Гэвин не хотел больше любить или быть любимым.
Но появилась она и внесла хаос в его сердце.
«Правда, – думал он, – я предложил ей стать моей женой. Однако это предложение связано с вопросами обычаев и чести». Безусловно, размышлял Гэвин, он никогда не испытывал физического влечения, которое хотя бы отдаленно напоминало те вспышки молнии, которые зажигают его кровь каждый раз, когда он смотрит на Джоанну. Но в любом случае брак, который он предложил, разрешил бы все проблемы в возникшей ситуации. Она не может больше жить как отшельница в подземельях замка. Их союз позволит ей вернуть то, что принадлежит ей по праву. По справедливости замок Айронкросс должен принадлежать ей, независимо от действий лорда-канцлера и того, что сейчас его владельцем являлся Гэвин.
Повернувшись к Джоанне, он поднес руку к ее шелковистой коже и вытер сверкающий след от еще одной слезинки.
«Все это правда, – подумал он. – И все это ложь».
– Я помню, как все случилось, – промолвила она, нарушив тишину. – После первого лета, которое я провела здесь, в Айронкроссе, я вернулась ко двору и к бабушке переполненная впечатлениями и рассказывала о том, как полюбила горный край и это место. – Тыльной стороной ладони она смахнула с лица очередную слезу. – Но ее реакция оказалась совершенно не такой, какую я ожидала. Она просто ошеломила меня своим поведением. – Джоанна задумалась на мгновение, и на ее лице отразились переживания, вызванные воспоминаниями. – Бабушка пришла в ярость, и я поняла, что это связано с моим восторгом от поездки в горы. Но я не могла понять причину такого гнева. В моей любви к Айронкроссу и к этим краям не было ничего нового, ведь она сама несколько лет жила среди этих людей. Я никогда раньше не видела, чтобы она так бушевала.
– И долго она так злилась? Она как-нибудь объясняла причины своего поведения?
При этом вопросе брови Джоанны нахмурились.
– Не сразу, но ее гнев относительно быстро стих, после того как я уехала от нее, защищая себя и эту местность. Затем, и это тоже было неожиданно, моя бабушка стала выглядеть очень испуганной. Я никогда до этого не видела ее в таком состоянии. Она буквально умоляла меня не возвращаться сюда. Наконец она стала говорить мне те же вещи, о которых позже рассказала тебе. Это касается гибели моего деда и дядьев. Речь шла о том, что их смерти выглядят как несчастные случаи, но она называла их убийствами.
– Леди Макиннес ни разу не сделала столь далеко идущих выводов в беседе со мной, хотя смысл ее высказываний был достаточно понятен. Но говорила ли она тебе когда-нибудь о доказательствах? Подозревала ли кого-то конкретно? Это она обвинила во всем Мать?
Джоанна замолчала, и Гэвин мог явственно видеть, какая борьба происходит сейчас в ее душе.
– Джоанна, когда ты впервые заподозрила Мать?
Их взгляды пересеклись, но она продолжала молчать.
– Скажи мне, Джоанна, – настаивал он. – Это наше общее дело.
– Эта битва моя. Не твоя.
– Нет, – он покачал головой. – Возможно, так и было до того, как я приехал сюда. Но, по крайней мере для внешнего мира, я являюсь владельцем замка Айронкросс. И теперь, особенно после всего, что произошло сегодня вечером, все это непосредственно касается и меня.
Ее глаза сверкнули.
– Сегодняшний вечер тебя ни к чему не обязывает, хотя… – Она подняла руку, призывая его к молчанию. – У тебя тоже может быть интерес в этом деле из-за пожара, случившегося в твоей комнате прошлой ночью. Ты ведь знаешь, что он не был случайностью. Кто-то побывал здесь. И пытался уничтожить тебя! – Она долго смотрела на красные рубцы на своих руках. – Пожалуй, ты прав. Твоя жизнь в опасности, и ты имеешь право знать.
– Страх смерти не имеет никакого отношения к моему желанию узнать истину. Но сейчас мною движет другое – то, что ты рядом со мною, ты жива, ты не прячешься и ты в безопасности.
Она посмотрела на него сияющими глазами. Любовь, которую Гэвин увидел в их глубине, заставила его дыхание прерваться.
И тут же в дальнем уголке его памяти всплыла жгучая боль тягостных воспоминаний о смерти, о тех, кто уже умер, о тех, кто любил его.
