Гостиница была построена в начале века и все эти годы использовалась по прямому назначению. Лет тридцать назад город приобрел здание и реставрировал его. Большинство домов в Проспекте являлись памятниками, и горожане хотели сохранить их. Но Кейт интересовала история одиннадцатилетней давности, а именно то пасхальное воскресенье, когда была похищена Мери Кейт Уинстон.
Положив вещи на кровать, Кейт сняла черное шерстяное пальто и повесила его в старинный шкаф. После всех этих лет казалось странным вновь оказаться в маленьком сонном южном городке, в котором она родилась и выросла. Ее отец погиб во Вьетнаме, оставив жену с ребенком на руках. Когда Кейт было пять лет, мать снова вышла замуж за приятного мужчину по имени Дуэйн Харрельсон, и, несмотря на то, что семья жила в нужде, детство Кейт было относительно беззаботным и счастливым. Ей нравилось жить на ферме отчима, и она с удовольствием помогала матери в нескончаемой работе по хозяйству. В семнадцать лет она окончила школу, удостоившись чести произнести речь от имени своего класса на выпускном вечере, и получила право на стипендию в университете Алабамы. В честь окончания школы родители подарили ей старую модель «шевроле-импалы», которую, как ей было известно, себе они позволить не могли.
Когда она училась на первом курсе, мать умерла от пневмонии, а шесть месяцев спустя отчим скончался от острой сердечной недостаточности. Кейт узнала, что ферма родителей заложена, и ей ничего не оставалось, как позволить банку лишить ее права на выкуп. В последний год обучения у нее была тяжелая жизнь. Она работала в двух местах, что не помешало ей окончить университет с отличием.
Когда Кейт училась на последнем курсе, пожилая тетка отчима пригласила ее на Рождество в Проспект. На пустынном отрезке шоссе между Монтгомери и Проспектом ее старенькая машина заглохла. Кейт уже готова была заплакать от отчаяния, когда возле нее остановился элегантный серебристо-серый «ягуар». Как только Трентон Байярд Уинстон IV вышел из машины, сердце у Кейт на мгновение замерло, а потом быстро-быстро забилось. Естественно, она знала, кто такой Трентон Уинстон. Он был наследником состояния семейства Уинстон, потомок отцов-основателей Проспекта и студентом, изучающим право в университете Алабамы. Всем было известно, что весной, когда Трентон окончит университет и его примут в адвокатское сословие, он начнет работать в местной юридической фирме «Уинстон, Коттен и Дикерсон». Отец, дед и прадед Трентона были юристами.
В тот холодный декабрьский день Трент довез ее до дома тетки отчима, и даже в самых безумных мечтах Кейт не могла представить, что уже к следующему Рождеству она станет миссис Трентон Байярд Уинстон IV.
Церковный колокол пробил четыре часа, и Кейт возвратилась из прошлого в настоящее. Раздвинув портьеры, она посмотрела на городскую площадь, где находилось здание окружного суда.
Мистер Трент теперь окружной судья. За него проголосовали все женщины графства , вспомнила она слова портье.
Вероятно, после развода он вновь превратился в дамского угодника, каким был до их женитьбы. А почему бы и нет? Все незамужние женщины в Проспекте и половина девушек в университете едва не умерли от разбитого сердца, когда Трент женился на ней. Она тогда безумно влюбилась в него. Настолько, что даже сейчас, пожалуй, любит… несмотря на все, что между ними произошло. Но она приехала не для того, чтобы раздуть пламя их когда-то страстной любви. В конце концов, Трент не любил ее так, как она, иначе похищение Мери Кейт не привело бы их к такому бурному разрыву.
Опустив шторы, Кейт повернулась и направилась в ванную. Надо освежиться, прежде чем ехать в Уинстон-Холл. Возможно, правила вежливости предписывают сначала позвонить Тренту, но она предпочитает захватить его врасплох. Кейт хихикнула. Даже спустя столько лет она думает о встрече с Мери Белл, как о предстоящей битве с врагом! Эта старая женщина больше не враг, – сказала себе Кейт. – У нее нет власти над тобой . Но то, что тетушка Мери Белл не обрадуется, увидев ее, – это точно. Вытерев руки, Кейт посмотрелась в зеркало. Когда она уехала из Проспекта, ей было двадцать четыре года; теперь ей тридцать пять – не юная красавица, как называл ее когда-то Трент, но все еще привлекательная женщина. И волевая. У нее хватит смелости не только встретиться с тетушкой Мери Белл, но и посмотреть Тренту в глаза и сказать, что она была права, а он ошибался. Мери Кейт не умерла. Их дочь жива.
