Автомобили и самолеты, изображенные в рекламе, потрясли его, и после ленча он заснул.
Фиби поставила диагноз: информационная перегрузка.
Она сидела на стуле около его кровати, слишком взвинченная, чтобы спать, и думала, что делать, когда явится полиция, интересуясь, каким образом Дункан попал на Райский остров без сознания от лихорадки, одетый в костюм, несколько старомодный даже для маскарада, с аккуратно зашитой раной от холодного оружия на плече. Хорошо, что силы законопорядка не показывались, потому что никакой убедительной истории сочинить так и не удалось.
Следующий день был полон событий: прибыла новая кредитная карточка Фиби, и Дункан был выписан из госпиталя. Даже когда он надел белые штаны и пеструю рубашку, одолженные одним из санитаров, в нем было что-то пиратское.
Они вернулись в отель на такси, и Дункан обнаружил, что в реальности автомобиль гораздо более подозрительная вещь, чем на цветных картинках в журнале. Когда он увидел свой прекрасный дом, который время и недостаток ухода превратили в грязную второсортную гостиницу, его настроение совсем упало.
В холле был банкомат, и Фиби начала опустошать свой банковский счет. Дункан наблюдал за процедурой получения наличных с задумчивой гримасой, но ничего не сказал.
— С этим уже можно жить — сказала Фиби, — но сначала нужно оплатить больничный счет.
— Мы что-то должны? — спросил Дункан.
Он, вероятно, за всю свою жизнь никогда не был должен ни цента, если не считать стоимости всего оружия и боеприпасов, которые позаимствовал у британского правительства за время революции.
— Пойдем, — мягко сказала Фиби, взяв его за руку. — Мы поговорим об этом в музыкальном баре, за стаканом ледяного чая и пинья-колады.
Бар когда-то был кабинетом Дункана, и он явно не одобрил такой перемены. Пока он стоял и глазел на музыкальный автомат, как будто это было какое-то гипнотизирующее орудие дьявола, Фиби заказала в баре напитки и отнесла их на удаленный столик. Пинья-колада ему понравилась, в отличие от большинства прочих вещей, которые он увидел за стенами госпиталя.
— Расскажи мне о наших долгах, — настаивал он, выпив свою порцию.
— Мы должны заплатить госпиталю за твое лечение, — сказала Фиби. — Ты только не беспокойся об этом, хорошо?
— А эти деньги, которые ты достала из стены?
Фиби улыбнулась, услышав забавное, хотя и точное, определение.
— Их не хватит, — сказала она. — Двадцатый век ужасно дорог: нам еще нужно купить билеты на самолет до Орландо, поскольку чартер уже улетел в Штаты за новой партией потенциальных покупателей недвижимости. Потом еще еда, счет в гостинце…
— У меня есть золото, — сказал Дункан. Фиби вздохнула.
— Нет у тебя золота, — ответила она. — Поверь мне, я проверяла твои карманы, когда тебя раздели в госпитале. И хотя это место похоже на наш дом, все же прошло двести пятнадцать лет с того дня, когда Морно едва не стер нас в порошок твоими пушками.
Выражение на лице ее мужа говорило, что она выбрала неподходящий момент, чтобы вспоминать его старого врага и повреждения, которые тот причинил дому. Дункан наклонился к ней и заговорил тихим нетерпеливым голосом.
— У меня есть золото, — повторил он, медленно выговаривая слова, как будто Фиби могла их не понять. — Доказать?
— Ради Бога, — ответила Фиби со вздохом. — На мои сбережения мы долго не протянем.
Дункан подозрительно посмотрел на бармена.
— Позже, — ответил он.
Самые жаркие часы дня они провели в своем номере: Фиби была уверена, что Дункан не придет в восторг от идеи осмотра коттеджей или взгляда на то, во что современный бизнес превратил бухту, где когда-то стояла на якоре «Франческа». Они то дремали, то смотрели телевизор. Ее муж, пират, был унылым и мрачным, и, хотя Фиби с радостью занялась бы с ним любовью, он даже не дотрагивался до нее, а Фиби горела от нетерпения.
После наступления темноты и принесенного в номер обеда, который Дункан объявил несъедобным и вышвырнул бы в коридор вместе с тележкой, если бы Фиби не остановила его, они спустились вниз. Отель, который нельзя было назвать Меккой туристов, совершенно опустел, они легко нашли вход в погреб и прокрались туда.
