— Дункан, ты научил меня хотеть тебя, и я страдаю от своего решения не меньше, а больше тебя. Но я научилась ценить себя, и я не вещь, которую можно использовать и выкинуть.
Дункан вспомнил лекции, которые читал Алексу, относительно брака и воспитания детей. И, кроме того, он любил Фиби, хотя еще не мог сказать ей этого. Он сперва должен найти верные слова или, возможно, переложить свое признание на язык музыки.
— Ну хорошо, — сказал он. — Если ты хочешь брака, будь по-твоему. Сегодня же.
Фиби удивленно посмотрела на него:
— Нам не нужно свидетельство или что-нибудь такое?
— Если хочешь, можно написать и засвидетельствовать все необходимые бумаги, — согласился Дункан. — Если ты не забыла, я капитан корабля, у меня даже в военное время есть полномочия совершать брачную церемонию.
— Но ты же будешь женихом! — сказала она.
Он засмеялся, привлек ее к себе и запечатлел легкий поцелуй на лбу. Сердце Фиби заныло при этом невинном прикосновении, и в чреслах возникло сладостное напряжение.
— Да, и когда церемония закончится, Фиби, ты станешь моей женой перед Богом и людьми. Заместителем жениха может стать Алекс, возможно, ему пойдет на пользу, если он представит себя в роли жениха со всеми прелестями брачной ночи, ожидающими его.
Фиби покраснела.
— Ты уверен, что это законно?
Дункан поцеловал ее в губы, на этот раз страстно, и затем, нагнувшись, на миг прикоснулся губами к мягкой выпуклости над ее корсажем. Фиби задрожала в его объятиях, и его охватило искушение соблазнить ее, потихоньку отвести в свою спальню и терзать ее, пока от издаваемых ею криков экстаза не задрожат черепицы на крыше.
— Да, — ответил он, наконец — Этот брак свяжет нас перед Богом и людьми, и ты получишь все документы, кольца и прочие глупости, которые бы это подтверждали. Я напишу своей семье в Чарльстон, и, если что-нибудь со мной случится, ты найдешь там приют.
Фиби напряглась в его объятиях.
— Ничего с тобой не случится, — заявила она. — Я прошла весь, этот путь и вытерпела все беды вовсе не для того, чтобы потерять тебя. Кроме того, не думаю, чтобы твоей семье понравились мои политические взгляды.
Дункан дотронулся пальцем до кончика ее носа.
— Фиби, Фиби, — хмуро упрекнул он, — мы не должны забывать о реальности. Идет война, а у меня есть другие враги, кроме англичан. Меня могут убить в любой момент. И я должен принять меры, чтобы ты нашла приют у моего отца и брата. Разумеется, они не согласятся с твоими бунтарскими взглядами, но они полюбят тебя, можешь быть в этом уверена.
На ее густых ресницах заблестели слезы. Эта женщина, которая не теряется перед лицом негодяев, акул и туземцев с копьями, рыдала от единственного предположения о гибели Дункана, и ее чувства тронули его больше, чем он позволил бы себе признаться ей.
— О'кей, о'кей, — сказала она на этом странном, ублюдочном английском, которым Дункану еще предстояло овладеть. — Давай не будем заглядывать далеко вперед, ладно? О завтрашнем дне будем думать завтра.
Дункан взял ее рукой за подбородок и, приподняв ее лицо, поцеловал.
— Хорошенько подумай, Фиби, — сказал он, когда слезы перестали струиться из ее глаз. — Ты играешь в опасную игру, связывая свою судьбу с моей. Наказание за измену — смерть.
— Я знаю, — тихо сказала она. — Но, Дункан, жизнь всегда кончается смертью. Имеет значение лишь то, что ты делаешь на самом деле, а не то, о чем мечтаешь или чего боишься.
Он провел рукой по ее волосам.
— Пусть будет так, — сказал он. — Мы поженимся до сумерек и будем танцевать, пока играет музыка. Теперь иди и приготовься, а я скажу Алексу, что скоро он тоже станет женихом.
ГЛАВА 9
Фиби, как пьяная, возвращалась в дом, держась рукой за резную балюстраду лестницы. Сейчас, после предложения Дункана, вся ситуация гораздо больше, чем прежде, казалась невероятным сном. Фиби хотела стать женой Дункана и опасалась нет, безумно боялась проснуться в прежней жизни, где от человека, которого она любила, остались лишь слова на потрепанных, выцветших страницах старинной книги. Она могла в любой момент вновь оказаться в двадцатом веке, как тот парень из телесериала, без конца «перепрыгивающий» из века в век, не успевая даже попрощаться.