Правда, пока у нее нет доказательств, что Мери Кейт – одна из трех маленьких девочек, увезенных из юго-восточной Алабамы приблизительно в то же время, когда похитили ее дочь. Всех трех девочек продали приемным родителям в течение одного месяца. Им было по три-четыре месяца, когда они попали в приемные семьи.
Кейт выпила стакан воды, рука у нее слегка дрожала. Она взяла с кровати сумку, вынула губную помаду и пудреницу, подкрасила губы и попудрилась.
Наверное, следует поужинать, у нее с утра маковой росинки во рту не было. Ищешь предлог , чтобы оттянуть неизбежное, шепнул внутренний голос.
Кейт надела пальто и повесила через плечо сумку. Расправив плечи, она решительно вышла из номера и пошла по коридору к заднему выходу из гостиницы. Постояльцы «Магнолия-Хаус» оставляли машины позади здания. Сев в белый «меркюри», который она взяла на прокат, Кейт внезапно пожалела, что не смогла приехать в Уинстон-Холл на собственной машине – очень дорогом «мерседесе». Покупка этого автомобиля была ее единственным проявлением расточительности. Она жила в небольшом двухквартирном доме в Смирне, недалеко от Атланты, покупала готовую одежду, и ее единственные драгоценности состояли из часов, пары золотых сережек и одного золотого браслета. Последние десять лет большая часть денег, которые она зарабатывала сначала в полиции Атланты, а затем в престижной фирме «Данди: личная безопасность и расследования», уходила на розыски Мери Кейт. До сих пор ее усилия оканчивались неудачей, но надежда никогда не покидала Кейт, и она ни разу не позволила себе подумать, что ее ребенка нет в живых.
Нынешняя зима на Юге оказалась холодной.
Кейт включила обогреватель и поехала по Мейн-Стрит, машинально свернула на Мэдисон-Авеню и медленно проехала мимо старого Киркендолл-Хаус. Дом был отремонтирован, свежевыкрашен, на месте разрушенного забора красовалась новая белая ограда. На веранде Кейт заметила массивные деревянные кресла-качалки и большие качели. На парадной двери все еще висел рождественский венок. Какая-то счастливая семья купила дом, о котором когда-то мечтала Кейт.
От волнения у нее перехватило дыхание, и она едва сдержала слезы. Ей предстоит встреча с Трентом, и нужно держать себя в руках. Сейчас не время плакать. А когда Кейт увидит тетушку Мери Белл, она должна показать старой курице, что совсем не боится ее.
– Прощай, дом моей мечты, – прошептала Кейт, отъезжая.
Вскоре она остановилась перед Уинстон-Холлом. Поместье окружала черная кованая ограда, массивные ворота были всегда гостеприимно открыты для городской элиты. По праздникам и во время Недели паломничества даже горожане, занимающие низкое или весьма скромное положение, могли беспрепятственно посетить особняк. Кейт успела забыть, как она ненавидела этот дом и как отравляла ей жизнь тетушка бывшего мужа в течение двух лет их супружеской жизни.
Проехав по подъездной аллее, она остановила машину прямо перед особняком и выключила зажигание. Чтобы успокоиться, сделала несколько глубоких вдохов, вышла из машины и поднялась по ступенькам. Затем бросила взгляд на часы. Десять минут пятого – слишком рано для обеда. Мысль о приглашении отобедать с семьей вызвала у нее улыбку.
У двери она заколебалась, но затем, собравшись с духом, позвонила. Кейт с трудом узнала пожилого седовласого мужчину, открывшего дверь.
– Гатри?
– Да, мэм. – Он пристально рассматривал ее выцветшими серыми глазами. – Мисс Кейт! Господи помилуй, неужели это вы? Рад вас видеть!
– Здравствуйте, Гатри. Как поживаете?
– Помаленьку, – ответил он. – Вы прекрасно выглядите, мисс Кейт. Ни на день старше, чем были, когда уехали отсюда.
Кейт рассмеялась. Ей всегда нравился Гатри, который еще мальчишкой начал работать у семейства Уинстон. Он исполнял обязанности дворецкого и шофера и присматривал за остальной прислугой, состоявшей из кухарки, горничной, которая жила в доме и обслуживала тетушку Мери Белл, и двух приходящих служанок.
– Я намного старше, – возразила Кейт. – На целых десять лет.
