Я возмещу вам ущерб.— Это не обязательно, — последовал ответ.— И все-таки я сделаю это, — возразил Майлс, сверкнув своей лучшей улыбкой.По природе Майлс Сент-Олдфорд не был самонадеянным человеком, но знал, какое воздействие обычно оказывает его улыбка на женщин в возрасте от девяти до девяноста лет. Множество светских красавиц — искушенных дам, успевших повидать и изведать все и вся — говорили Майлсу, что его улыбка очаровательна, изумительна, даже соблазнительна. Он не видел причин оспаривать это.Однако прекрасная садовница даже не опустила ресницы, когда он улыбнулся ей. Либо она была простодушна, либо слишком дальновидна, либо отнюдь не заурядна. Размышляя об этом, Майлс выпрямился и огляделся в первый раз после прыжка со стены.Сады аббатства Грейстоун славились на весь Девон — и, в сущности, на всю Англию. Здесь был официальный парк, классические сады в стиле французского искусника Ленотра, естественные — пейзажи Брауна с обширными насаждениями деревьев и кустарников, бесчисленными озерами, прудами и водопадами; подстриженные по моде ренессанса кроны имели вид колонн, острых пирамид и даже причудливых животных; и уж конечно, здесь имелся розарий.— «Будуар миледи», — произнес он, подумав вслух.Серые глаза несколько раз мигнули от изумления.— Откуда вы знаете, как называется розарий?— Я бывал здесь прежде, — прозвучал ответ.— Неужели? — На ангельском личике появилось недоверчивое выражение.— Однажды я гостил у лорда и леди Грейстоун.Девушка смутилась.— Не припомню, чтобы я когда-нибудь видела вас.— И я вас не помню, — ответил Майлс.— Должно быть, это было слишком давно.— Да, — подтвердил Майлс. — Сколько лет вы живете в аббатстве?— Всю жизнь, — ответила девушка. «Значит, не больше шестнадцати-семнадцати лет. Выглядит она так, как будто едва соскочила со школьной скамьи», — подумал Майлс.— Это было любимое место леди Грейстоун, — продолжал он.— Да. Она любила розарий. — Девушка с трудом удерживала слезы.Майлс глубоко вздохнул. Аромат роз опьянял его. Справа виднелась широкая деревянная арка, нижняя часть которой утопала в потоке розовых бутонов. Здесь были ярко-алые, золотистые и девственно-белые цветы, бледно-розовые и двухцветные, большие и маленькие, махровые, шпалерные и вьющиеся розы.Поблизости рос куст нежно-желтых роз. Он был усыпан нераспустившимися бутонами и острыми, короткими шипами. Майлс склонился над ним и вздохнул — запах цветка оказался неуловимым, тонким и таинственным.Подняв голову, Майлс подумал, что женщина во многом подобна розе.— «… среди прекраснейших творений мира бессмертна нежной розы красота», — процитировал он.— Прошу прощения?!Он откашлялся, поспешно придумывая оправдание своей выходке. В конце концов, солдату — даже бывшему солдату — не пристало увлекаться поэзией.— Всю дорогу Блант цитировал Попа, Милтона и Шекспира. Думаю, во всем виноваты его уроки актерского мастерства — они подействовали даже на меня.— Кто такой Блант?Майлс постарался ответить как можно проще и доступнее пониманию незнакомки:— Он мой спутник.— Этот Блант — актер? — казалось, упоминание о стихах заинтриговало девушку.Майлс задумчиво улыбнулся. Кто из мужчин не становится актером в присутствии женщины?— Разумеется.— А что это за стихи?— Сонет Шекспира.— Так я и думала. Куда же вы направляетесь?— Сюда, в большой дом.— Зачем? — удивленно спросила она.— У меня есть дело в аббатстве, — сообщил Майлс.Манеры этой девушки казались почти дерзкими.— Прошу вас, подождите минуту, сэр. Здесь, в саду, мне требуется ваша помощь, — облизнув губы кончиком языка, попросила она.— Моя помощь? — Его черные брови взметнулись в недоумении.— Да, одна упрямая лоза никак не желает вырываться, — объяснила она.Улыбка мелькнула и погасла на лице Майлса.— Понятно. Так почему бы вам не показать мне, где эта упрямая лоза?— Будьте любезны, подождите минуту, — вежливо попросила Элисса, поднимаясь на ноги.Протянув руку, Майлс предложил девушке помощь. Она смутилась, а затем вложила свою маленькую ладонь в его руку. От этого обычного жеста, ничего не значащей любезности, их пальцы едва соприкоснулись, Майлс вздрогнул и тут же молча выругал себя за это.