Фиби чувствовала приступ тоски по восемнадцатому веку, пока Дункан тащил ее за собой. О чем сейчас думают Маргарет и Лукас, Алекс и Филиппа? Слуги, если кто-нибудь из них был поблизости и наблюдал странное исчезновение хозяина с хозяйкой, могли видеть стену, открывшуюся навстречу свету, и затем закрывшуюся снова, не оставив следа.
Современный подвал был хорошо освещен, и Дункан без труда нашел то, что искал маленькую кладовку с кирпичным полом и сгнившими балками. Он встал на колени, вытащил из-за пояса столовый нож, позаимствованный из обеденных приборов, и начал выковыривать из стены обыкновенный камень. Когда тот, наконец, поддался, он засунул руку в дыру и достал небольшой металлический ящик.
— Это мы откроем в комнате, — сказал Дункан, пряча пыльный ящичек под пеструю рубашку с проворством пирата. — Если новые владельцы пронюхают об этом, они, вероятно, окончательно доломают мой дом.
Фиби оставила притяжательное местоимение без внимания. Дункан был умным человеком и понимал, что дом ему больше не принадлежит. Он, вероятно, также догадался, что стал в некотором роде призраком: формально он не существовал, потому что где-то находилась могила с мраморной плитой, на которой было выбито его имя. Вообще-то говоря, Фиби тоже юридически никогда не жила в 1780 году, потому что родилась только в 1969-м. Все это было чертовски интересно.
— Ты здесь главный, — кивнула она устало.
Конечно, это было не вполне верно: для Фиби они с Дунканом были равны, но после всего, через что он прошел, она решила на некоторое время оставить семантику в покое.
Когда он запер дверь номера 73 и открыл ящик с помощью того же самого столового ножа, которым выковырял камень из стены подвала, Фиби шумно вздохнула. Ящик был полон тяжелых золотых монет, нисколько не потускневших от времени.
— Дункан! — прошептала Фиби. — Это же целое состояние!
Он улыбнулся.
— Мудрый человек, — ответил он, — готов к любым неожиданностям.
Фиби достала из ящика золотую монету и поднесла к глазам. Монета с отчеканенным на ней львом была большой и тяжелой. Средний нумизмат, вероятно, заплатит за подобный экземпляр гораздо больше номинала, решила она, но излишняя алчность была неразумной.
— Нужно действовать осторожно, — сказала она. — В мире осталось мало подобных вещей, и мы вызовем лишние расспросы, если попробуем расплатиться ими в «Макдонаддсе» или в супермаркете.
Взгляд на недоумевающее лицо Дункана напомнил Фиби, что его надо еще учить и учить американской жизни.
— Я все устрою, — сказала она.
Дункан только выкатил глаза.
На следующий день Фиби и Дункан покинули остров на маленьком самолете. К счастью, паспорта не требовались, поскольку Райский остров был американским владением, как Пуэрто-Рико, да и с деньгами больше проблем не было.
Вскоре они приземлились на аэродроме под Орландо.
Дункан с момента взлета не сказал ни слова и был белым, как борода Санта-Клауса. Когда самолет коснулся земли и покатился по полосе, ревя моторами, он посмотрел на Фиби взглядом, как бы говорящим: «Никогда не проси меня делать это снова».
Фиби задумалась, как он отнесется к ее сюрпризу. «Подъем на Космическую гору и звездные полеты», — подумала она с сожалением.
Они поселились в отеле и, взяв такси, отправились по магазинам. Фиби снова воспользовалась кредитной карточкой, на этот раз для того, чтобы вернуть сумму, потраченную на авиабилеты. Потом нужно было найти по соседству ломбард и заложить одну из золотых монет Дункана: для того чтобы выяснить их реальную стоимость. А тем временем ее любимого пирата необходимо приодеть при ней по-прежнему было измятое содержимое чемодана, привезенного из Сиэтла, так что она нарядила его в джинсы, спортивные туфли и голубую рубашку.
— Н-да-а-а. — вымолвила она, восхищаясь им.
Дункан, снова потрясенный современными магазинами и толпами едва одетых покупателей, потихоньку начал выходить из себя. Фиби взяла его за руку и потащила в кафетерий, где купила чизбургеры с двойным беконом, картофель по-французски и молочный коктейль.
— Это заметно лучше той бурды, которую мы ели в госпитале, — сказал Дункан, посветлев.
Фиби улыбнулась:
— Только не усердствуй. Какой бы вкусной эта штука ни была, если ты будешь питаться только ею, то снова попадешь в госпиталь.
Дункан прикончил свой картофель и принялся за порцию Фиби. На его лицо снова вернулись краски, а в глазах появился злобный блеск.