– Много времени прошло, – заметил Гатри и внезапно сообразил, что еще не впустил ее в дом. – Входите, мисс Кейт.
– Спасибо. – Ступив на мраморный пол просторного холла, она заметила, что здесь ничего не изменилось.
– Я не думал, что вы когда-нибудь возвратитесь, сказал Гатри. – Но, Господи, как я молился, чтобы это произошло! Мистер Трент, он…
– Я приехала, чтобы встретиться с ним. Он дома?
– Да, мэм, дома. В кабинете. – Гатри посмотрел на лестницу. – Мисс Мери Белл отдыхает.
Кейт усмехнулась.
– Тогда, возможно, мне повезет, и я закончу свое дело с Трентом до того, как она проснется.
Гатри хихикнул.
– Мне доложить мистеру Тренту или…
– Так как я больше не принадлежу к Обществу хороших манер, то почему бы мне не ворваться к Тренту без предупреждения?
Гатри снова хихикнул и одобрительно улыбнулся.
– Мы скучали по вас, мисс Кейт. Очень скучали.
– Спасибо. Я даже не знаю, что сказать. – Она действительно не знала, как ответить. Мы скучали. Мы? Уж точно не Трент. Он слишком занят, он светский человек, ему надо очаровывать женщин. Ведь он мог жениться…
– Гатри, Трент не… я хочу сказать, он женился?
– Нет, мэм.
– Обручен?
– Нет, мэм. А вы, мисс Кейт?
Она отрицательно покачала головой.
– Нет. Я не вышла замуж, не обручена, и у меня никого нет.
Гатри взглянул в направлении библиотеки.
– Вы же помните, как пройти в кабинет мистера Трента?
Кейт кивнула.
– Как бы мне хотелось, мэм, чтобы вы остались! Гатри повернулся и направился к кухне, избавив Кейт от необходимости отвечать. Кабинет, как Гатри называл библиотеку, находился на первом этаже напротив гостиных. Подойдя, Кейт увидела, что дверь закрыта. Заперта? Она помнит, что Трент единственный раз запер дверь, когда, оставшись в кабинете наедине, они занимались любовью. На ковре перед камином. На массивном столе времен короля Иакова I. На кожаном диване.
Воспоминания нахлынули, как приливная волна, унося прочь десять лет одиночества. Она действительно одинока. Очень одинока. Последние пять или шесть лет она иногда встречалась с несколькими вполне приятными мужчинами, но, как ни старалась, ничего похоже на любовь почувствовать не смогла. Видит Бог, она хотела полюбить кого-нибудь, молилась, чтобы найти в себе смелость отдать сердце другому мужчине.
Кейт подняла руку и, сжав кулак, постучала в дверь. Сердце лихорадочно заколотилось.
– Да. Войдите.
Услышав низкий, глубокий голос, Кейт почувствовала, как по телу пробежала дрожь. У Трента был ленивый, немного протяжный выговор уроженца южной Алабамы, который всегда казался ей таким сексуальным. Впрочем, он вообще был невероятно сексуален и, вероятно, таким остался.
Кейт открыла дверь и неуверенно переступила порог. Трент сидел в массивном кожаном кресле перед камином, и ей была видна только его левая рука. На нем был свитер кремового цвета. Несмотря на то, что в Уинстон-Холле установили центральное отопление и кондиционеры, зимой в нем бывало прохладно. В старых домах часто гуляют сквозняки.
– Здравствуй, Трент. – Кейт казалось, что она слышит удары своего сердца. – Извини, что не позвонила. Но…
Трент резко вскочил и обернулся.
– Кейт? Боже мой, это ты!
– Да, я.
Она разглядывала его не стесняясь. Он изменился, стал взрослее, шире в плечах. Вокруг глаз и рта залегли едва заметные морщинки. Густые темно-каштановые волосы подернулись легкой сединой. Трент все еще был красив, возможно, красивее, чем прежде. Зрелость была ему к лицу. Кейт всегда знала, что он останется привлекательным и в сорок, и в пятьдесят лет, и вероятно, даже в восемьдесят.
– Что… когда… прошло так много времени! – с трудом выговорил Тент.
– Прошло десять лет после нашего развода.
– Что привело тебя в Проспект? – Он ни на дюйм не отошел от кожаного кресла.
– Личное дело.
– Я не знал, что у тебя остались здесь родственники.
– У меня их нет.
Трент задумчиво рассматривал ее.
– Ты выглядишь… – Он прочистил горло. – Ты выглядишь хорошо. Время щадит тебя.
