И с тем же упрямством, с каким он раз за разом возвращал ее портрет в свою комнату, она, движимая сумасбродным желанием, ночь за ночью возвращалась в его комнату, чтобы еще раз взглянуть на этого привлекательного гиганта. Как ни трудно было признаться в этом самой себе, но теперь она точно знала причину своих ночных прогулок в его спальню. В действительности ее предыдущие визиты только казались источником приятного возбуждения. После встречи с ним прошлой ночью она поняла, что это легко может стать привычкой, приносящей невероятное наслаждение.
Но, с другой стороны, кто он такой, чтобы считать ее безумной? Сейчас она представляла его образ в своем сознании, едва ли прислушиваясь к доводам рассудка. Воспоминания о нем, стоящем у двери, когда серый дым от пожара все еще клубился вокруг его великолепного торса, беспорядочно замелькали в голове Джоанны, и она резко вздохнула.
«Ладно, бог с ним», – подумала девушка, выбрасывая, хотя и без особого желания, милое сердцу видение из своих мыслей. Джоанна наклонилась и, вонзая лезвие в твердую землю, постаралась сосредоточиться на своей главной задаче. На протяжении всех этих долгих месяцев ей не был нужен никто, она не собиралась обращаться за помощью и сейчас, когда дело касается борьбы, которую она считала своей по праву.
– Проклятье! – выругалась она, когда кинжал выскользнул из рук. Джоанна выпрямилась и попыталась размять занемевшие суставы – колени, спину, плечи и пальцы, прежде чем снова опуститься на пол склепа. Потихоньку двигаясь назад, молодая женщина возобновила работу, используя острие кинжала, чтобы расширить канал, над которым она работала в течение вот уже нескольких недель. Все мысли о нем она должна выбросить из головы. Она обязана забыть его волнующие поцелуи, его настойчивые руки и нежные прикосновения, которые заставляли ее почувствовать себя женщиной. Ей следует сосредоточиться лишь на одном – на правосудии. Именно поэтому она сейчас здесь. Именно это явилось причиной того, что она провела эти бесконечно долгие месяцы наедине с темнотой, одиночеством и болью. Она должна продолжать работу. Она обязана осуществить план возмездия.
Наблюдая за тем, как эти женщины месяц за месяцем совершали здесь свои ритуалы, она пробралась в склеп в тот момент, когда была уверена, что сможет обследовать его без угрозы быть замеченной. И она нашла способ отомстить! Джоанна обнаружила маленький канал, прорытый в центре крипты в виде окружности. Над этим каналом они складывают погребальный костер из веток и тростника, а за пределами круга собираются женщины. Все это происходит при полной луне.
Позади этого кольца, за тем местом, где обычно стояла Мать, находился большой сосуд с маслом. Джоанна неоднократно наблюдала, как в кульминационный момент их оргии старая аббатиса выливала масло из сосуда в канал.
Девушка продолжала работу. Это был ее план возмездия, простой и эффективный. Она должна просто расширить канал. Так, чтобы направить поток масла к двери и блокировать их единственный путь к спасению. В тусклом освещении склепа они даже ничего не заподозрят. До тех пор, пока огонь не коснется масла.
Ей уже мерещился жар пламени. Она столько раз представляла эту сцену в своем воображении! Их всех, исступленных, безумных и не обращающих ни на что внимания. Себя, стоящую у двери и перекрывающую им путь. Пламя, бушующее за спиной, потому что связки тростника, которые она быстро достанет из-за ближайших к двери гробниц, связки, которые она вымочила в масле и надежно спрятала, уже будут гореть. Единственный выход превратится в дымящееся пекло. Она будет подпитывать пламя и наблюдать за тем, как они будут кричать и умирать. Так же мучительно, как погибли ее родители. Возможно, она тоже встретит свою смерть в этой комнате. Что ж, значит, такова ее судьба.
Если это безумие, то так тому и быть. Разве у нее есть выбор? Она является единственной законной наследницей Айронкросса и единственной, кто способен свершить правосудие над этим дьяволом в женском обличье.
Он оказался глупцом, надеясь, что прием, которым его удостоят, будет отличаться от того, который ему устроили при первом визите. «Но всегда остается надежда», – думал Гэвин с недовольным выражением лица.
