»
Шаленый поскреб в бороде и с тревогой посмотрел на стоящий перед ним флакон. Стал читать дальше.
«Нет, не зря... Активатор сделал свое дело. Но как ужасно открывшееся мне Знание... И как далеко оно от того, чтобы быть понятым мною... Несмотря ни на что. Но я на пути к Избавлению... На пути... Я уверен, что когда постигну свое предназначение в мире сем, то избавлю мир от роковых даров — и того, что увенчал мой перст, и того, с которым должен вступить в борьбу с его помощью...»
Затем следовали страницы, посвященные в основном борьбе адмирала с разного рода недугами (одни Камень излечил, другие усилил). Шаленый прочитал все это по диагонали, остановившись только на местах, посвященных бессоннице, снам и галлюцинациям, одолевавшим адмирала.
«...Теперь я гораздо четче ощущаю то, что направляет мои дела и поступки, — писал адмирал, — я понял, что Камень толкает меня к познанию Старых Книг... и что зло, заключенное в них, уже идет в этот мир. Но кто несет его?...
Старые Книги... О Старые Книги — зло в вас... Ибо Знание вы предпочитаете Бытию... Я раскусил вас, Старые Книги... Я раскусил тебя — в тайне сгинувший еретик Ди Маури... Я раскусил тебя — мученик Мурата... Через свое страдание раскусил я вас... К великому Знанию через гибель Мира ведете вы... Но гибель придет раньше, чем Знание.
Камень отвращает меня от прямого пути познания сущности того, что таят в себе Старые Книги. Он говорит мне, что люди Янтарного Храма и Институт вакуума таят в себе зло, станут на моем пути, как только я обращусь к ним за разгадкой тайны Камня... А вот темные фанатики Ложного Учения — это те, кто поможет мне узнать нынешнюю цель своего Бытия...
Странно и страшно, что просвещенные ученые и мудрецы, проповедующие идеалы добра и братства, оказались частью той беды, что нависла над нами... Но решение принято. Меня ждет встреча с Магистром Ложного Пути...»
Кончив читать, Шишел тоскливо поскреб в затылке, пододвинул к себе флакон с активатором и долго рассматривал его на свет. Потом сосчитал про себя до двухсот шестидесяти семи, раскупорил, осенил себя крестным знамением, нюхнул активатор и всосал со скворчанием.
* * *
Даррен возник на пороге кабинета Мак-Аллистера как раз в тот момент, когда профессор, мрачно задумавшись, перебирал расставленные на книжных полках изваяния — алтари Богов Пестрой Веры. От того, на каком из них остановит свой выбор генерал-академик, многое зависело для доцента Бирмана.
Нет, Рональд Мак-Аллистер, человек стерильно чистого разума, не поклонялся этому сонму чьим-то изощренным воображением рожденных божеств. Всерьез — нет. Но Пестрая Вера — она всегда невсерьез.
— Появился сигнал, — кашлянув, доложил верный секретарь в спину Лысого Крокодила. — Второго рода. Уже второго... Но пеленг мы все-таки возьмем...
— Так... — не поворачивая головы, констатировал шеф. — События развиваются. Избранник принял активатор... Возьмите пеленг и... — он задумался на пару секунд, — и не торопитесь... Пошлите туда наблюдателей потолковее. Фрица и Бориса, например... Пусть не вмешиваются ни во что. Только точно идентифицируют личность... личность Избранника, я имею в виду, и тех, кто его окружает...
Даррен дисциплинированно кивнул, повернулся и исчез с глаз. Только что каблуками не щелкнул. Профессор продолжал перебирать фигурки — каменные, металлические, деревянные, из обожженой глины сделанные...
Зазвучал сигнал вызова по кодовому каналу. Мак-Аллистер поднял трубку. Сухо, без лишних слов Энни Чанг назвала время и место встречи с «заинтересованным лицом». Напомнила, что, само собой разумеется, гостя ждут без «пушки». И без «хвоста».
Надавив клавишу отбоя, профессор долго стоял перед темным, чужой работы зеркалом. Потом пошарил по карманам, нашел зажигалку, купюру в десяток баксов, свернул ее фунтиком и принес жертву Оллисуан-Ханану — Ленивому Богу Искушения.
* * *
— Маноло, он здесь, — сообщил Адвокат погруженному в калькуляции Сапожнику.
Тот недоуменно воззрился на своего «шефа контрразведки».