Она вошла в свою комнату, села на стул перед туалетным столиком и посмотрела на свое отражение в зеркале. Если придется, она готова встретиться лицом к лицу с англичанами или даже с пиратом Морно, но расстаться с Дунканом было бы непереносимым горем. Особенно после того, как он станет ее мужем.
Фиби долго сидела, пытаясь собраться с мыслями, одна часть ее существа дрожала от страха, другую переполняло торжество. Неожиданно кто-то постучал в дверь, и она обернулась, решив, что это Старуха или, может быть, Дункан пришел сказать, что передумал.
— Войдите! — произнесла она слегка дрожащим голосом.
Но в комнату вошел Алекс, не закрыв за собой дверь вероятно, ради соблюдения приличий, и медленно направился к Фиби.
— Надеюсь, вы извините мое вторжение, — сказал он, глядя на Фиби добрыми и печальными глазами. — Я пришел убедиться, что вы действительно желаете этой свадьбы, и вас не гонят под венец насильно.
— Вы плохо думаете о своем друге Дункане, — заметила Фиби. — Когда я впервые появилась здесь, вы решили, что он держит меня узницей в погребе, Алекс вздохнул, и Фиби увидела крохотные капельки пота, блестящие на его лбу. Ему понадобились значительные усилия, чтобы прийти к ней.
— Наоборот, — возразил он, — я знаю, что Дункан Рурк лучший из людей. Однако факт остается фактом: когда ему что-нибудь взбредет в голову, он считает, что все разумные люди согласятся с ним. Даже если они брыкаются и кричат. Что касается инцидента с погребом… Знаете, он однажды запер меня там в шутку, забыл про меня и отправился на охоту.
Фиби улыбнулась. — Наверно, он подумал, что там вы лучше сохранитесь, — сказала она, указывая на кресло у окна. — Садитесь, Алекс.
Он с большим трудом добрался до оконной ниши, прикрытой легкими газовыми занавесками, и сел. Достав платок из безукоризненно чистого голубого жилета, вытер лицо, шею и вздохнул.
— Мы с Дунканом выросли вместе, — оказал он после нескольких секунд напряженного молчания. — Он мне ближе, чем родной брат.
Улыбка сошла с лица Фиби. — Значит, вы были там, когда британский капитан высек его?
Алекс заметно поморщился и, так побледнел, что Фиби вскочила на ноги и налила ему чашку воды из графина, стоявшего рядом с ее неприбранной постелью.
— Он рассказывал об этом, да?
— Да — ответила Фиби. — Включая и affaires de coeur с миссис Шеффилд.
— Я в то время был в школе, — сказал Алекс между двумя глотками воды. Краски начали возвращаться на его лицо. — Мой отец поехал с мистером Рурком и Лукасом, когда они силой освободили Дункана, хотя едва не опоздали.
— Дункан сказал, что очень долго выздоравливал.
— Прошел целый год, прежде чем он поправился, — начал Алекс, его отсутствующий взгляд, казалось, застыл на какой-то далекой картине прошлого. — Дункан заболел воспалением легких, настолько он был ослаблен и едва не умер.
Фиби молчала, надеясь, что мысли Алекса следуют тем же путем, что и ее размышления. Если Дункан выжил после зверского избиения и последующей болезни, то Алекс тоже должен преодолеть свои несчастья.
— Знаете, он так и не сумел забыть об этом, — произнес Алекс. — Потому-то он и играет эту великолепную и ужасную музыку.
Фиби кивнула.
— Вы надеетесь убедить меня не выходить замуж за Дункана? — спросила она. Ей пришло в голову, что Алекс не считает ее ровней своему другу, все-таки она появилась из ниоткуда, неся какой-то вздор про лифты и прочие вещи, еще неизвестные в восемнадцатом веке. Кроме того, ее короткие волосы должны казаться им странными, поскольку в их время женщины не стригли свои, косы от колыбели до могилы.
Алекс покачал головой и сделал попытку улыбнуться.
— Нет, мистрисс. Он любит вас, хотя не скажет этого, пока тщательно не подготовится к объяснению, так что будьте с ним терпеливой. Теперь я по крайней мере знаю, что мой ближайший друг будет счастлив при условии, что ему повезет и он уцелеет на войне.
— А вы, Алекс? — спросила Фиби. — Вы собираетесь уцелеть?
Он неуверенно поднялся на ноги, опираясь на костыль, и Фиби понадобилась вся ее выдержка, чтобы не броситься ему на помощь.