Оставив немногих людей, которые приехали с ним, возле реки па окраине деревни, Гэвин направил кобылу, груженную свежим мясом разделанной только что дичи, по дороге к воротам разрушенного аббатства. Как и в предыдущий раз, его встретили запустение и тишина.
Гэвин привязал лошадь к небольшому кусту возле лачуги, где видел Мать в последний раз. Однако сейчас он обнаружил лишь угасающие угли старого костра и каменную стенку, за которой этот костер находился. Обескураженный столь странным гостеприимством, Гэвин повернулся к лошади и быстро выгрузил разделанную оленину возле костра, расстелив предварительно шкуру одного из животных. Работая, он ощущал на себе взгляды многочисленных глаз, наблюдавших за ним из хижин, расположенных вокруг.
Через некоторое время, когда землевладелец покончил со своим занятием, он присел возле костра и начал подбрасывать в него ветки. Сначала появилось небольшое пламя, и, хотя день был довольно теплым, Гэвин добавлял более крупные деревяшки, пока костер не разгорелся вовсю. Для наблюдающих за ним людей все выглядело так, будто он собирался провести здесь целый день. Гэвин понимал, что это создаст определенные неудобства для крестьян, которые побросали недоделанную работу на полях. Знал он и то, что уже долгое время аббатство самостоятельно кормит своих жителей, сводя концы с концами без помощи землевладельцев из Айронкросса. Ему было также известно, что сельскохозяйственный сезон в горах достаточно короток. Поэтому он был совершенно уверен, что потеря рабочего дня будет для них достаточно ощутимой.
Прошло еще какое-то время, пока наконец из лачуги показался худощавый силуэт Матери. Неодобрительный взгляд на его расслабленную позу возле ее костра уже был достаточной наградой за ожидание. Гэвин приветливо улыбнулся и встал. Мать искоса глянула на него, прежде чем пренебрежительно посмотреть в сторону, где лежало мясо.
– Что привело вас сюда? – В ее голосе сквозили ледяной холод и неприязнь.
Кивнув, он присел и снова начал подбрасывать дрова в огонь так же, как делала она во время их первой встречи.
– Мы отлично поохотились, и я подумал, что было бы уместно поделиться трофеями.
– Мы не нуждаемся в благотворительности!
– Если это так, то вы являетесь единственным религиозным лидером по эту сторону от Иерусалима, который поступает подобным образом.
Старая женщина молча смотрела на хозяина, но Гэвин знал, что она с большим трудом сдерживает гнев.
– В действительности, – продолжал он, – это вовсе не благотворительность. По крайней мере один из этих оленей добыт на ваших землях. Поэтому то, что ваши люди получат законно принадлежащую им долю мяса, будет справедливо.
Она стояла неподвижно, глядя в лицо Гэвину сквозь пламя костра.
– Вам и вашим людям лучше держаться подальше от этого аббатства. Мы не будем играть в игры, которые вы затеваете. И не притронемся к этому мясу.
– Это, конечно, ваше право, но тогда вам придется мириться с ужасным зловонием, когда оно протухнет здесь, возле вашего костра.
– Невелика беда, – проворчала старуха. – Однако грешно допускать, чтобы столько добра пропадало. Нет, хозяин, вы должны забрать его с собой.
– Этого я не сделаю, – ответил он твердо. – А если вы будете продолжать это безрассудство, я прикажу своим людям привозить вам припасы ежедневно. В сущности, я могу отправить их в Айронкросс и привезти сюда оставшуюся часть того, что мы добыли сегодня.
Она смотрела на него так, будто он был каким-то ужасным неведомым зверем. Гэвин быстрым движением вскочил на ноги и улыбнулся ей.
– Но я должен предупредить вас, что они провели трудный день на охоте, не слезая с лошадей. И если я отдам им такое приказание, то не думаю, что потом их будет легко заставить снова оседлать лошадей, чтобы отправиться в обратный путь. Боюсь, что в этом случае вам придется смириться с несколько иной компанией, чем та, к которой вы привыкли. Впрочем, не стоит беспокоиться – они будут вполне счастливы спать прямо здесь, поскольку ночь наверняка будет тихой.
Ее морщинистое лицо вспыхнуло, а глаза превратились в раскаленные угли.
