От ее вздоха на оконном стекле появилось туманное пятнышко.
— Что означает твое «Я уже это делал»? — спросила она внезапно охрипшим голосом.
— То и означает.
Герцог догадывался, что Мэгги искоса поглядывает в его сторону, поэтому засунул руки в карманы, чтобы не выглядеть угрожающе. Он помнил, будто это случилось вчера, как она требовала от него держать руки подальше.
— Ты хотела, чтобы тебя оставили в покое. Я так и поступил. На пять лет.
— Ну-у, видимо, пяти лет оказалось недостаточно.
— Видимо, так, — кивнул он. — Знаешь, Мэгги, ты действуешь мне на нервы. К счастью, я незлопамятен. Человек менее благодушный решил бы, что ты его терпеть не можешь. Я имею в виду, после пяти долгих лет, проведенных в ожидании тебя…
— По-моему, ты не скучал в разлуке, — донеслось от окна.
— То есть? — Джереми неторопливо обогнул инкрустированный столик.
— Нас всех очень развлекли газетные описания твоих подвигов на Востоке.
Джереми мог бы уже дотронуться до нее, однако не вынул рук из карманов. Не для того продвинулся он так далеко, чтобы заработать пощечину. Хотя Мэгги, кажется, пощечины не раздавала, а била кулаком в челюсть. Поэтому он беспечно произнес:
— Значит, «Таймс» верноподданнически сообщала обо всех моих передвижениях. Но в нескольких довольно важных деталях газета ошиблась.
— Сомневаюсь, — холодно ответила Мэгги. — «Таймс» — самая читаемая газета в мире. Вряд ли ее журналисты небрежно относятся к достоверности своих историй.
— Тем не менее, — настойчиво продолжал герцог, — мне доподлинно известно, что в одной истории они ошиблись.
Заинтересовавшись, она резко обернулась и была поражена тем, как незаметно и близко он сумел к ней подобраться. Мэгги отпрянула до самого окна.
— Перестань, — сказала она прерывающимся голосом.
— Что перестань? — Джереми замер на месте, поскольку еще шаг, и она бы выдавила стекло.
— Ты знаешь, что я имею в виду. — Мэгги стояла против света, поэтому он не мог разглядеть ее лица, но предположил, что в глазах у нее слезы. — Джереми, никаких фактов они не перепутали. Ты сам утром признался, что привез с собой Звезду Джайпура, которую я собственными глазами видела в холле твоего дома.
— Не спорю, ты видела в холле принцессу Ашу, однако не видела Звезду Джайпура.
Рассвирепев, Мэгги вскинула руку с веером, нацелила его, словно кинжал, ему в грудь и процедила сквозь зубы:
— Принцесса Аша и есть Звезда Джайпура!
— Возможно, она так считает, — невозмутимо пожал плечами герцог. — Именно так называют принцессу многие, включая обожающего ее дядюшку. Это у нее вроде прозвища. Но истинная Звезда Джайпура не женщина, а камень.
— В газете писали, что ты был награжден Звездой Джайпура за мужество при защите Дворца ветров. Согласно «Таймс», это имя племянницы магараджи…
— Да, — кивнул Джереми. — Все верно. Магараджа пытался навязать мне свою племянницу. Как ты понимаешь, ситуация была крайне щекотливой, поскольку в Индии одарить человека дочерью или племянницей значит оказать ему великую честь. Особенно такой женщиной, как принцесса, которую многие в Индии считают слишком прекрасной, чтобы смотреть на нее в упор. — Мэгги фыркнула, но Джереми невозмутимо продолжал: — Я пытаюсь тебе объяснить, что не мог просто заявить магарадже: «Спасибо, не надо». Это было бы жесточайшим оскорблением. Мы и без того не слишком там популярны, и мой отказ привел бы к невозможности наладить дружеские отношения с местным правительством.
— Есть ли у твоей истории окончание? — язвительно осведомилась Мэгги.
Джереми ухмыльнулся. За исключением Мэгги, не существовало другой женщины, ну, может, еще тетя Пиджин, которая обращалась бы с ним столь вызывающе грубо. Видимо, за это он ее и любил.
— Да, Мэгги. О чем «Таймс» явно не торопилась сообщить, вероятно, из опасения, что тогда история заканчивалась бы не так пикантно, — это о том, что позднее я вернулся к магарадже и объяснил его высочеству, что хотя высоко ценю оказанную мне честь, но дома у меня уже есть девушка. Магараджа оказался понимающим парнем и вместо племянницы подарил мне вот это.