— Посмотрим, — ответил он. — А пока что нам предстоит свадьба и я должен играть роль жениха. — Он помолчал, с нежностью глядя на нее. — Счастливчик он, наш Дункан. Будьте терпеливой с ним, Фиби, он хороший человек в глубине души, но иногда считает, что должен казаться плохим. Возможно, я знаю его лучше, чем кто-либо другой, и могу заверить вас, что он будет преданным мужем, потому что честь его вторая натура. Однако же, если вы обманете его, Дункан будет само воплощение ярости, и, хотя он не прогонит вас от себя, вам никогда больше не видать его доверия.
Фиби так и распирало при похвалах, расточаемых Алексом ее будущему мужу, но сердце ее ныло, настолько явно ее собеседник считал, что сам уже никогда не сможет изведать страсть и счастье.
— Вы прекрасный человек, — сказала она искренне. — В один прекрасный день, надеюсь, это произойдет скоро, мы увидим вторую свадьбу, вашу, и все будем радоваться.
— Да, — ответил Алекс таким же безжизненным голосом, как и раньше. — А может быть, похороны, на которых, надеюсь, вы будете плакать.
Фиби проглотила слезы, зная, что иногда до людей, погрузившихся в отчаяние, невозможно никаким образом достучаться.
— Чего бы вы ждали от Дункана в таких обстоятельствах?
— Конечно, музыки. Громоподобных, душераздирающих звуков, от которых все погибшие моряки поднимутся со дна морского, зажав руками уши. — Алекс с такими же мучительными усилиями добрался до двери и, обернувшись на пороге, встретился взглядом с девушкой. — Фиби, вы думаете, я не знаю, как высоко мой друг ценит меня и что с ним будет, если я умру? Хочу вам сказать: я все это прекрасно понимаю, и эта печаль, усугубляя мои прочие горести, становится почти невыносимой. — С этими словами Алекс удалился.
Фиби все так же сидела, глядя на дверь, когда вошла Старуха, неся перекинутое через руку кружевное платье. Ее лицо сияло от радости, пылая, словно темное дерево, охваченное огнем, и уже конечно она не собиралась терпеть печального вида невесты.
— Хорошо, что ты успела помыться и отдохнуть, — заявила Старуха, кладя платье на кровать и разглаживая его широкими ловкими ладонями. — Этой ночью тебе не придется спать мисс, и твой муж будет ощущать твое благоухание.
Фиби вздохнула. — Ты когда-нибудь смотрела ладонь Алекса? — спросила она. — Что ты на ней увидела?
— Мозоли, — ответила Старуха. — Не волнуйся за него. У него своя судьба.
Фиби встала и подошла посмотреть на платье. Визит Алекса вверг ее в состояние замкнутости, но ей через несколько часов предстоит обвенчаться, став женой любимого человека, и она лучше, чем кто-либо, знала, сколько удовольствия принесет с собой брачная ночь.
— Оно тоже принадлежало той несчастной женщине? — спросила она, разглаживая кремовый шелк платья. — Той, которая погибла при кораблекрушении?
— Нет, — ответила Старуха. — Я сама сшила его вот этими руками еще до того, как мистер Дункан нашел тебя в погребе. Это платье никогда не принадлежало никому, кроме тебя.
— Опять волшебство, — сказала Фиби с улыбкой.
— Это волшебство привело тебя сюда, — сказала Старуха. — Я приготовила тебе еще один подарок к этому радостному дню. Я скажу тебе свое имя, но ты не должна произносить его, слышишь? Время еще не пришло!
Фиби попала под власть заклинания. В конце концов, если она могла совершить путешествие сквозь время, то подлинное имя Старухи наверняка может творить чудеса.
— Я могу сказать его Дункану?
— Нет, — твердо заявила Старуха, свирепо нахмурившись. — Ты должна обещать мне, что никому его не скажешь до поры.
— До какой поры?
— Не скажу. Ты сама поймешь, когда время настанет.
Фиби вздохнула, но любопытство не позволяло ей упустить случай.
— Хорошо, я обещаю, — сказала она. Старуха прошептала свое имя ей на ухо.
Оказалось, что это английское слово, называющее все, что есть хорошего на свете.
— Если мой первенец окажется дочерью, я назову ее этим именем, — сказала Фиби, тронутая до глубины души, улыбаясь сквозь слезы.
— Твой первенец будет мальчиком, — тут же возразила Старуха. — И его назовут Джон Александр, в честь его деда и мистера Алекса.
Фиби не стала тратить силы на спор. Она знала настоящее имя Старухи, скоро станет женой Дункана, и на первое время этого более чем достаточно. Кроме того, она уже решила позволить Дункану выбрать имя для первого ребенка.