– Вы угрожаете мне? – спросила она, едва сдерживая гнев.
– Нет, я всего лишь стараюсь вам помочь.
Гэвин заметил, что это простое высказывание застало ее врасплох. Едва уловимая тень смущения пробежала по лицу Матери, и вспышка гнева понемногу начала угасать.
– Я не понимаю вас, хозяин, – произнесла она наконец.
– Это ваша ошибка, а не моя.
Она снова возобновила попытки смутить его пронзительным взглядом, но Гэвин уже слышал отдаленные звуки победы и не собирался отступать.
– Чего вы от нас хотите?
– Вы будете продолжать задавать мне этот вопрос при каждом визите?
– Если что-либо сказанное мной заставит вас прекратить нас преследовать, я буду молиться всем святым, чтобы они каждый день доносили эти слова до замка Айронкросс!
– Думаю, вы можете направить свои молитвы на нечто более полезное, – ответил он. – Просто примите тот факт, что у Айронкросса есть владелец, который проявляет заботу о своих людях. Вы должны привыкнуть к моим появлениям здесь. И чем быстрее вы это сделаете, тем более комфортно будут чувствовать себя ваши люди… – Он махнул рукой в сторону пустующих полей.
– Вы полагаете, что все обстоит так просто?
– Вы сами делаете это слишком сложным.
Разочарование Матери в собственных усилиях выразилось в громком вздохе, с которым она повернулась и с неожиданной резвостью направилась в сторону ворот.
– Подождите, Мать, – произнес он, кладя свою огромную руку на ее костлявое плечо. Она остановилась, вопросительно глядя на него. – Неплохо будет, если вы сообщите своим святым, что это мясо следует спрятать от солнца.
Старая женщина некоторое время задумчиво смотрела на мясо, а затем почти незаметно кивнула в направлении хижины, на которой появилась. Не сказав больше ни слова и даже не глядя в его сторону, она вышла из ворот, сопровождаемая Гэвином, который следовал по пятам, и направилась вдоль разрушенной стены туда, где долина начинала подниматься к полям, расположенным над деревней.
Едва они отошли от аббатства на небольшое расстояние, солнце скрылось за облаками. Посмотрев на восток, Гэвин увидел черные грозовые тучи, появившиеся над озером.
– Сколько раз мне еще придется появляться в аббатстве, прежде чем ваши люди смогут терпеть мое присутствие?
– Сколько еще жизней осталось в вашем теле, лорд? – грубо спросила она, – Вы не сможете заставить их силой.
– Я вовсе не собираюсь применять силу, – сообщил Гэвин. – Но теперь это также и мои люди, Мать, и я хочу, чтобы вы поняли, что не можете вот так заставить меня просто исчезнуть.
Она исподлобья бросила на него скептический взгляд.
– Я бы на вашем месте не была столь самоуверенной. Вы всего лишь смертное создание из плоти и крови.
– Вы полагаете, что смертны только мужчины?
Старуха не ответила и переключила свое внимание на растения, мимо которых они проходили.
– Что вы имеете против нас, Мать? – продолжал Гэвин после небольшой паузы. – Почему вы приветствуете визит в аббатство любой женщины и демонстративно не выносите вторжение на вашу территорию мужчин?
Она пропустила его вопрос мимо ушей, но остановилась. Гэвин наблюдал за тем, как ее цепкий взгляд скользил по земле. Обнаружив какие-то хилые белые цветы у основания выступающего из земли валуна, она направилась к ним.
«Мне в очередной раз дали понять, что я свободен», – подумал Гэвин. Но он был слишком решительно настроен, чтобы так просто удалиться, и, не обращая внимания на поведение старухи, двинулся следом за ней.
– Мать, что вам известно о склепах, расположенных под Айронкроссом?
Ее плечи будто окаменели, что не осталось незамеченным Гэвином.
– Почему случилось так, Мать, что люди из аббатства были похоронены под замком, а не здесь… где они жили?
Старуха плотно сжала губы и застыла на месте.
– Почему вы считаете их святыми?
Гэвин упорно ждал ответа, глядя на ее резко очерченный профиль.
– Существует ли связь между смертью тех, кто погребен в склепе, и проклятием замка Айронкросс? – настойчиво продолжал он задавать вопросы. – Почему никто не желает даже упоминать о них? В чем причина всей этой таинственности, Мать?