— Женщина, — сказал он, изображая свирепость, — ты собираешься указывать мне, что мне есть и чего не есть?
— Конечно, — не моргнув глазом, ответила Фиби. — Ведь я твоя жена.
Он вздохнул.
— Наверно, это значит, что ты не купишь мне еще порцию этого… — Он повернулся, чтобы прочесть вывеску над стойкой. — «Праздника для желудка» ?
— Вот именно, — ответила Фиби. — Ты хочешь умереть от несварения желудка до того, как тебе исполнится двести пятьдесят лет?
Дункан засмеялся.
— На следующий год мне исполнится двести сорок пять! — сказал он, и женщина, толкавшая тележку между столиков, обернулась и посмотрела на него.
В тот день они посетили один из главных туристских аттракционов Орландо.
— В мое время мы не боготворили мышей так, как вы, — поделился секретом Дункан, когда мимо на двух ногах прошагал гигантский и очень жизнерадостный грызун. — Отвратительные твари по большей части.
Фиби мягко взяла мужа за локоть, помня о его ране и общем истощении.
— Ты кощунствуешь, — предупредила она, улыбаясь глазами. — Идемте, капитан Рурк, я хочу вам показать кое-что.
Дункан был потрясен, когда они побывали на аттракционе самом любимом у Фиби, представляющем пиратов, скелеты, горы сокровищ и впечатляющую битву между кораблем и береговыми укреплениями.
— Ты могла бы заранее предупредить меня, — сказал он, играя желваком на скуле, — что нас ждет стрельба!
Фиби засмеялась.
— Я же предупреждала тебя, что все будет как на самом деле, — сказала она. — Как ты относишься к призракам?
Дункан ничего не ответил.
Тем же вечером в номере отеля, когда они наслаждались по шею в воде в джакузи, Фиби спросила:
— Ну, мистер Рурк? Что вы думаете о современной Америке?
Дункан, взяв стоявший на краю ванны стакан с вином и отхлебнув из него, обдумывал ответ.
— И это, — сказал он сухо после значительной паузы, — и есть современная Америка?
Фиби плеснула в мужа водой, чтобы сбить с него спесь. Однако ей пришлось признать, что в чем-то он прав.
— Да, такова одна из ее сторон, — согласилась Фиби, когда его вино перемешалось с водой, а волосы намокли. Она приблизилась к нему, обняла за поясницу и положила голову на его здоровое плечо. — Скажи мне, что ты думаешь, — настаивала она. Ей действительно хотелось знать.
Дункан помолчал, затем его руки замерли у нее на спине.
— Пираты меня позабавили, — сказал он, и шаловливые искорки в печальных глазах чрезвычайно напомнили Фиби его отца. — Хотя, должен признаться, раз другой я чуть не швырнул тебя на дно лодки, чтобы спасти от шальных пуль. Дом с призраками, однако, едва не прикончил меня.
Фиби подняла голову и поцеловала его.
— Но тебе здесь не нравится.
Он снова помолчал. Затем погладил ее волосы и сказал с неохотой:
— Нет, Фиби. Это не мой век.
Фиби прикусила губу, чтобы удержать слезы.
— Это моя вина, — сказала она. — Я заставила тебя поверить, что весь мир превратился в один увеселительный парк, а это не так.
Дункан, в стране, за будущее которой сражались ты и твои друзья, есть многое другое. Он заставил ее замолчать легким поцелуем.
— Я знаю, — сказал он хрипло, привлекая ее к себе. — Мы вместе, Фиби. И это самое главное.
Она фыркнула.
— Да, — согласилась она. — Только знаешь что? Мне кажется, что ваш мир мне тоже нравится больше, несмотря на все его войны и несправедливости. Почему-то он был более изящным, и все в нем казалось более материальным. Более настоящим.
Дункан взял ее за подбородок и заставил поднять голову.
— Но тебе будет лучше здесь, — сказал он. — Лучше для тебя и нашего ребенка.
Фиби кивнула. Чуть раньше вечером они смотрели передачу Си-Би-Эс о беременности и деторождении, и Дункан по-настоящему заинтересовался этими вопросами.
— Я схожу завтра к врачу, — пообещала она, видя тревогу в его глазах, — чтобы удостовериться, что все в порядке. А затем покажу тебе другую сторону Америки.
— Я люблю тебя, — сказал Дункан нежно. Он говорил ей эти слова и раньше, в муках страсти, но теперь все было по-другому. Что — то вроде верстового столба, заявление о том, что происходящее между ними будет всегда. Вечно.