— Шишел, я имею в виду... Предлагает прогуляться на такси. Там за рулем друг его — парнишка такой косоглазый. Мы его знаем — хитрая бестия, но в наши дела не лезет. Так что считаем — на нейтральной территории...
Маноло подумал с минуту, затем переложил «пушку» вместе с наплечной кобурой в стол и сунул в карман только легкий игловой парализатор.
— Если не свяжусь с тобой после шести, — мрачно сказал он, — начинай чесаться. А пока будь здесь.
* * *
Торговался Сапожник гораздо отчаяннее, чем Каттаруза, — главным образом, оттого, что гораздо меньше знал о Камне и довольно хорошо представлял, как будет носиться с проклятой драгоценностью словно вор с писаной торбой, что было в общем-то довольно точным описанием ожидающей его ситуации. Так что сошлись на трехкратном возмещении ущерба, связанного с делом товара Шиндлера, и парой услуг — в поисках двух нужных человечков и наведении справок о Французе-Дидье и Глазастом (есть в городе такой...). Справки он получил немедленно. Была даже достигнута договоренность о неприкосновенности Трюкача, буде таковой попадется на глаза.
На сей раз Камушек не куролесил и даже почти не комментировал ход беседы легкими покалываниями непонятных Шишелу эмоций — чаще неприятных — откуда-то изнутри. Да и беседа-то растянулась не больше чем на полчаса. Аккуратно вернув осточертевшую ему маскировочную повязку на место, Шишел распорядился в селектор дуть, однако, назад. «Роллс» остановился у того места, где начали маршрут, — у подъезда конторы Сапожника. Чуть подальше, вниз по Лост-стрит, стоял припаркованный «горби» Шишела, и в нем уже ожидал его с докладом Уолт Новиков.
* * *
Высадив Уолта у заросшей кустарником обочины Северной аллеи, Шишел, слегка нарушив правила, коротким путем вырулил снова к Лост-стрит, теперь уже в верхней части этой длинной, узкой и извилистой как кишка улицы, и вылез у здания, совмещавшего под одной вывеской целую кучу сомнительных заведений.
Бар, в который он вошел, как и все здесь, назывался «Экс-Парадиз», но если парадизом — раем то бишь — когда и был, то отставку получил довольно давно. Шишел вообще-то этим заведением брезговал, но вот уже второй раз дела привели его сюда. Так что у черного, словно старинный телефон, бармена были все основания приветливо помахать ему рукой.
Когда Шишел устроился за стойкой и сделал заказ, бармен показал ему глазами на парня, кемарившего в углу:
— Глазастого видеть хотели? Он здесь с утра. Вообще, вам прошлый раз просто не повезло, мистер. Парень пообзавелся деньгами и торчит здесь днями напролет...
«Знаю я, знаю, у кого он пообзавелся, — подумал Шишел. — При мне, можно сказать, делили — сам под столом у Бонифация сидел...»
Бармен замялся. Что-то еще хотел сказать он Шишелу. Тот строго воззрился на него.
— Тут вот какое дело... — сказал бармен. — Тогда... когда вы в тот раз ушли, так сразу за вами приятель ваш зашел. По крайней мере, он так и сказал — приятель. Если у вас есть приятели из туземцев... — Шаленый продолжал буравить собеседника свирепым взором. — Ну так вот... Он сказал, что у вас встреча здесь назначена была. Врет, по-моему... Мол, разминулся... А теперь торопится — уезжает... Только тогда проще было вас по блоку вызвать... А он письмо оставил... Вот... — Бармен порылся за стойкой и протянул Шаленому конверт. — Я ему сказал, что вы непременно еще зайдете.
— Я тебя просил не трепаться, дорогой, — напомнил ему Шаленый. — Ну да ладно, спасибо, что сохранил.
Шишел укрепил в нагрудном кармане бармена купюру, допил свой джин с тоником и, выбравшись из-за стойки, направил стопы к столику, за которым, пригорюнившись, сидел предмет его интереса. На Шаленого — точнее, сквозь него — он посмотрел взглядом тусклым и безразличным.
Шишел почему-то думал, что Глазастый должен быть очкариком, но тот оказался действительно просто глазастым. Большие, казалось в пол-лица, глаза были довольно красиво расположены на лице молодого метиса. Сейчас они были затянуты пьяной поволокой.
— Дело есть, — уведомил его Шишел, чем вызвал легкий проблеск интереса в сосредоточившемся все-таки на его персоне взоре. — Ты, главное, не вибрируй — потом поймешь, что дело проще пареной репы, — продолжил он. — Тут, понимаешь, ты в одном дельце поучаствовал... с парнем по имени Клайд... Клайд Ван-Дейл — мир праху его...
