Честно говоря, мои родители, особенно дед, были не очень-то довольны этой дружбой. Мой новый друг тоже был отверженным, парией, так же ненавидел школу, как и я, поэтому мы без конца изобретали способы прогулять уроки.
То мы наедались ледяного мороженого, то вставали босыми ногами в холодные осенние лужи, чтобы болеть как можно дольше. Мы врали родителям, выдумывали каких-то несуществующих тяжелобольных родственников. Лишь бы не ходить в школу…
Родители этого, естественно, не понимали. Они трудились в три смены, недоедали и недосыпали ради нас — а тут я со своими выкрутасами. Когда запас родительских увещеваний иссякал, отец просто хватался за ремень…
Глотая слезы, я долго лежал в темной комнате, пока не приходил из школы брат. Мы с ним всегда очень хорошо понимали друг друга, хотя по натуре были абсолютно разными. Он был очень спокойным, уравновешенным человеком, я же всегда был в движении, как маленький ураган. Даже наши столы разительно отличались друг от друга. На его столе всегда был порядок, все аккуратно разложено по местам, а мой вечно был завален какими-то набросками, вырезками из журналов вперемешку со школьными тетрадками.
Валентин был одним из первых учеников в школе и уже тогда готовился стать инженером. Мой брат, родная душа, по-своему пытался защитить меня и помочь мне справиться с моими бедами. Перед сном мы часто подолгу разговаривали с ним обо всем на свете: о смысле жизни, о честности, о нашем будущем. Ему я поверял все свои горести без утайки. Я помню, как он своим добрым, мягким голосом говорил мне: «Братишка! Ты пойми, мы с тобой одни у родителей. Они надеются на нас. Возьмись за учебу, хватит лоботрясничать!»
Умом я понимал, что он прав, но стоило мне на следующий день прийти в школу, как все начиналось сначала… Брат был старше меня на пять лет, он был уже «взрослым» и потому не мог разделить моих «маленьких» проблем.
Одному Богу известно, как я выдержал этот двойной прессинг. В школе меня позорили и клеймили бездарью, а дома я получал еще больший нагоняй от отца. За что было зацепиться детской психике, где найти поддержку? Когда мы бьемся о твердый предмет, появляются синяки. Мои школьные годы — это сплошной синяк, кровоточащая рана на моем маленьком детском сердце.
Когда все засыпали, я начинал мечтать. Я видел себя героем, отважным воином, спасающим мир. А что мне оставалось делать? Реальность была ужасна, зато в мечтах мне был подвластен весь мир. Я был в нем прекрасным королем, великим полководцем, мои войска шли на штурм и брали неприступные крепости, мною восхищались, меня приводили детям в пример.
Единственное место, где мой авторитет был непререкаем, — это двор. Во дворе у нас сложилась крепкая, дружная компания. В те времена двор был не только местом для игр, но и настоящей школой воспитания. Среди нас были и малыши, и подростки, но мы чувствовали себя одной большой семьей. В отсутствие родителей, с утра до ночи занятых на работе, мы сами организовывали свой досуг, сами разбирались с драчунами и сами придумывали себе занятия. Наш дворовый кодекс чести не оставлял места для всяких злоупотреблений этой свободой. Если кто-то из малолеток брался за сигарету, старшие вполне могли отвесить ему хорошую затрещину, чтоб впредь неповадно было. Не приветствовалось у нас и употребление бранных слов или, того хуже, неуважение к старикам. Зато когда наших ребят обижали какие-нибудь хулиганы с соседней улицы, мы все как один вставали на его защиту и шли разбираться к «соседям» всей толпой.
Бог его знает, куда меня могла бы завести моя кипучая энергия и поиск опоры в жизни, если бы не одна встреча, которая полностью изменила мою судьбу.
Все началось с того, что однажды к нам в школу пришла необыкновенная женщина — тренер по гребле Татьяна Александровна Ильина. Она пригласила меня и еще нескольких мальчишек на тренировочную базу на берегу Волги. Когда мы пришли, я отважно уселся в байдарку, схватил весла и сделал два-три мощных гребка, таких же, как, я видел, делали настоящие гребцы. Лодка встала подо мной на дыбы, как бешеный жеребец, потом вдруг перевернулась, и я очутился по уши в холодной воде. Так я открыл для себя мир спорта.
