Вечер оказался более приятным, чем ожидалось. Джанетте было очень приятно, что ее считают замужней леди, помощницей и соратницей мужа, особенно такого симпатичного, как Закари Картрайт.
Китайские фонарики, висевшие низко над их головами, слегка покачивались, словно крупные экзотические цветы. Атласное и парчовое одеяние губернатора сияло, словно отполированный черный янтарь. Но когда разговор перешел от коллекции губернатора к войне, которая шла в далекой Маньчжурии между русскими и японцами, Джанетте показалось, что она стала невесомой и болтается в воздухе, словно один из фонариков.
Когда губернатор поднялся, давая понять, что прием завершен, Джанетта ощутила глубокое разочарование. Встав на ноги, она почувствовала сильное головокружение. Закари тут же поддержал ее, и она подумала, что из него получился бы прекрасный муж. До этого их тела лишь изредка соприкасались случайно, но теперь, когда в сопровождении слуг они вышли в освещенный лампами двор, Джанетта прильнула к Закари. Это доставило ей такое удовольствие, что у нее захватило дыхание.
– Вы не слишком опьянели? – спросил Закари, глядя на нее с беспокойством. – Сможете дойти до последнего двора?
Джанетта сжала руку Закари, как бы успокаивая его.
– Разумеется, смогу, – ответила она, крепко прижимаясь бедром к нему. Хихикнула, затем икнула и добавила с радостной уверенностью: – И не только до последнего двора, я могу пройти всю провинцию Ганьсу.
Закари недовольно хмыкнул, но Джанетта была слишком весела, чтобы обращать на это внимание. В последний час ей неожиданно все стало казаться возможным. Конечно же, она будет путешествовать по Ганьсу, конечно же, останется с Закари. Иначе и быть не может.
Губернатор провожал гостей через дворы, у каждых ворот Закари протестовал и просил не провожать дальше, однако губернатор с улыбкой настаивал на своем.
Наконец, когда они достигли последних ворот, губернатор дружески попрощался со своими гостями и ушел. Джанетта увидела, что их ожидает губернаторский паланкин. Однако несмотря на его пышность, застекленные окна и серебряные украшения, он показался ей такой же тесной клеткой, как и другие.
– Я бы предпочла идти пешком, – сказала девушка, слегка покачиваясь.
Закари посмотрел на нее, вскинув брови. Джанетта попыталась определить, что означает его взгляд – насмешку или озабоченность, – но так и не смогла.
– Пожалуй, это неплохая мысль, – согласился Закари, и довольная девушка положила голову ему на плечо. – Но только обещайте, что если почувствуете себя плохо, то сразу же скажете мне.
– Чушь. – Джанетта снова икнула. – Я чувствую себя прекрасно. Просто замечательно.
Она скорее почувствовала, чем услышала, его сдавленный смешок. Значит, ему почему-то смешно. Но если раньше насмешки Закари над ней раздражали ее, то сейчас она радовалась тому, что ему весело, что его рука крепко обнимает ее за талию.
– Мне кажется, – проговорила Джанетта мечтательным тоном, – что я еще никогда не была так счастлива. До того хорошо, до того тепло…
– Китайский ликер домашнего приготовления действует так, – согласился Закари.
Они пошли в направлении постоялого двора, но вдруг Джанетта резко остановилась и повернулась к нему.
– Надеюсь, вы не считаете, что я пьяна, – сказала она обиженным тоном.
Закари продолжал держать Джанетту за талию, за что она была очень благодарна ему. Без этой поддержки у нее точно бы подкосились ноги.
– Самую малость. – Голос Закари, обычно резкий, сейчас звучал неожиданно нежно.
Они стояли так близко друг к другу, что, когда ладони Джанетты легли на грудь Закари, это показалось ей вполне естественным.
– Если я пьяна, то мне очень нравится это состояние, – призналась девушка, чувствуя, как бьется под ее ладонью сердце Закари, и ощущая легкий запах одеколона.
– Но не думаю, что вам понравится головная боль, когда вы проснетесь утром, – предупредил Закари, пытаясь отвернуться от нее и продолжить путь.
Вынужденная снова шагать рядом, Джанетта испытала глубокое разочарование. Ведь так было приятно стоять рядом с Закари, когда его рука лежит на ее талии, а губы совсем рядом с ее губами.
