Это ведь то же самое.
— Что значит — «то же самое»? — Неужели это ее собственный голос, звучащий так резко?
— То же самое и для меня, детка. Не переживай, время от времени я буду здесь появляться. И мы снова сможем бывать вместе, если ты этого захочешь.
— Марти, конечно, я все еще хочу тебя. А ты?
— Конечно. — Однако голос Марти звучал как-то неубедительно. После того как она повесила трубку, Марти так и осталась сидеть у телефона, бессмысленно глядя на него. Ладно, хватит возиться со Стеллой. Очаровательной, ветреной, эгоистичной Стеллой. Нет больше любви, не г больше мук. Пусть теперь в нее влюбится кто-нибудь еще — для разнообразия.
Я сильнее Евы, думала Марти. И сильнее Стеллы, потому что я знаю, когда наступает момент для прощания, даже если при этом кажется, что душа рвется в клочья.
Она-то знала, что это значит — умирать от боли д\ши. Теперь она больше не даст этому повториться. Особенно в Лос-Анджелесе, целлулоидном городе; впрочем, вся атмосфера, царящая там, не потворствует любви. Похоть — вот что там витало в воздухе. Похоть так или иначе поглощала там всех и вся.
Марти начала размышлять о том фильме, в котором она снялась, и это вызвало у нее улыбку. Черт возьми, уж точно не надо быть актрисой, чтобы красоваться в таком кинце! А ее партнер по нескольким сценам — он был просто потрясающим парнем. Такой чертовски опытный самец для своего юного возраста, такой чертовски соблазнительный. Ее могут удовлетворять и другие, так к чему эти переживания по поводу Стеллы?
Тишину неожиданно прорезал еще один телефонный звонок. Она подняла трубку; лицо ее приобрело каменное выражение, когда она узнала голос.
— Нет, Дэвид, я не знаю, где она. Я так и не разговаривала с Евой с тех пор, как вернулась. Может, она передумала и решила остаться в Нью-Йорке… О! Ну, вообще-то это не ее собачье дело, этой Стеллы, чтобы сообщать тебе, когда Ева должна была вернуться, а вы… вы, мужчины, иногда можете поступать просто как ублюдки! — Голос Марти рычал в трубку настолько разъяренно, что Дэвид невольно содрогнулся от обрушившегося на него заряда злости.
«Чертова лесбиянская сука!» — кипя от злости, думал он, в то же время проклиная себя за то, что — на кой черт! — он не мог совладать с собой и продолжал звонить снова и снова. Ева не ночевала дома прошлой ночью, она, вероятно, вновь была на вечеринке у Брэнта Ньюкома и его друзей.
— Я уверен, что ей сейчас хорошо, не утруждай себя и не передавай ей, что я звонил. — Переполненный бешенством и обидой, Дэвид швырнул телефонную трубку. Не нужно было ничего разузнавать. В аэропорт он приехал лишь из чувства долга, и хорошо, что он додумался взять с собой туда Ванду. Слава Богу, что она-то хоть не такая, как Ева. Это была наивная девушка с идеалистическими представлениями о жизни. И он был на сто процентов уверен, что она — девственница. Еву он ничему не мог научить — у нее уже все было до встречи с ним. Как-то даже он ее обвинил в бисексуальности, а она стала это отрицать, хотя потом все-таки выдавила из себя признание, что один разок все-таки попробовала заниматься этим делом — да, черт побери, с Марти! Он ей тогда не сказал, что уже знал об этом, потому что Стелла ему уже успела все рассказать. Это ее признание, детали, которые он с трудом выудил из нее, тоща так его дьявольски возбудили, что он даже прервал свой допрос и бросился трахать ее. Однако он приберег на всякий случай это ее признание, чтобы при необходимости использовать его как оружие против нее. С Евой он всегда чувствовал необходимость того, чтобы иметь против нее оружие — что-нибудь такое, что смогло бы ее держать от него на расстоянии, чтобы она не сумела до конца окутать его своей любовью.
Черт ее подери с этой ее любовью! Да с ней надо было обращаться так же, как он проделывал это с Глорией! Знаменитые четыре «П»: подцепить, подурачить, поиметь, позабыть всех этих баб! Большего Ева не заслуживала. Да он и не думал никогда жениться на ней. Если он решит на ком-нибудь жениться, это будет какая-нибудь милашка типа Ванды. Но ведь ему все-таки хотелось переспать с Евой хотя бы разок, чтобы доказать и себе, и ей, что она — всего лишь дешевка, которую уложить под себя — это раз плюнуть.
Ева… Да пошла она к черту! Правда, он очень хотел знать, что же она делает в этот момент, когда он думает о ней.