Он подошел к ней вплотную, так что они оказались лицом к лицу. Высокая фигура и широкие плечи загородили ей обзор, и она вынуждена была посмотреть вверх и встретиться с его взглядом.
– Я не прекращу свои расспросы до тех пор, пока вы не ответите по крайней мере на некоторые из них, – он попытался смягчить резкость в голосе. – Кем были эти люди и почему их похоронили там?
Гэвин ощутил холодный порыв ветра со стороны озера, пронизывающий открытую долину. Кусты вереска и трава склонились под напором воздуха, а мужчина откинул назад черную гриву волос, развивавшихся вокруг лица. Старуха молча смотрела на него, явно не испугавшись порывов ветра.
– Расскажите мне об их прошлом, Мать.
Их взгляды сошлись в яростной схватке, в то время как усиливающийся ветер не щадил их обоих.
– Женщины! Те, кто лежит там, – женщины, – наконец проронила она. – Они – наши предки, наши святые и наши сестры. А вы, хозяин… поступите очень мудро, если прекратите задавать глупые вопросы и позволите их душам покоиться в мире. А лучше всего вам спуститься обратно на равнину и никогда больше сюда не возвращаться.
– А если я этого не сделаю? – бросил он вызов, стараясь не обращать внимания на порывы ветра, рвущие его плед. – Тогда я упаду с лошади и разобью себе голову, как Дункан Макиннес? Или я утону в озере, подобно его сыну Александру? Или, возможно, меня отравят, как Томаса? Тем не менее я полагаю, что лучше умереть так, чем сгореть живьем в огне, который вместе со мной заберет жизни моей семьи и ни в чем не повинных слуг?
Он отметил едва заметное дрожание ее губ.
– Так что все это значит, Мать? Если я не склонюсь перед нашей волей, прикажете ли вы убить и меня? Будете ли призывать силу этих женщин и желать моей смерти?
– Что вы знаете о том, как склоняться перед чьей-то волей? Вы… и подобные вам… ничего не знаете, каково это склоняться… и страдать!
Где-то недалеко мелькнула молния, сопровождавшаяся раскатами грома. Ураган стремительно приближался. Гэвин не отвел пытливый взгляд от ее жестких серых глаз даже тогда, когда почувствовал на лице первые капли дождя.
– Для защиты своих людей я сделаю то, что должна сделать, – сказала Мать зловеще. – И использую любую силу, какую только смогу, чтобы сокрушить Зло, которое живет в мужчинах.
Не дожидаясь, пока он что-нибудь скажет, старуха повернулась и быстрым шагом пошла мимо него вниз по холму в направлении аббатства. Она уже была на полпути к разрушенным стенам, когда Гэвин увидел, как небо над ней окрасилось странными мерцающими оттенками серого и зеленого цветов, а вспышки молний сопровождались таким сильным громом, что, казалось, от него способен расколоться небесный свод.
Гэвин наблюдал за тем, как она прошла через ворота и скрылась среди каменных строений. Сейчас он еще больше укрепился во мнении, что обвинение Джоанны, высказанное прошлой ночью, ошибочно.
Слова Матери эхом звучали в его голове, и он стал обдумывать все, что она сказала. Понятно, что она будет защищать своих людей. Но каким-то шестым чувством Гэвин понимал, что ее торжественная клятва не подразумевала убийство.
«Нет, – решил он, сопротивляясь бешеным порывам ветра. – Мать не была убийцей».
Глава 15
Подкинув в камин очередное полено, Гэвин задумчиво следил за сумбурной игрой языков пламени. По дороге из аббатства он попытался вспомнить все, что узнал от леди Макиннес, прежде чем покинул шотландский двор, поскольку хронология событий, представленная ею, была единственной достоверной информацией, которой он располагал.
Но с момента приезда в замок Айронкросс ему так и не довелось услышать от кого-либо подробный рассказ о произошедших событиях, в том числе и от Джоанны. Гэвин полагал, что она слишком пострадала от случившейся трагедии и наверняка психика девушки травмирована, чтобы считать ее суждения рациональными или объективными.
А как же быть с Матерью?