Глаза собеседника мгновенно прояснились и засверкали страхом. Мускулистые тонкие руки, до того поддерживавшие голову на весу, впились в края стола.
— Да не вибрируй ты, говорю тебе, — успокоительно прогудел Шишел. — Прими стопаря и слушай... Бармен! Две, вон из той... И со льдом... Так вот, по заказу хмыря одного вы со свистом одну вещичку взяли... Лихо сработали... О вещичке мне можешь не рассказывать, а вот на хмыря — на Бонифация вашего — мне позарез выйти нужно...
Глазастый, не говоря дурного слова, перемахнул через стол, чуть не сбил приближающегося бармена с заказом и, перебросив себя еще через пару препятствий, был таков. Был он легок и был в неплохой все-таки форме.
— Ну вот, без клиента меня оставили, мистер, — укорил Шаленого бармен, отряхиваясь от пролитой водки. — Теперь парень сюда ни ногой. Задолжал он вам, что ли? Видно — крупно... Если вас интересует, где живет он...
— Думаю, там он больше не живет, — остановил его Шишел и поднялся из-за столика.
— За водку, однако, придется заплатить... — обиженно заметил бармен, собирая валяющиеся на полу стаканы.
— Прими за напиток, — Шишел сунул ему деньги и вышел на начавшую зажигать огни Лост-стрит.
* * *
Оставшись один в кабине своего «горби», Шишел испытал ставший уже привычным тоскливый страх, заставивший его злобно зыркнуть на заднее сиденье — не явился ли опять НЕНАЗЫВАЕМЫЙ? Но зло само решало, когда ему являться, а когда и повременить. Кабы что было, так и духу обернуться ему не хватило бы...
Убедившись, что очередной сеанс хмурежа пока откладывается, Шишел вытянул из заднего кармана слегка затершуюся на сгибах бумажку и, развернув ее, посчитал на пальцах:
— Федералы — раз, контрики — два, макаронники — три, Сапожник — четыре, Картавый — пять, профессор кислых щей — шесть. Рехнувшиеся копы — семь. Готово, комплект полный. Ну, Мастер-Канова, не подведи. А уж за нами не станет...
С чувством удовлетворения от хорошо задуманной комбинации он достал из нагрудного кармана давешний, чуть замявшийся конверт и, расковыряв его ставшими к вечеру неуклюжими пальцами, вытащил из него листок мелованной бумаги.
«Я могу предложить за вещь, от которой вы хотите избавиться, больше, чем предложит кто-либо из тех, кого вы хотите одурачить, — было написано там. — Назначьте время и место встречи — не раньше чем через пятеро суток. Напишите обязательно на этом же листке, вложите в пустую пачку „Мальборо“ и оставьте в TF-будке на углу Велл-роуд и Чингиз-стрит завтра, между 20.00 и 21.00. Я знаю способ».
* * *
Жилье свое Француз-Дидье предпочитал именовать имитацией мансарды. Никакой имитацией оно не было. Оно и было мансардой. Довольно захламленной, но удобной. Вид на улицу открывал чуть ли не уголок старого Парижа — с кусочком набережной, заросшей старыми деревьями брусчатой улочкой и кафе с маркизами. Район Главного рынка, однако, не был исторической реконструкцией. Как могли, так и строили в позабытые времена, в эпоху Изоляции, когда Малая Колония стремительно катилась вниз — к ручной кладке стен и камнем мощенным улицам.
Шишела, в общем, Француз знал, хотя особо их пути не пересекались. Поэтому и по телефону был любезен, и с порога кивнул почти приветливо.
— Дело у меня к тебе, как сам понимаешь... — сурово прогудел Шишел. — Если поможешь и не протреплешься, пять штук плачу...
— Видно, ты всерьез заинтересован, раз хорошо платить собрался, — чуть рассеянно сказал Француз, глядя в сторону. — Скажи мне, однако: ты не стал работать на кого-то? О тебе странно говорят... Трюкач исчез в какой-то связи с твоими делами... Дрянь человек, шулер и щипач, но все-таки... Корявого Банджи днем с огнем найти не могут... Мафия тебя ищет, полиция пополам с контриками ищут... Управление ищет...