А она в этот момент помогала Брэнту завести его яхту в док. Волосы ее живописно ниспадали по спине, собранные в «конский хвостик» элегантным головным платком. Пространство между ее бедер было наполнено каким-то необычным болезненным ощущением, которое делало ее и застенчивой, и гордой от сознания наполненности удовлетворением. Она так и не могла до конца осознать, что той женщиной на яхте была она сама, полностью отдавшаяся своей плотской страсти.
Какое необычное ощущение — иметь своего мужчину, который совершенно неожиданно как бы обручен с ней и хочет на ней жениться и, главное, что это совсем не Дэвид. Интересно, сживется ли она с этой мыслью или с тем, что она станет женой Брэнта, например.
Потом, в машине, она спросила его, не забросит ли он ее домой.
Он с любопытством посмотрел ей в глаза.
— Уже устала от меня? А я-то считал, что ты мной выписана на несколько дней подряд^..
Ей даже удалось засмеяться, когда она укоризненно закачала головой.
— Да нет, нет, Брэнт, мне ведь надо побыть в своей квартире какое — то время, чтобы уладить кучу дел с Марти, если она вернулась, собрать остаток своих вещей, и — Господи! — до меня вдруг потихоньку начало доходить, как до черта много мне нужно всего переделать, ведь в Нью — Йорк надо звонить и…
Он дотронулся до ее руки.
— Да ладно, ладно. Уже едем.
Если бы это был Дэвид, он бы крайне раздражился от ее слов или заворчал бы — ведь он так не любил, когда что-то хоть немного нарушало его планы. Брэнт же остался таким же вежливым и рассудительным, каким он пробыл весь этот день с ней. Интересно, выведет ли она его когда-нибудь из себя, или же все его всплески негодования так и будут запрятаны глубоко внутрь, как и другие проявления его чувств?
Как только Ева ступила на порог своей квартиры, Марти тут же выскочила из своей комнаты, испустив шумный вздох облегчения.
— Ну наконец-то, слава Богу! Я уж начала думать, что ты подхватила сыпной тиф! «Твой» трезвонил весь день, я уже просто обалдела от него! Я… — Марти в мановение ока потеряла голос, когда вдруг увидела, кого Ева привела с собой.
— О, Господи Боже мой! — вырвалось у нее-. — Только не ты!
— Приветик, Марти. К сожалению, это я. — Как всегда, голос Брэнта звучал холодно и слегка издевательски.
— Марти, — запинаясь, начала говорить Ева. — Я… Ну, мы… — Она никак не могла подобрать слов, видя, в какой шок повергнута Марти.
— Почему бы тебе не начать собирать одежду и вещи, которые тебе надо взять, позвонить всем, сердечко мое сладкое, а я тем временем все разъясню Марти.
Позвонить всем? Ева пронзила своим взглядом Брэнта. Он что, имел в виду Дэвида? Не было ли в его тоне ноток сарказма?
Однако он уже отвернулся от нее. Он и Марти скрестили холодные взгляды, словно противники перед поединком. Ослабев от напряжения, Ева предоставила поле битвы Брэнту: он был отличным бойцом.
— Разъяснишь! — гневно — выговорила Марти. — Что же это ты разъяснишь мне? Ева никуда с тобой не поедет, Брэнт Ньюком. Я ей не позволю. Ты, верно, забыл уже, что я-то знаю, что ты за выродок!
Ева отступила, скрывшись за дверью своей комнаты от их голосов. На какое-то мгновение она застыла, прислонившись к двери, закрыв глаза. Дэвид звонил… Дэвид… Что ему было нужно от нее?
Автоматически, даже не задумываясь об этом, Ева направилась к телефону. Но, не дойдя до него, она резко остановилась, на секунду задержала на нем взгляд и затем отвернулась. Она точно знала, что было нужно от нее Дэвиду. Ему была нужна партнерша, заглядывающая ему в глаза, предоставляющая ему свой кров, подчиняющаяся ему, не претендующая ни на что-либо большее, потакающая всем его требованиям. На этот раз ему не заполучить ее. На этот раз Евы Мейсон не будет для него дома, и пусть он думает что угодно. Я тоже могу быть практичной и сдержанной (у Брэнта набралась?) , даже если мне будет это стоить смерти части моей души, той потаенной ее части, которая все еще не может жить без Дэвида.
Поспешно, почти лихорадочно, Ева начала вытаскивать свои вещи из платяного шкафа, не пропуская ни одного отделения, сваливая все в кучу на кровать. Ей вдруг захотелось швырнуть что-нибудь в зеркало, предательски замечающее и фиксирующее каждое ее движение. Не хочу больше думать о Дэвиде и о тех днях и ночах, когда они были вместе в этой комнате, на этой кровати!