Вытащив руку из кармана, герцог разжал кулак, и на его ладони в слабом лунном свете засверкала синим огнем Звезда Джайпура. К ней прицепились пушинки, но они не могли умалить безупречной красоты совершенного драгоценного камня.
Однако Мэгги не подумала опустить веер. Он сразу понял, что ни красота сапфира, ни его баснословная стоимость никакого впечатления на нее не произвели. Как это похоже на его Мэгги!
— Если рассказанное тобой правда, — холодно произнесла она, — то зачем принцесса Аша оказалась сегодня в твоем холле?
Джереми со вздохом опустил драгоценность в карман.
— Для меня это тоже тайна. Насколько я понял из слов переводчика, Аша безумно в меня влюбилась и, несмотря на все мои протесты, твердо намерена выйти за меня замуж.
Мэгги швырнула в него веер, но, к счастью, он это предвидел и нырнул за диван. Веер ударился о ручку кожаной софы, с треском упав на паркет.
— Я так и знала! — воскликнула она. — Как ты мог, Джерри? Как ты мог!
— Что мог? — Герцог вскинул руки, защищаясь от ее беспорядочных ударов. Видимо, за время его отсутствия Мэгги научилась раздавать пощечины. — Что я такого сделал?
— Что сделал? Я скажу тебе, что ты натворил, дурень этакий! Ты заставил ее в тебя влюбиться!
«Как и меня», — мысленно докончила она, испытав неодолимую потребность кого-то ударить, а поскольку под рукой оказался растерянный Джереми, то он и стал мишенью для ее неудержимого гнева.
Хоть бицепсы у него были мощными, однако удержаться от гримасы боли он не смог: удар у Мэгги был по-прежнему классным. К тому же он сам обучил ее боксерским приемам и чувствовал себя вовсе глупо.
Ему не хотелось причинять ей боль, но еще меньше хотелось, чтобы она ушиблась. Судя по тому, как Мэгги прыгала вокруг него, согнув правую руку для удара (зрелище весьма соблазнительное, учитывая глубину ее декольте), она могла повредить себе костяшки пальцев. Джереми решил положить конец играм и как опытный военный приготовился сделать это быстро.
Возможно, не слишком тактично было схватить ее за талию, бросить с размаху на диван и прижать всем телом к упругой кожаной обивке. Его эта поза очень порадовала, несмотря на гневное выражение лица Мэгги.
— Слезь с меня!
— И не подумаю, — ответил Джереми, восхищаясь бурно вздымающейся грудью, чуть не выпадавшей из платья от усилий ее хозяйки освободиться; это могло произойти в любой момент, и он будет последним дураком, если не останется в том же положении, чтобы насладиться таким зрелищем.
— Когда однажды пять лет назад я с тебя слез, мне пришлось долго ждать второй такой возможности полежать на тебе, а в кавалерии меня научили, что шанс решает все, отступление ни к чему не ведет.
— Джерри, — начала Мэгги, но тот закрыл ей рот поцелуем, весьма эффективно заставив ее умолкнуть.
Глава 18
— Джереми, — снова начала она, когда у нее появилась возможность наконец вздохнуть.
— Что? — спросил он, целуя ее в шею, где часто бился пульс, и медленно поднимаясь к нежному местечку за правым ухом.
— Вдруг сюда войдут? — прошептала Мэгги, поворачивая голову, чтобы ему было удобнее скользить губами по ее коже.
— Я попрошу их удалиться.
Джереми пощекотал носом розовую мочку, и у Мэгги перехватило дыхание от приятных ощущений. Она не понимала, что случилось, ведь минуту назад ей просто хотелось его убить. Готовя себя к его неизбежному появлению (он же герцог Ролингз и в конце концов обязательно вернется домой), она раз двадцать репетировала, что скажет ему. Но даже в самых безумных фантазиях она не предполагала, что спустя лишь сутки после возвращения Джереми будет лежать в его объятиях, самозабвенно позволяя целовать себя.
И это еще не все. Теперь он ласкал ее грудь, пылко исследуя соблазнительные округлости, которых никогда не касался никто, кроме него. Она ничего не могла поделать с тем, что прикосновение загрубевших пальцев к нежной, как лепесток, коже заставило ее выгнуться ему навстречу. Она ничего не могла поделать с тем, что ее руки обвили его шею, что она сама начала искать и нашла губами его губы. Не ее вина, что они открылись сами собой, и она не могла подавить стон, когда его язык встретился с ее языком. Но этот тихий стон вызвал в нем ответное волнение, и он нажал на ее возбужденные соски, которые затвердели, упершись в его ладони…
В голове у нее крутилась одна мысль: «Это Джереми. Это Джереми!»
