А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


— Что еще новенького? — рассмеялась она, направляясь к шкафу.
— Есть время быстренько перепихнуться?
Она снова засмеялась.
— И испортить мою косметику? Ни в коем случае. У меня сегодня утром важная встреча.
— Что может быть важнее утреннего траха?
— Новая работа, — ответила она. — Мистер Маркс, исполнительный вице-президент филиала на Беверли-Хиллз, хочет назначить меня заведующей отделом моды.
— Я думал, ты довольна своей работой в рекламном отделе? — спросил он.
— Я действительно была ею довольна. Но здесь мне предлагают вдвое больше денег, и, кроме того, сейчас, когда со службы возвращаются ветераны, я не уверена, что мне удалось бы удержаться в том отделе. До войны в отделе рекламы работали в основном мужчины.
— И сколько ты будешь получать? — спросил он.
— Возможно, до тысячи в месяц, но, скорее всего, восемьсот. Но это о’кей. На этой работе много дополнительных доходов.
Он промолчал; потом поднял на нее глаза.
— Откуда доходы? Ты будешь с ним трахаться?
— У тебя грязное воображение, — раздраженно сказала она. — Ты только об этом и думаешь. Мистер Маркс — очень консервативный человек. Всегда носит полосатый галстук и бутоньерку. Кроме того, ему по меньшей мере пятьдесят.
Он смотрел, как она застегивает лифчик и надевает трусики.
— Студия переполнена пятидесятилетними бабниками, — проворчал Джо.
Она одела белую шелковую блузку с длинными рукавами и начала застегивать пуговицы.
— Это совсем другой бизнес. Студия переполнена шлюхами, которые хотят стать актрисами.
— Когда ты говоришь что-нибудь подобное, ты все больше начинаешь напоминать мне мою мать, — сказал он.
— Ты прав, — без всякого выражения согласилась Мотти. — И то, что я видела следы губной помады на твоих трусах, может служить доказательством тому, что я сказала.
Он молчал, пока она надевала юбку и выравнивала стрелки на чулках.
— Я думал, у нас стирает Роза.
Она не ответила.
— Ты не хочешь, чтобы я объяснил? — спросил он.
— Нет, — отрезала она. — Здесь нечего объяснять. Как будто я раньше тебя не знала. Я знаю тебя всю жизнь.
Он удивленно посмотрел на нее.
— И ты не сердишься?
Она несколько секунд смотрела ему прямо в глаза, потом отвернулась.
— Мне пора идти, — сказала она, В дверях она остановилась и снова поглядела на него. — Если у тебя нет других дел, кроме как идти в бюро по безработице, почему бы тебе снова не поработать над твоей книгой? Ты можешь много успеть за две недели.
Он не ответил.
— Твой агент, Лаура, сказала, что, если ты пошлешь ей хоть часть готовой рукописи, она сможет провернуть для тебя неплохое дело.
— Угу, — без всякого энтузиазма ответил он. — Конечно, и она станет редактором, чего она на самом деле и хочет.
— Пожелай мне удачи, — сказала она.
Он встал с постели и подошел к ней.
— Удачи тебе, — целуя ее, пожелал он. Он провожал ее взглядом, когда она прошла на балкон, опоясывающий гостиную, и спустилась вниз по лестнице. Потом он вернулся в спальню и закрыл за собой дверь. Присев на край кровати, он взял с тумбочки сигарету и закурил.
— Дерьмо, — прошептал он.
Он услышал, как захлопнулась входная дверь, потом, с сигаретой в руке, вышел на балкон.
— Роза! — позвал он служанку-мексиканку.
Она вышла из кухни в гостиную и посмотрела вверх, на него.
— Si, senor?
— Ты не могла бы принести мне кофе?
— Horita, senor, — она хихикала, все еще смотря на него снизу вверх.
— Над чем ты смеешься? — раздраженный, спросил он.
Она вечно хихикала.
— Nada, senor, — ответила она.
— Nada, дерьмо, — сказал он. — Ты над чем-то смеешься.
Она продолжала хихикать, не отводя от него глаз.
— Los pantalones de sus pijamas estan abiertos.
Он взглянул вниз. Ширинка его пижамных штанов была и вправду открыта. Он застегнул пуговицу.
— Не смотри сюда, — сказал он. — Ты слишком молода для таких вещей.
— Si, senor, — ответила она, игнорируя его слова. — Toma usted el cafe en la camara?
— Нет, — сказал он. — Я буду в кабинете, — он смотрел, как она медленно идет обратно на кухню.
“Ну и сучка”, — подумал он, когда она встряхнула своими блестящими длинными черными волосами, падающими почти до самых бедер, которыми она откровенно виляла, когда шла. Она остановилась в дверях кухни и, обернувшись через плечо, улыбнулась ему.