Господи, если бы он позвонил — прямо сейчас! Что бы она сделала? Что бы сказала ему? В тех закоулках ее души, где раньше всегда теплилась надежда и мольба о том, чтобы Дэвид позвонил, сейчас не осталось ничего, кроме яростного желания, чтобы он не звонил, пока она не совершит свой побег отсюда.
К реальности ее возвратила Марти, которая зашла, чтобы помочь ей упаковать вещи и отложить то, что она вышлет ей потом. Лицо Марти, цветом кожи которое обычно напоминало белый оттенок лепестков магнолии, была намного бледнее обычного, а глаза ее выражали оцепенение и недоверие.
— Не могу поверить! — вдруг взорвалась Марти, минуту спустя после того, как вошла. — Ева, ты в самом деле понимаешь, на что ты идешь? Я все никак не могу заставить себя забыть, что это — Брэнт, что он, должно быть, вновь разыгрывает какую-то свою жестокую партию. Я — о, Ева, детка, я ведь просто влюблена в тебя, ты же знаешь. Я просто не смогу видеть, как ты будешь разорвана в клочки этой… этой барракудой! Ева бессильно усмехнулась.
— Уже слишком поздно, Марти. Я уже решилась, и через несколько дней мы поженимся. Я даже подписала все эти документы сегодня утром, и… что ни делается — все к лучшему. Наверное, это так. Да не смотри ты на меня так, я ведь сама еще не могу до конца все осознать и поверить этому.
— Ты совершаешь большую ошибку, Ева. Я ведь предупреждала тебя о нем, помнишь? Но ты сама себе хозяйка. Проклятье, я себя ощущаю почти что твоей защитницей — ты не должна больше страдать. Сначала Дэвид, потом… — Марти бросила взгляд в сторону двери. — А что с Дэвидом? Что мне ему говорить, если он снова позвонит? Или ты сама ему хочешь позвонить?
— Я не хочу говорить о Дэвиде! О, Марти, извини меня, я не хотела хамить тебе, но… между нами кое-что произошло, и… и все кончено. Он сам виноват. Скорее всего, это он раскрыл мне на все глаза в последнюю нашу с ним встречу.
— Так ты выходишь замуж за Брэнта, чтобы рассчитаться с ним?
— Да не знаю я! Не знаю, почему я выхожу за Брэнта. Единственное объяснение всему этому — это то, что сам он хочет, чтобы я это сделала, а я… Наверное, я, наконец, созрела для замужества!
— Ох! — недовольно хмыкнула Марти. Она начала аккуратно раскладывать вещи Евы в ровные стопки на кровати и уже больше ничего не могла вымолвить после этой реплики, хотя ее осуждение проявлялось так сильно, что было почти что осязаемым.
В конце концов, Ева решила забрать с собой только два чемодана. Она оставила Марти чек — свою часть квартплаты за следующие два месяца, — а также ключи от квартиры. Почему-то в каждом ее действии сквозило ощущение какого-то последнего прощания, ей казалось, будто она вверяет себя попечительству Брэнта, и это чувство наложило на нее печать тихой отстраненности. Ей вдруг почудилось, будто она сидит в вагончике «американских горок», который сорвался с рельсов и мчится вниз, чтобы разбиться вдребезги. Уничтожит ли Брэнт ее в конце этой игры?
Глава 32
Перед домом, словно дурная примета, стоял Джерри Хормон. Он прислонился к ограде из потемневшего кирпича и пристально оглядывал их обоих. Почему-то как только Ева увидела его, торчащего там, она до смерти перепугалась — совершенно беспричинно, потому что все-таки именно Брэнт, а не Джерри затеял тот ночной кошмар. Брэнт, который…
Она вдруг неожиданно почувствовала, что не в состоянии выбраться из машины, не хочет выходить из нее, но сильные твердые пальцы Брэнта сжали обе ее руки, он приподнял ее, помогая выйти из машины, и повел ее вперед. Джерри проигнорировал ее, и она почувствовала некоторое облегчение.
— Эй, Брэнт! Я весь день пытался застать тебя. Выяснил, что ты ушел в плавание, значит, ты вернешься не слишком поздно. — Наконец он удостоил своим взглядом Еву, которой захотелось съежиться, когда он на нее посмотрел.
— Развлекаешься в полном одиночестве, а? Ну а как насчет того, чтобы слиться с народом сегодня, у меня? Там будет кое-кто из южных краев. Да, они просто горят от нетерпения поразвлечься. Я сюда притащился только потому, что был уверен, что перехвачу тебя.