И почему-то от этой мысли все происходящее стало правильным.
Хотя и не таким, как раньше. Раньше она была девчонкой, ничего не понимала. Она и сейчас понимала не многим больше, ведь опыта за эти годы не прибавилось, но со слов Беранж знала, что тянущее щекотание и влажность между ног абсолютно нормальные ощущения. Мэгги уже не была столь невежественной, чтобы принять твердый предмет, который настойчиво давил ей в живот, за рукоятку ножа… Она прекрасно знала, что это такое, даже чувствовала опасное возбуждение от того, что именно она вызвала такую реакцию, она стала этому причиной. Мысль совершенно опьянила ее, и Мэгги, не сдержавшись, осторожно дотронулась до возбужденной плоти… просто удостовериться, что все на месте… все принадлежит ей…
Каково же было ее изумление, когда Джереми, судорожно вздохнув при этой робкой ласке, тронул ее между ног!
Мэгги понятия не имела, как его руке удалось забраться под платье и скользнуть за пояс панталон. Впервые она оценила его ловкость в обращении с женщинами и их одеждой. Никогда в жизни не испытывала она более приятных ощущений, чем от ласкающих пальцев Джереми, нежно раздвинувших ей ноги и осторожно проникших внутрь. Она даже не покраснела, когда он поднял голову, чтобы наблюдать за выражением ее лица. Только еле слышно ахнула от удовольствия, но не смутилась. Даже когда он прижал увлажненные пальцы к кудрявому холмику и начал его массировать, она лишь жадно выгнулась, чтобы теснее приникнуть к мужской руке.
Сама того не зная, Мэгги ответила герцогу на вопрос, мучивший его с того момента, как он узнал о ее помолвке. Долгие месяцы он терзался мыслью, что кто-то другой завладел территорией, которую он много лет назад объявил своей. Но изумленный стон Мэгги, когда он впервые коснулся жаркой ложбинки, развеял его сомнения: она была девственницей. И при этом проявляла больше пылкости, отдавалась щедрее, чем любая из многоопытных дам, которыми он обладал в прошлом…
— Дотронься до меня… — прошептал он дрожащим голосом.
Она поняла, чего он хочет, чего от нее ждет, и не колебалась. Брюки расстегнулись легко, и в ее руке вдруг оказалась твердая плоть, ощутимо пульсирующая под ее ладонью. Джереми еще крепче прижал руку к средоточию ее женской сути, пробудив у нее внутри нарастающее томление, ощущение пустоты, которую мог заполнить только он. Это Мэгги осознала со всей отчетливостью…
Дверь в библиотеку распахнулась. Перекрывая ворвавшиеся в ее тишину пронзительный женский смех и струнные переливы оркестра, кто-то спросил по-французски:
— Маргерита? Ты здесь?
Мэгги вскочила с такой быстротой, что Джереми уловил лишь сверкающий белый проблеск ее платья. Секунду назад она трепетала под ним на грани оргазма, а теперь уже стояла в нескольких футах от него. Только грудь бурно вздымалась, словно она бежала к окну.
— О, это ты, Огюстен? — невозмутимо произнесла Мэгги. — Да, я здесь. Извини, ты, наверное, меня искал?
Джереми, лежа на диване, неторопливо застегивал брюки, чувствуя, как у него внутри нарастает жгучее напряжение, к несчастью, хорошо ему знакомое: так было всегда перед убийством.
Он уставился на мужчину, стоявшего в дверях, силуэт которого четко вырисовывался на фоне освещенного бального зала. Этот француз очень высокого роста. И он не умеет правильно выговорить ее имя.
— Почему ты прячешься тут, ма шер, в холоде и мраке? — ласково укорил де Вегу. — В зале маркиза Линн, она хочет поговорить с тобой о портрете своих внуков… — Он вдруг умолк, заметив вставшего Джереми. — Кто здесь с тобой, дорогая?
Мэгги бросила быстрый взгляд через обнаженное плечо, словно впервые обратив внимание на то, что с ней кто-то есть.
— Ах, он, — протянула она, будто надеясь, что сейчас проснется от дурного сна. — Это… он…
Понимая, что Мэгги или скомкает представление, или что-нибудь наврет, герцог взял инициативу на себя.
— Мое имя Ролингз. — Осторожно, уже зная, что сделает, Джереми обошел диван. — Полковник конной гвардии ее величества.