Опершись рукой о резную панель, Гэвин вспомнил острые как лезвие черты лица старой женщины. Она являлась весьма значимой фигурой (это не вызывало сомнений) и была очень умна, поскольку владела искусством говорить столь резко и внушительно, а действовать напористо и результативно, не имея за спиной никакой реальной поддержки, и даже пугать собеседника упоминанием сверхъестественных сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Но, с другой стороны, кто он такой, чтобы считать ее безумной? Сейчас она представляла его образ в своем сознании, едва ли прислушиваясь к доводам рассудка. Воспоминания о нем, стоящем у двери, когда серый дым от пожара все еще клубился вокруг его великолепного торса, беспорядочно замелькали в голове Джоанны, и она резко вздохнула.
«Ладно, бог с ним», – подумала девушка, выбрасывая, хотя и без особого желания, милое сердцу видение из своих мыслей. Джоанна наклонилась и, вонзая лезвие в твердую землю, постаралась сосредоточиться на своей главной задаче. На протяжении всех этих долгих месяцев ей не был нужен никто, она не собиралась обращаться за помощью и сейчас, когда дело касается борьбы, которую она считала своей по праву.
– Проклятье! – выругалась она, когда кинжал выскользнул из рук. Джоанна выпрямилась и попыталась размять занемевшие суставы – колени, спину, плечи и пальцы, прежде чем снова опуститься на пол склепа. Потихоньку двигаясь назад, молодая женщина возобновила работу, используя острие кинжала, чтобы расширить канал, над которым она работала в течение вот уже нескольких недель. Все мысли о нем она должна выбросить из головы. Она обязана забыть его волнующие поцелуи, его настойчивые руки и нежные прикосновения, которые заставляли ее почувствовать себя женщиной. Ей следует сосредоточиться лишь на одном – на правосудии. Именно поэтому она сейчас здесь. Именно это явилось причиной того, что она провела эти бесконечно долгие месяцы наедине с темнотой, одиночеством и болью. Она должна продолжать работу. Она обязана осуществить план возмездия.
Наблюдая за тем, как эти женщины месяц за месяцем совершали здесь свои ритуалы, она пробралась в склеп в тот момент, когда была уверена, что сможет обследовать его без угрозы быть замеченной. И она нашла способ отомстить! Джоанна обнаружила маленький канал, прорытый в центре крипты в виде окружности. Над этим каналом они складывают погребальный костер из веток и тростника, а за пределами круга собираются женщины. Все это происходит при полной луне.
Позади этого кольца, за тем местом, где обычно стояла Мать, находился большой сосуд с маслом. Джоанна неоднократно наблюдала, как в кульминационный момент их оргии старая аббатиса выливала масло из сосуда в канал.
Девушка продолжала работу. Это был ее план возмездия, простой и эффективный. Она должна просто расширить канал. Так, чтобы направить поток масла к двери и блокировать их единственный путь к спасению. В тусклом освещении склепа они даже ничего не заподозрят. До тех пор, пока огонь не коснется масла.
Ей уже мерещился жар пламени. Она столько раз представляла эту сцену в своем воображении! Их всех, исступленных, безумных и не обращающих ни на что внимания. Себя, стоящую у двери и перекрывающую им путь. Пламя, бушующее за спиной, потому что связки тростника, которые она быстро достанет из-за ближайших к двери гробниц, связки, которые она вымочила в масле и надежно спрятала, уже будут гореть. Единственный выход превратится в дымящееся пекло. Она будет подпитывать пламя и наблюдать за тем, как они будут кричать и умирать. Так же мучительно, как погибли ее родители. Возможно, она тоже встретит свою смерть в этой комнате. Что ж, значит, такова ее судьба.
Если это безумие, то так тому и быть. Разве у нее есть выбор? Она является единственной законной наследницей Айронкросса и единственной, кто способен свершить правосудие над этим дьяволом в женском обличье.
Он оказался глупцом, надеясь, что прием, которым его удостоят, будет отличаться от того, который ему устроили при первом визите. «Но всегда остается надежда», – думал Гэвин с недовольным выражением лица.
Оставив немногих людей, которые приехали с ним, возле реки па окраине деревни, Гэвин направил кобылу, груженную свежим мясом разделанной только что дичи, по дороге к воротам разрушенного аббатства. Как и в предыдущий раз, его встретили запустение и тишина.