С лица Брэнта не сходила его холодная вежливая улыбка, но при этом он отрицательно покачал головой, и Ева почувствовала, как по всему ее существу разливается теплый поток облегчения. В течение нескольких бесконечных ужасных секунд она испытывала страх оттого, что он может согласиться и заставить ее поехать с ним.
— Извини, Джер, я на какое-то время выбываю из игры, а может быть, навсегда. Я полагаю, вдобавок к этому ты можешь разболтать всем, что завтра я снова уезжаю из города. Ева и я женимся.
Он сказал это легко, как обычную реплику приятельского разговора. Но Ева рассмотрела, как Джерри вытаращил от удивления глаза, приоткрыл, а потом захлопнул свой рот, будто ему трудно было подобрать слова для ответа.
Наконец он медленно проговорил:
— Ну, парень, ты и шутишь! Это все очередной твой закидон. Ну-ка, давай расскажи мне все, давай поржем вместе. Да это же не твоя ноша, Брэнт, малыш. Ну, в смысле, я хочу сказать, ты — классный парень, дорогуша. Ну, может, чуть-чуть тронутый, как и все мы, но не до такой же степени. Да ладно, кончай, скажи старине Джеру, что ты опять дурачишься, солнышко тебе головку напекло…
Не отдавая себе в этом отчета, Ева вдруг обнаружила, что и она тоже пристально смотрит на Брэнта, с нетерпением ожидая его иронического смеха, его насмешливого рассказа, что он на самом деле и не собирался жениться и все это было лишь розыгрышем.
Однако вместо этого он сказал Джерри нечто иное:
— Прости, Джер, но я в самом деле не шучу — наконец-то не шучу. Может, мне все просто так опостылело — понимаешь? Ну, в общем, можешь выдумать какую-нибудь дикую басню для народа. Я сейчас буду чертовски занят, чтобы заниматься всякими официальными разъяснениями.
Джерри еще долго стоял, покачивая головой после того, как они зашли в дом, — Ева, так и не промолвив ни звука, а Брэнт, кратко объяснив, что им предстоит куча сборов перед отъездом.
— Ты что, смываешься?
— Можно и так это назвать. Мы пока еще не решили, куда и когда. Но очень скоро. Мы уезжаем утром, поэтому будь душкой, пусть здесь никто не маячит, ладно?
Джерри, все еще пребывавший в оцепенении, молча согласился, однако он неожиданно догадался, что, наверное, Брэнт задумал какую-то безумную, чудовищную выходку, чтобы одурачить и эту девчонку, и его, и их всех. Брэнт иногда мог быть таким изощренным сумасбродом — ни черта не разберешься, что он там задумал.
Но выбрать из всех возможных вариантов Еву Мейсон? Всем было известно, что она свихнулась на том парне, юристе, брате Фрэнси. Да к тому же эта вся шумиха насчет ее отъезда в Нью-Йорк, чтобы занять место Бэбса Бэрри в той, как ее там называют, обадценной программе, — это-то все что, побоку? Черт, думал он, ведь только неделю назад или что-то в этом роде Брэнт созвал всю команду к себе, чтобы трахнуть эту телку, даже раззадоривал всех. А он-то думал, что он, Джерри, лучше всех знает Брэнта Ньюкома! Вот смехота, как тут поймешь этого Брэнта с его миллионами, такого молчуна? Даже если ты с ним гнил на одной и той же базе во Вьетнаме.
Брэнт Ньюком всегда был бобылем, даже когда он был в центре команды, героем вечеринок. Все время в его жизни были женщины, это точно, и даже время от времени мужики попадались, если оргия складывалась так, что все расходились до такой степени, когда уже было неважно, кто с кем. Но у Брэнта, в отличие от других парней, никогда не было самого близкого друга (если не считать таковым его самого, Джерри, ведь Брэнт его-то всегда выделял из этой толпы, ведь так?). Не было у него и постоянной бабы. Даже когда он жил в Европе, где вроде как полагалось для шику мужчине его калибра иметь в любовницах какую-нибудь известную актрису или оперную певицу.
Брэнт со своей внешностью, со своими миллионами мог бы так распоряжаться женщинами, такие сдивки собирать! А вместо этого он просто трахал их и выбрасывал за ненадобностью. Он в самом деле плевал на всех них. Некоторые ревнивицы, чье самолюбие бывало задето тем, как быстро он бросал их, пытались распускать слухи о том, что Брэнт на самом деле тайный гомосексуалист. Однако никто этому особо не верил, потому что Брэнт постоянно бывал на самых разнообразных сборищах с большим количеством дамочек — иногда это получало слишком широкую огласку — и вовсе не скрывал, как он балдеет от всего этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Что значит — «то же самое»? — Неужели это ее собственный голос, звучащий так резко?