– Так когда ты впервые стала подозревать Мать? – еще раз упрямо повторил он, и даже для собственного слуха его голос прозвучал грубо. – Насколько я наслышан, до этого пожара вы с ней были большими друзьями.
– Да, мы были дружны, – признала она. – В сущности, одно время я была настолько глупа, что восхищалась ею. Я даже защищала ее.
– Защищала ее? От кого?
– От моей бабушки, разумеется.
– Разве леди Макиннес недолюбливала ее? Она хорошо знала Мать?
Джоанна покачала головой.
– За все годы, пока Макиннесы были владельцами этих земель, моя бабушка, насколько мне известно, провела здесь очень мало времени. Поэтому я не могу себе представить, что у нее была возможность проводить достаточно времени в аббатстве и, в частности, с Матерью. Но, как я тебе уже говорила, после того первого лета, когда я вернулась отсюда, именно мои рассказы о беседах с Матерью и то, как я ее восхваляла, больше всего обеспокоили мою бабушку.
– Значит, именно в тот момент ты выступила в ее защиту?
– Да, – кивнула она. – Это было ошибкой. Сейчас я это понимаю.
– Но объясняла ли тебе бабушка причины своей тревоги?
Джоанна снова медленно кивнула.
– Конечно. Бабушка ненавидела Мать, поскольку та несла ответственность за все смерти в замке Айронкросс. Разве этого недостаточно?
– Да, – мрачно произнес он. – Этого вполне достаточно… если это правда. Но о каких доказательствах она говорила?
В этот раз Джоанна замотала головой.
– Она не проявляла желания упоминать что-либо конкретное. Именно по этой причине я весьма усердно защищала Мать. Но я была так наивна… – с горечью проронила она, рассеянно водя рукой по одеялу.
– Джоанна, расскажи мне, что случилось! – Он постарался, чтобы его голос звучал ободряюще. – Помоги мне понять, что ты чувствовала тогда и что видела.
– В ту осень, возвратившись в Стирлинг, я была полна радужных мечтаний. В течение лета у меня была возможность встречаться и работать с Матерью и другими женщинами из аббатства. Тогда они были для меня самыми замечательными людьми на земле. Они были добры и преданны своему делу. Я помню, что поразилась силе их веры и удивительной сплоченности, с которой они помогали своей пастве и защищали ее. С чувством восхищения, укоренившимся в сознании, я возвратилась ко двору и обнаружила, что моя бабушка называет духовного лидера этих людей «дочерью самого Сатаны». – Джоанна сокрушенно покачала головой. – Что я только ни говорила, как ни умоляла ее, она наотрез отказывалась сказать больше. – Джоанна судорожно сжала руку в кулак. – Я была воспитана таким образом, что не верила в придворные сплетни. И никогда не принимала участия в пустопорожней болтовне. Теперь же оказалось, что самый близкий человек, прививший мне определенные жизненные ценности, ожидал, что я приму ее слова без всяких возражений. Бабушка потребовала, чтобы я держалась от Матери и женщин, которых она собрала вокруг себя, подальше.
Гэвин положил ладонь на ее руки, что заставило Джоанну вновь поднять глаза.
– Но когда ты снова вернулась в горы следующей осенью, то, несмотря на ее просьбы, опять отправилась в аббатство.
– Так и было, – прошептала она. – То, что я решила пойти против воли бабушки, причиняет мне сейчас боль.
– И тогда что-то произошло.
– Да, кое-что произошло, – подтвердила она, и ее взгляд затуманился воспоминаниями. – Во время моего последнего посещения аббатства я случайно услышала разговор о собрании, которое должно было вскоре состояться. Речь шла о некоем ритуале для женщин. Мое любопытство взыграло, и, поскольку меня не пригласили, я была решительно настроена на то, чтобы выяснить об этом деле все, что только удастся.
Гэвин обратил внимание на то, что ее руки вцепились в одеяло, и крепко взял их в свои ладони. Она глянула на него, почти испуганная этим жестом внимания.
– Где произошло это собрание, Джоанна?
– В подземелье, расположенном под замком, – хрипло прошептала она. – В том же помещении, где находятся склепы.
Джоанна вздрогнула, и Гэвин ощутил, как в комнате словно неожиданно повеяло холодом. Посмотрев в сторону камина, он некоторое время следил за шальной игрой языков пламени.
– Так ты пошла туда?