— Помоги мне надеть это прекрасное платье, — сказала она вместо возражений, и глаза Старухи загорелись гордостью и удовлетворением.
Изящное и простое платье отлично сидело на Фиби. Его юбки тихо шуршали, когда девушка шевелилась. Если бы она отправилась в какой-нибудь сиэтлский бутик для новобрачных, чтобы выбрать себе подвенечное платье, то вряд ли нашла бы что-нибудь подобное.
— Оно такое красивое! — промолвила Фиби, вертясь перед зеркалом.
— Да, — согласилась Старуха. Она схватила Фиби за руки и заглянула в ее глаза.
— Тебе предстоит еще немало бед, мистрисс. Ты должна быть сильнее сильной. Фиби почувствовала холодок страха.
— Что ты имеешь с виду?
— Уже сейчас ты носишь в себе ребенка мальчика, как я тебе сказала. Что бы ни случилось с тобой или с твоим мужем, ты должна позаботиться о маленьком Джоне Александре Рурке. Ему предстоит важное дело в этом мире.
Фиби опустилась на табурет, догадываясь, что побелела как пергамент.
— Не думай о несчастьях, — нахмурилась Старуха. — Думай о мистере Дункане, о свадьбе и предстоящей ночи, которая принесет вам обоим много счастья.
Фиби вспомнила свои собственные слова, сказанные Дункану сегодня на веранде, о том, что жизнь нужно принимать такой, какова она есть. Старуха убеждала ее, что надо жить настоящим, чтобы каждая драгоценная секунда не пропала даром. Какая простая философия, но как трудно ей следовать!
Она взяла руку своей наперсницы и сжала ее, сказать больше было нечего.
Свадебную церемонию решено было провести на берегу моря, под небосводом вместо купола церкви, закатом вместо витражей и группой слуг и увечных воинов в качестве свидетелей.
Фиби была на вершине счастья. Стоя рядом с Алексом лицом к будущему мужу, который держал в руках Библию и букет пурпурных орхидей, предназначенных ей в подарок, она не думала о пиратах, войнах и прыжках во времени. Она хотела сказать Дункану о ребенке, который рос в ней, мальчике, которого Старуха уже окрестила Джоном Александром Рурком, но нужно было дождаться подходящего момента. Было странно слышать, как Дункан произносит святые слова и просит в ответ принести клятвы верности, и как Алекс отвечает, как будто Фиби выходит замуж за него. В какое-то мгновение, ее охватила паника при мысли, что Дункан обманул ее и ее мужем станет Алекс. Но затем до нее дошло, что Дункан называет Алекса своим, Дункана, именем, и успокоилась. Когда слова клятвы были произнесены, и Дункан объявил себя и Фиби мужем и женой, именно священник поцеловал невесту, а не подставной жених.
За венчанием последовало веселое, жизнерадостное празднество. Вдоль пляжа разожгли костры, моряки достали гармоники, скрипки и маленькие аккордеоны. Фиби танцевала со своим мужем на песке, и этой ночью для нее больше никого и ничего не существовало.
Вино лилось рекой хотя Фиби к нему не притрагивалась, а веселая музыка заставляла ее танцевать вновь и вновь. Пока она отдыхала, совершенно запыхавшись, а Дункан кружился вокруг одного из костров со Старухой, она заметила Симону, направляющуюся к лунной дорожке, протянувшейся по воде.
Нахмурившись, Фиби пошла за ней и, догнав девушку на краю прибоя, схватила ее за руку.
— Что ты делаешь? — спросила она. Симона посмотрела на нее холодными, пустыми глазами.
— Я хочу искупаться, — сказала она. И ее платье, похожее на саронг, упало на песок, обнажив ее великолепное тело. — Теперь ты хозяйка Райского острова. Ты можешь выгнать меня отсюда.
Фиби покачала головой: — Здесь твой дом.
— И твой тоже, — сказала Симона, повернувшись и грациозно входя в воду. — А мистер Дункан не принадлежит тебе одной. Когда ты располнеешь из-за ребенка, растущего в тебе, он станет приходить ко мне.
Фиби повторяла про себя слова Алекса: Дункан будет верным мужем и не нарушит произнесенных клятв. Вот только клятвы произнесены Алексом, хотя и от имени Дункана.
— Отстань от него, Симона, — ответила Фиби, входя вслед за ней в теплые пенящиеся волны. — Со временем ты встретишь другого человека. Дункан мой муж, и я ни с кем не стану его делить.
— Возможно, у тебя не будет выбора, — сказала Симона.