— Не пудри мне мозги. И себе тоже... С Гариком можешь по телефону поболтать. Только номер, извини, подсмотреть не дам. Кому надо из остальных этих... на меня уже вышли... Все живы-здоровы... А Бандуру — так его кто прикончил, тот об этом и пожалел и пожалеет еще. Я, конечно, в опасное дело его втравил, но так он знал, на что идет... Не на моей душе грех... На кого, говоришь, работаю? Да на себя я работаю, Француз, на себя! И за помощь хорошо плачу...
— Хотелось бы верить... — Француз отошел в глубину комнаты. — Садись сюда, к столу.
Они помолчали.
— Ну, выкладывай... — подтолкнул разговор Дидье.
— Людишек я ищу — тех, что ты для Клайда сватал, Ван-Дейла... — Шаленый уловил искорку уже знакомого ему страха в глазах Француза и добавил: — Самого его хотел видеть, да не судьба — сам знаешь...
— Да... — задумчиво согласился Француз. — Это тоже очень странная история... Не пойму, что случилось с ним — всегда был мужик на нервы крепкий, Легион прошел... Видно, крыша поехала... А теперь и ты туда же: престранным чудаком стал.
— Так вот, — продолжил Шишел, — нужны они мне не сами по себе, а чтобы помогли на главного заказчика выйти.
За его спиной шумно съехала в сторону занавеска. Обернувшись, он встретился взглядом со сверкающими словно горящие уголья глазами невысокой рыжеватой девушки. В руках девушка держала здоровенный наган и целила ему прямо в лоб. Вид у нее был вполне решительный. Рядом с ней плечо в плечо — торчал Глазастый — тоже со шпалером, наведенным чуток пониже.
Повернувшись в противоположную сторону, Шишел узрел еще одного решительно настроенного типа — типа в не таких новеньких, как в ТУ, самую первую ночь Камня, кроссовках. Кроме кроссовок на нем, естественно, было и еще кое-что — потертая униформа охранника. И этот тоже держал Шаленого на прицеле. То ли монгол, то ли китаец. Этот был немного постарше своих коллег и, видно, был сейчас за старшего.
— Вам, говорите, нужны люди Клайда?.. — спросил он, движением ствола указывая, что Шаленому неплохо бы было и поднять руки вверх. — К вашим услугам. И учтите — снаружи еще двое...
Глава 8
БОГ ТОРГА
Комиссар Блюм потер лоб и посмотрел на часы. Потом — на плакатик, собственноручно им для себя самого изготовленный.
«ИЛИ ТЫ РАБОТАЕШЬ ХОРОШО, — гласило премудрое изречение, — ИЛИ ТЫ РАБОТАЕШЬ МНОГО».
«Плохо я работаю, — сказал он сам себе. — Плохо».
Достал из ящика стола чуть початую бутылку «Джонни Уолкера», спрятанную для конспирации в коричневой бумаги пакет, и уменьшил ее содержимое ровно на три глотка. После чего стал складывать в портфель разные разрешенные к выносу бумаги. Спиной, затылком и бог весть чем еще он ощущал пустоту громадного здания Центрального комиссариата полиции Малой Колонии. Только рассеянная по этажам дюжина дежурных да группа экстренного реагирования — еще одна дюжина чудаков в подземном бункере — млели над пультами оповещения да старина Хогбен на четвертом этаже наверняка горбатился в клубах табачного дыма над сопоставлением чего-то подвернувшегося ему позавчера с одним интер-р-реснейшим делом полувековой давности... И еще Смит и Оболенский резались в карты в прозекторской — на втором, отдавая должное казенному спирту, за это тоже можно было поручиться. Если, конечно, не доставили очередной труп. Впрочем, если и доставили — все равно, скорее всего, резались: трупы — терпеливые создания природы, а ночь еще только началась...
Комиссар повертел в руках листок с рапортом сержанта Харриса, известного всему комиссариату под прозвищем Дубина-Харрис, и тяжело вздохнул: нелегкие предстояли ему завтра разговоры. И с начальством, и с самим Харрисом. Темнит человек — это видно без микроскопа. А когда на офицера полиции падает тень подозрения, то это всегда тяжело. По крайней мере, для комиссара Блюма...
Дверь вежливо пискнула у него за спиной сигналом разрешенного входа по разовому пропуску как раз тогда, когда он втискивал листок с распечаткой рапорта в битком набитое отделение портфеля.
Обернувшись, он уперся взглядом в мутные гляделки — легок на помине — сержанта Генри Харриса. Скотина не удосужился даже закрыть за собой дверь.