Гэвин привязал лошадь к небольшому кусту возле лачуги, где видел Мать в последний раз. Однако сейчас он обнаружил лишь угасающие угли старого костра и каменную стенку, за которой этот костер находился. Обескураженный столь странным гостеприимством, Гэвин повернулся к лошади и быстро выгрузил разделанную оленину возле костра, расстелив предварительно шкуру одного из животных. Работая, он ощущал на себе взгляды многочисленных глаз, наблюдавших за ним из хижин, расположенных вокруг.
Через некоторое время, когда землевладелец покончил со своим занятием, он присел возле костра и начал подбрасывать в него ветки. Сначала появилось небольшое пламя, и, хотя день был довольно теплым, Гэвин добавлял более крупные деревяшки, пока костер не разгорелся вовсю. Для наблюдающих за ним людей все выглядело так, будто он собирался провести здесь целый день. Гэвин понимал, что это создаст определенные неудобства для крестьян, которые побросали недоделанную работу на полях. Знал он и то, что уже долгое время аббатство самостоятельно кормит своих жителей, сводя концы с концами без помощи землевладельцев из Айронкросса. Ему было также известно, что сельскохозяйственный сезон в горах достаточно короток. Поэтому он был совершенно уверен, что потеря рабочего дня будет для них достаточно ощутимой.
Прошло еще какое-то время, пока наконец из лачуги показался худощавый силуэт Матери. Неодобрительный взгляд на его расслабленную позу возле ее костра уже был достаточной наградой за ожидание. Гэвин приветливо улыбнулся и встал. Мать искоса глянула на него, прежде чем пренебрежительно посмотреть в сторону, где лежало мясо.
– Что привело вас сюда? – В ее голосе сквозили ледяной холод и неприязнь.
Кивнув, он присел и снова начал подбрасывать дрова в огонь так же, как делала она во время их первой встречи.
– Мы отлично поохотились, и я подумал, что было бы уместно поделиться трофеями.
– Мы не нуждаемся в благотворительности!
– Если это так, то вы являетесь единственным религиозным лидером по эту сторону от Иерусалима, который поступает подобным образом.
Старая женщина молча смотрела на хозяина, но Гэвин знал, что она с большим трудом сдерживает гнев.
– В действительности, – продолжал он, – это вовсе не благотворительность. По крайней мере один из этих оленей добыт на ваших землях. Поэтому то, что ваши люди получат законно принадлежащую им долю мяса, будет справедливо.
Она стояла неподвижно, глядя в лицо Гэвину сквозь пламя костра.
– Вам и вашим людям лучше держаться подальше от этого аббатства. Мы не будем играть в игры, которые вы затеваете. И не притронемся к этому мясу.
– Это, конечно, ваше право, но тогда вам придется мириться с ужасным зловонием, когда оно протухнет здесь, возле вашего костра.
– Невелика беда, – проворчала старуха. – Однако грешно допускать, чтобы столько добра пропадало. Нет, хозяин, вы должны забрать его с собой.
– Этого я не сделаю, – ответил он твердо. – А если вы будете продолжать это безрассудство, я прикажу своим людям привозить вам припасы ежедневно. В сущности, я могу отправить их в Айронкросс и привезти сюда оставшуюся часть того, что мы добыли сегодня.
Она смотрела на него так, будто он был каким-то ужасным неведомым зверем. Гэвин быстрым движением вскочил на ноги и улыбнулся ей.
– Но я должен предупредить вас, что они провели трудный день на охоте, не слезая с лошадей. И если я отдам им такое приказание, то не думаю, что потом их будет легко заставить снова оседлать лошадей, чтобы отправиться в обратный путь. Боюсь, что в этом случае вам придется смириться с несколько иной компанией, чем та, к которой вы привыкли. Впрочем, не стоит беспокоиться – они будут вполне счастливы спать прямо здесь, поскольку ночь наверняка будет тихой.
Ее морщинистое лицо вспыхнуло, а глаза превратились в раскаленные угли.
– Вы угрожаете мне? – спросила она, едва сдерживая гнев.
– Нет, я всего лишь стараюсь вам помочь.
Гэвин заметил, что это простое высказывание застало ее врасплох. Едва уловимая тень смущения пробежала по лицу Матери, и вспышка гнева понемногу начала угасать.