– Я собиралась это сделать. Видишь ли, они планировали собраться в ту же ночь. Это была ночь полнолуния. Но все было не так просто. Немного раньше в тот же день из замка прислали записку, в которой говорилось, что приезжает граф Этол. Для меня не было новостью, что он должен приехать, и я знала также, что между Этолом и моим отцом должен состояться весьма неприятный разговор по поводу… моей помолвки. Поэтому я никак не могла оставаться в аббатстве.
Гэвин потянул одеяло и прикрыл им оголенное плечо девушки.
– И в ту самую ночь случился пожар?
– Да. В ту ужасную ночь. – Джоанна кивнула и снова вздрогнула. – Я оставалась в Грейт Холле сколько смогла. Как я и предполагала, между отцом и Этолом началась ссора. К моему ужасу, оба рассвирепели так, как никогда раньше. В конце концов, воспользовавшись в качестве предлога их нежеланием утихомириться, я сбежала в свою комнату и оттуда отправилась через потайные переходы вниз. Я хотела попасть в подземелье еще до восхода луны.
– Но как тебе удавалось не заблудиться в этих лабиринтах? – с любопытством спросил Гэвин.
– Благодаря Этолу, – прошептала она. – Предыдущим летом я смогла уговорить его показать мне подземные коридоры и пещеры. Однажды он даже довел меня до Адских ворот.
– Странно, что владелец соседних земель оказался настолько осведомлен о секретах этого замка!
– Не так странно, как ты думаешь. Пещеры не представляют собой тайны. Как он сообщил, мой отец сам показал ему секретные проходы, когда они еще были юнцами. Позже, уже будучи взрослым, Этол продолжал проводить в этих лабиринтах много времени. После смерти деда в течение долгого времени никто из моих дядьев не хотел постоянно находиться здесь в качестве хозяина земельных владений. Этол вспоминал, что в те годы он с приятелями исследовал пещеры исключительно с целью испытать рискованное приключение. В тот период отец время от времени возвращался в горы, и, насколько мне известно, одно время они даже довольно близко дружили.
Джоанна нервно накручивала волосы на палец.
– Этол говорил мне, что все считают замок местом, где обитают призраки. Поэтому для молодых парней, живущих поблизости, пройти по мосту через Адские ворота было настоящим испытанием на мужество.
Гэвин постарался вернуть разговор в русло событий, касающихся той роковой ночи. Он, конечно, хотел бы узнать больше об Этоле и о пресловутых Адских воротах, но с этой информацией можно было немного подождать.
– Расскажи мне, что же случилось потом… в ночь пожара… когда ты отправилась в подземные коридоры.
– Найти подземелье оказалось легко, но в нем царила гробовая тишина. – Джоанна подскочила от неожиданности, когда порыв ветра сильно ударил деревянными оконными ставнями о стену. Она поплотнее закутала плечи в одеяло. – Итак, я решила остаться там, спрятаться и ждать.
– И они пришли? – спросил Гэвин.
В комнате опять раздались завывания ветра, и Гэвин, раздраженно посмотрев на распахнутые окна, отбросил покрывало, подошел к окнам, с некоторым усилием закрыл ставни и запер их на щеколды. Оказалось, что снаружи бушует настоящая буря: дождь, попавший на обнаженную кожу, был колючим и холодным. Повернувшись к Джоанне, он был поражен тем, насколько хрупкой и испуганной она сейчас выглядела. Он подумал о тех испытаниях, которые ей пришлось пережить в течение последних месяцев, и о силе духа и тела, которую она должна была иметь, чтобы выжить в таких нечеловеческих условиях. А теперь казалось, что вся эта сила духа куда-то испарилась.
Он подошел к постели, и Джоанна, откинув покрывало, подарила ему взгляд, поразивший его в самое сердце. Она протянула к нему руки, и Гэвин крепко прижал ее к себе. Было так легко потеряться в ее объятиях! Она и вправду оказалась волшебницей, сломав броню и барьеры, которые он годами создавал вокруг себя. Его мечта, сошедшая с портрета, положила руку ему на грудь, туда, где билось сердце, на то место, где, как он думал раньше, он создал самую мощную линию обороны. Теперь Гэвин понял, насколько ошибался.
– Они пришли, – тихо произнесла она. – Но не как женщины, которых я знала раньше. Они пришли как незнакомки, как группа обезумевших фурий, выкрикивающих свои песнопения.