— Вы снова ко мне? — не без удивления спросил комиссар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Шаленый поскреб в бороде и с тревогой посмотрел на стоящий перед ним флакон. Стал читать дальше.
«Нет, не зря... Активатор сделал свое дело. Но как ужасно открывшееся мне Знание... И как далеко оно от того, чтобы быть понятым мною... Несмотря ни на что. Но я на пути к Избавлению... На пути... Я уверен, что когда постигну свое предназначение в мире сем, то избавлю мир от роковых даров — и того, что увенчал мой перст, и того, с которым должен вступить в борьбу с его помощью...»
Затем следовали страницы, посвященные в основном борьбе адмирала с разного рода недугами (одни Камень излечил, другие усилил). Шаленый прочитал все это по диагонали, остановившись только на местах, посвященных бессоннице, снам и галлюцинациям, одолевавшим адмирала.
«...Теперь я гораздо четче ощущаю то, что направляет мои дела и поступки, — писал адмирал, — я понял, что Камень толкает меня к познанию Старых Книг... и что зло, заключенное в них, уже идет в этот мир. Но кто несет его?...
Старые Книги... О Старые Книги — зло в вас... Ибо Знание вы предпочитаете Бытию... Я раскусил вас, Старые Книги... Я раскусил тебя — в тайне сгинувший еретик Ди Маури... Я раскусил тебя — мученик Мурата... Через свое страдание раскусил я вас... К великому Знанию через гибель Мира ведете вы... Но гибель придет раньше, чем Знание.
Камень отвращает меня от прямого пути познания сущности того, что таят в себе Старые Книги. Он говорит мне, что люди Янтарного Храма и Институт вакуума таят в себе зло, станут на моем пути, как только я обращусь к ним за разгадкой тайны Камня... А вот темные фанатики Ложного Учения — это те, кто поможет мне узнать нынешнюю цель своего Бытия...
Странно и страшно, что просвещенные ученые и мудрецы, проповедующие идеалы добра и братства, оказались частью той беды, что нависла над нами... Но решение принято. Меня ждет встреча с Магистром Ложного Пути...»
Кончив читать, Шишел тоскливо поскреб в затылке, пододвинул к себе флакон с активатором и долго рассматривал его на свет. Потом сосчитал про себя до двухсот шестидесяти семи, раскупорил, осенил себя крестным знамением, нюхнул активатор и всосал со скворчанием.
* * *
Даррен возник на пороге кабинета Мак-Аллистера как раз в тот момент, когда профессор, мрачно задумавшись, перебирал расставленные на книжных полках изваяния — алтари Богов Пестрой Веры. От того, на каком из них остановит свой выбор генерал-академик, многое зависело для доцента Бирмана.
Нет, Рональд Мак-Аллистер, человек стерильно чистого разума, не поклонялся этому сонму чьим-то изощренным воображением рожденных божеств. Всерьез — нет. Но Пестрая Вера — она всегда невсерьез.
— Появился сигнал, — кашлянув, доложил верный секретарь в спину Лысого Крокодила. — Второго рода. Уже второго... Но пеленг мы все-таки возьмем...
— Так... — не поворачивая головы, констатировал шеф. — События развиваются. Избранник принял активатор... Возьмите пеленг и... — он задумался на пару секунд, — и не торопитесь... Пошлите туда наблюдателей потолковее. Фрица и Бориса, например... Пусть не вмешиваются ни во что. Только точно идентифицируют личность... личность Избранника, я имею в виду, и тех, кто его окружает...
Даррен дисциплинированно кивнул, повернулся и исчез с глаз. Только что каблуками не щелкнул. Профессор продолжал перебирать фигурки — каменные, металлические, деревянные, из обожженой глины сделанные...
Зазвучал сигнал вызова по кодовому каналу. Мак-Аллистер поднял трубку. Сухо, без лишних слов Энни Чанг назвала время и место встречи с «заинтересованным лицом». Напомнила, что, само собой разумеется, гостя ждут без «пушки». И без «хвоста».
Надавив клавишу отбоя, профессор долго стоял перед темным, чужой работы зеркалом. Потом пошарил по карманам, нашел зажигалку, купюру в десяток баксов, свернул ее фунтиком и принес жертву Оллисуан-Ханану — Ленивому Богу Искушения.
* * *
— Маноло, он здесь, — сообщил Адвокат погруженному в калькуляции Сапожнику.
Тот недоуменно воззрился на своего «шефа контрразведки».