— То же самое и для меня, детка. Не переживай, время от времени я буду здесь появляться. И мы снова сможем бывать вместе, если ты этого захочешь.
— Марти, конечно, я все еще хочу тебя. А ты?
— Конечно. — Однако голос Марти звучал как-то неубедительно. После того как она повесила трубку, Марти так и осталась сидеть у телефона, бессмысленно глядя на него. Ладно, хватит возиться со Стеллой. Очаровательной, ветреной, эгоистичной Стеллой. Нет больше любви, не г больше мук. Пусть теперь в нее влюбится кто-нибудь еще — для разнообразия.
Я сильнее Евы, думала Марти. И сильнее Стеллы, потому что я знаю, когда наступает момент для прощания, даже если при этом кажется, что душа рвется в клочья.
Она-то знала, что это значит — умирать от боли д\ши. Теперь она больше не даст этому повториться. Особенно в Лос-Анджелесе, целлулоидном городе; впрочем, вся атмосфера, царящая там, не потворствует любви. Похоть — вот что там витало в воздухе. Похоть так или иначе поглощала там всех и вся.
Марти начала размышлять о том фильме, в котором она снялась, и это вызвало у нее улыбку. Черт возьми, уж точно не надо быть актрисой, чтобы красоваться в таком кинце! А ее партнер по нескольким сценам — он был просто потрясающим парнем. Такой чертовски опытный самец для своего юного возраста, такой чертовски соблазнительный. Ее могут удовлетворять и другие, так к чему эти переживания по поводу Стеллы?
Тишину неожиданно прорезал еще один телефонный звонок. Она подняла трубку; лицо ее приобрело каменное выражение, когда она узнала голос.
— Нет, Дэвид, я не знаю, где она. Я так и не разговаривала с Евой с тех пор, как вернулась. Может, она передумала и решила остаться в Нью-Йорке… О! Ну, вообще-то это не ее собачье дело, этой Стеллы, чтобы сообщать тебе, когда Ева должна была вернуться, а вы… вы, мужчины, иногда можете поступать просто как ублюдки! — Голос Марти рычал в трубку настолько разъяренно, что Дэвид невольно содрогнулся от обрушившегося на него заряда злости.
«Чертова лесбиянская сука!» — кипя от злости, думал он, в то же время проклиная себя за то, что — на кой черт! — он не мог совладать с собой и продолжал звонить снова и снова. Ева не ночевала дома прошлой ночью, она, вероятно, вновь была на вечеринке у Брэнта Ньюкома и его друзей.
— Я уверен, что ей сейчас хорошо, не утруждай себя и не передавай ей, что я звонил. — Переполненный бешенством и обидой, Дэвид швырнул телефонную трубку. Не нужно было ничего разузнавать. В аэропорт он приехал лишь из чувства долга, и хорошо, что он додумался взять с собой туда Ванду. Слава Богу, что она-то хоть не такая, как Ева. Это была наивная девушка с идеалистическими представлениями о жизни. И он был на сто процентов уверен, что она — девственница. Еву он ничему не мог научить — у нее уже все было до встречи с ним. Как-то даже он ее обвинил в бисексуальности, а она стала это отрицать, хотя потом все-таки выдавила из себя признание, что один разок все-таки попробовала заниматься этим делом — да, черт побери, с Марти! Он ей тогда не сказал, что уже знал об этом, потому что Стелла ему уже успела все рассказать. Это ее признание, детали, которые он с трудом выудил из нее, тоща так его дьявольски возбудили, что он даже прервал свой допрос и бросился трахать ее. Однако он приберег на всякий случай это ее признание, чтобы при необходимости использовать его как оружие против нее. С Евой он всегда чувствовал необходимость того, чтобы иметь против нее оружие — что-нибудь такое, что смогло бы ее держать от него на расстоянии, чтобы она не сумела до конца окутать его своей любовью.
Черт ее подери с этой ее любовью! Да с ней надо было обращаться так же, как он проделывал это с Глорией! Знаменитые четыре «П»: подцепить, подурачить, поиметь, позабыть всех этих баб! Большего Ева не заслуживала. Да он и не думал никогда жениться на ней. Если он решит на ком-нибудь жениться, это будет какая-нибудь милашка типа Ванды. Но ведь ему все-таки хотелось переспать с Евой хотя бы разок, чтобы доказать и себе, и ей, что она — всего лишь дешевка, которую уложить под себя — это раз плюнуть.
Ева… Да пошла она к черту! Правда, он очень хотел знать, что же она делает в этот момент, когда он думает о ней.