Девушка поднялась, оправила юбки, осмотрела перепачканные руки, по-видимому, решив, что с ними уже ничего не поделать, и указала на дальний угол розария.— Это вон там. У Рыцарского колодца.Он не помнил никакого Рыцарского колодца.— Столетия назад, вероятно, даже тысячелетия, считалось, что вода из Рыцарского колодца излечивает мужское бессилие, — ничуть не смущаясь, объяснила девушка.Майлсу удалось скрыть свое замешательство покашливанием. Такой юной, невинной, хоть и деревенской девушке как-то не пристало рассуждать о столь грубых материях — если только он не ошибся и она уже не была невинной.Есть женщины, которым удается сохранять внешнюю чистоту долгое время после того, как они распростились со своей девственностью. Вероятно, это ангельского вида создание с белоснежной кожей, огромными глазами и тонкими бровями более опытно, чем он предположил.Во всяком случае, теперь Майлс почти представлял себе, как она будет выглядеть при ярком свете солнца. Девушка должна быть высокой, но не слишком, гибкой и полногрудой. Длинные ноги, стройная фигура, но отнюдь не худощавая, а прелестно округленная там, где и положено женщине.— Некогда в Корнуэлле и в Девоне было несколько сотен священных источников, — продолжала девушка, по-видимому, непреднамеренно давая ему урок истории. — Согласно легенде, первые святые — Ки, Пиран и сам Патрик — приезжали сюда из Ирландии. Они благословляли местных жителей и исцеляли их водами этих источников.— Как странно!— Теперь о многих из этих источников забыли, они затерялись. Рыцарский колодец был вырыт вновь только в прошлом году — силами Голсуорси и моими.— Кто этот Голсуорси?— Старший садовник.— Вы работаете на Голсуорси?— Я работаю вместе с ним.С этими словами девушка выступила из тени на свет, и в первый раз Майлсу Сент-Олдфорду удалось как следует разглядеть ее. Она оказалась даже более прелестной, более соблазнительной, чем ему представлялось. Девушка так и не сняла простую черную косынку, весьма напоминающую апостольник монахини.Майлс был готов поклясться всеми святыми — эта прекрасная садовница оказалась монахиней!Элисса поймала на себе удивленный взгляд незнакомца.— Прошу прощения, сестра, — с усилием пробормотал он.«Сестра? Что за чушь пришла ему в голову?!» — подумала Элисса.— Простите?!— Нет, — возразил он, покачав головой, — это я должен просить у вас прощения.Этот человек был настоящей загадкой. Впрочем, Элисса уже давно обнаружила, что мужчины почти все таковы. Несмотря на превосходное классическое образование, приобретенное под началом мисс Эммы Пиббл, а потом собственного отца, многое в мужчинах осталось непонятным Элиссе. А теперь, казалось, непонятного в мужчинах и женщинах стало еще больше.Элисса с сожалением вздохнула: если бы только она учила поменьше о древних греках и побольше о современных англичанах!— Лоза… — напомнил незнакомец.Элисса непонимающе взглянула на него.— Та самая, которую вам было нужно вырвать. — Он смотрел на нее с загадочным выражением лица.— Вот сюда, — сказала она, указывая на укромный уголок. «Надо сосредоточиться на предстоящем деле, а вовсе не на широких плечах незнакомца, — напомнила себе Элисса. — И уж наверняка не следует размышлять над тем, как хорошо бриджи для верховой езды облегают его мускулистую фигуру».Несколько минут они стояли молча, разглядывая толстую перекрученную лозу — кое-где она достигала толщины мужской руки, — которая разрослась по соседству с Рыцарским колодцем, занимая обширную часть садовой стены.— Она толстая, — зачем-то заметила Элисса.— Очень толстая, — согласился незнакомец.— Но уже неживая.— Совершенно верно.Элисса вопросительно взглянула на незнакомца.— Рискну заметить, что она растет здесь уже очень давно.— Вы правы.— Возможно, с тех времен, как здесь появился Рыцарский колодец.— Вероятно. — Элисса потянулась и дотронулась до изогнутой ветви. Она уже не в первый раз думала, что, уничтожая что-либо в аббатстве Грейстоун, вероятно, уничтожает воспоминание о тех временах, когда любвеобильный Генрих VIII изгнал отсюда монахов и продал аббатство первому эрлу Грейстоунскому. Действительно, этот колодец — и, вероятно, лоза — могли существовать еще в дни основания аббатства Эдуардом Исповедником.