— Шишел, я имею в виду... Предлагает прогуляться на такси. Там за рулем друг его — парнишка такой косоглазый. Мы его знаем — хитрая бестия, но в наши дела не лезет. Так что считаем — на нейтральной территории...
Маноло подумал с минуту, затем переложил «пушку» вместе с наплечной кобурой в стол и сунул в карман только легкий игловой парализатор.
— Если не свяжусь с тобой после шести, — мрачно сказал он, — начинай чесаться. А пока будь здесь.
* * *
Торговался Сапожник гораздо отчаяннее, чем Каттаруза, — главным образом, оттого, что гораздо меньше знал о Камне и довольно хорошо представлял, как будет носиться с проклятой драгоценностью словно вор с писаной торбой, что было в общем-то довольно точным описанием ожидающей его ситуации. Так что сошлись на трехкратном возмещении ущерба, связанного с делом товара Шиндлера, и парой услуг — в поисках двух нужных человечков и наведении справок о Французе-Дидье и Глазастом (есть в городе такой...). Справки он получил немедленно. Была даже достигнута договоренность о неприкосновенности Трюкача, буде таковой попадется на глаза.
На сей раз Камушек не куролесил и даже почти не комментировал ход беседы легкими покалываниями непонятных Шишелу эмоций — чаще неприятных — откуда-то изнутри. Да и беседа-то растянулась не больше чем на полчаса. Аккуратно вернув осточертевшую ему маскировочную повязку на место, Шишел распорядился в селектор дуть, однако, назад. «Роллс» остановился у того места, где начали маршрут, — у подъезда конторы Сапожника. Чуть подальше, вниз по Лост-стрит, стоял припаркованный «горби» Шишела, и в нем уже ожидал его с докладом Уолт Новиков.
* * *
Высадив Уолта у заросшей кустарником обочины Северной аллеи, Шишел, слегка нарушив правила, коротким путем вырулил снова к Лост-стрит, теперь уже в верхней части этой длинной, узкой и извилистой как кишка улицы, и вылез у здания, совмещавшего под одной вывеской целую кучу сомнительных заведений.
Бар, в который он вошел, как и все здесь, назывался «Экс-Парадиз», но если парадизом — раем то бишь — когда и был, то отставку получил довольно давно. Шишел вообще-то этим заведением брезговал, но вот уже второй раз дела привели его сюда. Так что у черного, словно старинный телефон, бармена были все основания приветливо помахать ему рукой.
Когда Шишел устроился за стойкой и сделал заказ, бармен показал ему глазами на парня, кемарившего в углу:
— Глазастого видеть хотели? Он здесь с утра. Вообще, вам прошлый раз просто не повезло, мистер. Парень пообзавелся деньгами и торчит здесь днями напролет...
«Знаю я, знаю, у кого он пообзавелся, — подумал Шишел. — При мне, можно сказать, делили — сам под столом у Бонифация сидел...»
Бармен замялся. Что-то еще хотел сказать он Шишелу. Тот строго воззрился на него.
— Тут вот какое дело... — сказал бармен. — Тогда... когда вы в тот раз ушли, так сразу за вами приятель ваш зашел. По крайней мере, он так и сказал — приятель. Если у вас есть приятели из туземцев... — Шаленый продолжал буравить собеседника свирепым взором. — Ну так вот... Он сказал, что у вас встреча здесь назначена была. Врет, по-моему... Мол, разминулся... А теперь торопится — уезжает... Только тогда проще было вас по блоку вызвать... А он письмо оставил... Вот... — Бармен порылся за стойкой и протянул Шаленому конверт. — Я ему сказал, что вы непременно еще зайдете.
— Я тебя просил не трепаться, дорогой, — напомнил ему Шаленый. — Ну да ладно, спасибо, что сохранил.
Шишел укрепил в нагрудном кармане бармена купюру, допил свой джин с тоником и, выбравшись из-за стойки, направил стопы к столику, за которым, пригорюнившись, сидел предмет его интереса. На Шаленого — точнее, сквозь него — он посмотрел взглядом тусклым и безразличным.
Шишел почему-то думал, что Глазастый должен быть очкариком, но тот оказался действительно просто глазастым. Большие, казалось в пол-лица, глаза были довольно красиво расположены на лице молодого метиса. Сейчас они были затянуты пьяной поволокой.
— Дело есть, — уведомил его Шишел, чем вызвал легкий проблеск интереса в сосредоточившемся все-таки на его персоне взоре. — Ты, главное, не вибрируй — потом поймешь, что дело проще пареной репы, — продолжил он. — Тут, понимаешь, ты в одном дельце поучаствовал... с парнем по имени Клайд... Клайд Ван-Дейл — мир праху его...