— Неужели? — Француз шагнул в комнату, слегка прикрыв дверь. — Как интересно! Маргерита, кажется, твой отец служит поверенным у герцога Ролингза? — Мэгги лишь молча кивнула, совершенно утратив дар речи. — Скажите, полковник, вы один из родственников герцога? Я знаком с его дядей и тетей, однако не имел удовольствия встретиться с самим герцогом…
— Это положение нам следует исправить. Не так ли?
Теперь Джереми мог рассмотреть, что жених Мэгги примерно одного с ним роста и возраста. Только волосы у него рыжие. Значит, это он так разглядывал его в бальном зале. Вот и еще повод для неприязни.
— Я, вероятно, составлю вам протекцию для знакомства.
— Чудесно! — воскликнул де Вегу, протягивая Джереми руку. — Полковник, разрешите представиться. Я Огюстен де Вегу, жених мадемуазель Герберт…
Все обернулось самым желанным для герцога образом. Дело могло быть даже лучше, если бы он лишил Мэгги невинности прямо на кожаном диване графа Олторпа… Круто обернувшись к ней, Джереми с наигранным потрясением воскликнул:
— Мэгги, ты обручена с другим?
Та закрыла глаза, надеясь, что когда их откроет, то проснется дома в Герберт-Парке, далеко-далеко от Лондона. Но такой удачи не случилось. Оба стояли, уставившись на нее. Один растерянный, другой якобы возмущенный.
— Джерри, — вздохнула она, — я собиралась рассказать тебе об этом, только…
Но Огюстен прервал ее.
— Джерри, — повторил он, бросая подозрительный взгляд на герцога. — Но ведь так зовут твою собачку, ма ше…
— Она не ваша дорогая, французский ублюдок.
Джереми со всей силы ударил Огюстена де Вегу кулаком в нос.
Глава 19
— Жначит, как я понимаю, — невнятно произнес Огюстен, прижимая к лицу окровавленный носовой платочек Мэгги, — это был херцог Ролингз?
Мэгги едва могла усидеть в экипаже от гнева и досады.
— Конечно, он, — свирепо буркнула она. — У кого же еще хватило бы наглости дать в нос моему жениху?
Огюстен грустно посмотрел в окошко на клубящийся туман улиц, слабо освещенных газовыми фонарями.
— Я не бодозревал, што ваши одношения с херцогом Ролингзом дают ему браво ударить вашего жениха бо лицу. — Сломанный нос делал его английское произношение, и без того достаточно трудное для француза, вовсе не ясным. — Я шуствую, што, фосмошно, фы не фее мне расскасали, шер.
Мэгги лишь нетерпеливо помотала головой, и материнские бриллианты угрожающе закачались в ушах. Конечно, она сочувствовала Огюстену, ведь бедняге сломали нос по ее вине, только была слишком разъярена для разговоров. Ей хотелось благополучно доставить Огюстена домой, затем вернуться на Парк-лейн и выяснить отношения с Джереми. Она с ним разберется… он узнает, что такое неприятности… и, может, тоже останется со сломанным носом!..
Господи! Как он унизил ее на балу! Оскорбил! Сначала едва не соблазнил в библиотеке лорда Олторпа, потом набросился на ее спутника. Причем его дикое нападение абсолютно никто не провоцировал! Огюстен был слишком изумлен и даже не подумал сопротивляться. Правда, Джереми ограничился единственным ударом, но Огюстен отлетел к витрине, сбросив на пол стеклянные колпаки, под которыми находились чучела птиц и засушенные цветы. На звон бьющегося стекла прибежали гости во главе с хозяином дома, графом Олторпом… Но даже в их присутствии Джереми призывал Огюстена встать и ответить по-мужски. Господи-и! Мэгги краснела, вспоминая, что никто не упрекнул его.
Потому что он герцог!
Ладно, герцог он или не герцог, а она приберегла для него пару крепких выражений. К несчастью, их нельзя было произнести при Олторпах и других гостях… на которых Мэгги имела такие виды… так надеялась получить от них заказы на портреты… Теперь надежд не осталось: кто захочет иметь дело с художницей, из-за которой может подняться драка и разобьются дорогие вещи? Никто. Все ее усилия на балу, все улыбки и светские разговоры пошли прахом… Только потому, что этот негодяй Джереми Ролингз… Да, негодяй! Шут гороховый! Сукин сын! Он все ей испортил!
И почему? Ради своей дурацкой гордыни. Она, Мэгги, вовсе не нужна Джереми Ролингзу. Да, он ее хотел, но лишь потому, что она ему не принадлежала. Как он посмел изображать возмущение, что после пяти лет его молчания она собралась замуж за другого? Она что, должна была терпеливо ждать его вечность? Чего ради?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Что означает твое «Я уже это делал»? — спросила она внезапно охрипшим голосом.