— Если вы хотите, чтобы я разделался с ней, мне понадобится топор, — сообщил ей незнакомец.— Разве вы не можете вырвать ее?— Вы хотите сказать, голыми руками?— Нет, по-моему, вам лучше не снимать перчатки.— По-моему, вы слишком высокого мнения о моей силе, сестра. Увы, я не Геркулес — Он рассмеялся.— Я так и знала!— Что вы знали?Ну как она могла объяснить? Иногда в ее голове буквально роились идеи и мысли, воспоминания и впечатления, грезы и фантазии — от снов, событий, бесед, книг, которые она читала. Переход от розария к мифологическим героям казался ей кратким и удивительно логичным.Элисса глубоко вздохнула, прежде чем броситься в бой.— Именно Геркулес убил девятиголовую Гидру, порождение чудовищ Ехидны и Тифона.Казалось, незнакомец смутился.— Девятиголовую… как вы сказали?— Гидру. Некоторые историки утверждают, что это ядовитое существо было девятиголовым, а другие считают, что у него имелось десять тысяч голов, похожих на змеиные.Он расслабился, скрестил руки на груди и понимающе кивнул.— Я знаком с еще одной женщиной, которая постоянно в беседе упоминает героев классической мифологии греков.— Правда? И кто же это? — поинтересовалась Элисса.— Жена моего лучшего друга.— Понятно.Разумеется, она ничего не понимала.— Эта дама — американка.— Я никогда не видела американцев, хотя иногда у нас бывают путешественники-иностранцы.— Эта леди была американкой.— Была?— А теперь она — герцогиня Дикинская. Джулиет умна, прекрасно образована, и это самая рассудительная женщина, какую мне только доводилось видеть.«Он назвал герцогиню Дикинскую по имени. Только близкий друг мог решиться на это, друг равного положения и воспитания, например, маркиз». — Элисса попыталась проглотить комок, который вдруг подступил к горлу.Обернувшись, она уставилась на стоящего рядом мужчину. Его широкие плечи и манеры светского кутилы только подчеркивали его поразительную привлекательность, не говоря уж о темных, глубоко посаженных глазах, твердых губах и черных волосах с тонкими ниточками седины на висках. Элисса заметила, что незнакомец обладает легкостью в общении, привычной для светского, многоопытного человека.Она вовсе не хотела показаться грубой, но ей во что бы то ни стало требовалось узнать, кто он такой.— Кто вы?Он слегка прищурился.— Я — Майлс Сент-Олдфорд.Ей понадобилось сосчитать до трех, чтобы перевести дыхание. Блаженные святые, этот человек — посланник королевы! Он — Майлс Сент-Олдфорд, маркиз Корк.— Вы совсем не похожи на маркиза, — выпалила Элисса.— А вы не похожи на монахиню, — невозмутимо отозвался он. Глава 4 — Я не похожа на монахиню потому, что вовсе не монахиня, — сообщила ему девушка. — Откуда у вас возникла эта нелепая мысль, милорд? — с удивлением добавила она.Майлс указал на косынку, скрывающую ее волосы.— Ваш головной убор напоминает апостольник сестер — бенедиктинок.Запачканная землей ладошка девушки метнулась к голове. Ее рот округлился, образовав маленькую букву О.— Конечно, я и забыла, — произнесла она со смехом. — Ненавижу шляпы, — добавила она, будто это заявление имело какой-то смысл и могло что-нибудь объяснить Майлсу.Ее смех оказался приятным, напоминающим позванивание колокольчиков на ветру или же легкое стаккато дождя по крыше, или крик жаворонка в чудесный летний день.Девушка развязала косынку и сняла ее, освободив волосы. Они каскадом упали ей на плечи и спину — великолепная масса шелковых локонов цвета лучшего шампанского.Майлсу потребовалось собрать все свои силы, чтобы не протянуть руку и не — дотронуться до волос девушки. Его руки буквально зудели от желания выяснить, действительно ли эти роскошные волосы настолько мягки и шелковисты, какими кажутся.Откуда-то из глубин памяти у него всплыло видение иного времени и места — нет, того же самого места: он вспомнил ребенка с белокурыми волосами странного оттенка — не золотистыми и не цвета белого золота, а каким-то необычным.Теперь он все понял.— Вы — леди Элисса Грей, — запоздало догадался он.— Да, милорд.Значит, именно она хозяйка этого дома.— Я ожидал увидеть вас совсем иной, — признался он.— Да и я обманулась в своих ожиданиях насчет вас, — ответила девушка, комкая в руках косынку.— Мы не были представлены друг другу, — заметил Майлс.