли? — съязвила моя дочь.
— Нет, как раз.
— Он ведь умер во время четвертого срока, — миролюбиво сказала Кара.
— Твоя очередь, — заявила я.
— Имя победителя забега «Тройная корона», — произнесла Кара. — Я имею в виду лошадь, которая выиграла дерби в Кентукки…
— Я знаю, что означает «победитель забега „Тройная корона“», — бросил Гейб раздраженно.
Прикрыв глаза, я наблюдала, как Гейб присел у моего компьютера и что-то напряженно ищет.
— Секретариат, — выпалила Кара.
— Он был самым быстрым, — заметила я. — Но я бы не назвала его великим победителем.
— Адмирал, — назвал Гейб.
— Вояка, — добавила Кара. Я признала ее победу.
— Хорошо. Твоя очередь выбирать.
— Величайшая пьеса.
— Современная или на все времена? — спросила я.
— Классика, — ответила она.
Мне показалось, что, задумавшись, я заснула, а передо мной шли, как на параде, знакомые названия: «Прошлое лето», «Сон в летнюю ночь», «Убить пересмешника». Я остановилась на последней. Гейб произнес:
— «Иметь и не иметь».
— Кино на букву «Т», — сказала я.
Каролина оставила нас далеко позади, назвав «Трамвай „Желание“».
— Лучшая песня, выигравшая «Оскара», — продолжила Кара. Она сама требовала, чтобы мы признали лучшей песенку из мультфильма «Русалочка». Каролина до сих пор полагала, что «Спящая красавица» — это великая история любви. Я вдруг запаниковала, говоря себе: «Я не имею права подвергать опасности свою дочь. Я ведь уже подумала, что она стала взрослой, но теперь вижу, что она лишь маленькая девочка. Может, не надо мне делать эти уколы и терять время, выпадая из жизни на несколько дней. О Лео, твоя дочь сейчас нуждается в тебе как никогда». Но мы продолжали играть. Я вспомнила, как моя мама всегда повторяла, что ей по душе «Беглец», а не «Три монетки в фонтане». Гейб ответил:
— «Мария».
Я подняла вверх указательный палец и кивнула в знак согласия.
Я заметила, как они посмотрели на меня. Наверное, подумали, что мама наконец-то заснула. Мне было любопытно, что они собираются делать. Кара прикрыла мне плечи и поцеловала. У меня по щеке скользнула слеза, но она не заметила этого, так как поправляла шнур от прикроватной лампы. У меня все болело, и спина, и шея. Хотелось принять болеутоляющее, но я прислушивалась, как они уходят из комнаты.
Гейб спросил:
— Как так вышло, что ты знала всю эту ерунду? Ты все время выигрывала.
— Гейб, потому что я большой специалист по всякой ерунде. Так-то. Я все знаю — вот тебе и ответ.
— Ты раньше не тянула в моих глазах на девушку, знакомую с историей президентов, — признался Гейб.
— Конечно, ты думал, что я простушка без мозгов, но это не так. Я опаснее, чем кажусь на самом деле.
Я не успела напомнить им о том, чтобы они не забыли взять крем против угревой сыпи и открытки-благодарности за подарки ко дню рождения. Я их не поцеловала на ночь. Даже если бы я их поцеловала, то не думала бы, что целую их перед разлукой. Я не спросила, что они планируют делать у Джейн. Не напомнила о том, чтобы они взяли с собой не только джинсы. Им необходим перерыв. Я знала, что даже серое небо над Манхэттеном будет благословением. В тот же момент мне показалось, что поднялась большая волна, огромная, мутная, и я нырнула в нее. Я заснула, а когда проснулась, то мне не суждено было увидеть детей до тех пор, пока Лео не вошел в ту самую дверь, через которую они только что вышли.
Глава девятнадцатая
Дневник Гейба
Первые два дня в автобусе я фактически проспал. Когда я проснулся, мы въезжали в городок Питт в Вермонте. У меня был с собой пакет, на случай если мне станет плохо, настолько больным я себя чувствовал.
Кара не стала делать из моего состояния трагедии и сказала Кейси, которая приехала за нами в шесть утра, что я «всегда такой в это время». Но проведя рядом со мной тридцать часов в дороге, когда от меня шел жар, как от тостера, Кара предложила поехать в какой-нибудь большой город, например в Манчестер, и обратиться в больницу за помощью.
Однако когда я проснулся, то был уже совершенно здоров. Очень хотелось есть. Я съел все, что было в наших двух рюкзаках. Водитель остановился, и я как мог вымылся в какой-то забегаловке с помощью бумажных полотенец и жидкого мыла. Затем купил шесть упаковок апельсинового сока и три длинных батона, игнорируя вечное напоминание дедушки Штейнера о том, что такие батоны выглядят подозрительно и неестественно. Как оказалось, я проспал так долго, что моя сестра успела прочитать «Андерсонвиль» (позже она презрительно заметила: «Я ненавижу литературу!»). Кара схватила два батона и сок.
— Мы почти на месте. Слушай, ты разве что наши носки не съел! — сказала она. — Ты уже решил, что мы скажем людям? О нас.