— То и означает.
Герцог догадывался, что Мэгги искоса поглядывает в его сторону, поэтому засунул руки в карманы, чтобы не выглядеть угрожающе. Он помнил, будто это случилось вчера, как она требовала от него держать руки подальше.
— Ты хотела, чтобы тебя оставили в покое. Я так и поступил. На пять лет.
— Ну-у, видимо, пяти лет оказалось недостаточно.
— Видимо, так, — кивнул он. — Знаешь, Мэгги, ты действуешь мне на нервы. К счастью, я незлопамятен. Человек менее благодушный решил бы, что ты его терпеть не можешь. Я имею в виду, после пяти долгих лет, проведенных в ожидании тебя…
— По-моему, ты не скучал в разлуке, — донеслось от окна.
— То есть? — Джереми неторопливо обогнул инкрустированный столик.
— Нас всех очень развлекли газетные описания твоих подвигов на Востоке.
Джереми мог бы уже дотронуться до нее, однако не вынул рук из карманов. Не для того продвинулся он так далеко, чтобы заработать пощечину. Хотя Мэгги, кажется, пощечины не раздавала, а била кулаком в челюсть. Поэтому он беспечно произнес:
— Значит, «Таймс» верноподданнически сообщала обо всех моих передвижениях. Но в нескольких довольно важных деталях газета ошиблась.
— Сомневаюсь, — холодно ответила Мэгги. — «Таймс» — самая читаемая газета в мире. Вряд ли ее журналисты небрежно относятся к достоверности своих историй.
— Тем не менее, — настойчиво продолжал герцог, — мне доподлинно известно, что в одной истории они ошиблись.
Заинтересовавшись, она резко обернулась и была поражена тем, как незаметно и близко он сумел к ней подобраться. Мэгги отпрянула до самого окна.
— Перестань, — сказала она прерывающимся голосом.
— Что перестань? — Джереми замер на месте, поскольку еще шаг, и она бы выдавила стекло.
— Ты знаешь, что я имею в виду. — Мэгги стояла против света, поэтому он не мог разглядеть ее лица, но предположил, что в глазах у нее слезы. — Джереми, никаких фактов они не перепутали. Ты сам утром признался, что привез с собой Звезду Джайпура, которую я собственными глазами видела в холле твоего дома.
— Не спорю, ты видела в холле принцессу Ашу, однако не видела Звезду Джайпура.
Рассвирепев, Мэгги вскинула руку с веером, нацелила его, словно кинжал, ему в грудь и процедила сквозь зубы:
— Принцесса Аша и есть Звезда Джайпура!
— Возможно, она так считает, — невозмутимо пожал плечами герцог. — Именно так называют принцессу многие, включая обожающего ее дядюшку. Это у нее вроде прозвища. Но истинная Звезда Джайпура не женщина, а камень.
— В газете писали, что ты был награжден Звездой Джайпура за мужество при защите Дворца ветров. Согласно «Таймс», это имя племянницы магараджи…
— Да, — кивнул Джереми. — Все верно. Магараджа пытался навязать мне свою племянницу. Как ты понимаешь, ситуация была крайне щекотливой, поскольку в Индии одарить человека дочерью или племянницей значит оказать ему великую честь. Особенно такой женщиной, как принцесса, которую многие в Индии считают слишком прекрасной, чтобы смотреть на нее в упор. — Мэгги фыркнула, но Джереми невозмутимо продолжал: — Я пытаюсь тебе объяснить, что не мог просто заявить магарадже: «Спасибо, не надо». Это было бы жесточайшим оскорблением. Мы и без того не слишком там популярны, и мой отказ привел бы к невозможности наладить дружеские отношения с местным правительством.
— Есть ли у твоей истории окончание? — язвительно осведомилась Мэгги.
Джереми ухмыльнулся. За исключением Мэгги, не существовало другой женщины, ну, может, еще тетя Пиджин, которая обращалась бы с ним столь вызывающе грубо. Видимо, за это он ее и любил.
— Да, Мэгги. О чем «Таймс» явно не торопилась сообщить, вероятно, из опасения, что тогда история заканчивалась бы не так пикантно, — это о том, что позднее я вернулся к магарадже и объяснил его высочеству, что хотя высоко ценю оказанную мне честь, но дома у меня уже есть девушка. Магараджа оказался понимающим парнем и вместо племянницы подарил мне вот это.