А она в этот момент помогала Брэнту завести его яхту в док. Волосы ее живописно ниспадали по спине, собранные в «конский хвостик» элегантным головным платком. Пространство между ее бедер было наполнено каким-то необычным болезненным ощущением, которое делало ее и застенчивой, и гордой от сознания наполненности удовлетворением. Она так и не могла до конца осознать, что той женщиной на яхте была она сама, полностью отдавшаяся своей плотской страсти.
Какое необычное ощущение — иметь своего мужчину, который совершенно неожиданно как бы обручен с ней и хочет на ней жениться и, главное, что это совсем не Дэвид. Интересно, сживется ли она с этой мыслью или с тем, что она станет женой Брэнта, например.
Потом, в машине, она спросила его, не забросит ли он ее домой.
Он с любопытством посмотрел ей в глаза.
— Уже устала от меня? А я-то считал, что ты мной выписана на несколько дней подряд^..
Ей даже удалось засмеяться, когда она укоризненно закачала головой.
— Да нет, нет, Брэнт, мне ведь надо побыть в своей квартире какое — то время, чтобы уладить кучу дел с Марти, если она вернулась, собрать остаток своих вещей, и — Господи! — до меня вдруг потихоньку начало доходить, как до черта много мне нужно всего переделать, ведь в Нью — Йорк надо звонить и…
Он дотронулся до ее руки.
— Да ладно, ладно. Уже едем.
Если бы это был Дэвид, он бы крайне раздражился от ее слов или заворчал бы — ведь он так не любил, когда что-то хоть немного нарушало его планы. Брэнт же остался таким же вежливым и рассудительным, каким он пробыл весь этот день с ней. Интересно, выведет ли она его когда-нибудь из себя, или же все его всплески негодования так и будут запрятаны глубоко внутрь, как и другие проявления его чувств?
Как только Ева ступила на порог своей квартиры, Марти тут же выскочила из своей комнаты, испустив шумный вздох облегчения.
— Ну наконец-то, слава Богу! Я уж начала думать, что ты подхватила сыпной тиф! «Твой» трезвонил весь день, я уже просто обалдела от него! Я… — Марти в мановение ока потеряла голос, когда вдруг увидела, кого Ева привела с собой.
— О, Господи Боже мой! — вырвалось у нее-. — Только не ты!
— Приветик, Марти. К сожалению, это я. — Как всегда, голос Брэнта звучал холодно и слегка издевательски.
— Марти, — запинаясь, начала говорить Ева. — Я… Ну, мы… — Она никак не могла подобрать слов, видя, в какой шок повергнута Марти.
— Почему бы тебе не начать собирать одежду и вещи, которые тебе надо взять, позвонить всем, сердечко мое сладкое, а я тем временем все разъясню Марти.
Позвонить всем? Ева пронзила своим взглядом Брэнта. Он что, имел в виду Дэвида? Не было ли в его тоне ноток сарказма?
Однако он уже отвернулся от нее. Он и Марти скрестили холодные взгляды, словно противники перед поединком. Ослабев от напряжения, Ева предоставила поле битвы Брэнту: он был отличным бойцом.
— Разъяснишь! — гневно — выговорила Марти. — Что же это ты разъяснишь мне? Ева никуда с тобой не поедет, Брэнт Ньюком. Я ей не позволю. Ты, верно, забыл уже, что я-то знаю, что ты за выродок!
Ева отступила, скрывшись за дверью своей комнаты от их голосов. На какое-то мгновение она застыла, прислонившись к двери, закрыв глаза. Дэвид звонил… Дэвид… Что ему было нужно от нее?
Автоматически, даже не задумываясь об этом, Ева направилась к телефону. Но, не дойдя до него, она резко остановилась, на секунду задержала на нем взгляд и затем отвернулась. Она точно знала, что было нужно от нее Дэвиду. Ему была нужна партнерша, заглядывающая ему в глаза, предоставляющая ему свой кров, подчиняющаяся ему, не претендующая ни на что-либо большее, потакающая всем его требованиям. На этот раз ему не заполучить ее. На этот раз Евы Мейсон не будет для него дома, и пусть он думает что угодно. Я тоже могу быть практичной и сдержанной (у Брэнта набралась?) , даже если мне будет это стоить смерти части моей души, той потаенной ее части, которая все еще не может жить без Дэвида.
Поспешно, почти лихорадочно, Ева начала вытаскивать свои вещи из платяного шкафа, не пропуская ни одного отделения, сваливая все в кучу на кровать. Ей вдруг захотелось швырнуть что-нибудь в зеркало, предательски замечающее и фиксирующее каждое ее движение. Не хочу больше думать о Дэвиде и о тех днях и ночах, когда они были вместе в этой комнате, на этой кровати!