– Они заметили тебя?
Она отрицательно покачала головой и крепко прижалась к его щеке.
– Нет, я была настолько потрясена их появлением в склепе, их действиями и дьявольскими молитвами, что лишилась дара речи, способности двигаться и замерла там, где спряталась с самого начала.
Она опять задрожала, и Гэвин под покрывалом стал водить теплой рукой по ее телу. Кожа девушки была холодной как лед.
– Что случилось потом, Джоанна?
– Это был своего рода ритуал. Причем он был таким же знакомым для них, как процесс дыхания для тебя или для меня. Я не могу сказать, был ли он христианским или языческим. Скорее всего, дьявольским. Но то, что произошло потом, обеспечило мне ночные кошмары до конца дней!
Гэвин резко поднял голову, когда языки пламени из камина внезапно почти достигли каминной полки.
«На таком ветру и учитывая возможные нарушения тяги в дымоходах, – подумал он, – удивительно, что весь замок не сгорел дотла еще давным-давно».
– Это была наиболее шокирующая часть из всего, что они делали. – Речь Джоанны стала прерывистой. – В какой-то момент я увидела, как одна из женщин с воплем, походившим на рев фантастического чудовища, бросилась на колени возле погребального костра, который они соорудили в центре помещения, и подожгла его. Я до сих пор продолжаю слышать нарастающий хруст и гул загоревшегося тростника, камыша и веток. Пламя озарило все подземелье, смешались тени и свет. И тогда женщины, подобно демонам, ринулись в языческую пляску, кружась и падая под неистовые стоны и завывания. Казалось, что они потеряли человеческий облик! А Мать совершенно спокойно наблюдала за этой безумной оргией.
Хотя Гэвин никогда не был свидетелем подобных ритуалов, он кое-что слышал об определенных местах, как в горной части страны, так и в западных областях, где происходят такие загадочные сборища. Одни говорили, что это древний ритуал, а большинство вообще предпочитало не распространяться на эту тему.
Как бы то ни было, сказанное не могло служить основанием для обвинений Матери в совершении убийств.
– Но это было еще не все, – продолжала Джоанна. – В то время как женщины продолжали свои танцы и песнопения, Мать обратилась к ним с проповедью, в которой упоминала о владельцах этой земли и о Зле, связанном с ними, а также о проклятии и традициях. Я стояла, спрятавшись от них за надгробием, и вдруг осознала, что она ведет речь о моем отце. Она призывала к свершению правосудия. Мать вызывала некую силу, несущую смерть… ему и всем, кто живет в этом месте.
Джоанна потянулась к Гэвину и крепко сжала его руку в своих ладонях.
– Как я ни была поражена тем, что происходило в подземелье раньше, это было ничто по сравнению с моим состоянием, когда я услышала эти слова. Я имею в виду то, что она говорила о моем отце, Джоне Макиннесе! Он был мирным человеком, который никогда преднамеренно не причинил боли или страданий ни одной живой душе.
– Что произошло потом, Джоанна?
– В конце концов они покинули склеп, все еще с безумными глазами и охваченные неистовством. Я не могла поверить в то, что увидела и услышала. Я сидела в углу, потрясенная зрелищем, свидетелем которого стала, и была не в силах пошевелиться не знаю сколько еще времени. – Она затихла, как бы вглядываясь в темные уголки памяти. – Не знаю, что заставило меня прийти в себя – страх или чувство предательства, но через некоторое время я смогла двигаться. Да, я нашла в себе мужество и отправилась назад, в свою комнату, хотя подсознательно чувствовала, что могу опоздать.
Джоанна уже не просто вздрагивала, ее трясло как в лихорадке. Гэвин приподнял ее, нежно усадил к себе на колени и крепко обнял, защищая барьером из своих рук.
Над озером прозвучал продолжительный, навевающий ужас раскат грома.
– Я пришла слишком поздно, – заговорила она сквозь шум грозы. – Когда я дошла до проходов в южное крыло, дым был уже очень плотным, а жар нестерпимым. Я почти задыхалась, но все-таки полезла наверх. Все вокруг было охвачено пламенем. Сквозь рев огня доносились слабые крики. Я погубила их! Я слишком долго просидела в склепе. Я…
Она больше не в силах была продолжать. Слезы потоком хлынули по ее щекам. Гэвин крепко прижал ее к груди. Его сердце пронзила острая жалость к этому хрупкому созданию, и он стиснул зубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Но появилась она и внесла хаос в его сердце.