Сегодня, уже обладая жизненным опытом и достаточными знаниями, я задаю себе вопрос: что в детстве больше всего повлияло на мою жизнь, помимо моих родителей и дедушки с бабушкой? Ответ однозначный: спорт!
Спорт научил меня ставить цели, терпеть, общаться с людьми, работать в команде.
До этого я занимался авиамоделизмом. Романтика, магнетизм авиации моего детства были, конечно, навеяны космическими полетами. Наша страна первой запустила спутник, первой отправила человека в космос. Мы как завороженные смотрели по телевизору, когда показывали возвращение наших космонавтов, мы наблюдали, как этих удивительных людей, героев, суперменов встречают в разных странах, как им аплодируют, забрасывают на улицах цветами, и мы гордились тем, что мы живем в великой стране, тем, что мы причастны к этим удивительным рекордам.
Первая ступень к космонавтике — авиация. Любой мальчишка моего времени бредил самолетами. Так как у меня было плохое зрение, я понимал, что никогда не стану летчиком. Но, когда я с другом пришел в авиамодельный кружок, это помещение, пахнущее лаком, краской и деревом, показалось мне настоящим земным раем.
Я уговорил преподавателя принять нас прямо в середине учебного года и начал строить модели.
Воспоминания об этих днях до сих пор наполняют меня и радостью и теплой грустью. Я впервые увидел там много новых материалов — самое легкое в мире дерево бальза, прочнейший шелк, редчайшие лаки. Я прошел очень хорошую школу. Я узнал, что такое планеры, скоростные модели, чем они различаются, какие бывают виды двигателей. После школы мы с ребятами прямиком бежали в подвал, где проходили занятия. А в каникулы вообще пропадали там с утра до позднего вечера. Мы не думали о еде: буханка черного хлеба и повидло было самой лучшей едой на весь день. Но мы создавали маленькую авиацию, мы испытывали модели, и каждого мальчишку охватывал неописуемый восторг, когда его самолет взлетал к облакам.
Испытание моделей было целым ритуалом. Выбирался безветренный день, и мы всей гурьбой шли на заранее присмотренные поля. Это было большим событием, настоящим праздником. Мы учились летать. Так это и называлось: летать. Хотя все полеты заключались в том, что ты стоишь в центре круга, и за два тонких стальных тросика удерживаешь свой маленький жужжащий самолет, резво рассекающий воздух высоко над головой. Тогда еще не существовало радиоуправления, и фигуры высшего пилотажа выполнялись с помощью этих тросиков. Чтобы просто удержать самолет в ровном полете, не то что сделать «бочку» или «мертвую петлю», требовалось огромное внимание и сосредоточенность. Самолет разгоняется — и вот он уже кружит в весеннем, прозрачном воздухе, и ты кожей чувствуешь, что все затаив дыхание смотрят в этот момент горящими глазами на тебя и твоего небесного посланца. Какое счастье и восторг охватывали нас, когда все получалось удачно! Но иногда крошечный самолет запутывался в собственных тросах или неудачно приземлялся. Тогда мы все бежали к месту его падения, и у нас было ощущение, что перед нами произошла настоящая катастрофа. Да так оно, собственно, и было — на постройку одной модели уходили целые месяцы, а то и годы кропотливого труда.
Остановка двигателя летящей модели производилась тогда весьма оригинальным способом. Обычно кто-нибудь брал шапку или тряпку, становился на внешней стороне радиуса облета, и, когда модель пролетала мимо него, бросал тряпку на винт. Легкий самолет, естественно, планировал в траву. Случались и казусы. Однажды мой товарищ Юрка Архипов прозевал нужный момент и бросил тряпку мимо. Растерявшись, он оступился и упал на четвереньки. Самолет в это время сделал быстрый круг и воткнулся ему сзади прямо в мягкое место. Это выглядело так забавно, что от хохота мы просто валялись по земле!
Сегодня я понимаю, сколько усидчивости и терпения мне дал авиамоделизм, сколько опыта, технических знаний нам здесь преподали. Это был не столько спорт, сколько творчество в чистом виде. Мы сами придумывали конструкцию крыльев, мы учились постигать азы самолетостроения, и приобретенных нами навыков вполне хватало, чтобы после 4-5 лет занятий сделать даже зубопротезную технику. Многие из моих товарищей впоследствии стали работать в конструкторских бюро. Мне же привитое здесь терпение очень скоро пригодилось в гребле.