Она скользила по воде в нескольких ярдах от берега, и ее грация и непринужденность напомнили Фиби, что это мир Симоны, а не ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Дункан вспомнил лекции, которые читал Алексу, относительно брака и воспитания детей. И, кроме того, он любил Фиби, хотя еще не мог сказать ей этого. Он сперва должен найти верные слова или, возможно, переложить свое признание на язык музыки.
— Ну хорошо, — сказал он. — Если ты хочешь брака, будь по-твоему. Сегодня же.
Фиби удивленно посмотрела на него:
— Нам не нужно свидетельство или что-нибудь такое?
— Если хочешь, можно написать и засвидетельствовать все необходимые бумаги, — согласился Дункан. — Если ты не забыла, я капитан корабля, у меня даже в военное время есть полномочия совершать брачную церемонию.
— Но ты же будешь женихом! — сказала она.
Он засмеялся, привлек ее к себе и запечатлел легкий поцелуй на лбу. Сердце Фиби заныло при этом невинном прикосновении, и в чреслах возникло сладостное напряжение.
— Да, и когда церемония закончится, Фиби, ты станешь моей женой перед Богом и людьми. Заместителем жениха может стать Алекс, возможно, ему пойдет на пользу, если он представит себя в роли жениха со всеми прелестями брачной ночи, ожидающими его.
Фиби покраснела.
— Ты уверен, что это законно?
Дункан поцеловал ее в губы, на этот раз страстно, и затем, нагнувшись, на миг прикоснулся губами к мягкой выпуклости над ее корсажем. Фиби задрожала в его объятиях, и его охватило искушение соблазнить ее, потихоньку отвести в свою спальню и терзать ее, пока от издаваемых ею криков экстаза не задрожат черепицы на крыше.
— Да, — ответил он, наконец — Этот брак свяжет нас перед Богом и людьми, и ты получишь все документы, кольца и прочие глупости, которые бы это подтверждали. Я напишу своей семье в Чарльстон, и, если что-нибудь со мной случится, ты найдешь там приют.
Фиби напряглась в его объятиях.
— Ничего с тобой не случится, — заявила она. — Я прошла весь, этот путь и вытерпела все беды вовсе не для того, чтобы потерять тебя. Кроме того, не думаю, чтобы твоей семье понравились мои политические взгляды.
Дункан дотронулся пальцем до кончика ее носа.
— Фиби, Фиби, — хмуро упрекнул он, — мы не должны забывать о реальности. Идет война, а у меня есть другие враги, кроме англичан. Меня могут убить в любой момент. И я должен принять меры, чтобы ты нашла приют у моего отца и брата. Разумеется, они не согласятся с твоими бунтарскими взглядами, но они полюбят тебя, можешь быть в этом уверена.
На ее густых ресницах заблестели слезы. Эта женщина, которая не теряется перед лицом негодяев, акул и туземцев с копьями, рыдала от единственного предположения о гибели Дункана, и ее чувства тронули его больше, чем он позволил бы себе признаться ей.
— О'кей, о'кей, — сказала она на этом странном, ублюдочном английском, которым Дункану еще предстояло овладеть. — Давай не будем заглядывать далеко вперед, ладно? О завтрашнем дне будем думать завтра.
Дункан взял ее рукой за подбородок и, приподняв ее лицо, поцеловал.
— Хорошенько подумай, Фиби, — сказал он, когда слезы перестали струиться из ее глаз. — Ты играешь в опасную игру, связывая свою судьбу с моей. Наказание за измену — смерть.
— Я знаю, — тихо сказала она. — Но, Дункан, жизнь всегда кончается смертью. Имеет значение лишь то, что ты делаешь на самом деле, а не то, о чем мечтаешь или чего боишься.
Он провел рукой по ее волосам.
— Пусть будет так, — сказал он. — Мы поженимся до сумерек и будем танцевать, пока играет музыка. Теперь иди и приготовься, а я скажу Алексу, что скоро он тоже станет женихом.
ГЛАВА 9
Фиби, как пьяная, возвращалась в дом, держась рукой за резную балюстраду лестницы. Сейчас, после предложения Дункана, вся ситуация гораздо больше, чем прежде, казалась невероятным сном. Фиби хотела стать женой Дункана и опасалась нет, безумно боялась проснуться в прежней жизни, где от человека, которого она любила, остались лишь слова на потрепанных, выцветших страницах старинной книги. Она могла в любой момент вновь оказаться в двадцатом веке, как тот парень из телесериала, без конца «перепрыгивающий» из века в век, не успевая даже попрощаться.