Глаза собеседника мгновенно прояснились и засверкали страхом. Мускулистые тонкие руки, до того поддерживавшие голову на весу, впились в края стола.
— Да не вибрируй ты, говорю тебе, — успокоительно прогудел Шишел. — Прими стопаря и слушай... Бармен! Две, вон из той... И со льдом... Так вот, по заказу хмыря одного вы со свистом одну вещичку взяли... Лихо сработали... О вещичке мне можешь не рассказывать, а вот на хмыря — на Бонифация вашего — мне позарез выйти нужно...
Глазастый, не говоря дурного слова, перемахнул через стол, чуть не сбил приближающегося бармена с заказом и, перебросив себя еще через пару препятствий, был таков. Был он легок и был в неплохой все-таки форме.
— Ну вот, без клиента меня оставили, мистер, — укорил Шаленого бармен, отряхиваясь от пролитой водки. — Теперь парень сюда ни ногой. Задолжал он вам, что ли? Видно — крупно... Если вас интересует, где живет он...
— Думаю, там он больше не живет, — остановил его Шишел и поднялся из-за столика.
— За водку, однако, придется заплатить... — обиженно заметил бармен, собирая валяющиеся на полу стаканы.
— Прими за напиток, — Шишел сунул ему деньги и вышел на начавшую зажигать огни Лост-стрит.
* * *
Оставшись один в кабине своего «горби», Шишел испытал ставший уже привычным тоскливый страх, заставивший его злобно зыркнуть на заднее сиденье — не явился ли опять НЕНАЗЫВАЕМЫЙ? Но зло само решало, когда ему являться, а когда и повременить. Кабы что было, так и духу обернуться ему не хватило бы...
Убедившись, что очередной сеанс хмурежа пока откладывается, Шишел вытянул из заднего кармана слегка затершуюся на сгибах бумажку и, развернув ее, посчитал на пальцах:
— Федералы — раз, контрики — два, макаронники — три, Сапожник — четыре, Картавый — пять, профессор кислых щей — шесть. Рехнувшиеся копы — семь. Готово, комплект полный. Ну, Мастер-Канова, не подведи. А уж за нами не станет...
С чувством удовлетворения от хорошо задуманной комбинации он достал из нагрудного кармана давешний, чуть замявшийся конверт и, расковыряв его ставшими к вечеру неуклюжими пальцами, вытащил из него листок мелованной бумаги.
«Я могу предложить за вещь, от которой вы хотите избавиться, больше, чем предложит кто-либо из тех, кого вы хотите одурачить, — было написано там. — Назначьте время и место встречи — не раньше чем через пятеро суток. Напишите обязательно на этом же листке, вложите в пустую пачку „Мальборо“ и оставьте в TF-будке на углу Велл-роуд и Чингиз-стрит завтра, между 20.00 и 21.00. Я знаю способ».
* * *
Жилье свое Француз-Дидье предпочитал именовать имитацией мансарды. Никакой имитацией оно не было. Оно и было мансардой. Довольно захламленной, но удобной. Вид на улицу открывал чуть ли не уголок старого Парижа — с кусочком набережной, заросшей старыми деревьями брусчатой улочкой и кафе с маркизами. Район Главного рынка, однако, не был исторической реконструкцией. Как могли, так и строили в позабытые времена, в эпоху Изоляции, когда Малая Колония стремительно катилась вниз — к ручной кладке стен и камнем мощенным улицам.
Шишела, в общем, Француз знал, хотя особо их пути не пересекались. Поэтому и по телефону был любезен, и с порога кивнул почти приветливо.
— Дело у меня к тебе, как сам понимаешь... — сурово прогудел Шишел. — Если поможешь и не протреплешься, пять штук плачу...
— Видно, ты всерьез заинтересован, раз хорошо платить собрался, — чуть рассеянно сказал Француз, глядя в сторону. — Скажи мне, однако: ты не стал работать на кого-то? О тебе странно говорят... Трюкач исчез в какой-то связи с твоими делами... Дрянь человек, шулер и щипач, но все-таки... Корявого Банджи днем с огнем найти не могут... Мафия тебя ищет, полиция пополам с контриками ищут... Управление ищет...