Господи, если бы он позвонил — прямо сейчас! Что бы она сделала? Что бы сказала ему? В тех закоулках ее души, где раньше всегда теплилась надежда и мольба о том, чтобы Дэвид позвонил, сейчас не осталось ничего, кроме яростного желания, чтобы он не звонил, пока она не совершит свой побег отсюда.
К реальности ее возвратила Марти, которая зашла, чтобы помочь ей упаковать вещи и отложить то, что она вышлет ей потом. Лицо Марти, цветом кожи которое обычно напоминало белый оттенок лепестков магнолии, была намного бледнее обычного, а глаза ее выражали оцепенение и недоверие.
— Не могу поверить! — вдруг взорвалась Марти, минуту спустя после того, как вошла. — Ева, ты в самом деле понимаешь, на что ты идешь? Я все никак не могу заставить себя забыть, что это — Брэнт, что он, должно быть, вновь разыгрывает какую-то свою жестокую партию. Я — о, Ева, детка, я ведь просто влюблена в тебя, ты же знаешь. Я просто не смогу видеть, как ты будешь разорвана в клочки этой… этой барракудой! Ева бессильно усмехнулась.
— Уже слишком поздно, Марти. Я уже решилась, и через несколько дней мы поженимся. Я даже подписала все эти документы сегодня утром, и… что ни делается — все к лучшему. Наверное, это так. Да не смотри ты на меня так, я ведь сама еще не могу до конца все осознать и поверить этому.
— Ты совершаешь большую ошибку, Ева. Я ведь предупреждала тебя о нем, помнишь? Но ты сама себе хозяйка. Проклятье, я себя ощущаю почти что твоей защитницей — ты не должна больше страдать. Сначала Дэвид, потом… — Марти бросила взгляд в сторону двери. — А что с Дэвидом? Что мне ему говорить, если он снова позвонит? Или ты сама ему хочешь позвонить?
— Я не хочу говорить о Дэвиде! О, Марти, извини меня, я не хотела хамить тебе, но… между нами кое-что произошло, и… и все кончено. Он сам виноват. Скорее всего, это он раскрыл мне на все глаза в последнюю нашу с ним встречу.
— Так ты выходишь замуж за Брэнта, чтобы рассчитаться с ним?
— Да не знаю я! Не знаю, почему я выхожу за Брэнта. Единственное объяснение всему этому — это то, что сам он хочет, чтобы я это сделала, а я… Наверное, я, наконец, созрела для замужества!
— Ох! — недовольно хмыкнула Марти. Она начала аккуратно раскладывать вещи Евы в ровные стопки на кровати и уже больше ничего не могла вымолвить после этой реплики, хотя ее осуждение проявлялось так сильно, что было почти что осязаемым.
В конце концов, Ева решила забрать с собой только два чемодана. Она оставила Марти чек — свою часть квартплаты за следующие два месяца, — а также ключи от квартиры. Почему-то в каждом ее действии сквозило ощущение какого-то последнего прощания, ей казалось, будто она вверяет себя попечительству Брэнта, и это чувство наложило на нее печать тихой отстраненности. Ей вдруг почудилось, будто она сидит в вагончике «американских горок», который сорвался с рельсов и мчится вниз, чтобы разбиться вдребезги. Уничтожит ли Брэнт ее в конце этой игры?
Глава 32
Перед домом, словно дурная примета, стоял Джерри Хормон. Он прислонился к ограде из потемневшего кирпича и пристально оглядывал их обоих. Почему-то как только Ева увидела его, торчащего там, она до смерти перепугалась — совершенно беспричинно, потому что все-таки именно Брэнт, а не Джерри затеял тот ночной кошмар. Брэнт, который…
Она вдруг неожиданно почувствовала, что не в состоянии выбраться из машины, не хочет выходить из нее, но сильные твердые пальцы Брэнта сжали обе ее руки, он приподнял ее, помогая выйти из машины, и повел ее вперед. Джерри проигнорировал ее, и она почувствовала некоторое облегчение.
— Эй, Брэнт! Я весь день пытался застать тебя. Выяснил, что ты ушел в плавание, значит, ты вернешься не слишком поздно. — Наконец он удостоил своим взглядом Еву, которой захотелось съежиться, когда он на нее посмотрел.
— Развлекаешься в полном одиночестве, а? Ну а как насчет того, чтобы слиться с народом сегодня, у меня? Там будет кое-кто из южных краев. Да, они просто горят от нетерпения поразвлечься. Я сюда притащился только потому, что был уверен, что перехвачу тебя.