Он повернулся и пошел назад по балкону. Он прошел мимо детской, в которой на узкой кровати спала их Роза, к маленькой комнате, первоначально предназначавшейся для прислуги, в которую он ухитрился втиснуть столик с печатной машинкой, высокий стул, сидя на котором ему было удобно печатать, несколько книжных полок и обитый потертой кожей второй стул.
Он уселся за стол и посмотрел на машинку. В нее был вставлен чистый лист. Он попытался вспомнить, над чем работал, когда вставил сюда этот лист. Он не мог вспомнить. Рассердившись, выдернул лист из машинки, смял и выбросил в ведро для бумаг. Не вставая со стула, он наклонился и взял коробку, в которой держал рукопись романа. Открыв коробку, он уставился на заглавный лист.
И НЕ ПРЕСЛЕДОВАТЬ ЗВЕЗДУ...
роман Джозефа Крауна
Он быстро пересчитал страницы. На сорока двух страницах были заметки, и только десять содержали начало самого романа. Он смотрел на них с отвращением. Всего лишь десять страниц, и он даже не закончил первую главу о птичьем рынке. С тех пор, как он написал это, прошло восемь месяцев. За это время он сделал два сценария. Он снова посмотрел на рукопись. Это было дерьмо. В конце концов сценарии писать приятнее. Ты можешь работать вместе с кем-то, заводить новые знакомства и шататься по городу. Писать роман — одинокая работа. Только ты и печатная машинка. Все, что ты получаешь, — ты получаешь из написанных тобою же страниц. Это та же мастурбация, которая приносит сомнительное удовлетворение. И тут еще Лаура со своими предложениями.
— Senor? — раздался из-за двери голос Розы.
Он повернулся к ней. Она держала поднос с кофейником, чашкой на блюдце, сладкой булочкой на тарелке, сахарницей и ложкой. Он жестом указал ей на стол.
— О’кей.
Наклонившись над столом, она поставила перед ним поднос. Ткань ее мягкого хлопчатобумажного платья отстала от тела, и через вырез у шеи он мог видеть ее маленькие, похожие на яблочки, груди и плоский живот вплоть до волосков лобка. Она распрямилась, только наполнив его чашку, затем взглянула на него.
— Esta bien?
Он отхлебнул из чашки.
— Хорошо, — сказал он Она повернулась, чтобы уйти, но он остановил ее вопросом: — Ты показывала сеньоре следы помады на моих трусах?
Он знал, что она понимает, о чем он говорит.
— Нет, senor.
— В таком случае как она об этом узнала? — спросил он.
— Sefiora каждый день проверяет гора lavada.
— Всегда?
— Todo, — сказала она.
Не отвечая, он снова отпил из своей чашки. Он закурил еще одну сигарету и, хмуро смотря на нее, выпустил клуб дыма из ноздрей.
— Вы сердитесь на меня, senor? — спросила она.
Он отрицательно покачал головой.
— Не на тебя. На себя, — он опустил голову и посмотрел на машинку.
Ничего не получается. Он знал, что книга там, внутри него, но он не мог заставить себя выплеснуть ее из себя. Может быть, здесь, в Голливуде, ему слишком легко жилось. За те три с половиной года, что он провел здесь, он сделал больше денег и меньшее количество работы, чем он мог себе когда-либо представить в Нью-Йорке. Все было легче. Девушки были красивее и доступнее. Секс для них был образом жизни. Только трахаясь с писателями, продюсерами и режиссерами, можно было сняться в фильме. Маленькая роль или большая — не имело значения, главное — попасть на экран. Здесь даже климат был мягче. Иногда шел дождь, но никогда не было по-настоящему холодно, не бывало того пронзительного холода, к которому он привык в Нью-Йорке.
Даже Мотти говорила, что здесь живется легче. Единственная проблема, с ее точки зрения, заключалась в том, что здесь было совершенно нечего делать. Поэтому она и пошла работать через полгода после рождения ребенка. Уже через несколько месяцев она стала заместителем главы отдела рекламы. Она, смеясь, говорила, что калифорнийские продавщицы никогда бы не смогли работать в Нью-Йорке, потому что единственной вещью, которую они в совершенстве изучали в школе, был теннис.
Он оторвал взгляд от машинки. Роза все еще стояла в дверях. Он был в замешательстве — он забыл, что она не ушла. Ее тело, освещенное сзади, просвечивало сквозь платье. Он почувствовал, что у него начинает вставать.
— Почему ты не носишь белья? — сердито спросил он.
