Это начиналось в ее сердце и медленно распространялось на руки, живот и кончики пальцев.
Это сделало ее легкомысленной. Это сделало ее удовлетворенной.
Это сделало ее цельной.
Она не была прекрасна. Она знала, что она не прекрасна, она знала, что никогда не станет больше, чем немного привлекательной, но когда он смотрел на нее…
Она чувствовала себя прекрасной. Она чувствовала себя такой, как никогда прежде. Он поцеловал ее снова. Его губы в этот раз были голодными, покусывая и лаская, они пробуждали ее тело, раскрепощали ее душу. Ее живот начало странно покалывать, ее кожа пылала и нуждалась в нем, особенно там, где его руки касались ее тела через тонкую зеленую ткань ее платья.
И ни разу ей в голову не пришла мысль, что это не правильно. Этот поцелуй заключал в себе все то, что она должна была опасаться и избегать, но она знала — телом, разумом, душой — ничто в ее жизни еще не было таким правильным. Она была рождена для этого мужчины, и она потратила так много лет, пытаясь принять тот факт, что он был рожден для какой-нибудь другой женщины.
Что доказывалось сильным просто невообразимым удовольствием.
Она хотела его, она хотела это, она хотела почувствовать его.
Она хотела быть прекрасной, даже если она была такой лишь в глазах одного единственного мужчины. Это были, подумала она мечтательно, в то время, как он мягко уложил ее на сиденье экипажа, единственные глаза, которые имели для нее значение.
Она любила его. Она всегда любила его. Даже сейчас, когда он был так рассержен на нее, что она его не узнавала, когда он был так рассержен на нее, что она не была уверена в том, что он ей нравится; она любила его.
И она хотела быть его.
В первый раз, когда он поцеловал ее, она приняла его поцелуй с пассивным восхищением, но на сей раз она была решительно настроена принять активное участие в поцелуе. Она все еще просто не могла поверить, что она здесь, с ним; она никак не могла поверить в то, что он ее целует, просто потому, что ему нравится это.
Это могло никогда не произойти снова. Она могла никогда не почувствовать снова, сильного давления его тело на нее, или постыдного щекочущегося прикосновения его языка к мягкой глубине ее рта.
У нее появился один единственный шанс. Шанс сделать этот момент запоминающимся, таким, который она будет помнить всю оставшуюся жизнь. Один единственный шанс на мгновенье прикоснуться к счастью.
Завтра будет ужасным, ужасным его делало знание того, что он довольно скоро найдет себе какую-нибудь другую женщину, с которой он сможет смеяться и шутить, и даже жениться на ней, но сегодня…
Сегодня был ее день.
И с божьей помощью она собирается сделать этот поцелуй запоминающимся. Она подняла руку и коснулась его волос. Она колебалась, потому что была лишь настроена решительно, но ей совсем не хотелось, чтобы Колин подумал, что она хорошо информирована в этом. Его губы медленно ослабляли ее интеллект и разум и затуманивали мозги, но тем не менее, она не могла не заметить, что его волосы, ощущаются точно так же, как у Элоизы, волосы которой она расчесывала бесчисленное множество раз за годы их дружбы. Боже помоги ей…
Она захихикала.
Это привлекло его внимание, он отклонил голову, его губы сложились в удивленную улыбку.
— Прошу прощения?
Она покачала головой, стараясь стереть с лица улыбку, но ее попытка оказалась безуспешной.
— Нет, так не пойдет, — настаивал он, — Я не смогу продолжать, если не буду знать причины твоего хихиканья.
Она почувствовала, что ее щеки запылали еще больше, это показалось ей до смешного несвоевременно.
Она находилась здесь, совершенно неподобающе лежа на сиденье его экипажа, и только сейчас она решила благопристойно покраснеть?
— Скажи мне, — прошептал он, нежно покусывая ее ушко.
Она покачала головой.
Его губы отыскали на ее шее ту точку, где бился ее пульс.
— Скажи мне.
Все что она сделала — все, что она могла сделать — это застонала, и выгнула шею так, чтобы ему было удобнее.
Ее платье, частично расстегнутое, причем она даже не осознала, каким образом это было проделано, заскользило вниз, до тех пор, пока полностью не обнажилась ее ключица. Она с легкомысленным очарованием наблюдала за тем, как его губы скользят по ее коже, как они оказались в опасной близости от ее груди.
— Ты скажешь мне? — прошептал он, лаская и легонько покусывая ее кожу.
— Сказать тебе что? — пробормотала она, задыхаясь.
Его губы шаловливо передвинулись чуть ниже, затем еще ниже.
— Почему ты хихикала?
Несколько секунд Пенелопа не могла вспомнить то, о чем он говорит.
Его рука мягко накрыла ее грудь через ткань платья.
— Я буду мучить тебя до тех пор, пока ты не скажешь, — пригрозил он.
Пенелопа в ответ лишь изогнулась дугой на сиденье, выпячивая вперед грудь так, чтобы она удобнее разместилась в его руке.
Ей нравилось то, как он ее мучает.
— Понятно, — пробормотал он, одновременно сдвигая вниз лиф ее платья, и ласково проводя рукой по ее груди так, чтобы пальцами легко задеть ее сосок.
— Тогда, возможно, я — его рука остановилась и приподнялась, — остановлюсь.
— Нет, — простонала она.
— Тогда скажи мне.
Она склонила голову, словно загипнотизированная уставилась на свою грудь, обнаженную и открытую его пристальному взору.
— Скажи мне, — прошептал он, легонько дуя на ее грудь, словно прикасаясь к ней своим теплым дыханием.
Что-то сжалось внутри Пенелопа, глубоко внутри, в местах, о которых она никогда не вспоминала.