«Правда, – думал он, – я предложил ей стать моей женой. Однако это предложение связано с вопросами обычаев и чести». Безусловно, размышлял Гэвин, он никогда не испытывал физического влечения, которое хотя бы отдаленно напоминало те вспышки молнии, которые зажигают его кровь каждый раз, когда он смотрит на Джоанну. Но в любом случае брак, который он предложил, разрешил бы все проблемы в возникшей ситуации. Она не может больше жить как отшельница в подземельях замка. Их союз позволит ей вернуть то, что принадлежит ей по праву. По справедливости замок Айронкросс должен принадлежать ей, независимо от действий лорда-канцлера и того, что сейчас его владельцем являлся Гэвин.
Повернувшись к Джоанне, он поднес руку к ее шелковистой коже и вытер сверкающий след от еще одной слезинки.
«Все это правда, – подумал он. – И все это ложь».
– Я помню, как все случилось, – промолвила она, нарушив тишину. – После первого лета, которое я провела здесь, в Айронкроссе, я вернулась ко двору и к бабушке переполненная впечатлениями и рассказывала о том, как полюбила горный край и это место. – Тыльной стороной ладони она смахнула с лица очередную слезу. – Но ее реакция оказалась совершенно не такой, какую я ожидала. Она просто ошеломила меня своим поведением. – Джоанна задумалась на мгновение, и на ее лице отразились переживания, вызванные воспоминаниями. – Бабушка пришла в ярость, и я поняла, что это связано с моим восторгом от поездки в горы. Но я не могла понять причину такого гнева. В моей любви к Айронкроссу и к этим краям не было ничего нового, ведь она сама несколько лет жила среди этих людей. Я никогда раньше не видела, чтобы она так бушевала.
– И долго она так злилась? Она как-нибудь объясняла причины своего поведения?
При этом вопросе брови Джоанны нахмурились.
– Не сразу, но ее гнев относительно быстро стих, после того как я уехала от нее, защищая себя и эту местность. Затем, и это тоже было неожиданно, моя бабушка стала выглядеть очень испуганной. Я никогда до этого не видела ее в таком состоянии. Она буквально умоляла меня не возвращаться сюда. Наконец она стала говорить мне те же вещи, о которых позже рассказала тебе. Это касается гибели моего деда и дядьев. Речь шла о том, что их смерти выглядят как несчастные случаи, но она называла их убийствами.
– Леди Макиннес ни разу не сделала столь далеко идущих выводов в беседе со мной, хотя смысл ее высказываний был достаточно понятен. Но говорила ли она тебе когда-нибудь о доказательствах? Подозревала ли кого-то конкретно? Это она обвинила во всем Мать?
Джоанна замолчала, и Гэвин мог явственно видеть, какая борьба происходит сейчас в ее душе.
– Джоанна, когда ты впервые заподозрила Мать?
Их взгляды пересеклись, но она продолжала молчать.
– Скажи мне, Джоанна, – настаивал он. – Это наше общее дело.
– Эта битва моя. Не твоя.
– Нет, – он покачал головой. – Возможно, так и было до того, как я приехал сюда. Но, по крайней мере для внешнего мира, я являюсь владельцем замка Айронкросс. И теперь, особенно после всего, что произошло сегодня вечером, все это непосредственно касается и меня.
Ее глаза сверкнули.
– Сегодняшний вечер тебя ни к чему не обязывает, хотя… – Она подняла руку, призывая его к молчанию. – У тебя тоже может быть интерес в этом деле из-за пожара, случившегося в твоей комнате прошлой ночью. Ты ведь знаешь, что он не был случайностью. Кто-то побывал здесь. И пытался уничтожить тебя! – Она долго смотрела на красные рубцы на своих руках. – Пожалуй, ты прав. Твоя жизнь в опасности, и ты имеешь право знать.
– Страх смерти не имеет никакого отношения к моему желанию узнать истину. Но сейчас мною движет другое – то, что ты рядом со мною, ты жива, ты не прячешься и ты в безопасности.
Она посмотрела на него сияющими глазами. Любовь, которую Гэвин увидел в их глубине, заставила его дыхание прерваться.
И тут же в дальнем уголке его памяти всплыла жгучая боль тягостных воспоминаний о смерти, о тех, кто уже умер, о тех, кто любил его.