— У меня только одна смена, — сказала она. — Днем обычно никого не бывает дома, поэтому я ношу его, только когда выхожу гулять с малышкой. Я стираю его каждый вечер.
— Сколько стоит белье? — спросил он.
— Лифчик, трусы и комбинация — dos dolares, — ответила она.
Он выдвинул тот ящик стола, в котором всегда у него лежали какие-нибудь мелкие деньги. Там было несколько купюр — три по одному доллару и пять одной бумажкой. Он вытащил деньги из ящика и протянул ей.
— Вот, возьми, — сказал он. — Купи себе белье.
Она медленно подошла и взяла деньги.
— Muchas gracias, senor.
— Por nada, — ответил он.
Она опустила глаза.
— Вы грустите, serior, — низким голосом сказала она. — Может Роза вам помочь?
Сначала он не понял, что она имеет в виду, потом осознал, что она все это время смотрела на вздымающуюся ширинку пижамных штанов.
— Откуда ты знаешь о таких вещах? — спросил он.
— У меня пять братьев и отец, — ответила она. — У нас на casa я помогаю им всем.
Он в изумлении уставился на нее.
— Сколько тебе лет, Роза?
Она все еще не поднимала глаз.
— Tendo шестнадцать, serior.
— Дерьмо, — выругался он. — Ты со всеми с ними трахаешься?
— Нет, senor, — сказала она. — Solamente, — она сжала руку в кулак, как будто обхватив что-то пальцами, и поводила им вверх-вниз перед собой.
Он улыбнулся.
— Это не обязательно, Роза, — мягко сказал он. — Но в любом случае, спасибо тебе.
Она серьезно кивнула и вышла из комнаты. Он смотрел, как она идет, виляя бедрами. Это для нее ничего не значит, думал он. Она просто так живет.
Он затушил сигарету в пепельнице и откусил кусочек сладкой булочки. Она была действительно сладкой, не то что булочки в Нью-Норке. Здесь их покрывали сахарной глазурью. Он запил ее кофе.
Он снова бросил взгляд на машинку.
— Ну как насчет этого? — спросил он. — Как насчет того, чтобы написать роман?
Чистая белая страница немо смотрела на него. Зазвонил телефон, он поднял трубку.
— Алло.
— Доброе утро, — сказала Кэти. Как ему и говорила ее сестра, Кэти работала на студии одной из секретарш Эй Джей. — Что ты сегодня делаешь?
— Я сейчас без работы, — ответил он — Сегодня регистрируюсь в бюро по безработице.
— Сделай это утром, — сказала она — Эй Джей хочет видеть тебя в три часа.
— У него есть для меня работа? — спросил он.
— Я не знаю, — ответила она. — Он просто просил тебе позвонить. Может быть, тебе повезет.
— Я обязательно приду, — сказал он. — Что ты делаешь сегодня вечером?
— Ничего особенного.
— Как насчет часочка для счастья? — спросил он.
— У меня дома или в баре?
— У тебя дома.
Она поколебалась.
— У меня дома... — сказала она. — Но ты приносишь бутылку. Шесть часов подойдет?
— О’кей, — сказал он.
— И еще принеси резинки. У меня опасный период, — добавила она.
— Я позабочусь об этом, — сказал он. — Увидимся в офисе, в три.
Он положил трубку и взял со стола чашку с кофе.
— У тебя еще один выходной, — обратился он к печатной машинке. Машинка ему не ответила.
Он допил кофе. Тридцать тысяч долларов в банке, хорошая квартира, две машины, трехлетняя дочь и жена, которая сама зарабатывает, — чего еще он мог хотеть?
У него не было ответа на этот вопрос. В его жизни ничего не изменилось. Все, о чем он когда-либо думал, — это новая девочка и новые деньги.
15
— Главному этажу магазина на Беверли-Хиллз нужен новый внешний вид, — сказал мистер Маркс, сидевший за большим дубовым рабочим столом. — Более изысканный вид, что-то более похожее на Нью-Йорк. Теперь, когда война закончилась, мы должны привлекать к себе молодые супружеские пары.
Мотти серьезно кивнула.
— Я с вами согласна.
— Вы работали в нью-йоркских магазинах, и вы знаете, что я имею в виду, — сказал он.
— Конечно, — сказала она. — Что-то вроде “Сакс” на 5-й авеню.
— Да, — ответил он — Но вместе с тем что-то похожее на “Мейси”. Мы должны осознавать, что наша клиентура еще не готова совершить прыжок сразу к высоким ценам. Мы должны дать им иллюзию, что мы магазин высшего класса, но более дешевый.
— “Блуминглейд”, — сказала она.
— Попали в точку, — он улыбнулся и посмотрел на несколько разложенных у него на столе светокопий. — У меня тут эскизы по оформлению главного этажа. Хотите посмотреть?