– Тебя тоже.
Он неуверенно сделал шаг вперед и остановился.
– Входи, пожалуйста. Хочешь выпить чего-нибудь? – Он указал на бар между двумя окнами.
– Нет, спасибо. – Ноги не слушались ее, но она заставила себя двинуться навстречу Тренту.
Они встретились на середине комнаты, их отделяло друг от друга менее трех футов. Она едва подавила желание протянуть руку и дотронуться до него.
– Ты сказала, что приехала в Проспект по личному делу. Оно каким-то образом касается меня?
– Да, оно тебя касается. – Не оттягивай, черт подери! Скажи ему сразу . – Я работаю в агентстве «Данди». Это частная охранная фирма, которая также занимается расследованиями, связанными с похищениями людей. Она находится в Атланте.
– Ты частный детектив?
Трент улыбнулся, и у Кейт дрогнуло сердце.
– Да. До этого я была офицером полиции в Атланте.
Трент покачал головой.
– Не могу представить мою милую Кейт ни в роли полицейского, ни в роли частного детектива.
Его милая Кейт? Черт, Трент, я уже давным-давно не твоя милая Кейт!
– Недавно нас с коллегой послали в Мейсвилл, что в штате Миссисипи. Это в часе езды от Мемфиса. Похитили двухмесячного мальчика, сына моего коллеги.
Трент побледнел.
– Ты работаешь с делами, связанными с похищением детей?
– В этом случае, да. Я поехала в Мейсвилл с отцом ребенка и помогла ему и его жене пережить несколько тяжелых дней.
– Что произошло с мальчиком?
– Его спасли, – ответила Кейт, – и вернули родителям.
– Хорошо. – Трент отвернулся. – Я рад за них.
– Возглавлял операцию агент ФБР. Понимаешь, на Юге обнаружилась банда преступников, которая последние двенадцать лет занималась похищением детей.
Трент круто повернулся и устремил на нее гневный взгляд.
– Проклятье, Кейт! Не говори мне, что похищение Мери Кейт было осуществлено какой-то преступной шайкой. – Он приблизился к ней, схватил за плечи и легонько встряхнул. – Я надеялся, что за прошедшие годы ты смирилась с тем, что наша малышка потеряна для нас навсегда.
Кейт скрипнула зубами, пытаясь удержаться от слез.
– Данте Моран – агент ФБР, руководивший операцией, – настоящий профессионал. Он… он полагает, что наша дочь могла быть одной из трех девочек, похищенных и вывезенных из юго-восточной Алабамы в том месяце и в том же году, когда похитили Мери Кейт.
Трент прищурился.
– За последние двенадцать лет сотни детей были проданы приемным родителям, которые потеряли надежду иметь собственного ребенка, – продолжала она. – Люди, возглавлявшие преступную шайку, заносили данные каждого ребенка в картотеку, указывая штат и иногда даже город, откуда был похищен младенец. Указывался даже месяц продажи ребенка приемным родителям. ФБР занимается оповещением приемных родителей каждого украденного ребенка и также розыском возможных биологических родителей.
– И этот агент ФБР, этот мистер Моран, полагает, что Мери Кейт – одна из этих девочек? – спросил Трент, сжимая плечо Кейт.
Она кивнула.
– Есть три одиннадцатилетние девочки, украденные этой шайкой в младенческом возрасте из этого района Алабамы и проданные приемным родителям в течение месяца после похищения Мери Кейт. ФБР уже имеет в своем распоряжении копию свидетельства о рождении Мери Кейт, и следующий шаг заключается в том, чтобы предоставить их лаборатории образец ДНК. Тогда они сравнят его с образцами, которые возьмут у каждой девочки.
– А если никто из этих маленьких девочек не окажется Мери Кейт? Что ты будешь делать тогда? Ты, наконец, успокоишься и забудешь ее?
– Трент, пожалуйста, постарайся поверить! Есть вероятность того, что Мери Кейт жива и мы сможем найти ее и…
– И что? Если каким-то чудом окажется, что одна из девочек – Мери Кейт, что мы будем делать? Оторвем ее от любящих родителей и, возможно, братьев и сестер? И что дадим ей взамен – разведенных родителей, каждый из которых будет бороться за право опеки? – Трент отпустил Кейт и сердито зашагал по комнате. – Даже слышать об этом не хочу. Моя дочь умерла, она мертва уже одиннадцать лет.