Вытащив руку из кармана, герцог разжал кулак, и на его ладони в слабом лунном свете засверкала синим огнем Звезда Джайпура. К ней прицепились пушинки, но они не могли умалить безупречной красоты совершенного драгоценного камня.
Однако Мэгги не подумала опустить веер. Он сразу понял, что ни красота сапфира, ни его баснословная стоимость никакого впечатления на нее не произвели. Как это похоже на его Мэгги!
— Если рассказанное тобой правда, — холодно произнесла она, — то зачем принцесса Аша оказалась сегодня в твоем холле?
Джереми со вздохом опустил драгоценность в карман.
— Для меня это тоже тайна. Насколько я понял из слов переводчика, Аша безумно в меня влюбилась и, несмотря на все мои протесты, твердо намерена выйти за меня замуж.
Мэгги швырнула в него веер, но, к счастью, он это предвидел и нырнул за диван. Веер ударился о ручку кожаной софы, с треском упав на паркет.
— Я так и знала! — воскликнула она. — Как ты мог, Джерри? Как ты мог!
— Что мог? — Герцог вскинул руки, защищаясь от ее беспорядочных ударов. Видимо, за время его отсутствия Мэгги научилась раздавать пощечины. — Что я такого сделал?
— Что сделал? Я скажу тебе, что ты натворил, дурень этакий! Ты заставил ее в тебя влюбиться!
«Как и меня», — мысленно докончила она, испытав неодолимую потребность кого-то ударить, а поскольку под рукой оказался растерянный Джереми, то он и стал мишенью для ее неудержимого гнева.
Хоть бицепсы у него были мощными, однако удержаться от гримасы боли он не смог: удар у Мэгги был по-прежнему классным. К тому же он сам обучил ее боксерским приемам и чувствовал себя вовсе глупо.
Ему не хотелось причинять ей боль, но еще меньше хотелось, чтобы она ушиблась. Судя по тому, как Мэгги прыгала вокруг него, согнув правую руку для удара (зрелище весьма соблазнительное, учитывая глубину ее декольте), она могла повредить себе костяшки пальцев. Джереми решил положить конец играм и как опытный военный приготовился сделать это быстро.
Возможно, не слишком тактично было схватить ее за талию, бросить с размаху на диван и прижать всем телом к упругой кожаной обивке. Его эта поза очень порадовала, несмотря на гневное выражение лица Мэгги.
— Слезь с меня!
— И не подумаю, — ответил Джереми, восхищаясь бурно вздымающейся грудью, чуть не выпадавшей из платья от усилий ее хозяйки освободиться; это могло произойти в любой момент, и он будет последним дураком, если не останется в том же положении, чтобы насладиться таким зрелищем.
— Когда однажды пять лет назад я с тебя слез, мне пришлось долго ждать второй такой возможности полежать на тебе, а в кавалерии меня научили, что шанс решает все, отступление ни к чему не ведет.
— Джерри, — начала Мэгги, но тот закрыл ей рот поцелуем, весьма эффективно заставив ее умолкнуть.
Глава 18
— Джереми, — снова начала она, когда у нее появилась возможность наконец вздохнуть.
— Что? — спросил он, целуя ее в шею, где часто бился пульс, и медленно поднимаясь к нежному местечку за правым ухом.
— Вдруг сюда войдут? — прошептала Мэгги, поворачивая голову, чтобы ему было удобнее скользить губами по ее коже.
— Я попрошу их удалиться.
Джереми пощекотал носом розовую мочку, и у Мэгги перехватило дыхание от приятных ощущений. Она не понимала, что случилось, ведь минуту назад ей просто хотелось его убить. Готовя себя к его неизбежному появлению (он же герцог Ролингз и в конце концов обязательно вернется домой), она раз двадцать репетировала, что скажет ему. Но даже в самых безумных фантазиях она не предполагала, что спустя лишь сутки после возвращения Джереми будет лежать в его объятиях, самозабвенно позволяя целовать себя.
И это еще не все. Теперь он ласкал ее грудь, пылко исследуя соблазнительные округлости, которых никогда не касался никто, кроме него. Она ничего не могла поделать с тем, что прикосновение загрубевших пальцев к нежной, как лепесток, коже заставило ее выгнуться ему навстречу. Она ничего не могла поделать с тем, что ее руки обвили его шею, что она сама начала искать и нашла губами его губы. Не ее вина, что они открылись сами собой, и она не могла подавить стон, когда его язык встретился с ее языком. Но этот тихий стон вызвал в нем ответное волнение, и он нажал на ее возбужденные соски, которые затвердели, упершись в его ладони…
В голове у нее крутилась одна мысль: «Это Джереми. Это Джереми!»