Гребная база располагалась в очень красивом месте: высокие обрывистые волжские берега, корабельные сосны, чистый желтый песок и огромная голубая ширь, сплошь усыпанная лодками и лодчонками, разноцветными байдарками и каноэ. Из этих речных вод выходили на берег настоящие титаны: высокие, мускулистые гребцы, обнаженные по пояс и игравшие мощными бицепсами. Я не мог даже представить себе, что когда-нибудь буду похожим на них. Меня привел сюда один интерес: покупаться, поплавать с другими и вернуться домой, к своим моделям.
Но я остался здесь на долгие годы.
Мой неудачный старт не помешал мне уже через месяц начать уверенно держать баланс, разгонять и останавливать свою байдарку. Но пока я еще не увлекся спортом. Пока я просто наслаждался приятным общением с новыми веселыми и доброжелательными друзьями и возможностью купаться столько, сколько хочешь.
Все изменилось в один миг. Мне доверили выступить на соревнованиях. Я пришел тогда третьим среди новичков. Мне вручили грамоту, я поднялся на пьедестал и в этот момент на всю жизнь заболел спортом. Именно честолюбие, именно глубинные инстинкты, которые находятся в каждом из нас, изменили всю мою жизнь.
Когда у великого философа Сократа спросили: «Что является главной движущей силой развития человечества?», — он, не задумываясь, сказал: «Честолюбие». Я уверен, что он был абсолютно прав.
Мое честолюбие, спортивный азарт захватили все мое сердце, все мое воображение. С этого момента я жил только от соревнования к соревнованию. С этого момента вся моя жизнь была посвящена только одному — добиться лучших результатов, быть завтра хотя бы на одну секунду быстрее. Человек, который не занимался спортом серьезно, вряд ли может представить себе, какую власть имеет над спортсменом дистанция, ринг или стадион.
Ты начинаешь полностью служить своему спортивному богу. Спорт забирает твое сердце, твою жизнь полностью, без остатка. Не остается буквально ни секунды свободного времени. Ты просыпаешься с мыслью о победе и засыпаешь с мыслью о победе. Ты отбрасываешь все, что стоит между тобой и победой.
Теперь я начал жить совсем другой жизнью — от моего былого пессимизма не осталось и следа. Школьные обиды как-то отошли на второй план и уже не так задевали меня, хотя мои спортивные успехи вызывали, как ни странно, еще большее противление учителей: я еще больше не вписывался в рамки обычного ученика. Успеваемость все же пришлось подтянуть — одним из главных условий тренеров было отсутствие двоек. Заниматься приходилось с удвоенными усилиями, так как времени на учебу оставалось гораздо меньше. Наши тренера договаривались с директором школы и прямо в середине четверти по несколько раз в год забирали нас на подготовку к соревнованиям. Все лето мы проводили в спортивных лагерях, на сборах. Что такое сборы? Многие, наверное, даже и не представляют себе, что это такое.
Сборы — это массированная тренировка. Сборы — это когда рядом с тобой нет ни отца, ни матери, их заменил тренер. Сборы — это подъем ранним утром, еще до восхода солнца, и отбой после заката. Сборы — это горнило, где выковывается твой характер, твои бойцовские качества. Сборы подчинены одной главной цели — твоей будущей победе.
Ты просыпаешься на рассвете, безжалостно поднятый за шкирку тренером, потому что измотан за вчерашний день и подняться самому тебя не заставит даже пушечная канонада. Построение, первая тренировка. Короткий сон, и несколько минут на душ и завтрак. Дожевывая уже на ходу, мчишься на следующую тренировку. Отпахав эти полтора часа, бежишь на обед и падаешь на кровать. Следующая тренировка только через два часа, поэтому стремишься поскорее провалиться в сладостный восстанавливающий сон. Кажется, только заснул, но тебя уже нетерпеливо будят на третью, самую продолжительную тренировку. Ускорение, спокойный ритм, ускорение, снова просто гребешь, и под конец самое мощное, на грани сил, ускорение. Когда перед твоими глазами уже плавают красные круги, нам разрешают причалить. Ужин проходит в полусне, и каждый мечтает только об одном — как бы добрести до кровати.