Фиби смотрела на него с удивлением и радостью, потому что, несмотря на всю нежность Дункана, всю его мужественность и страсть, он никогда не говорил ей этих слов так, как сейчас. А она жаждала услышать их, как цветок пустыни жаждет холодного утреннего тумана.
— И я тоже тебя люблю, — ответила она. В этом мире и во всех остальных.
Дункан снова поцеловал Фиби и очень осторожно поднял ее из воды. Они вытерли друг друга мягкими гостиничными полотенцами и занялись любовью.
На следующее утро Фиби побывала у гинеколога и вышла из смотрового кабинета с улыбкой, держа в руке рецепт на витамины для беременных. Осмотр прошел хорошо, сердце ребенка билось сильно и уверенно. Дункан ждал ее в соседней комнате, глядя в окно на море.
Она увидела тоскливое выражение на его лице, прежде чем он успел сменить его на одну из своих ухмылок.
— Идемте, мистер Рурк, — нежно сказала Фиби, взяв его за руку и прикасаясь губами к его пальцам. — Я хочу вам показать еще кое-что.
Через час они были на автостраде, во взятом напрокат автомобиле направляясь на мыс Кеннеди.
— Пора поговорить об островах, океанах и сверхъестественных лифтах, — объявила Фиби, не отрывая взгляда от дороги.
Дункан, сидевший рядом с ней, нахмурился:
— Что с ребенком? Ты так и не рассказала мне, что говорил врач.
— С ребенком все в порядке, — заверила она, чувствуя, как что-то сдавливает горло. — Я беспокоюсь о тебе.
Они перекусили гамбургерами, любимым блюдом Дункана, в кафетерии рядом с базой. Затем Фиби повела своего мужа из восемнадцатого столетия в космический музей, рассказывая о полетах на Луну и прочих современных чудесах, насколько сама в них разбиралась.
На обратном пути в Орландо Фиби занималась мысленными сравнениями. Конечно, она многое любила в двадцатом веке, но понимала, что это не ее время, точно так же, как не время Дункана. Безмолвно, в самых сокровенных уголках сердца, она попрощалась с 90-ми годами XX столетия.
— Мы возвращаемся, — объявила Фиби.
— Возвращаемся? — отозвался Дункан. Он был погружен в свои мысли после посещения музея, в чем не было ничего удивительного. — Как это? — спросил он рассеянно.
— Начнем с того, что полетим ну ладно, поплывем, назад на Райский остров. Там поселимся в отеле и будем ждать, в надежде, что волшебный лифт рано или поздно вернет нас в тысяча семьсот восьмидесятый год.
Дункан улыбнулся так тоскливо, что у Фиби заныло сердце.
— Нам поможет разве что чудо, — сказал он.
— Может быть, — согласилась Фиби, дотронувшись до его руки. — Но разве это не случалось уже два раза? Говорят, Бог троицу любит.
Он вздохнул: — Даже если бы это было возможно, как же с ребенком?
— А что с ребенком? Он был зачат в восемнадцатом веке. Возможно, он и родиться должен тогда же.
Дункан, похоже, не был убежден, но в тот же день они продали несколько золотых монет владельцу магазина и к вечеру были на борту наемной яхты, направляясь к Райскому острову. Стоя у штурвала со шкипером и слушая пространную лекцию том, как работают приборы, Дункан впервые за много дней казался действительно счастливым.
В отеле «Эдем» было так же тоскливо, как и раньше, но в душе Фиби была уверена, что, вернувшись, они поступили правильно. Они поселились в отеле под именем мистера и миссис Рурк и проводили дни, читая, учась и разговаривая, а по вечерам занимались любовью. Фиби была совершенно довольна и могла бы вести такую бесцельную жизнь вечно, но она чувствовала в Дункане беспокойство, нетерпеливое стремление попасть в мир, который он знал.
Фиби всюду искала книгу профессора Беннинга о жизни Дункана, ничего не говоря мужу, но нигде ее не нашла. Вероятно, какой-нибудь турист обнаружил маленький томик и забрал его с собой. Запросы в островную библиотеку и в службу поиска книг на материке не принесли плодов, и Фиби неохотно прекратила попытки выяснить, чем закончится ее жизнь и жизнь Дункана. «Возможно, — рассудила она, — это к лучшему».
Беременность Фиби начала становиться заметной и выручка от продажи монет подходила к концу, когда у Дункана появилась бессонница. Фиби часто просыпалась по ночам и обнаруживала, что его нет рядом, и каждый раз это пугало ее до ужаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Фиби поставила диагноз: информационная перегрузка.