– Так когда ты впервые стала подозревать Мать? – еще раз упрямо повторил он, и даже для собственного слуха его голос прозвучал грубо. – Насколько я наслышан, до этого пожара вы с ней были большими друзьями.
– Да, мы были дружны, – признала она. – В сущности, одно время я была настолько глупа, что восхищалась ею. Я даже защищала ее.
– Защищала ее? От кого?
– От моей бабушки, разумеется.
– Разве леди Макиннес недолюбливала ее? Она хорошо знала Мать?
Джоанна покачала головой.
– За все годы, пока Макиннесы были владельцами этих земель, моя бабушка, насколько мне известно, провела здесь очень мало времени. Поэтому я не могу себе представить, что у нее была возможность проводить достаточно времени в аббатстве и, в частности, с Матерью. Но, как я тебе уже говорила, после того первого лета, когда я вернулась отсюда, именно мои рассказы о беседах с Матерью и то, как я ее восхваляла, больше всего обеспокоили мою бабушку.
– Значит, именно в тот момент ты выступила в ее защиту?
– Да, – кивнула она. – Это было ошибкой. Сейчас я это понимаю.
– Но объясняла ли тебе бабушка причины своей тревоги?
Джоанна снова медленно кивнула.
– Конечно. Бабушка ненавидела Мать, поскольку та несла ответственность за все смерти в замке Айронкросс. Разве этого недостаточно?
– Да, – мрачно произнес он. – Этого вполне достаточно… если это правда. Но о каких доказательствах она говорила?
В этот раз Джоанна замотала головой.
– Она не проявляла желания упоминать что-либо конкретное. Именно по этой причине я весьма усердно защищала Мать. Но я была так наивна… – с горечью проронила она, рассеянно водя рукой по одеялу.
– Джоанна, расскажи мне, что случилось! – Он постарался, чтобы его голос звучал ободряюще. – Помоги мне понять, что ты чувствовала тогда и что видела.
– В ту осень, возвратившись в Стирлинг, я была полна радужных мечтаний. В течение лета у меня была возможность встречаться и работать с Матерью и другими женщинами из аббатства. Тогда они были для меня самыми замечательными людьми на земле. Они были добры и преданны своему делу. Я помню, что поразилась силе их веры и удивительной сплоченности, с которой они помогали своей пастве и защищали ее. С чувством восхищения, укоренившимся в сознании, я возвратилась ко двору и обнаружила, что моя бабушка называет духовного лидера этих людей «дочерью самого Сатаны». – Джоанна сокрушенно покачала головой. – Что я только ни говорила, как ни умоляла ее, она наотрез отказывалась сказать больше. – Джоанна судорожно сжала руку в кулак. – Я была воспитана таким образом, что не верила в придворные сплетни. И никогда не принимала участия в пустопорожней болтовне. Теперь же оказалось, что самый близкий человек, прививший мне определенные жизненные ценности, ожидал, что я приму ее слова без всяких возражений. Бабушка потребовала, чтобы я держалась от Матери и женщин, которых она собрала вокруг себя, подальше.
Гэвин положил ладонь на ее руки, что заставило Джоанну вновь поднять глаза.
– Но когда ты снова вернулась в горы следующей осенью, то, несмотря на ее просьбы, опять отправилась в аббатство.
– Так и было, – прошептала она. – То, что я решила пойти против воли бабушки, причиняет мне сейчас боль.
– И тогда что-то произошло.
– Да, кое-что произошло, – подтвердила она, и ее взгляд затуманился воспоминаниями. – Во время моего последнего посещения аббатства я случайно услышала разговор о собрании, которое должно было вскоре состояться. Речь шла о некоем ритуале для женщин. Мое любопытство взыграло, и, поскольку меня не пригласили, я была решительно настроена на то, чтобы выяснить об этом деле все, что только удастся.
Гэвин обратил внимание на то, что ее руки вцепились в одеяло, и крепко взял их в свои ладони. Она глянула на него, почти испуганная этим жестом внимания.
– Где произошло это собрание, Джоанна?
– В подземелье, расположенном под замком, – хрипло прошептала она. – В том же помещении, где находятся склепы.
Джоанна вздрогнула, и Гэвин ощутил, как в комнате словно неожиданно повеяло холодом. Посмотрев в сторону камина, он некоторое время следил за шальной игрой языков пламени.
– Так ты пошла туда?