И почему-то от этой мысли все происходящее стало правильным.
Хотя и не таким, как раньше. Раньше она была девчонкой, ничего не понимала. Она и сейчас понимала не многим больше, ведь опыта за эти годы не прибавилось, но со слов Беранж знала, что тянущее щекотание и влажность между ног абсолютно нормальные ощущения. Мэгги уже не была столь невежественной, чтобы принять твердый предмет, который настойчиво давил ей в живот, за рукоятку ножа… Она прекрасно знала, что это такое, даже чувствовала опасное возбуждение от того, что именно она вызвала такую реакцию, она стала этому причиной. Мысль совершенно опьянила ее, и Мэгги, не сдержавшись, осторожно дотронулась до возбужденной плоти… просто удостовериться, что все на месте… все принадлежит ей…
Каково же было ее изумление, когда Джереми, судорожно вздохнув при этой робкой ласке, тронул ее между ног!
Мэгги понятия не имела, как его руке удалось забраться под платье и скользнуть за пояс панталон. Впервые она оценила его ловкость в обращении с женщинами и их одеждой. Никогда в жизни не испытывала она более приятных ощущений, чем от ласкающих пальцев Джереми, нежно раздвинувших ей ноги и осторожно проникших внутрь. Она даже не покраснела, когда он поднял голову, чтобы наблюдать за выражением ее лица. Только еле слышно ахнула от удовольствия, но не смутилась. Даже когда он прижал увлажненные пальцы к кудрявому холмику и начал его массировать, она лишь жадно выгнулась, чтобы теснее приникнуть к мужской руке.
Сама того не зная, Мэгги ответила герцогу на вопрос, мучивший его с того момента, как он узнал о ее помолвке. Долгие месяцы он терзался мыслью, что кто-то другой завладел территорией, которую он много лет назад объявил своей. Но изумленный стон Мэгги, когда он впервые коснулся жаркой ложбинки, развеял его сомнения: она была девственницей. И при этом проявляла больше пылкости, отдавалась щедрее, чем любая из многоопытных дам, которыми он обладал в прошлом…
— Дотронься до меня… — прошептал он дрожащим голосом.
Она поняла, чего он хочет, чего от нее ждет, и не колебалась. Брюки расстегнулись легко, и в ее руке вдруг оказалась твердая плоть, ощутимо пульсирующая под ее ладонью. Джереми еще крепче прижал руку к средоточию ее женской сути, пробудив у нее внутри нарастающее томление, ощущение пустоты, которую мог заполнить только он. Это Мэгги осознала со всей отчетливостью…
Дверь в библиотеку распахнулась. Перекрывая ворвавшиеся в ее тишину пронзительный женский смех и струнные переливы оркестра, кто-то спросил по-французски:
— Маргерита? Ты здесь?
Мэгги вскочила с такой быстротой, что Джереми уловил лишь сверкающий белый проблеск ее платья. Секунду назад она трепетала под ним на грани оргазма, а теперь уже стояла в нескольких футах от него. Только грудь бурно вздымалась, словно она бежала к окну.
— О, это ты, Огюстен? — невозмутимо произнесла Мэгги. — Да, я здесь. Извини, ты, наверное, меня искал?
Джереми, лежа на диване, неторопливо застегивал брюки, чувствуя, как у него внутри нарастает жгучее напряжение, к несчастью, хорошо ему знакомое: так было всегда перед убийством.
Он уставился на мужчину, стоявшего в дверях, силуэт которого четко вырисовывался на фоне освещенного бального зала. Этот француз очень высокого роста. И он не умеет правильно выговорить ее имя.
— Почему ты прячешься тут, ма шер, в холоде и мраке? — ласково укорил де Вегу. — В зале маркиза Линн, она хочет поговорить с тобой о портрете своих внуков… — Он вдруг умолк, заметив вставшего Джереми. — Кто здесь с тобой, дорогая?
Мэгги бросила быстрый взгляд через обнаженное плечо, словно впервые обратив внимание на то, что с ней кто-то есть.
— Ах, он, — протянула она, будто надеясь, что сейчас проснется от дурного сна. — Это… он…
Понимая, что Мэгги или скомкает представление, или что-нибудь наврет, герцог взял инициативу на себя.
— Мое имя Ролингз. — Осторожно, уже зная, что сделает, Джереми обошел диван. — Полковник конной гвардии ее величества.