Три тренировки в день зимой, до пяти тренировок летом. Это нормальный график любого спортсмена. Никаких развлечений. Танцы, вечеринки, бесцельные посиделки на скамеечках — этого в моей молодости не было. Все то, чем живут нормальные подростки, все развлечения, которые есть у обычного человека, в моей жизни полностью отсутствовали. Моя жизнь на годы разделилась на два состояния: нечеловеческие нагрузки, когда каждую минуту ты делаешь 80-90 гребков по 25 килограмм каждый, пот стекает по лицу, разъедает губы, непреходящая мышечная боль, непреходящее состояние усталости, — и сон.
Когда ты становишься профессиональным спортсменом по гребле, ты используешь каждую минуту для отдыха. Лучше всего восстанавливает силы человека сон. Как правило, все гребцы спят по несколько раз в день. Эта привычка, выработанная в юности, сохранилась у меня на всю жизнь. Мне абсолютно не важно, где спать и в какой позе. Если я испытываю перегрузки, то мне достаточно на 15-20 минут закрыть глаза, и я мгновенно засыпаю, а просыпаюсь совершенно выспавшимся и отдохнувшим.
Когда мне было шестнадцать лет, объем моих легких был 7,5 литра. У нормального человека — 3,5-4 литра. Когда бежит спринтер, у него в основном работают ноги. У гребца же работают абсолютно все мышцы — от кончиков пальцев до ушей. Представьте, вы в каждую минуту делаете в спокойном ритме до 80 гребков, а когда идет ускорение — до 140-150 ударов в минуту. Каждый гребок — это не просто красивый взмах весла, это 20-25 килограммов усилий. Возьмите две гири по 20-25 килограммов и начните поднимать одну за другой на протяжении 2-3 часов — и вы получите представление, что это такое. Нагрузка настолько невероятная, что к концу любой тренировки у тебя все плывет перед глазами. Твои пальцы превращаются в сплошные кровяные мозоли. Что бы ты ни предпринимал, все равно весло будет стирать твою кожу до мяса. Для любого гребца-спортсмена вид ладоней и пальцев со стертой до мясных волокон кожей — привычное дело. На такие пустяки никто даже не обращает внимания.
Когда я разговаривал со своими сверстниками, которые просто учились в школе, ходили на дискотеки, дружили с девчонками, мне всегда казалось, что я инопланетянин, что я где-то на обочине бурной жизни. Конечно, мне хотелось пойти на танцы, встретиться с девчонкой, но служение своей цели, служение спорту не позволяли расслабиться ни на секунду. Я впервые изведал сладость поцелуя только в 16 лет, когда мои друзья вовсю ухаживали за девочками, а кое-кто имел уже и сексуальный опыт. Но я никогда не жалел об этом, потому что спорт подарил мне нечто более важное, чем все вечеринки и дискотеки мира вместе взятые.
Спорт подарил мне себя.
В юности спортивная жизнь, наверное, является одной из самых ярких и честных жизней. Яркой во всех отношениях. Радость побед и горечь поражений. Когда ты поднимаешься на пьедестал, твое сердце от радости выскакивает из груди, ты в эйфории, тебя душат слезы радости, к горлу подкатывается комок, ты испытываешь неимоверное наслаждение. В твою честь звучит гимн, поднимается флаг, ты видишь гордые за тебя глаза тренера, радостные лица друзей.
Зато поражение — это настоящая катастрофа. Такое ощущение, будто тебя шарахнули огромнейшей кувалдой по голове. Словно тебе воткнули стальной кулак в солнечное сплетение. Ты задыхаешься, ноги не идут, плечи опущены, ты сразу начинаешь чувствовать давление атмосферного столба, который нависает над тобой стокилометровой громадой.
Приходишь в гостиницу, падаешь на кровать и испытываешь маленькую смерть — ты проиграл. Целый год ты пахал как проклятый. Целый год ты отрабатывал по три тренировки в день. Целый год ты жил надеждой на этот заветный старт, который мог бы открыть перед тобой следующую ступеньку, следующие возможности. Но ты проиграл.
В этот момент ты ненавидишь себя, спорт, ты ненавидишь все вокруг, в этот момент ты действительно испытываешь удар судьбы, которая незаслуженно ввергла тебя в самую жижу негативных эмоций и отношений. Разочарование тренера, ухмылки соперников — все это просто бьет по тебе непрерывными молниями.
Но что удивительно, именно в этот момент проигрыша, именно в этот момент поражения ты рождаешься заново.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61