— Не пудри мне мозги. И себе тоже... С Гариком можешь по телефону поболтать. Только номер, извини, подсмотреть не дам. Кому надо из остальных этих... на меня уже вышли... Все живы-здоровы... А Бандуру — так его кто прикончил, тот об этом и пожалел и пожалеет еще. Я, конечно, в опасное дело его втравил, но так он знал, на что идет... Не на моей душе грех... На кого, говоришь, работаю? Да на себя я работаю, Француз, на себя! И за помощь хорошо плачу...
— Хотелось бы верить... — Француз отошел в глубину комнаты. — Садись сюда, к столу.
Они помолчали.
— Ну, выкладывай... — подтолкнул разговор Дидье.
— Людишек я ищу — тех, что ты для Клайда сватал, Ван-Дейла... — Шаленый уловил искорку уже знакомого ему страха в глазах Француза и добавил: — Самого его хотел видеть, да не судьба — сам знаешь...
— Да... — задумчиво согласился Француз. — Это тоже очень странная история... Не пойму, что случилось с ним — всегда был мужик на нервы крепкий, Легион прошел... Видно, крыша поехала... А теперь и ты туда же: престранным чудаком стал.
— Так вот, — продолжил Шишел, — нужны они мне не сами по себе, а чтобы помогли на главного заказчика выйти.
За его спиной шумно съехала в сторону занавеска. Обернувшись, он встретился взглядом со сверкающими словно горящие уголья глазами невысокой рыжеватой девушки. В руках девушка держала здоровенный наган и целила ему прямо в лоб. Вид у нее был вполне решительный. Рядом с ней плечо в плечо — торчал Глазастый — тоже со шпалером, наведенным чуток пониже.
Повернувшись в противоположную сторону, Шишел узрел еще одного решительно настроенного типа — типа в не таких новеньких, как в ТУ, самую первую ночь Камня, кроссовках. Кроме кроссовок на нем, естественно, было и еще кое-что — потертая униформа охранника. И этот тоже держал Шаленого на прицеле. То ли монгол, то ли китаец. Этот был немного постарше своих коллег и, видно, был сейчас за старшего.
— Вам, говорите, нужны люди Клайда?.. — спросил он, движением ствола указывая, что Шаленому неплохо бы было и поднять руки вверх. — К вашим услугам. И учтите — снаружи еще двое...
Глава 8
БОГ ТОРГА
Комиссар Блюм потер лоб и посмотрел на часы. Потом — на плакатик, собственноручно им для себя самого изготовленный.
«ИЛИ ТЫ РАБОТАЕШЬ ХОРОШО, — гласило премудрое изречение, — ИЛИ ТЫ РАБОТАЕШЬ МНОГО».
«Плохо я работаю, — сказал он сам себе. — Плохо».
Достал из ящика стола чуть початую бутылку «Джонни Уолкера», спрятанную для конспирации в коричневой бумаги пакет, и уменьшил ее содержимое ровно на три глотка. После чего стал складывать в портфель разные разрешенные к выносу бумаги. Спиной, затылком и бог весть чем еще он ощущал пустоту громадного здания Центрального комиссариата полиции Малой Колонии. Только рассеянная по этажам дюжина дежурных да группа экстренного реагирования — еще одна дюжина чудаков в подземном бункере — млели над пультами оповещения да старина Хогбен на четвертом этаже наверняка горбатился в клубах табачного дыма над сопоставлением чего-то подвернувшегося ему позавчера с одним интер-р-реснейшим делом полувековой давности... И еще Смит и Оболенский резались в карты в прозекторской — на втором, отдавая должное казенному спирту, за это тоже можно было поручиться. Если, конечно, не доставили очередной труп. Впрочем, если и доставили — все равно, скорее всего, резались: трупы — терпеливые создания природы, а ночь еще только началась...
Комиссар повертел в руках листок с рапортом сержанта Харриса, известного всему комиссариату под прозвищем Дубина-Харрис, и тяжело вздохнул: нелегкие предстояли ему завтра разговоры. И с начальством, и с самим Харрисом. Темнит человек — это видно без микроскопа. А когда на офицера полиции падает тень подозрения, то это всегда тяжело. По крайней мере, для комиссара Блюма...
Дверь вежливо пискнула у него за спиной сигналом разрешенного входа по разовому пропуску как раз тогда, когда он втискивал листок с распечаткой рапорта в битком набитое отделение портфеля.
Обернувшись, он уперся взглядом в мутные гляделки — легок на помине — сержанта Генри Харриса. Скотина не удосужился даже закрыть за собой дверь.
— Вы снова ко мне? — не без удивления спросил комиссар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54