— Неужели? — Француз шагнул в комнату, слегка прикрыв дверь. — Как интересно! Маргерита, кажется, твой отец служит поверенным у герцога Ролингза? — Мэгги лишь молча кивнула, совершенно утратив дар речи. — Скажите, полковник, вы один из родственников герцога? Я знаком с его дядей и тетей, однако не имел удовольствия встретиться с самим герцогом…
— Это положение нам следует исправить. Не так ли?
Теперь Джереми мог рассмотреть, что жених Мэгги примерно одного с ним роста и возраста. Только волосы у него рыжие. Значит, это он так разглядывал его в бальном зале. Вот и еще повод для неприязни.
— Я, вероятно, составлю вам протекцию для знакомства.
— Чудесно! — воскликнул де Вегу, протягивая Джереми руку. — Полковник, разрешите представиться. Я Огюстен де Вегу, жених мадемуазель Герберт…
Все обернулось самым желанным для герцога образом. Дело могло быть даже лучше, если бы он лишил Мэгги невинности прямо на кожаном диване графа Олторпа… Круто обернувшись к ней, Джереми с наигранным потрясением воскликнул:
— Мэгги, ты обручена с другим?
Та закрыла глаза, надеясь, что когда их откроет, то проснется дома в Герберт-Парке, далеко-далеко от Лондона. Но такой удачи не случилось. Оба стояли, уставившись на нее. Один растерянный, другой якобы возмущенный.
— Джерри, — вздохнула она, — я собиралась рассказать тебе об этом, только…
Но Огюстен прервал ее.
— Джерри, — повторил он, бросая подозрительный взгляд на герцога. — Но ведь так зовут твою собачку, ма ше…
— Она не ваша дорогая, французский ублюдок.
Джереми со всей силы ударил Огюстена де Вегу кулаком в нос.
Глава 19
— Жначит, как я понимаю, — невнятно произнес Огюстен, прижимая к лицу окровавленный носовой платочек Мэгги, — это был херцог Ролингз?
Мэгги едва могла усидеть в экипаже от гнева и досады.
— Конечно, он, — свирепо буркнула она. — У кого же еще хватило бы наглости дать в нос моему жениху?
Огюстен грустно посмотрел в окошко на клубящийся туман улиц, слабо освещенных газовыми фонарями.
— Я не бодозревал, што ваши одношения с херцогом Ролингзом дают ему браво ударить вашего жениха бо лицу. — Сломанный нос делал его английское произношение, и без того достаточно трудное для француза, вовсе не ясным. — Я шуствую, што, фосмошно, фы не фее мне расскасали, шер.
Мэгги лишь нетерпеливо помотала головой, и материнские бриллианты угрожающе закачались в ушах. Конечно, она сочувствовала Огюстену, ведь бедняге сломали нос по ее вине, только была слишком разъярена для разговоров. Ей хотелось благополучно доставить Огюстена домой, затем вернуться на Парк-лейн и выяснить отношения с Джереми. Она с ним разберется… он узнает, что такое неприятности… и, может, тоже останется со сломанным носом!..
Господи! Как он унизил ее на балу! Оскорбил! Сначала едва не соблазнил в библиотеке лорда Олторпа, потом набросился на ее спутника. Причем его дикое нападение абсолютно никто не провоцировал! Огюстен был слишком изумлен и даже не подумал сопротивляться. Правда, Джереми ограничился единственным ударом, но Огюстен отлетел к витрине, сбросив на пол стеклянные колпаки, под которыми находились чучела птиц и засушенные цветы. На звон бьющегося стекла прибежали гости во главе с хозяином дома, графом Олторпом… Но даже в их присутствии Джереми призывал Огюстена встать и ответить по-мужски. Господи-и! Мэгги краснела, вспоминая, что никто не упрекнул его.
Потому что он герцог!
Ладно, герцог он или не герцог, а она приберегла для него пару крепких выражений. К несчастью, их нельзя было произнести при Олторпах и других гостях… на которых Мэгги имела такие виды… так надеялась получить от них заказы на портреты… Теперь надежд не осталось: кто захочет иметь дело с художницей, из-за которой может подняться драка и разобьются дорогие вещи? Никто. Все ее усилия на балу, все улыбки и светские разговоры пошли прахом… Только потому, что этот негодяй Джереми Ролингз… Да, негодяй! Шут гороховый! Сукин сын! Он все ей испортил!
И почему? Ради своей дурацкой гордыни. Она, Мэгги, вовсе не нужна Джереми Ролингзу. Да, он ее хотел, но лишь потому, что она ему не принадлежала. Как он посмел изображать возмущение, что после пяти лет его молчания она собралась замуж за другого? Она что, должна была терпеливо ждать его вечность? Чего ради?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31