– Не говори так! Мери Кейт жива, и я найду ее. Я пришла к тебе, надеясь, что ты поедешь со мной, но теперь вижу, что ужасно ошиблась. Извини за беспокойство.
Кейт выбежала из кабинета. Трент окликнул ее, но она не остановилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Положив вещи на кровать, Кейт сняла черное шерстяное пальто и повесила его в старинный шкаф. После всех этих лет казалось странным вновь оказаться в маленьком сонном южном городке, в котором она родилась и выросла. Ее отец погиб во Вьетнаме, оставив жену с ребенком на руках. Когда Кейт было пять лет, мать снова вышла замуж за приятного мужчину по имени Дуэйн Харрельсон, и, несмотря на то, что семья жила в нужде, детство Кейт было относительно беззаботным и счастливым. Ей нравилось жить на ферме отчима, и она с удовольствием помогала матери в нескончаемой работе по хозяйству. В семнадцать лет она окончила школу, удостоившись чести произнести речь от имени своего класса на выпускном вечере, и получила право на стипендию в университете Алабамы. В честь окончания школы родители подарили ей старую модель «шевроле-импалы», которую, как ей было известно, себе они позволить не могли.
Когда она училась на первом курсе, мать умерла от пневмонии, а шесть месяцев спустя отчим скончался от острой сердечной недостаточности. Кейт узнала, что ферма родителей заложена, и ей ничего не оставалось, как позволить банку лишить ее права на выкуп. В последний год обучения у нее была тяжелая жизнь. Она работала в двух местах, что не помешало ей окончить университет с отличием.
Когда Кейт училась на последнем курсе, пожилая тетка отчима пригласила ее на Рождество в Проспект. На пустынном отрезке шоссе между Монтгомери и Проспектом ее старенькая машина заглохла. Кейт уже готова была заплакать от отчаяния, когда возле нее остановился элегантный серебристо-серый «ягуар». Как только Трентон Байярд Уинстон IV вышел из машины, сердце у Кейт на мгновение замерло, а потом быстро-быстро забилось. Естественно, она знала, кто такой Трентон Уинстон. Он был наследником состояния семейства Уинстон, потомок отцов-основателей Проспекта и студентом, изучающим право в университете Алабамы. Всем было известно, что весной, когда Трентон окончит университет и его примут в адвокатское сословие, он начнет работать в местной юридической фирме «Уинстон, Коттен и Дикерсон». Отец, дед и прадед Трентона были юристами.
В тот холодный декабрьский день Трент довез ее до дома тетки отчима, и даже в самых безумных мечтах Кейт не могла представить, что уже к следующему Рождеству она станет миссис Трентон Байярд Уинстон IV.
Церковный колокол пробил четыре часа, и Кейт возвратилась из прошлого в настоящее. Раздвинув портьеры, она посмотрела на городскую площадь, где находилось здание окружного суда.
Мистер Трент теперь окружной судья. За него проголосовали все женщины графства , вспомнила она слова портье.
Вероятно, после развода он вновь превратился в дамского угодника, каким был до их женитьбы. А почему бы и нет? Все незамужние женщины в Проспекте и половина девушек в университете едва не умерли от разбитого сердца, когда Трент женился на ней. Она тогда безумно влюбилась в него. Настолько, что даже сейчас, пожалуй, любит… несмотря на все, что между ними произошло. Но она приехала не для того, чтобы раздуть пламя их когда-то страстной любви. В конце концов, Трент не любил ее так, как она, иначе похищение Мери Кейт не привело бы их к такому бурному разрыву.
Опустив шторы, Кейт повернулась и направилась в ванную. Надо освежиться, прежде чем ехать в Уинстон-Холл. Возможно, правила вежливости предписывают сначала позвонить Тренту, но она предпочитает захватить его врасплох. Кейт хихикнула. Даже спустя столько лет она думает о встрече с Мери Белл, как о предстоящей битве с врагом! Эта старая женщина больше не враг, – сказала себе Кейт. – У нее нет власти над тобой . Но то, что тетушка Мери Белл не обрадуется, увидев ее, – это точно. Вытерев руки, Кейт посмотрелась в зеркало. Когда она уехала из Проспекта, ей было двадцать четыре года; теперь ей тридцать пять – не юная красавица, как называл ее когда-то Трент, но все еще привлекательная женщина. И волевая. У нее хватит смелости не только встретиться с тетушкой Мери Белл, но и посмотреть Тренту в глаза и сказать, что она была права, а он ошибался. Мери Кейт не умерла. Их дочь жива.