Она сидела на стуле около его кровати, слишком взвинченная, чтобы спать, и думала, что делать, когда явится полиция, интересуясь, каким образом Дункан попал на Райский остров без сознания от лихорадки, одетый в костюм, несколько старомодный даже для маскарада, с аккуратно зашитой раной от холодного оружия на плече. Хорошо, что силы законопорядка не показывались, потому что никакой убедительной истории сочинить так и не удалось.
Следующий день был полон событий: прибыла новая кредитная карточка Фиби, и Дункан был выписан из госпиталя. Даже когда он надел белые штаны и пеструю рубашку, одолженные одним из санитаров, в нем было что-то пиратское.
Они вернулись в отель на такси, и Дункан обнаружил, что в реальности автомобиль гораздо более подозрительная вещь, чем на цветных картинках в журнале. Когда он увидел свой прекрасный дом, который время и недостаток ухода превратили в грязную второсортную гостиницу, его настроение совсем упало.
В холле был банкомат, и Фиби начала опустошать свой банковский счет. Дункан наблюдал за процедурой получения наличных с задумчивой гримасой, но ничего не сказал.
— С этим уже можно жить — сказала Фиби, — но сначала нужно оплатить больничный счет.
— Мы что-то должны? — спросил Дункан.
Он, вероятно, за всю свою жизнь никогда не был должен ни цента, если не считать стоимости всего оружия и боеприпасов, которые позаимствовал у британского правительства за время революции.
— Пойдем, — мягко сказала Фиби, взяв его за руку. — Мы поговорим об этом в музыкальном баре, за стаканом ледяного чая и пинья-колады.
Бар когда-то был кабинетом Дункана, и он явно не одобрил такой перемены. Пока он стоял и глазел на музыкальный автомат, как будто это было какое-то гипнотизирующее орудие дьявола, Фиби заказала в баре напитки и отнесла их на удаленный столик. Пинья-колада ему понравилась, в отличие от большинства прочих вещей, которые он увидел за стенами госпиталя.
— Расскажи мне о наших долгах, — настаивал он, выпив свою порцию.
— Мы должны заплатить госпиталю за твое лечение, — сказала Фиби. — Ты только не беспокойся об этом, хорошо?
— А эти деньги, которые ты достала из стены?
Фиби улыбнулась, услышав забавное, хотя и точное, определение.
— Их не хватит, — сказала она. — Двадцатый век ужасно дорог: нам еще нужно купить билеты на самолет до Орландо, поскольку чартер уже улетел в Штаты за новой партией потенциальных покупателей недвижимости. Потом еще еда, счет в гостинце…
— У меня есть золото, — сказал Дункан. Фиби вздохнула.
— Нет у тебя золота, — ответила она. — Поверь мне, я проверяла твои карманы, когда тебя раздели в госпитале. И хотя это место похоже на наш дом, все же прошло двести пятнадцать лет с того дня, когда Морно едва не стер нас в порошок твоими пушками.
Выражение на лице ее мужа говорило, что она выбрала неподходящий момент, чтобы вспоминать его старого врага и повреждения, которые тот причинил дому. Дункан наклонился к ней и заговорил тихим нетерпеливым голосом.
— У меня есть золото, — повторил он, медленно выговаривая слова, как будто Фиби могла их не понять. — Доказать?
— Ради Бога, — ответила Фиби со вздохом. — На мои сбережения мы долго не протянем.
Дункан подозрительно посмотрел на бармена.
— Позже, — ответил он.
Самые жаркие часы дня они провели в своем номере: Фиби была уверена, что Дункан не придет в восторг от идеи осмотра коттеджей или взгляда на то, во что современный бизнес превратил бухту, где когда-то стояла на якоре «Франческа». Они то дремали, то смотрели телевизор. Ее муж, пират, был унылым и мрачным, и, хотя Фиби с радостью занялась бы с ним любовью, он даже не дотрагивался до нее, а Фиби горела от нетерпения.
После наступления темноты и принесенного в номер обеда, который Дункан объявил несъедобным и вышвырнул бы в коридор вместе с тележкой, если бы Фиби не остановила его, они спустились вниз. Отель, который нельзя было назвать Меккой туристов, совершенно опустел, они легко нашли вход в погреб и прокрались туда.