На самом деле, он ничуть не задумывался об этом — Майлс был не из ревностных сторонников приличий. Ему всего лишь понадобилась пара минут, чтобы свыкнуться с мыслью, что эта девушка — хозяйка дома.Элисса оглядела пустой розарий.— Похоже, здесь некому заботиться о приличиях, милорд.Майлс прищелкнул каблуками сапог, небрежным жестом прижал руку к груди и подкрепил все это кратким, но учтивым поклоном.— Майлс Сент-Олдфорд, маркиз Корк к вашим услугам.Она вздернула подбородок и взглянула прямо ему в глаза.— А я, как вы справедливо изволили заметить — леди Элисса Грей. В отсутствие дядюшки я имею честь пригласить вас в аббатство Грейстоун.Майлс бросил беглый взгляд на землю под ее ногтями, пятна на юбке, запачканные туфли.— Насколько я могу судить, вы достойная дочь своего отца.— Благодарю вас, милорд, — слегка нахмурилась она. — Мне лестно слышать это. — Ее лицо слегка оживилось. — Вы упоминали, что некогда гостили у моих родителей?— Почти пятнадцать лет назад я провел целое лето в аббатстве Грейстоун.— Но я вас совсем не помню.— Неудивительно. В то время вы были еще младенцем.Она метнула в него косой взгляд.— Не младенцем, а пяти-шестилетним ребенком. «Значит, в то время ей полагалось обедать в детской, — прикинул Майлс. — Шестилетним детям еще не позволяется сидеть за столом вместе со взрослыми, даже в своеобразном семействе Грейстоунов».Пришло время сообщить о совершенной ранее ошибке, решил он.— Прошу меня простить, леди Элисса, что я принял вас за сестру.— И я прошу прощения, лорд Корк — за то, что приняла вас за бродягу, непрошеного гостя.Он прервал ее.— Согласен.— С чем?— Я согласен принять ваши извинения, — пояснил он. — Поскольку уверен, что вы приняли мои.— Разумеется. — Она приподнялась на носках и с изумленным выражением взглянула через его плечо. С того места, где они стояли, дорога была хорошо видна через проем в садовой стене. — Но где ваш экипаж и кучер?— Я приехал не в экипаже, — ответил Майлс. — Я предпочитаю путешествовать верхом.— Тогда где же ваша лошадь? — продолжала расспросы Элисса. — Ваш багаж, свита?— К этому времени мой гнедой уже уведен на конюшню, вычищен и напоен. Мой багаж прибудет в нанятой повозке. А что касается свиты, то со мной только Блант.— Тот актер, ваш спутник?— Блант способен на многое, актерский дар — один из множества его достоинств.— Тогда кто же он?— Мой компаньон, товарищ. Мой камердинер.Элисса кивнула.— А у меня есть мисс Пиббл.— Она — ваш камердинер?— Нет. Моя компаньонка и подруга. Она заботится обо мне так же, как, уверена, Блант заботится о вас.В данным момент забота Бланта состояла в том, чтобы найти хозяину подходящую и безупречную невесту. При этой мысли по спине Майлса Сент-Олдфорда пробежали мурашки.— Так вернемся к вашей непокорной лозе, миледи.— Вы совершенно правы.— В чем?— Было бы позором уничтожать здесь то, что существовало еще во времена Исповедника.Майлс отметил, что поддерживать беседу с леди Элиссой совсем не просто. Ее мысли, казалось, перелетают с одного предмета на другой, как пчела с цветка на цветок, собирая нектар. Разве только она не была такой маленькой.В сущности, для женщины леди Элисса была довольно высокого роста. Ее голова почти достигала его подбородка. Ее хрупкое сложение и грациозные движения создавали впечатление, что леди Элисса меньше ростом и моложе, чем есть на самом деле.— Не пройти ли нам в дом, милорд? Несомненно, вы хотите освежиться после путешествия. И как только прибудет ваш багаж, вам понадобится удалиться в свои комнаты, чтобы привести себя в порядок и переодеться.— Безусловно.— Тогда прошу вас пройти вот сюда… — и девушка жестом указала на дальний конец розария. Там виднелась старинная каменная дверь с изображениями химер, разевающих жестяные пасти навстречу всем, кто проходил через нее, отгоняющими духов зла и непрошеных гостей. Выложенная камнем дорожка за дверью вела к дому.Любопытно, но настроение Майлса мгновенно изменилось, пока он шагал по дорожке рядом с леди. Его больше не ужасало время, которое предстояло провести в аббатстве Грейстоун — в сущности, он даже радовался, что оказался здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26