Правда, пока у нее нет доказательств, что Мери Кейт – одна из трех маленьких девочек, увезенных из юго-восточной Алабамы приблизительно в то же время, когда похитили ее дочь. Всех трех девочек продали приемным родителям в течение одного месяца. Им было по три-четыре месяца, когда они попали в приемные семьи.
Кейт выпила стакан воды, рука у нее слегка дрожала. Она взяла с кровати сумку, вынула губную помаду и пудреницу, подкрасила губы и попудрилась.
Наверное, следует поужинать, у нее с утра маковой росинки во рту не было. Ищешь предлог , чтобы оттянуть неизбежное, шепнул внутренний голос.
Кейт надела пальто и повесила через плечо сумку. Расправив плечи, она решительно вышла из номера и пошла по коридору к заднему выходу из гостиницы. Постояльцы «Магнолия-Хаус» оставляли машины позади здания. Сев в белый «меркюри», который она взяла на прокат, Кейт внезапно пожалела, что не смогла приехать в Уинстон-Холл на собственной машине – очень дорогом «мерседесе». Покупка этого автомобиля была ее единственным проявлением расточительности. Она жила в небольшом двухквартирном доме в Смирне, недалеко от Атланты, покупала готовую одежду, и ее единственные драгоценности состояли из часов, пары золотых сережек и одного золотого браслета. Последние десять лет большая часть денег, которые она зарабатывала сначала в полиции Атланты, а затем в престижной фирме «Данди: личная безопасность и расследования», уходила на розыски Мери Кейт. До сих пор ее усилия оканчивались неудачей, но надежда никогда не покидала Кейт, и она ни разу не позволила себе подумать, что ее ребенка нет в живых.
Нынешняя зима на Юге оказалась холодной.
Кейт включила обогреватель и поехала по Мейн-Стрит, машинально свернула на Мэдисон-Авеню и медленно проехала мимо старого Киркендолл-Хаус. Дом был отремонтирован, свежевыкрашен, на месте разрушенного забора красовалась новая белая ограда. На веранде Кейт заметила массивные деревянные кресла-качалки и большие качели. На парадной двери все еще висел рождественский венок. Какая-то счастливая семья купила дом, о котором когда-то мечтала Кейт.
От волнения у нее перехватило дыхание, и она едва сдержала слезы. Ей предстоит встреча с Трентом, и нужно держать себя в руках. Сейчас не время плакать. А когда Кейт увидит тетушку Мери Белл, она должна показать старой курице, что совсем не боится ее.
– Прощай, дом моей мечты, – прошептала Кейт, отъезжая.
Вскоре она остановилась перед Уинстон-Холлом. Поместье окружала черная кованая ограда, массивные ворота были всегда гостеприимно открыты для городской элиты. По праздникам и во время Недели паломничества даже горожане, занимающие низкое или весьма скромное положение, могли беспрепятственно посетить особняк. Кейт успела забыть, как она ненавидела этот дом и как отравляла ей жизнь тетушка бывшего мужа в течение двух лет их супружеской жизни.
Проехав по подъездной аллее, она остановила машину прямо перед особняком и выключила зажигание. Чтобы успокоиться, сделала несколько глубоких вдохов, вышла из машины и поднялась по ступенькам. Затем бросила взгляд на часы. Десять минут пятого – слишком рано для обеда. Мысль о приглашении отобедать с семьей вызвала у нее улыбку.
У двери она заколебалась, но затем, собравшись с духом, позвонила. Кейт с трудом узнала пожилого седовласого мужчину, открывшего дверь.
– Гатри?
– Да, мэм. – Он пристально рассматривал ее выцветшими серыми глазами. – Мисс Кейт! Господи помилуй, неужели это вы? Рад вас видеть!
– Здравствуйте, Гатри. Как поживаете?
– Помаленьку, – ответил он. – Вы прекрасно выглядите, мисс Кейт. Ни на день старше, чем были, когда уехали отсюда.
Кейт рассмеялась. Ей всегда нравился Гатри, который еще мальчишкой начал работать у семейства Уинстон. Он исполнял обязанности дворецкого и шофера и присматривал за остальной прислугой, состоявшей из кухарки, горничной, которая жила в доме и обслуживала тетушку Мери Белл, и двух приходящих служанок.
– Я намного старше, – возразила Кейт. – На целых десять лет.
– Много времени прошло, – заметил Гатри и внезапно сообразил, что еще не впустил ее в дом. – Входите, мисс Кейт.
– Спасибо. – Ступив на мраморный пол просторного холла, она заметила, что здесь ничего не изменилось.