— Даже очень, — сказала она.
Повинуясь его жесту, она обошла стол и, стоя рядом с ним, стала разглядывать светокопии, представлявшие собой на первый взгляд беспорядочную сетку белых линий. В них было нелегко разобраться.
— Это главный вход, — он указал пальцем, — справа от него мы планируем поместить отдел заказов. Это показывает класс. Слева будет роскошно выглядящий меховой салон, а прямо перед входом и по всей задней части магазина разместятся отделы лучших пальто и платьев.
Он взглянул на нее, ожидая ее мнения. Она молчала.
— Что вы об этом думаете? — спросил он.
— Я не знаю, — честно призналась она. — У вас больше опыта, поэтому я, наверное, должна согласиться с вами.
Он придвинул стул ближе к ней, и до него донесся слабый аромат ее духов.
— Я не из тех людей, которые любят, чтобы им поддакивали. Причина, по которой я хотел, чтобы вы перешли на эту работу, — это то, что вы всегда высказываете свое собственное мнение.
Она посмотрела на него, а его взгляд путешествовал по ее декольте. Она почувствовала, как ее соски набухают, и в смущении покраснела. Сейчас она злилась на себя за то, что одела шелковую блузку, а не что-нибудь менее облегающее. Она знала, что ее соски проступают через ткань.
С легкой улыбкой он взглянул ей в лицо.
— Так что же вы об этом думаете? — спросил он.
Она сделала глубокий вдох. Если она скажет правду, то может не получить эту работу, и она думала, как ответить.
— Это действительно покажет класс, — наконец проговорила она, — если это то, чего мы добиваемся. Но мне показалось, что наша задача — привлечь новую, молодую клиентуру. Тех, кто покупает, а не просто смотрит.
Теперь его внимание переключилось на дела.
— Что вы имеете в виду?
— Вы дали мне идею, — тактично сказала она. — Вы упомянули “Мейси”. Я недавно получила письмо от одной подруги, которая там работает. Они переносят отдел заказов с первого этажа на седьмой, потому что он не приносит прибыли.
— Чем они его заменяют? — спросил он.
— Об этом она не писала, — ответила она. — Я не знаю, решили они уже этот вопрос или нет.
— А что бы вы предложили?
Она встретила его взгляд.
— Косметику. Духи. Средства ухода за кожей и так далее. На пол-этажа, чтобы покупатель увидел это, как только вошел в магазин.
— Но это же “Вулверт”! — запротестовал он.
— На это приходится почти двадцать процентов продажи, — сказала она. — И это никак не испортит вид этажа.
— Но все это — дешевые товары.
— Мы делаем шаг вперед. Теперь, когда война окончена, все французские компании будут выходить на наш рынок. Они будут иметь успех, а их товары ненамного дороже. Мы можем устроить отдельный прилавок для каждого вида товаров. Это привлечет к ним внимание, а мы получим именно ту клиентуру, которая нам нужна.
— Это может дорого нам обойтись, — сказал он.
— Им нужен выход на наш рынок, — сказала она. — И я могу поспорить, что они разделят с вами все расходы.
Он посмотрел на нее.
— А вы действительно хорошо соображаете.
— Спасибо.
— У вас есть еще предложения?
— Все это только что пришло мне в голову. Я никогда серьезно об этом не думала, — ответила она. — Я скажу вам, что лично я купила, когда они начали возвращаться на наш рынок: электрический утюг, тостер, фритюрницу. Новую посуду, кастрюли и сковороды. Шелковые чулки, белье. Я думаю, мне нужно серьезно изучить этот вопрос.
— Наверное, нам всем не помешало бы узнать обо всем этом больше, — он отвернулся, переведя взгляд на план этажа. — Здесь тридцать тысяч квадратных метров. Нам нужно, чтобы каждый метр окупал себя.
Она обошла вокруг стола и встала к нему лицом.
— Да, мистер Маркс.
— И мы не можем позволить себе ошибиться, — сказал он.
— Я это понимаю, — ответила она.
— Я хочу, чтобы магазин на Беверли-Хиллз стал нашим флагманом, — продолжил он. — Мы можем либо составить себе имя, либо погореть на нем, — он посмотрел на нее через разделявший их стол. — Может быть, нам следовало бы съездить в Нью-Йорк, поднабраться у них опыта. Их техника маркетинга на год опередила нашу.
Она посмотрела ему в глаза.
— Вы хотите, чтобы я поехала с вами в Нью-Йорк?
— Это входит в ваши обязанности, — спокойно ответил он. — Возможно, вам, кроме того, придется совершать по меньшей мере одну поездку в год в Париж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29