– Я не понимаю вас, хозяин, – произнесла она наконец.
– Это ваша ошибка, а не моя.
Она снова возобновила попытки смутить его пронзительным взглядом, но Гэвин уже слышал отдаленные звуки победы и не собирался отступать.
– Чего вы от нас хотите?
– Вы будете продолжать задавать мне этот вопрос при каждом визите?
– Если что-либо сказанное мной заставит вас прекратить нас преследовать, я буду молиться всем святым, чтобы они каждый день доносили эти слова до замка Айронкросс!
– Думаю, вы можете направить свои молитвы на нечто более полезное, – ответил он. – Просто примите тот факт, что у Айронкросса есть владелец, который проявляет заботу о своих людях. Вы должны привыкнуть к моим появлениям здесь. И чем быстрее вы это сделаете, тем более комфортно будут чувствовать себя ваши люди… – Он махнул рукой в сторону пустующих полей.
– Вы полагаете, что все обстоит так просто?
– Вы сами делаете это слишком сложным.
Разочарование Матери в собственных усилиях выразилось в громком вздохе, с которым она повернулась и с неожиданной резвостью направилась в сторону ворот.
– Подождите, Мать, – произнес он, кладя свою огромную руку на ее костлявое плечо. Она остановилась, вопросительно глядя на него. – Неплохо будет, если вы сообщите своим святым, что это мясо следует спрятать от солнца.
Старая женщина некоторое время задумчиво смотрела на мясо, а затем почти незаметно кивнула в направлении хижины, на которой появилась. Не сказав больше ни слова и даже не глядя в его сторону, она вышла из ворот, сопровождаемая Гэвином, который следовал по пятам, и направилась вдоль разрушенной стены туда, где долина начинала подниматься к полям, расположенным над деревней.
Едва они отошли от аббатства на небольшое расстояние, солнце скрылось за облаками. Посмотрев на восток, Гэвин увидел черные грозовые тучи, появившиеся над озером.
– Сколько раз мне еще придется появляться в аббатстве, прежде чем ваши люди смогут терпеть мое присутствие?
– Сколько еще жизней осталось в вашем теле, лорд? – грубо спросила она, – Вы не сможете заставить их силой.
– Я вовсе не собираюсь применять силу, – сообщил Гэвин. – Но теперь это также и мои люди, Мать, и я хочу, чтобы вы поняли, что не можете вот так заставить меня просто исчезнуть.
Она исподлобья бросила на него скептический взгляд.
– Я бы на вашем месте не была столь самоуверенной. Вы всего лишь смертное создание из плоти и крови.
– Вы полагаете, что смертны только мужчины?
Старуха не ответила и переключила свое внимание на растения, мимо которых они проходили.
– Что вы имеете против нас, Мать? – продолжал Гэвин после небольшой паузы. – Почему вы приветствуете визит в аббатство любой женщины и демонстративно не выносите вторжение на вашу территорию мужчин?
Она пропустила его вопрос мимо ушей, но остановилась. Гэвин наблюдал за тем, как ее цепкий взгляд скользил по земле. Обнаружив какие-то хилые белые цветы у основания выступающего из земли валуна, она направилась к ним.
«Мне в очередной раз дали понять, что я свободен», – подумал Гэвин. Но он был слишком решительно настроен, чтобы так просто удалиться, и, не обращая внимания на поведение старухи, двинулся следом за ней.
– Мать, что вам известно о склепах, расположенных под Айронкроссом?
Ее плечи будто окаменели, что не осталось незамеченным Гэвином.
– Почему случилось так, Мать, что люди из аббатства были похоронены под замком, а не здесь… где они жили?
Старуха плотно сжала губы и застыла на месте.
– Почему вы считаете их святыми?
Гэвин упорно ждал ответа, глядя на ее резко очерченный профиль.
– Существует ли связь между смертью тех, кто погребен в склепе, и проклятием замка Айронкросс? – настойчиво продолжал он задавать вопросы. – Почему никто не желает даже упоминать о них? В чем причина всей этой таинственности, Мать?
Он подошел к ней вплотную, так что они оказались лицом к лицу. Высокая фигура и широкие плечи загородили ей обзор, и она вынуждена была посмотреть вверх и встретиться с его взглядом.