– Я собиралась это сделать. Видишь ли, они планировали собраться в ту же ночь. Это была ночь полнолуния. Но все было не так просто. Немного раньше в тот же день из замка прислали записку, в которой говорилось, что приезжает граф Этол. Для меня не было новостью, что он должен приехать, и я знала также, что между Этолом и моим отцом должен состояться весьма неприятный разговор по поводу… моей помолвки. Поэтому я никак не могла оставаться в аббатстве.
Гэвин потянул одеяло и прикрыл им оголенное плечо девушки.
– И в ту самую ночь случился пожар?
– Да. В ту ужасную ночь. – Джоанна кивнула и снова вздрогнула. – Я оставалась в Грейт Холле сколько смогла. Как я и предполагала, между отцом и Этолом началась ссора. К моему ужасу, оба рассвирепели так, как никогда раньше. В конце концов, воспользовавшись в качестве предлога их нежеланием утихомириться, я сбежала в свою комнату и оттуда отправилась через потайные переходы вниз. Я хотела попасть в подземелье еще до восхода луны.
– Но как тебе удавалось не заблудиться в этих лабиринтах? – с любопытством спросил Гэвин.
– Благодаря Этолу, – прошептала она. – Предыдущим летом я смогла уговорить его показать мне подземные коридоры и пещеры. Однажды он даже довел меня до Адских ворот.
– Странно, что владелец соседних земель оказался настолько осведомлен о секретах этого замка!
– Не так странно, как ты думаешь. Пещеры не представляют собой тайны. Как он сообщил, мой отец сам показал ему секретные проходы, когда они еще были юнцами. Позже, уже будучи взрослым, Этол продолжал проводить в этих лабиринтах много времени. После смерти деда в течение долгого времени никто из моих дядьев не хотел постоянно находиться здесь в качестве хозяина земельных владений. Этол вспоминал, что в те годы он с приятелями исследовал пещеры исключительно с целью испытать рискованное приключение. В тот период отец время от времени возвращался в горы, и, насколько мне известно, одно время они даже довольно близко дружили.
Джоанна нервно накручивала волосы на палец.
– Этол говорил мне, что все считают замок местом, где обитают призраки. Поэтому для молодых парней, живущих поблизости, пройти по мосту через Адские ворота было настоящим испытанием на мужество.
Гэвин постарался вернуть разговор в русло событий, касающихся той роковой ночи. Он, конечно, хотел бы узнать больше об Этоле и о пресловутых Адских воротах, но с этой информацией можно было немного подождать.
– Расскажи мне, что же случилось потом… в ночь пожара… когда ты отправилась в подземные коридоры.
– Найти подземелье оказалось легко, но в нем царила гробовая тишина. – Джоанна подскочила от неожиданности, когда порыв ветра сильно ударил деревянными оконными ставнями о стену. Она поплотнее закутала плечи в одеяло. – Итак, я решила остаться там, спрятаться и ждать.
– И они пришли? – спросил Гэвин.
В комнате опять раздались завывания ветра, и Гэвин, раздраженно посмотрев на распахнутые окна, отбросил покрывало, подошел к окнам, с некоторым усилием закрыл ставни и запер их на щеколды. Оказалось, что снаружи бушует настоящая буря: дождь, попавший на обнаженную кожу, был колючим и холодным. Повернувшись к Джоанне, он был поражен тем, насколько хрупкой и испуганной она сейчас выглядела. Он подумал о тех испытаниях, которые ей пришлось пережить в течение последних месяцев, и о силе духа и тела, которую она должна была иметь, чтобы выжить в таких нечеловеческих условиях. А теперь казалось, что вся эта сила духа куда-то испарилась.
Он подошел к постели, и Джоанна, откинув покрывало, подарила ему взгляд, поразивший его в самое сердце. Она протянула к нему руки, и Гэвин крепко прижал ее к себе. Было так легко потеряться в ее объятиях! Она и вправду оказалась волшебницей, сломав броню и барьеры, которые он годами создавал вокруг себя. Его мечта, сошедшая с портрета, положила руку ему на грудь, туда, где билось сердце, на то место, где, как он думал раньше, он создал самую мощную линию обороны. Теперь Гэвин понял, насколько ошибался.
– Они пришли, – тихо произнесла она. – Но не как женщины, которых я знала раньше. Они пришли как незнакомки, как группа обезумевших фурий, выкрикивающих свои песнопения.
– Они заметили тебя?