С лица Брэнта не сходила его холодная вежливая улыбка, но при этом он отрицательно покачал головой, и Ева почувствовала, как по всему ее существу разливается теплый поток облегчения. В течение нескольких бесконечных ужасных секунд она испытывала страх оттого, что он может согласиться и заставить ее поехать с ним.
— Извини, Джер, я на какое-то время выбываю из игры, а может быть, навсегда. Я полагаю, вдобавок к этому ты можешь разболтать всем, что завтра я снова уезжаю из города. Ева и я женимся.
Он сказал это легко, как обычную реплику приятельского разговора. Но Ева рассмотрела, как Джерри вытаращил от удивления глаза, приоткрыл, а потом захлопнул свой рот, будто ему трудно было подобрать слова для ответа.
Наконец он медленно проговорил:
— Ну, парень, ты и шутишь! Это все очередной твой закидон. Ну-ка, давай расскажи мне все, давай поржем вместе. Да это же не твоя ноша, Брэнт, малыш. Ну, в смысле, я хочу сказать, ты — классный парень, дорогуша. Ну, может, чуть-чуть тронутый, как и все мы, но не до такой же степени. Да ладно, кончай, скажи старине Джеру, что ты опять дурачишься, солнышко тебе головку напекло…
Не отдавая себе в этом отчета, Ева вдруг обнаружила, что и она тоже пристально смотрит на Брэнта, с нетерпением ожидая его иронического смеха, его насмешливого рассказа, что он на самом деле и не собирался жениться и все это было лишь розыгрышем.
Однако вместо этого он сказал Джерри нечто иное:
— Прости, Джер, но я в самом деле не шучу — наконец-то не шучу. Может, мне все просто так опостылело — понимаешь? Ну, в общем, можешь выдумать какую-нибудь дикую басню для народа. Я сейчас буду чертовски занят, чтобы заниматься всякими официальными разъяснениями.
Джерри еще долго стоял, покачивая головой после того, как они зашли в дом, — Ева, так и не промолвив ни звука, а Брэнт, кратко объяснив, что им предстоит куча сборов перед отъездом.
— Ты что, смываешься?
— Можно и так это назвать. Мы пока еще не решили, куда и когда. Но очень скоро. Мы уезжаем утром, поэтому будь душкой, пусть здесь никто не маячит, ладно?
Джерри, все еще пребывавший в оцепенении, молча согласился, однако он неожиданно догадался, что, наверное, Брэнт задумал какую-то безумную, чудовищную выходку, чтобы одурачить и эту девчонку, и его, и их всех. Брэнт иногда мог быть таким изощренным сумасбродом — ни черта не разберешься, что он там задумал.
Но выбрать из всех возможных вариантов Еву Мейсон? Всем было известно, что она свихнулась на том парне, юристе, брате Фрэнси. Да к тому же эта вся шумиха насчет ее отъезда в Нью-Йорк, чтобы занять место Бэбса Бэрри в той, как ее там называют, обадценной программе, — это-то все что, побоку? Черт, думал он, ведь только неделю назад или что-то в этом роде Брэнт созвал всю команду к себе, чтобы трахнуть эту телку, даже раззадоривал всех. А он-то думал, что он, Джерри, лучше всех знает Брэнта Ньюкома! Вот смехота, как тут поймешь этого Брэнта с его миллионами, такого молчуна? Даже если ты с ним гнил на одной и той же базе во Вьетнаме.
Брэнт Ньюком всегда был бобылем, даже когда он был в центре команды, героем вечеринок. Все время в его жизни были женщины, это точно, и даже время от времени мужики попадались, если оргия складывалась так, что все расходились до такой степени, когда уже было неважно, кто с кем. Но у Брэнта, в отличие от других парней, никогда не было самого близкого друга (если не считать таковым его самого, Джерри, ведь Брэнт его-то всегда выделял из этой толпы, ведь так?). Не было у него и постоянной бабы. Даже когда он жил в Европе, где вроде как полагалось для шику мужчине его калибра иметь в любовницах какую-нибудь известную актрису или оперную певицу.
Брэнт со своей внешностью, со своими миллионами мог бы так распоряжаться женщинами, такие сдивки собирать! А вместо этого он просто трахал их и выбрасывал за ненадобностью. Он в самом деле плевал на всех них. Некоторые ревнивицы, чье самолюбие бывало задето тем, как быстро он бросал их, пытались распускать слухи о том, что Брэнт на самом деле тайный гомосексуалист. Однако никто этому особо не верил, потому что Брэнт постоянно бывал на самых разнообразных сборищах с большим количеством дамочек — иногда это получало слишком широкую огласку — и вовсе не скрывал, как он балдеет от всего этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36