– Я не прекращу свои расспросы до тех пор, пока вы не ответите по крайней мере на некоторые из них, – он попытался смягчить резкость в голосе. – Кем были эти люди и почему их похоронили там?
Гэвин ощутил холодный порыв ветра со стороны озера, пронизывающий открытую долину. Кусты вереска и трава склонились под напором воздуха, а мужчина откинул назад черную гриву волос, развивавшихся вокруг лица. Старуха молча смотрела на него, явно не испугавшись порывов ветра.
– Расскажите мне об их прошлом, Мать.
Их взгляды сошлись в яростной схватке, в то время как усиливающийся ветер не щадил их обоих.
– Женщины! Те, кто лежит там, – женщины, – наконец проронила она. – Они – наши предки, наши святые и наши сестры. А вы, хозяин… поступите очень мудро, если прекратите задавать глупые вопросы и позволите их душам покоиться в мире. А лучше всего вам спуститься обратно на равнину и никогда больше сюда не возвращаться.
– А если я этого не сделаю? – бросил он вызов, стараясь не обращать внимания на порывы ветра, рвущие его плед. – Тогда я упаду с лошади и разобью себе голову, как Дункан Макиннес? Или я утону в озере, подобно его сыну Александру? Или, возможно, меня отравят, как Томаса? Тем не менее я полагаю, что лучше умереть так, чем сгореть живьем в огне, который вместе со мной заберет жизни моей семьи и ни в чем не повинных слуг?
Он отметил едва заметное дрожание ее губ.
– Так что все это значит, Мать? Если я не склонюсь перед нашей волей, прикажете ли вы убить и меня? Будете ли призывать силу этих женщин и желать моей смерти?
– Что вы знаете о том, как склоняться перед чьей-то волей? Вы… и подобные вам… ничего не знаете, каково это склоняться… и страдать!
Где-то недалеко мелькнула молния, сопровождавшаяся раскатами грома. Ураган стремительно приближался. Гэвин не отвел пытливый взгляд от ее жестких серых глаз даже тогда, когда почувствовал на лице первые капли дождя.
– Для защиты своих людей я сделаю то, что должна сделать, – сказала Мать зловеще. – И использую любую силу, какую только смогу, чтобы сокрушить Зло, которое живет в мужчинах.
Не дожидаясь, пока он что-нибудь скажет, старуха повернулась и быстрым шагом пошла мимо него вниз по холму в направлении аббатства. Она уже была на полпути к разрушенным стенам, когда Гэвин увидел, как небо над ней окрасилось странными мерцающими оттенками серого и зеленого цветов, а вспышки молний сопровождались таким сильным громом, что, казалось, от него способен расколоться небесный свод.
Гэвин наблюдал за тем, как она прошла через ворота и скрылась среди каменных строений. Сейчас он еще больше укрепился во мнении, что обвинение Джоанны, высказанное прошлой ночью, ошибочно.
Слова Матери эхом звучали в его голове, и он стал обдумывать все, что она сказала. Понятно, что она будет защищать своих людей. Но каким-то шестым чувством Гэвин понимал, что ее торжественная клятва не подразумевала убийство.
«Нет, – решил он, сопротивляясь бешеным порывам ветра. – Мать не была убийцей».
Глава 15
Подкинув в камин очередное полено, Гэвин задумчиво следил за сумбурной игрой языков пламени. По дороге из аббатства он попытался вспомнить все, что узнал от леди Макиннес, прежде чем покинул шотландский двор, поскольку хронология событий, представленная ею, была единственной достоверной информацией, которой он располагал.
Но с момента приезда в замок Айронкросс ему так и не довелось услышать от кого-либо подробный рассказ о произошедших событиях, в том числе и от Джоанны. Гэвин полагал, что она слишком пострадала от случившейся трагедии и наверняка психика девушки травмирована, чтобы считать ее суждения рациональными или объективными.
А как же быть с Матерью?
Опершись рукой о резную панель, Гэвин вспомнил острые как лезвие черты лица старой женщины. Она являлась весьма значимой фигурой (это не вызывало сомнений) и была очень умна, поскольку владела искусством говорить столь резко и внушительно, а действовать напористо и результативно, не имея за спиной никакой реальной поддержки, и даже пугать собеседника упоминанием сверхъестественных сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34