Она вошла в свою комнату, села на стул перед туалетным столиком и посмотрела на свое отражение в зеркале. Если придется, она готова встретиться лицом к лицу с англичанами или даже с пиратом Морно, но расстаться с Дунканом было бы непереносимым горем. Особенно после того, как он станет ее мужем.
Фиби долго сидела, пытаясь собраться с мыслями, одна часть ее существа дрожала от страха, другую переполняло торжество. Неожиданно кто-то постучал в дверь, и она обернулась, решив, что это Старуха или, может быть, Дункан пришел сказать, что передумал.
— Войдите! — произнесла она слегка дрожащим голосом.
Но в комнату вошел Алекс, не закрыв за собой дверь вероятно, ради соблюдения приличий, и медленно направился к Фиби.
— Надеюсь, вы извините мое вторжение, — сказал он, глядя на Фиби добрыми и печальными глазами. — Я пришел убедиться, что вы действительно желаете этой свадьбы, и вас не гонят под венец насильно.
— Вы плохо думаете о своем друге Дункане, — заметила Фиби. — Когда я впервые появилась здесь, вы решили, что он держит меня узницей в погребе, Алекс вздохнул, и Фиби увидела крохотные капельки пота, блестящие на его лбу. Ему понадобились значительные усилия, чтобы прийти к ней.
— Наоборот, — возразил он, — я знаю, что Дункан Рурк лучший из людей. Однако факт остается фактом: когда ему что-нибудь взбредет в голову, он считает, что все разумные люди согласятся с ним. Даже если они брыкаются и кричат. Что касается инцидента с погребом… Знаете, он однажды запер меня там в шутку, забыл про меня и отправился на охоту.
Фиби улыбнулась. — Наверно, он подумал, что там вы лучше сохранитесь, — сказала она, указывая на кресло у окна. — Садитесь, Алекс.
Он с большим трудом добрался до оконной ниши, прикрытой легкими газовыми занавесками, и сел. Достав платок из безукоризненно чистого голубого жилета, вытер лицо, шею и вздохнул.
— Мы с Дунканом выросли вместе, — оказал он после нескольких секунд напряженного молчания. — Он мне ближе, чем родной брат.
Улыбка сошла с лица Фиби. — Значит, вы были там, когда британский капитан высек его?
Алекс заметно поморщился и, так побледнел, что Фиби вскочила на ноги и налила ему чашку воды из графина, стоявшего рядом с ее неприбранной постелью.
— Он рассказывал об этом, да?
— Да — ответила Фиби. — Включая и affaires de coeur с миссис Шеффилд.
— Я в то время был в школе, — сказал Алекс между двумя глотками воды. Краски начали возвращаться на его лицо. — Мой отец поехал с мистером Рурком и Лукасом, когда они силой освободили Дункана, хотя едва не опоздали.
— Дункан сказал, что очень долго выздоравливал.
— Прошел целый год, прежде чем он поправился, — начал Алекс, его отсутствующий взгляд, казалось, застыл на какой-то далекой картине прошлого. — Дункан заболел воспалением легких, настолько он был ослаблен и едва не умер.
Фиби молчала, надеясь, что мысли Алекса следуют тем же путем, что и ее размышления. Если Дункан выжил после зверского избиения и последующей болезни, то Алекс тоже должен преодолеть свои несчастья.
— Знаете, он так и не сумел забыть об этом, — произнес Алекс. — Потому-то он и играет эту великолепную и ужасную музыку.
Фиби кивнула.
— Вы надеетесь убедить меня не выходить замуж за Дункана? — спросила она. Ей пришло в голову, что Алекс не считает ее ровней своему другу, все-таки она появилась из ниоткуда, неся какой-то вздор про лифты и прочие вещи, еще неизвестные в восемнадцатом веке. Кроме того, ее короткие волосы должны казаться им странными, поскольку в их время женщины не стригли свои, косы от колыбели до могилы.
Алекс покачал головой и сделал попытку улыбнуться.
— Нет, мистрисс. Он любит вас, хотя не скажет этого, пока тщательно не подготовится к объяснению, так что будьте с ним терпеливой. Теперь я по крайней мере знаю, что мой ближайший друг будет счастлив при условии, что ему повезет и он уцелеет на войне.
— А вы, Алекс? — спросила Фиби. — Вы собираетесь уцелеть?
Он неуверенно поднялся на ноги, опираясь на костыль, и Фиби понадобилась вся ее выдержка, чтобы не броситься ему на помощь.