– Я не думал, что вы когда-нибудь возвратитесь, сказал Гатри. – Но, Господи, как я молился, чтобы это произошло! Мистер Трент, он…
– Я приехала, чтобы встретиться с ним. Он дома?
– Да, мэм, дома. В кабинете. – Гатри посмотрел на лестницу. – Мисс Мери Белл отдыхает.
Кейт усмехнулась.
– Тогда, возможно, мне повезет, и я закончу свое дело с Трентом до того, как она проснется.
Гатри хихикнул.
– Мне доложить мистеру Тренту или…
– Так как я больше не принадлежу к Обществу хороших манер, то почему бы мне не ворваться к Тренту без предупреждения?
Гатри снова хихикнул и одобрительно улыбнулся.
– Мы скучали по вас, мисс Кейт. Очень скучали.
– Спасибо. Я даже не знаю, что сказать. – Она действительно не знала, как ответить. Мы скучали. Мы? Уж точно не Трент. Он слишком занят, он светский человек, ему надо очаровывать женщин. Ведь он мог жениться…
– Гатри, Трент не… я хочу сказать, он женился?
– Нет, мэм.
– Обручен?
– Нет, мэм. А вы, мисс Кейт?
Она отрицательно покачала головой.
– Нет. Я не вышла замуж, не обручена, и у меня никого нет.
Гатри взглянул в направлении библиотеки.
– Вы же помните, как пройти в кабинет мистера Трента?
Кейт кивнула.
– Как бы мне хотелось, мэм, чтобы вы остались! Гатри повернулся и направился к кухне, избавив Кейт от необходимости отвечать. Кабинет, как Гатри называл библиотеку, находился на первом этаже напротив гостиных. Подойдя, Кейт увидела, что дверь закрыта. Заперта? Она помнит, что Трент единственный раз запер дверь, когда, оставшись в кабинете наедине, они занимались любовью. На ковре перед камином. На массивном столе времен короля Иакова I. На кожаном диване.
Воспоминания нахлынули, как приливная волна, унося прочь десять лет одиночества. Она действительно одинока. Очень одинока. Последние пять или шесть лет она иногда встречалась с несколькими вполне приятными мужчинами, но, как ни старалась, ничего похоже на любовь почувствовать не смогла. Видит Бог, она хотела полюбить кого-нибудь, молилась, чтобы найти в себе смелость отдать сердце другому мужчине.
Кейт подняла руку и, сжав кулак, постучала в дверь. Сердце лихорадочно заколотилось.
– Да. Войдите.
Услышав низкий, глубокий голос, Кейт почувствовала, как по телу пробежала дрожь. У Трента был ленивый, немного протяжный выговор уроженца южной Алабамы, который всегда казался ей таким сексуальным. Впрочем, он вообще был невероятно сексуален и, вероятно, таким остался.
Кейт открыла дверь и неуверенно переступила порог. Трент сидел в массивном кожаном кресле перед камином, и ей была видна только его левая рука. На нем был свитер кремового цвета. Несмотря на то, что в Уинстон-Холле установили центральное отопление и кондиционеры, зимой в нем бывало прохладно. В старых домах часто гуляют сквозняки.
– Здравствуй, Трент. – Кейт казалось, что она слышит удары своего сердца. – Извини, что не позвонила. Но…
Трент резко вскочил и обернулся.
– Кейт? Боже мой, это ты!
– Да, я.
Она разглядывала его не стесняясь. Он изменился, стал взрослее, шире в плечах. Вокруг глаз и рта залегли едва заметные морщинки. Густые темно-каштановые волосы подернулись легкой сединой. Трент все еще был красив, возможно, красивее, чем прежде. Зрелость была ему к лицу. Кейт всегда знала, что он останется привлекательным и в сорок, и в пятьдесят лет, и вероятно, даже в восемьдесят.
– Что… когда… прошло так много времени! – с трудом выговорил Тент.
– Прошло десять лет после нашего развода.
– Что привело тебя в Проспект? – Он ни на дюйм не отошел от кожаного кресла.
– Личное дело.
– Я не знал, что у тебя остались здесь родственники.
– У меня их нет.
Трент задумчиво рассматривал ее.
– Ты выглядишь… – Он прочистил горло. – Ты выглядишь хорошо. Время щадит тебя.
– Тебя тоже.
Он неуверенно сделал шаг вперед и остановился.
– Входи, пожалуйста. Хочешь выпить чего-нибудь? – Он указал на бар между двумя окнами.