Фиби чувствовала приступ тоски по восемнадцатому веку, пока Дункан тащил ее за собой. О чем сейчас думают Маргарет и Лукас, Алекс и Филиппа? Слуги, если кто-нибудь из них был поблизости и наблюдал странное исчезновение хозяина с хозяйкой, могли видеть стену, открывшуюся навстречу свету, и затем закрывшуюся снова, не оставив следа.
Современный подвал был хорошо освещен, и Дункан без труда нашел то, что искал маленькую кладовку с кирпичным полом и сгнившими балками. Он встал на колени, вытащил из-за пояса столовый нож, позаимствованный из обеденных приборов, и начал выковыривать из стены обыкновенный камень. Когда тот, наконец, поддался, он засунул руку в дыру и достал небольшой металлический ящик.
— Это мы откроем в комнате, — сказал Дункан, пряча пыльный ящичек под пеструю рубашку с проворством пирата. — Если новые владельцы пронюхают об этом, они, вероятно, окончательно доломают мой дом.
Фиби оставила притяжательное местоимение без внимания. Дункан был умным человеком и понимал, что дом ему больше не принадлежит. Он, вероятно, также догадался, что стал в некотором роде призраком: формально он не существовал, потому что где-то находилась могила с мраморной плитой, на которой было выбито его имя. Вообще-то говоря, Фиби тоже юридически никогда не жила в 1780 году, потому что родилась только в 1969-м. Все это было чертовски интересно.
— Ты здесь главный, — кивнула она устало.
Конечно, это было не вполне верно: для Фиби они с Дунканом были равны, но после всего, через что он прошел, она решила на некоторое время оставить семантику в покое.
Когда он запер дверь номера 73 и открыл ящик с помощью того же самого столового ножа, которым выковырял камень из стены подвала, Фиби шумно вздохнула. Ящик был полон тяжелых золотых монет, нисколько не потускневших от времени.
— Дункан! — прошептала Фиби. — Это же целое состояние!
Он улыбнулся.
— Мудрый человек, — ответил он, — готов к любым неожиданностям.
Фиби достала из ящика золотую монету и поднесла к глазам. Монета с отчеканенным на ней львом была большой и тяжелой. Средний нумизмат, вероятно, заплатит за подобный экземпляр гораздо больше номинала, решила она, но излишняя алчность была неразумной.
— Нужно действовать осторожно, — сказала она. — В мире осталось мало подобных вещей, и мы вызовем лишние расспросы, если попробуем расплатиться ими в «Макдонаддсе» или в супермаркете.
Взгляд на недоумевающее лицо Дункана напомнил Фиби, что его надо еще учить и учить американской жизни.
— Я все устрою, — сказала она.
Дункан только выкатил глаза.
На следующий день Фиби и Дункан покинули остров на маленьком самолете. К счастью, паспорта не требовались, поскольку Райский остров был американским владением, как Пуэрто-Рико, да и с деньгами больше проблем не было.
Вскоре они приземлились на аэродроме под Орландо.
Дункан с момента взлета не сказал ни слова и был белым, как борода Санта-Клауса. Когда самолет коснулся земли и покатился по полосе, ревя моторами, он посмотрел на Фиби взглядом, как бы говорящим: «Никогда не проси меня делать это снова».
Фиби задумалась, как он отнесется к ее сюрпризу. «Подъем на Космическую гору и звездные полеты», — подумала она с сожалением.
Они поселились в отеле и, взяв такси, отправились по магазинам. Фиби снова воспользовалась кредитной карточкой, на этот раз для того, чтобы вернуть сумму, потраченную на авиабилеты. Потом нужно было найти по соседству ломбард и заложить одну из золотых монет Дункана: для того чтобы выяснить их реальную стоимость. А тем временем ее любимого пирата необходимо приодеть при ней по-прежнему было измятое содержимое чемодана, привезенного из Сиэтла, так что она нарядила его в джинсы, спортивные туфли и голубую рубашку.
— Н-да-а-а. — вымолвила она, восхищаясь им.
Дункан, снова потрясенный современными магазинами и толпами едва одетых покупателей, потихоньку начал выходить из себя. Фиби взяла его за руку и потащила в кафетерий, где купила чизбургеры с двойным беконом, картофель по-французски и молочный коктейль.
— Это заметно лучше той бурды, которую мы ели в госпитале, — сказал Дункан, посветлев.
Фиби улыбнулась:
— Только не усердствуй. Какой бы вкусной эта штука ни была, если ты будешь питаться только ею, то снова попадешь в госпиталь.
Дункан прикончил свой картофель и принялся за порцию Фиби. На его лицо снова вернулись краски, а в глазах появился злобный блеск.