— Посмотрим, — ответил он. — А пока что нам предстоит свадьба и я должен играть роль жениха. — Он помолчал, с нежностью глядя на нее. — Счастливчик он, наш Дункан. Будьте терпеливой с ним, Фиби, он хороший человек в глубине души, но иногда считает, что должен казаться плохим. Возможно, я знаю его лучше, чем кто-либо другой, и могу заверить вас, что он будет преданным мужем, потому что честь его вторая натура. Однако же, если вы обманете его, Дункан будет само воплощение ярости, и, хотя он не прогонит вас от себя, вам никогда больше не видать его доверия.
Фиби так и распирало при похвалах, расточаемых Алексом ее будущему мужу, но сердце ее ныло, настолько явно ее собеседник считал, что сам уже никогда не сможет изведать страсть и счастье.
— Вы прекрасный человек, — сказала она искренне. — В один прекрасный день, надеюсь, это произойдет скоро, мы увидим вторую свадьбу, вашу, и все будем радоваться.
— Да, — ответил Алекс таким же безжизненным голосом, как и раньше. — А может быть, похороны, на которых, надеюсь, вы будете плакать.
Фиби проглотила слезы, зная, что иногда до людей, погрузившихся в отчаяние, невозможно никаким образом достучаться.
— Чего бы вы ждали от Дункана в таких обстоятельствах?
— Конечно, музыки. Громоподобных, душераздирающих звуков, от которых все погибшие моряки поднимутся со дна морского, зажав руками уши. — Алекс с такими же мучительными усилиями добрался до двери и, обернувшись на пороге, встретился взглядом с девушкой. — Фиби, вы думаете, я не знаю, как высоко мой друг ценит меня и что с ним будет, если я умру? Хочу вам сказать: я все это прекрасно понимаю, и эта печаль, усугубляя мои прочие горести, становится почти невыносимой. — С этими словами Алекс удалился.
Фиби все так же сидела, глядя на дверь, когда вошла Старуха, неся перекинутое через руку кружевное платье. Ее лицо сияло от радости, пылая, словно темное дерево, охваченное огнем, и уже конечно она не собиралась терпеть печального вида невесты.
— Хорошо, что ты успела помыться и отдохнуть, — заявила Старуха, кладя платье на кровать и разглаживая его широкими ловкими ладонями. — Этой ночью тебе не придется спать мисс, и твой муж будет ощущать твое благоухание.
Фиби вздохнула. — Ты когда-нибудь смотрела ладонь Алекса? — спросила она. — Что ты на ней увидела?
— Мозоли, — ответила Старуха. — Не волнуйся за него. У него своя судьба.
Фиби встала и подошла посмотреть на платье. Визит Алекса вверг ее в состояние замкнутости, но ей через несколько часов предстоит обвенчаться, став женой любимого человека, и она лучше, чем кто-либо, знала, сколько удовольствия принесет с собой брачная ночь.
— Оно тоже принадлежало той несчастной женщине? — спросила она, разглаживая кремовый шелк платья. — Той, которая погибла при кораблекрушении?
— Нет, — ответила Старуха. — Я сама сшила его вот этими руками еще до того, как мистер Дункан нашел тебя в погребе. Это платье никогда не принадлежало никому, кроме тебя.
— Опять волшебство, — сказала Фиби с улыбкой.
— Это волшебство привело тебя сюда, — сказала Старуха. — Я приготовила тебе еще один подарок к этому радостному дню. Я скажу тебе свое имя, но ты не должна произносить его, слышишь? Время еще не пришло!
Фиби попала под власть заклинания. В конце концов, если она могла совершить путешествие сквозь время, то подлинное имя Старухи наверняка может творить чудеса.
— Я могу сказать его Дункану?
— Нет, — твердо заявила Старуха, свирепо нахмурившись. — Ты должна обещать мне, что никому его не скажешь до поры.
— До какой поры?
— Не скажу. Ты сама поймешь, когда время настанет.
Фиби вздохнула, но любопытство не позволяло ей упустить случай.
— Хорошо, я обещаю, — сказала она. Старуха прошептала свое имя ей на ухо.
Оказалось, что это английское слово, называющее все, что есть хорошего на свете.
— Если мой первенец окажется дочерью, я назову ее этим именем, — сказала Фиби, тронутая до глубины души, улыбаясь сквозь слезы.
— Твой первенец будет мальчиком, — тут же возразила Старуха. — И его назовут Джон Александр, в честь его деда и мистера Алекса.
Фиби не стала тратить силы на спор. Она знала настоящее имя Старухи, скоро станет женой Дункана, и на первое время этого более чем достаточно. Кроме того, она уже решила позволить Дункану выбрать имя для первого ребенка.
— Помоги мне надеть это прекрасное платье, — сказала она вместо возражений, и глаза Старухи загорелись гордостью и удовлетворением.