– Я бы не проснулась с головной болью, если бы мы спали под открытым небом, – сказала девушка, искренне желая этого. И почувствовала, как напряглась рука Закари, обнимавшая ее за талию.
Несколько минут он молчал, а когда заговорил, голос его звучал неожиданно резко.
– Вы искушаете меня, Джанетта Холлис, словно сам дьявол, и чем скорее мы доберемся до постоялого двора и вы удалитесь в свою комнату, тем лучше.
Девушка разразилась хриплым неудержимым смехом. Внезапно она ощутила себя необычайно сильной.
– Каким же образом я вас искушаю? – спросила она, прекрасно зная ответ, известный еще со времен Евы.
Закари остановился и снова повернулся к ней. В темноте, при свете звезд лицо его показалось Джанетте более суровым, чем обычно.
– Несмотря на вашу безусловную наивность, вы все прекрасно понимаете, – сказал Закари, и от его мрачного тона по спине девушки пробежал холодок. – Но не в моих правилах пользоваться беззащитностью женщин, какими бы красивыми они ни были.
Джанетта замерла, едва дыша.
– А вы правда находите меня красивой? – спросила она, когда к ней вернулась способность говорить. – На ваш взгляд, я такая же красивая, как Серена?
Указательный палец Закари медленно приподнял подбородок Джанетты, и их глаза встретились.
– Я нахожу вас очень, очень красивой, – хрипло произнес Закари.
Джанетта прильнула к нему, вскинула руки и обняла его за шею.
– И я вас считаю очень, очень привлекательным, – призналась она.
Закари наклонился к ней, а Джанетта судорожно вздохнула, закрыла глаза, и у нее подкосились ноги. Он удержал ее, не позволив упасть, и подхватил на руки. И при этом он испытал огромное облегчение, поскольку это удержало его от необдуманного поступка, вызванного плотским желанием. Ведь он намеревался поцеловать ее, и кто знает, что могло последовать за этим поцелуем. Вот тогда бы он уж точно не смог бы отправить Джанетту в Чунцин в сопровождении миссионеров из Пэна. Если бы он овладел ею, то пришлось бы жениться, а у него не было ни малейшего желания попадать в такую банальную ловушку.
Шагая по пустынным пыльным улицам к постоялому двору, Закари пытался привести в порядок свои мысли. Значит, она считает его привлекательным? Что ж, Джанетта действительно красивая девушка, в нее можно влюбиться. Но она не для него. Когда он решит жениться, то выберет себе невесту не такого авантюрного склада, как он сам. Он женится на такой девушке, как Серена, – тихой, спокойной, которая будет встречать его в уютном доме, когда он будет возвращаться из долгих и трудных экспедиций, и которая привнесет в его жизнь умиротворенность и порядок.
Когда он уже подходил к постоялому двору, Джанетта, лежавшая на его руках, зашевелилась и открыла глаза.
– Опустите меня, пожалуйста, – пробормотала она, – меня тошнит.
Закари с готовностью поставил ее на ноги.
Не стесняясь его присутствия, Джанетта освободила желудок, расставшись с еще не переварившимися омлетом из акульих плавников и соусом из голубиных яиц. Когда она отдышалась, Закари сочувственно произнес:
– Теперь вам станет гораздо лучше.
Однако Джанетта чувствовала не облегчение, а стыд. Со всем возможным в ее положении достоинством она заявила:
– Все дело в голубиных яйцах. Мне не следовало их есть. Должно быть, они были несвежими.
Как ни старался Закари сдержаться, губы его растянулись в усмешке.
– И ликер, – добавил он. – Наверное, он тоже был несколько несвежим.
Джанетта глубоко вздохнула.
– Ликер здесь совершенно ни при чем. Виной всему голубиные яйца.
И, не решаясь больше говорить из страха, что ее снова может вырвать, пошатываясь, побрела на постоялый двор.
Закари не последовал за ней. Он был уверен, что, если предложит помощь, девушка ее отвергнет. А кроме того, на его взгляд, сейчас она вполне была в состоянии самостоятельно подняться по лестнице и добраться до лежанки.
А ему спать совершенно не хотелось. Странный получился вечер. Приятный, забавный и еще какой-то, а какой именно, он не мог точно определить.
Узкая улочка, на которой находился постоялый двор, была пустынна, если не считать собаки, рыскавшей в поисках пищи. Войдя в низкий дверной проем, Закари через минуту вернулся на улицу с расшатанным стулом и трубкой. Прислонив стул к стене, уселся на него, раскурил трубку и продолжил размышлять о том, каким же еще был этот вечер.