— Женщина, — сказал он, изображая свирепость, — ты собираешься указывать мне, что мне есть и чего не есть?
— Конечно, — не моргнув глазом, ответила Фиби. — Ведь я твоя жена.
Он вздохнул.
— Наверно, это значит, что ты не купишь мне еще порцию этого… — Он повернулся, чтобы прочесть вывеску над стойкой. — «Праздника для желудка» ?
— Вот именно, — ответила Фиби. — Ты хочешь умереть от несварения желудка до того, как тебе исполнится двести пятьдесят лет?
Дункан засмеялся.
— На следующий год мне исполнится двести сорок пять! — сказал он, и женщина, толкавшая тележку между столиков, обернулась и посмотрела на него.
В тот день они посетили один из главных туристских аттракционов Орландо.
— В мое время мы не боготворили мышей так, как вы, — поделился секретом Дункан, когда мимо на двух ногах прошагал гигантский и очень жизнерадостный грызун. — Отвратительные твари по большей части.
Фиби мягко взяла мужа за локоть, помня о его ране и общем истощении.
— Ты кощунствуешь, — предупредила она, улыбаясь глазами. — Идемте, капитан Рурк, я хочу вам показать кое-что.
Дункан был потрясен, когда они побывали на аттракционе самом любимом у Фиби, представляющем пиратов, скелеты, горы сокровищ и впечатляющую битву между кораблем и береговыми укреплениями.
— Ты могла бы заранее предупредить меня, — сказал он, играя желваком на скуле, — что нас ждет стрельба!
Фиби засмеялась.
— Я же предупреждала тебя, что все будет как на самом деле, — сказала она. — Как ты относишься к призракам?
Дункан ничего не ответил.
Тем же вечером в номере отеля, когда они наслаждались по шею в воде в джакузи, Фиби спросила:
— Ну, мистер Рурк? Что вы думаете о современной Америке?
Дункан, взяв стоявший на краю ванны стакан с вином и отхлебнув из него, обдумывал ответ.
— И это, — сказал он сухо после значительной паузы, — и есть современная Америка?
Фиби плеснула в мужа водой, чтобы сбить с него спесь. Однако ей пришлось признать, что в чем-то он прав.
— Да, такова одна из ее сторон, — согласилась Фиби, когда его вино перемешалось с водой, а волосы намокли. Она приблизилась к нему, обняла за поясницу и положила голову на его здоровое плечо. — Скажи мне, что ты думаешь, — настаивала она. Ей действительно хотелось знать.
Дункан помолчал, затем его руки замерли у нее на спине.
— Пираты меня позабавили, — сказал он, и шаловливые искорки в печальных глазах чрезвычайно напомнили Фиби его отца. — Хотя, должен признаться, раз другой я чуть не швырнул тебя на дно лодки, чтобы спасти от шальных пуль. Дом с призраками, однако, едва не прикончил меня.
Фиби подняла голову и поцеловала его.
— Но тебе здесь не нравится.
Он снова помолчал. Затем погладил ее волосы и сказал с неохотой:
— Нет, Фиби. Это не мой век.
Фиби прикусила губу, чтобы удержать слезы.
— Это моя вина, — сказала она. — Я заставила тебя поверить, что весь мир превратился в один увеселительный парк, а это не так.
Дункан, в стране, за будущее которой сражались ты и твои друзья, есть многое другое. Он заставил ее замолчать легким поцелуем.
— Я знаю, — сказал он хрипло, привлекая ее к себе. — Мы вместе, Фиби. И это самое главное.
Она фыркнула.
— Да, — согласилась она. — Только знаешь что? Мне кажется, что ваш мир мне тоже нравится больше, несмотря на все его войны и несправедливости. Почему-то он был более изящным, и все в нем казалось более материальным. Более настоящим.
Дункан взял ее за подбородок и заставил поднять голову.
— Но тебе будет лучше здесь, — сказал он. — Лучше для тебя и нашего ребенка.
Фиби кивнула. Чуть раньше вечером они смотрели передачу Си-Би-Эс о беременности и деторождении, и Дункан по-настоящему заинтересовался этими вопросами.
— Я схожу завтра к врачу, — пообещала она, видя тревогу в его глазах, — чтобы удостовериться, что все в порядке. А затем покажу тебе другую сторону Америки.
— Я люблю тебя, — сказал Дункан нежно. Он говорил ей эти слова и раньше, в муках страсти, но теперь все было по-другому. Что — то вроде верстового столба, заявление о том, что происходящее между ними будет всегда. Вечно.