— Я полагаю, — спокойным голосом произнес я, — что если наш отец там, то он заберет нас в свою хижину и нам не придется сталкиваться с проблемами до конца жизни.
— Ты уже придумал, как добраться до этой «Хрустальной рощи» или «Пещеры», или как там она называется? — Она сверилась с дорожной картой, которую нам насильно вручила Кейси вместе с мобильным телефоном. — Как нам теперь ехать?
— Мы будем добираться автостопом, — сообщил я.
— Это равносильно самоубийству, — ответила Кара. — Мы окажемся изнасилованными и брошенными в придорожную канаву.
— Такое может произойти только в Калифорнии. В Вермонте никто не имеет права убивать голосующего на дороге. Это закон штата, — постарался развеселить ее я.
Я вспомнил о револьвере в рюкзаке, и эта мысль согрела меня. Мы не окажемся в придорожной канаве.
Но, как мы вскоре поняли, никто не спешил нас подбирать.
Пару часов мы просидели, храня молчание и наблюдая за проезжающими мимо минивэнами. Водители вели себя как люди, которые заметили инвалида, но любой ценой хотят дать понять, что они его не видят. Я лишний раз ощутил, как я вспотел и как мне неудобно в своей одежде. Этот вирус меня едва не доконал. Мне хотелось поскорее принять горячий душ, переодеться в чистое. Я натянул шелковый капюшон плотнее на голову, но от этого, наверное, наш вид внушал водителям еще большее подозрение. Очевидно, им казалось, что мы какие-то больные или опасные. Я захватил с собой пару книг в мягких переплетах из маминого стола. Мне хотелось почитать, однако я не мог сосредоточиться. Я вообще старался не думать о том, что скажет папа, если узнает, какой путь нам пришлось преодолеть, или что мы скажем ему. Может, и не стоит делать особой проблемы из такой ситуации, но, согласитесь, обстоятельства сложились самые странные, и наш неожиданный визит обещал стать для него сюрпризом. Я начал выстраивать слова в красивые предложения, как отец, когда готовился к выступлению в суде. Я знал, что главная цель — это произвести впечатление и найти отклик в душе слушателя, но вот незадача, я не знал, какие слова надо подобрать, чтобы умолять собственного отца вернуться домой и позаботиться о своих детях. В конце концов, разве это не его прямая обязанность? Он должен быть рядом, чтобы нам не приходилось переживать, окажемся ли мы в придорожной канаве или нет. Меня начало тошнить, но уже не из-за болезни, а на нервной почве. Я не мог себе представить, что почувствую, увидев Лео после такого перерыва, хотя догадывался, что восторга у меня это не вызовет. Я вспомнил, как мама лежала на кровати и шептала: «Убить… пересмешника». Я так надеялся, что эти чертовы уколы, которые применяют при лечении рака, помогут ей.
Через какое-то время мы решили пройти немного пешком.
В Машфилде мы увидели такой магазин, как в старых телешоу. Там была полка с сухими завтраками двух видов, овсянка в большой емкости и шесть пачек стирального порошка.
Каролина спросила, есть ли у них лаваш. Мне хотелось ее придушить.
Я перебил ее:
— Простите, вы могли бы нам подсказать, где находится «Хрустальная роща»?
Старик за прилавком переспросил:
— Чья роща?
— Это… Я не знаю, как объяснить. Там все живут большой коммуной, и у каждого есть крошечный домик.
— А, лагерь этих хиппи. Вообще-то они хорошие ребята. Только принимают бывших заключенных. Хотят направить их на путь истинный. Я не против того, что все имеют право на еще один шанс, но мне кажется странным, что они не боятся их принимать. Все-таки там полно детей. А эти парни выросли в Нью-Йорке и в Чикаго. Вряд ли они приспособятся…
Кара начала нетерпеливо постукивать ногой.
— Нам надо туда поехать, — сказала она. — Причем срочно.
— Ну, вам придется пройти миль семь до перекрестка. Затем на развилке повернете налево, и еще миль семь-восемь. У них там вывеска размером с мою ладонь, но вы не пропустите ее, потому что там много яблонь. Разных, есть даже «Гарланд»
— Мы можем заказать такси? — поинтересовалась Кара.
— Такси?
— Возможно, нас кто-нибудь подвезет? Мы не сумеем пройти столько пешком. Мой брат болен, а мы только что проделали долгий путь из Висконсина.
— Но здесь вы не найдете ни одного такси.
— О! — воскликнула Кара.
— Нэд Годин. Он тут скоро появится. Нэд живет неподалеку, столярничает. Сделал мне крыльцо. Очень хорошее. Порядочный работник, скажу я вам.
— Ну и? — спросил я. Мне хотелось ответить более грубо.
— Он может вас подбросить, потому что везет им гвозди и все такое, — произнес старик. — Ха-ха, они там выращивают все, кроме гвоздей. Такое никому не под силу.
«Охо-хо, — подумал я. — Они тут соображают еще медленнее, чем в Шебойгане».
— И он будет… — с надеждой в голосе подсказал я.
— Дайте подумать. Сейчас у нас десять. Самое позднее, — в двенадцать. У них там один телефон. Я не понимаю, почему они так живут. Разве удобно разговаривать, когда тебе в спину дышат двадцать человек…
— Даниэль!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44