– Нет, спасибо. – Ноги не слушались ее, но она заставила себя двинуться навстречу Тренту.
Они встретились на середине комнаты, их отделяло друг от друга менее трех футов. Она едва подавила желание протянуть руку и дотронуться до него.
– Ты сказала, что приехала в Проспект по личному делу. Оно каким-то образом касается меня?
– Да, оно тебя касается. – Не оттягивай, черт подери! Скажи ему сразу . – Я работаю в агентстве «Данди». Это частная охранная фирма, которая также занимается расследованиями, связанными с похищениями людей. Она находится в Атланте.
– Ты частный детектив?
Трент улыбнулся, и у Кейт дрогнуло сердце.
– Да. До этого я была офицером полиции в Атланте.
Трент покачал головой.
– Не могу представить мою милую Кейт ни в роли полицейского, ни в роли частного детектива.
Его милая Кейт? Черт, Трент, я уже давным-давно не твоя милая Кейт!
– Недавно нас с коллегой послали в Мейсвилл, что в штате Миссисипи. Это в часе езды от Мемфиса. Похитили двухмесячного мальчика, сына моего коллеги.
Трент побледнел.
– Ты работаешь с делами, связанными с похищением детей?
– В этом случае, да. Я поехала в Мейсвилл с отцом ребенка и помогла ему и его жене пережить несколько тяжелых дней.
– Что произошло с мальчиком?
– Его спасли, – ответила Кейт, – и вернули родителям.
– Хорошо. – Трент отвернулся. – Я рад за них.
– Возглавлял операцию агент ФБР. Понимаешь, на Юге обнаружилась банда преступников, которая последние двенадцать лет занималась похищением детей.
Трент круто повернулся и устремил на нее гневный взгляд.
– Проклятье, Кейт! Не говори мне, что похищение Мери Кейт было осуществлено какой-то преступной шайкой. – Он приблизился к ней, схватил за плечи и легонько встряхнул. – Я надеялся, что за прошедшие годы ты смирилась с тем, что наша малышка потеряна для нас навсегда.
Кейт скрипнула зубами, пытаясь удержаться от слез.
– Данте Моран – агент ФБР, руководивший операцией, – настоящий профессионал. Он… он полагает, что наша дочь могла быть одной из трех девочек, похищенных и вывезенных из юго-восточной Алабамы в том месяце и в том же году, когда похитили Мери Кейт.
Трент прищурился.
– За последние двенадцать лет сотни детей были проданы приемным родителям, которые потеряли надежду иметь собственного ребенка, – продолжала она. – Люди, возглавлявшие преступную шайку, заносили данные каждого ребенка в картотеку, указывая штат и иногда даже город, откуда был похищен младенец. Указывался даже месяц продажи ребенка приемным родителям. ФБР занимается оповещением приемных родителей каждого украденного ребенка и также розыском возможных биологических родителей.
– И этот агент ФБР, этот мистер Моран, полагает, что Мери Кейт – одна из этих девочек? – спросил Трент, сжимая плечо Кейт.
Она кивнула.
– Есть три одиннадцатилетние девочки, украденные этой шайкой в младенческом возрасте из этого района Алабамы и проданные приемным родителям в течение месяца после похищения Мери Кейт. ФБР уже имеет в своем распоряжении копию свидетельства о рождении Мери Кейт, и следующий шаг заключается в том, чтобы предоставить их лаборатории образец ДНК. Тогда они сравнят его с образцами, которые возьмут у каждой девочки.
– А если никто из этих маленьких девочек не окажется Мери Кейт? Что ты будешь делать тогда? Ты, наконец, успокоишься и забудешь ее?
– Трент, пожалуйста, постарайся поверить! Есть вероятность того, что Мери Кейт жива и мы сможем найти ее и…
– И что? Если каким-то чудом окажется, что одна из девочек – Мери Кейт, что мы будем делать? Оторвем ее от любящих родителей и, возможно, братьев и сестер? И что дадим ей взамен – разведенных родителей, каждый из которых будет бороться за право опеки? – Трент отпустил Кейт и сердито зашагал по комнате. – Даже слышать об этом не хочу. Моя дочь умерла, она мертва уже одиннадцать лет.
– Не говори так! Мери Кейт жива, и я найду ее. Я пришла к тебе, надеясь, что ты поедешь со мной, но теперь вижу, что ужасно ошиблась. Извини за беспокойство.
Кейт выбежала из кабинета. Трент окликнул ее, но она не остановилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13