Для Закари женщины не представляли загадки. У него было несколько приятных романов, правда, всегда с такими же опытными леди, лишенными предрассудков, как он сам. Но какими бы приятными ни были его предыдущие романы, никогда раньше он не испытывал такого жгучего плотского желания, как в тот момент, когда Джанетта сама бросилась ему на шею, подставив манящие губы.
Но теперь Закари был доволен, что не овладел ею, иначе он был бы связан определенными обязательствами, а их выполнение не входило в его планы. И все же никак не мог отделаться от мысли: а что бы он ощутил, поцеловав мягкие губы Джанетты? Жаль, что он этого так и не узнает.
Закари выпустил клуб дыма в тихий ночной воздух. Ни к одной женщине он не испытывал подобных сложных чувств. С любовницами все ясно: они были просто любовницами, не спутницами, не подругами, как Джанетта Холлис. И если бы не ее пыл, он без малейших колебаний взял бы ее с собой в Ганьсу. Она, несомненно, умная, храбрая, и, будь она мужчиной, лучшего спутника ему не найти. Однако Джанетта отнюдь не мужчина, а самая привлекательная, самая желанная из всех женщин, каких ему приходилось встречать.
Черт побери, откуда взялась эта мысль? Честь быть самой желанной принадлежит не Джанетте, а ее двоюродной сестре. Закари снова подумал о Серене Холлис и о том ошеломляющем впечатлении, которое произвела на него эта белокурая красавица. Он попытался вызвать в памяти ее образ, но, как ни старался, к его огорчению, у него ничего не получилось. Лицо Серены оставалось каким-то расплывчатым, Закари даже не помнил, какого цвета у нее глаза – зеленые или серые, какой формы лицо – удлиненное или овальное.
Расстроившись, он выколотил трубку, поднялся со стула и отправился в свою комнату. Спал Закари плохо. Хоть он не мог вызвать в памяти образ Серены, зато образ Джанетты четко стоял перед глазами. Ему виделось, как она скачет верхом на Бене, на спине прыгает толстая шелковистая коса, ворот белой блузки расстегнут, фиалково-голубые глаза лучатся смехом, а мягкие, как лепестки, губы так и манят к себе.
Джанетта, проснувшись, застонала от головной боли. Подумав, что у нее лихорадка, она приложила ладонь ко лбу, но он оказался холодным. И тут она вспомнила.
Снова застонав, девушка потихоньку села. Зачем, зачем она выпила вторую рюмку этого коварного ликера? Ведь Закари предупреждал, а она не послушалась. Закари. Джанетта смутно помнила, как он поддерживал ее, когда губернатор провожал их через дворы до последних ворот. А что было потом? Они добрались сюда в паланкинах? Если так, то она совершенно не помнит этого.
Поднявшись с лежанки, Джанетта налила воды из кувшина в фарфоровую чашку. Нет, они возвращались не в паланкинах. Джанетта припомнила, как она возражала против этого, а Закари охотно согласился вернуться на постоялый двор пешком. У нее появилось такое чувство, что во время их возвращения произошло что-то неприятное, и если она постарается, то вспомнит, что именно.
Джанетта начала ополаскивать ледяной водой лицо и шею, а когда вытерла лицо, то память вернулась. Вчера вечером она сказала Закари, что он очень привлекательный, затем обмякла на его руках, а когда пришла в себя, почувствовала себя очень плохо.
Опять застонав, Джанетта приложила полотенце к пылающим щекам. Господи, что же Закари подумал о ней? Как теперь появиться перед ним? А потом вспомнила, что не только она сделала признание. Закари назвал ее очень красивой, даже намеревался поцеловать. Ведь был же миг, когда он едва ее не поцеловал?
Джанетта медленно убрала полотенце от лица. Если у нее есть причина смущаться, то и у него тоже. В конце концов это он предложил ей вчера вечером сыграть роль его жены. И как джентльмен должен был еще до ужина предупредить, чтобы она не притрагивалась к китайскому ликеру. И хотя он не сказал, что она красивее Серены, все равно назвал ее красивой. Даже очень красивой. У Джанетты несколько поднялось настроение, и губы сложились в некое подобие улыбки. Так что не все вчера было так уж плохо. И если Закари Картрайт не сможет простить ей ее временного недомогания, значит, он вовсе не такой человек, каким она себе его представляла.