Изящное и простое платье отлично сидело на Фиби. Его юбки тихо шуршали, когда девушка шевелилась. Если бы она отправилась в какой-нибудь сиэтлский бутик для новобрачных, чтобы выбрать себе подвенечное платье, то вряд ли нашла бы что-нибудь подобное.
— Оно такое красивое! — промолвила Фиби, вертясь перед зеркалом.
— Да, — согласилась Старуха. Она схватила Фиби за руки и заглянула в ее глаза.
— Тебе предстоит еще немало бед, мистрисс. Ты должна быть сильнее сильной. Фиби почувствовала холодок страха.
— Что ты имеешь с виду?
— Уже сейчас ты носишь в себе ребенка мальчика, как я тебе сказала. Что бы ни случилось с тобой или с твоим мужем, ты должна позаботиться о маленьком Джоне Александре Рурке. Ему предстоит важное дело в этом мире.
Фиби опустилась на табурет, догадываясь, что побелела как пергамент.
— Не думай о несчастьях, — нахмурилась Старуха. — Думай о мистере Дункане, о свадьбе и предстоящей ночи, которая принесет вам обоим много счастья.
Фиби вспомнила свои собственные слова, сказанные Дункану сегодня на веранде, о том, что жизнь нужно принимать такой, какова она есть. Старуха убеждала ее, что надо жить настоящим, чтобы каждая драгоценная секунда не пропала даром. Какая простая философия, но как трудно ей следовать!
Она взяла руку своей наперсницы и сжала ее, сказать больше было нечего.
Свадебную церемонию решено было провести на берегу моря, под небосводом вместо купола церкви, закатом вместо витражей и группой слуг и увечных воинов в качестве свидетелей.
Фиби была на вершине счастья. Стоя рядом с Алексом лицом к будущему мужу, который держал в руках Библию и букет пурпурных орхидей, предназначенных ей в подарок, она не думала о пиратах, войнах и прыжках во времени. Она хотела сказать Дункану о ребенке, который рос в ней, мальчике, которого Старуха уже окрестила Джоном Александром Рурком, но нужно было дождаться подходящего момента. Было странно слышать, как Дункан произносит святые слова и просит в ответ принести клятвы верности, и как Алекс отвечает, как будто Фиби выходит замуж за него. В какое-то мгновение, ее охватила паника при мысли, что Дункан обманул ее и ее мужем станет Алекс. Но затем до нее дошло, что Дункан называет Алекса своим, Дункана, именем, и успокоилась. Когда слова клятвы были произнесены, и Дункан объявил себя и Фиби мужем и женой, именно священник поцеловал невесту, а не подставной жених.
За венчанием последовало веселое, жизнерадостное празднество. Вдоль пляжа разожгли костры, моряки достали гармоники, скрипки и маленькие аккордеоны. Фиби танцевала со своим мужем на песке, и этой ночью для нее больше никого и ничего не существовало.
Вино лилось рекой хотя Фиби к нему не притрагивалась, а веселая музыка заставляла ее танцевать вновь и вновь. Пока она отдыхала, совершенно запыхавшись, а Дункан кружился вокруг одного из костров со Старухой, она заметила Симону, направляющуюся к лунной дорожке, протянувшейся по воде.
Нахмурившись, Фиби пошла за ней и, догнав девушку на краю прибоя, схватила ее за руку.
— Что ты делаешь? — спросила она. Симона посмотрела на нее холодными, пустыми глазами.
— Я хочу искупаться, — сказала она. И ее платье, похожее на саронг, упало на песок, обнажив ее великолепное тело. — Теперь ты хозяйка Райского острова. Ты можешь выгнать меня отсюда.
Фиби покачала головой: — Здесь твой дом.
— И твой тоже, — сказала Симона, повернувшись и грациозно входя в воду. — А мистер Дункан не принадлежит тебе одной. Когда ты располнеешь из-за ребенка, растущего в тебе, он станет приходить ко мне.
Фиби повторяла про себя слова Алекса: Дункан будет верным мужем и не нарушит произнесенных клятв. Вот только клятвы произнесены Алексом, хотя и от имени Дункана.
— Отстань от него, Симона, — ответила Фиби, входя вслед за ней в теплые пенящиеся волны. — Со временем ты встретишь другого человека. Дункан мой муж, и я ни с кем не стану его делить.
— Возможно, у тебя не будет выбора, — сказала Симона.
Она скользила по воде в нескольких ярдах от берега, и ее грация и непринужденность напомнили Фиби, что это мир Симоны, а не ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34