Фиби смотрела на него с удивлением и радостью, потому что, несмотря на всю нежность Дункана, всю его мужественность и страсть, он никогда не говорил ей этих слов так, как сейчас. А она жаждала услышать их, как цветок пустыни жаждет холодного утреннего тумана.
— И я тоже тебя люблю, — ответила она. В этом мире и во всех остальных.
Дункан снова поцеловал Фиби и очень осторожно поднял ее из воды. Они вытерли друг друга мягкими гостиничными полотенцами и занялись любовью.
На следующее утро Фиби побывала у гинеколога и вышла из смотрового кабинета с улыбкой, держа в руке рецепт на витамины для беременных. Осмотр прошел хорошо, сердце ребенка билось сильно и уверенно. Дункан ждал ее в соседней комнате, глядя в окно на море.
Она увидела тоскливое выражение на его лице, прежде чем он успел сменить его на одну из своих ухмылок.
— Идемте, мистер Рурк, — нежно сказала Фиби, взяв его за руку и прикасаясь губами к его пальцам. — Я хочу вам показать еще кое-что.
Через час они были на автостраде, во взятом напрокат автомобиле направляясь на мыс Кеннеди.
— Пора поговорить об островах, океанах и сверхъестественных лифтах, — объявила Фиби, не отрывая взгляда от дороги.
Дункан, сидевший рядом с ней, нахмурился:
— Что с ребенком? Ты так и не рассказала мне, что говорил врач.
— С ребенком все в порядке, — заверила она, чувствуя, как что-то сдавливает горло. — Я беспокоюсь о тебе.
Они перекусили гамбургерами, любимым блюдом Дункана, в кафетерии рядом с базой. Затем Фиби повела своего мужа из восемнадцатого столетия в космический музей, рассказывая о полетах на Луну и прочих современных чудесах, насколько сама в них разбиралась.
На обратном пути в Орландо Фиби занималась мысленными сравнениями. Конечно, она многое любила в двадцатом веке, но понимала, что это не ее время, точно так же, как не время Дункана. Безмолвно, в самых сокровенных уголках сердца, она попрощалась с 90-ми годами XX столетия.
— Мы возвращаемся, — объявила Фиби.
— Возвращаемся? — отозвался Дункан. Он был погружен в свои мысли после посещения музея, в чем не было ничего удивительного. — Как это? — спросил он рассеянно.
— Начнем с того, что полетим ну ладно, поплывем, назад на Райский остров. Там поселимся в отеле и будем ждать, в надежде, что волшебный лифт рано или поздно вернет нас в тысяча семьсот восьмидесятый год.
Дункан улыбнулся так тоскливо, что у Фиби заныло сердце.
— Нам поможет разве что чудо, — сказал он.
— Может быть, — согласилась Фиби, дотронувшись до его руки. — Но разве это не случалось уже два раза? Говорят, Бог троицу любит.
Он вздохнул: — Даже если бы это было возможно, как же с ребенком?
— А что с ребенком? Он был зачат в восемнадцатом веке. Возможно, он и родиться должен тогда же.
Дункан, похоже, не был убежден, но в тот же день они продали несколько золотых монет владельцу магазина и к вечеру были на борту наемной яхты, направляясь к Райскому острову. Стоя у штурвала со шкипером и слушая пространную лекцию том, как работают приборы, Дункан впервые за много дней казался действительно счастливым.
В отеле «Эдем» было так же тоскливо, как и раньше, но в душе Фиби была уверена, что, вернувшись, они поступили правильно. Они поселились в отеле под именем мистера и миссис Рурк и проводили дни, читая, учась и разговаривая, а по вечерам занимались любовью. Фиби была совершенно довольна и могла бы вести такую бесцельную жизнь вечно, но она чувствовала в Дункане беспокойство, нетерпеливое стремление попасть в мир, который он знал.
Фиби всюду искала книгу профессора Беннинга о жизни Дункана, ничего не говоря мужу, но нигде ее не нашла. Вероятно, какой-нибудь турист обнаружил маленький томик и забрал его с собой. Запросы в островную библиотеку и в службу поиска книг на материке не принесли плодов, и Фиби неохотно прекратила попытки выяснить, чем закончится ее жизнь и жизнь Дункана. «Возможно, — рассудила она, — это к лучшему».
Беременность Фиби начала становиться заметной и выручка от продажи монет подходила к концу, когда у Дункана появилась бессонница. Фиби часто просыпалась по ночам и обнаруживала, что его нет рядом, и каждый раз это пугало ее до ужаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34