Она отрицательно покачала головой и крепко прижалась к его щеке.
– Нет, я была настолько потрясена их появлением в склепе, их действиями и дьявольскими молитвами, что лишилась дара речи, способности двигаться и замерла там, где спряталась с самого начала.
Она опять задрожала, и Гэвин под покрывалом стал водить теплой рукой по ее телу. Кожа девушки была холодной как лед.
– Что случилось потом, Джоанна?
– Это был своего рода ритуал. Причем он был таким же знакомым для них, как процесс дыхания для тебя или для меня. Я не могу сказать, был ли он христианским или языческим. Скорее всего, дьявольским. Но то, что произошло потом, обеспечило мне ночные кошмары до конца дней!
Гэвин резко поднял голову, когда языки пламени из камина внезапно почти достигли каминной полки.
«На таком ветру и учитывая возможные нарушения тяги в дымоходах, – подумал он, – удивительно, что весь замок не сгорел дотла еще давным-давно».
– Это была наиболее шокирующая часть из всего, что они делали. – Речь Джоанны стала прерывистой. – В какой-то момент я увидела, как одна из женщин с воплем, походившим на рев фантастического чудовища, бросилась на колени возле погребального костра, который они соорудили в центре помещения, и подожгла его. Я до сих пор продолжаю слышать нарастающий хруст и гул загоревшегося тростника, камыша и веток. Пламя озарило все подземелье, смешались тени и свет. И тогда женщины, подобно демонам, ринулись в языческую пляску, кружась и падая под неистовые стоны и завывания. Казалось, что они потеряли человеческий облик! А Мать совершенно спокойно наблюдала за этой безумной оргией.
Хотя Гэвин никогда не был свидетелем подобных ритуалов, он кое-что слышал об определенных местах, как в горной части страны, так и в западных областях, где происходят такие загадочные сборища. Одни говорили, что это древний ритуал, а большинство вообще предпочитало не распространяться на эту тему.
Как бы то ни было, сказанное не могло служить основанием для обвинений Матери в совершении убийств.
– Но это было еще не все, – продолжала Джоанна. – В то время как женщины продолжали свои танцы и песнопения, Мать обратилась к ним с проповедью, в которой упоминала о владельцах этой земли и о Зле, связанном с ними, а также о проклятии и традициях. Я стояла, спрятавшись от них за надгробием, и вдруг осознала, что она ведет речь о моем отце. Она призывала к свершению правосудия. Мать вызывала некую силу, несущую смерть… ему и всем, кто живет в этом месте.
Джоанна потянулась к Гэвину и крепко сжала его руку в своих ладонях.
– Как я ни была поражена тем, что происходило в подземелье раньше, это было ничто по сравнению с моим состоянием, когда я услышала эти слова. Я имею в виду то, что она говорила о моем отце, Джоне Макиннесе! Он был мирным человеком, который никогда преднамеренно не причинил боли или страданий ни одной живой душе.
– Что произошло потом, Джоанна?
– В конце концов они покинули склеп, все еще с безумными глазами и охваченные неистовством. Я не могла поверить в то, что увидела и услышала. Я сидела в углу, потрясенная зрелищем, свидетелем которого стала, и была не в силах пошевелиться не знаю сколько еще времени. – Она затихла, как бы вглядываясь в темные уголки памяти. – Не знаю, что заставило меня прийти в себя – страх или чувство предательства, но через некоторое время я смогла двигаться. Да, я нашла в себе мужество и отправилась назад, в свою комнату, хотя подсознательно чувствовала, что могу опоздать.
Джоанна уже не просто вздрагивала, ее трясло как в лихорадке. Гэвин приподнял ее, нежно усадил к себе на колени и крепко обнял, защищая барьером из своих рук.
Над озером прозвучал продолжительный, навевающий ужас раскат грома.
– Я пришла слишком поздно, – заговорила она сквозь шум грозы. – Когда я дошла до проходов в южное крыло, дым был уже очень плотным, а жар нестерпимым. Я почти задыхалась, но все-таки полезла наверх. Все вокруг было охвачено пламенем. Сквозь рев огня доносились слабые крики. Я погубила их! Я слишком долго просидела в склепе. Я…
Она больше не в силах была продолжать. Слезы потоком хлынули по ее щекам. Гэвин крепко прижал ее к груди. Его сердце пронзила острая жалость к этому хрупкому созданию, и он стиснул зубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34