Когда Джанетта смогла спуститься в конюшню, чтобы поприветствовать Бена, ее головная боль поутихла. Она была уверена: Закари ожидает, что она будет чувствовать себя неловко за свое вчерашнее поведение, однако не собиралась оправдывать его ожидания.
Закари находился в конюшне, наблюдал за тем, как китайцы грузят вещи на мулов. Джанетта увидела, что и Бен, и Буцефал уже оседланы и готовы к путешествию. Закари затягивал ремни седельной сумки. Услышав шаги девушки, он обернулся и удивленно вскинул брови.
Джанетта с раздражением отметила, что на нем кремовая льняная рубашка, которой она еще не видела, и вообще Закари выглядел гораздо элегантнее, чем можно было бы ожидать от него после стольких дней пути. Рубашка была распахнута почти до талии, и в глаза девушки бросилась мускулистая грудь, покрытая курчавыми темными волосами.
– Завтракать будем по пути? – спросила она, решив всем своим видом демонстрировать, что события вчерашнего вечера несущественны и не стоит о них вспоминать.
– Да. Я подумал, что вам будет приятнее позавтракать на природе, чем здесь.
Закари продолжал смотреть на нее так, словно ждал от нее смущенных извинений.
Она приветливо погладила Бена и осталась довольна тем, что он выглядел отдохнувшим и сытым.
– Правильно подумали. – Джанетта начала привязывать свой саквояж к луке седла. – Значит, мы уже уезжаем?
Во взгляде Закари мелькнуло какое-то не совсем понятное выражение. Возможно, легкого разочарования тем, что она повела себя не так, как ожидал он, а возможно, и невольного восхищения.
Они позавтракали на берегу Цзялин, а затем продолжили путь. Их взору открывались все новые, захватывающие дух пейзажи. Справа текла широкая и глубокая река, цвет ее воды напоминал цвет жадеита. Слева тянулись пологие склоны, покрытые зелеными лесами. В полях, по которым шагали их пони, росло множество диких розовых кустов и солнечно-желтого барбариса. В воздухе стоял густой аромат; умиротворенность и красота потрясли Джанетту.
– Я просто влюблена в Китай, – внезапно вымолвила она с глубокой страстью в голосе.
На лице Закари появилась та самая улыбка, которая так разительно преображала черты его сурового лица.
– Мало кто из европейцев бывал в этой части Китая. Обычно они посещают Шанхай или дипломатический квартал в Пекине и очень редко путешествуют, чтобы увидеть настоящий Китай.
– Они боятся бандитов, – сказала Джанетта, вспомнив разговоры дяди и тети с гостившими у них европейцами.
– А вы не боитесь? – удивился Закари.
– Не настолько, чтобы отказать себе в удовольствии любоваться этой красотой.
Вдали виднелись серебристо-серые, серебристо-зеленые и серебристо-коричневые горы. Высоко в небе над их головами кружил воздушный змей. Из невидимой пагоды доносился тихий звон колоколов.
По мере того как Закари продолжал наблюдать за девушкой, улыбка исчезла с его лица. Хотя темноволосые взбалмошные женщины никогда не были в его вкусе, ему пришлось признаться самому себе, что его слова, так неосторожно сказанные вчера вечером, были правдой. Джанетта очень, очень красива.
Закари отвел взгляд, стараясь полностью заняться своим делом, то есть изучать окружавшие их цветы. Однако в памяти всплыл тот случай, когда Чарльз целовал Джанетту, а она и не пыталась сопротивляться, во всяком случае, пока не услышала, что он приближается к ним.
Тогда он жутко разозлился и одновременно испытал глубокое разочарование. Разозлился из-за того, что приезд Джанетты внес сумятицу в их экспедицию, а разочаровали его безответственность Чарльза и бесстыдство Джанетты.
Хотя, разумеется, он понимал, что побуждало Джанетту вести себя столь неприглядным образом. Одинокая молодая леди, без семьи, жизненные перспективы довольно мрачные. Ее ожидали возвращение в Англию и выбор: жить вместе с Сереной и ее мужем или одной, не считая слуг, в родовом поместье Холлисов. Выбор, прямо скажем, небогатый, и вполне можно понять, что Чарльз показался ей прекрасным потенциальным мужем. Вот Джанетта и вела себя так нагло, чтобы заманить Чарльза в ловушку.
Закари нахмурился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25