— Колин, пожалуйста, — сама, не понимая чего, попросила она.
Он улыбнулся, медленно и лениво, выглядя удовлетворенным, и в тоже время голодным.
— Пожалуйста, что? — спросил он.
— Прикоснись ко мне, — тихо прошептала она.
Его указательный палец опустился на ее плечо.
— Здесь?
Она отчаянно замотала головой.
Он передвинул руку и мягко провел по ее затылку.
— Ближе? — пробормотал он.
Она молча кивнула, ее глаза, все еще не отрывались от ее груди.
Он снова нашел ее сосок, его пальцы, медленно и дразняще, обегали спирали вокруг него, прикасались к нему, а она все смотрела, ее тело напрягалось все сильнее и сильнее.
Все что она могла слышать, это было ее собственное дыхание, горячее и тяжелое, со стонами срывающиеся с ее губ.
Затем —
— Колин! — его имя вырвалось из ее рта в странном полузадушенном крике.
Он просто не мог этого сделать —
Его губы, прикоснулись к ее соску, и прежде, чем она даже успела почувствовать его жар, ее буквально подбросило вверх от удивления и не только от него, ее бедра бесстыдно прижались к его телу, он обнял ее, прижимая к себе, и словно наслаждаясь этим.
— Ох, Колин, Колин! — задыхалась она, ее руки обняли его, прикоснулись к его спине, отчаянно ощупывая и прикасаясь к его мускулам, ничего не желая, кроме как держать его, прикасаться к нему, и никогда не позволить ему уйти.
Он дернул за свою рубашку, высвобождая ее из бридж, для нее это послужило сигналом, ее руки заскользили у него под рубашкой по горячей коже спины. Она никогда прежде не прикасалась к мужчине; она вообще так никогда не дотрагивалась до кого-либо, кроме, может быть, самой себя, но даже в этом случае, она не смогла бы так легко коснуться собственной спины.
Он простонал, когда она прикоснулась к нему, затем напрягся, когда ее пальцы заскользили по его горячей коже. Ее сердце буквально запрыгало от радости. Ему нравится; ему нравится, когда она к нему прикасается. У нее не было до этого вообще никакого опыта, она была несведущей в этом деле, но ему нравилось.
— Ты совершенство, — прошептал он, горячо обдувая ее кожу, его губы прокладывали дорожку из поцелуев по нижней части ее подбородка.
Его рот словно заявлял на нее права снова, в этот раз с возрастающим пылом. Его руки опустились на ее ягодицы, сжимая и лаская их, прижимая ее к своему возбужденному телу.
— О, Боже, как я хочу тебя, — задыхаясь, выдавил он, прижимаясь своим бедрами к ее телу. — Я хочу раздеть тебя, утонуть в твоей манящей глубине, и никогда не отпускать тебя.
Пенелопа застонала от желания, не в состоянии поверить, какое огромное количество удовольствия она смогла почувствовать, просто услышав эти простые слова. Он заставил ее почувствовать себя порочной, греховной, и — ох — такой желанной.
Она хотела, чтобы это никогда не закончилось.
— О, Пенелопа, — застонал он, его губы и руки становились все неистовее. — О, Пенелопа. О, Пенелопааа, о-о, —
Он поднял голову. Очень резко.
— О, Боже.
— Что случилось? — спросила она, безуспешно пытаясь подняться с сиденья.
— Мы остановились.
У нее заняло некоторое время, чтобы осознать значение этих слов. Если они остановились, это значит, что они почти достигли цели своего места назначения, которое было … Ее дом.
— О, Боже!
Она начала неистово дергать лиф своего платья, чтобы вернуть его на место.
— Мы не можем попросить водителя, чтобы он продолжал ехать?
Она и так уже доказала себе, что является законченной распутницей. Так что не будет большого вреда, если к списку ее грехов добавиться и бесстыдство.
Он схватил за лиф ее платья, и быстро поднял его на место.
— Какая вероятность того, что твоя мать все же не заметит мой экипаж под окнами вашего дома?
— Фактически, довольно неплохая, — сказала он, — Но Бриарли заметит непременно.
— Ваш дворецкий сможет узнать мой экипаж? — спросил он с недоверием.
Она кивнула.
— Ты приезжал на днях. Он всегда помнит такие вещи.
Его губы мрачно и решительно скривились.
— Очень хорошо, — проговорил он. — Поправь волосы, и прими более приличный вид.
— Я могу пробежать в мою комнату, — сказала Пенелопа, — Никто не увидит меня.
— Я сомневаюсь в это, — зловеще проговорил он, заправляя рубашку в бриджи и приглаживая волосы.
— Нет, уверяю тебя —
— И я уверяю тебя, — сказал он, повышая голос, — Тебя увидят.
Он облизнул пальцы и пригладил волосы.
— Я прилично выгляжу?
— Да, — солгала она.
По-правде говоря, он выглядел довольно взбудоражено с растрепанными волосами.
— Хорошо, — он выпрыгнул из экипажа, и протянул ей руку.
— Ты тоже собираешься войти в дом? — спросила она.
Он посмотрел на нее так, словно она ненормальная. — Ну конечно.
Она не сдвинулась с места, слишком озадаченная его действиями, чтобы отдать ногам приказ идти.
Не было никакой причины, по которой он должен был бы сопровождать ее внутрь дома. Приличия на самом деле не требовали это, и —
— Ради Бога, Пенелопа, — сказал он, схватив ее за руку, и дергая вниз.
— Ты собираешься выйти за меня замуж или нет?
Глава 14
Она ударилась об тротуар
Пенелопа была — по крайней мере, по ее собственному мнению — гораздо более грациозной, чем другие люди думали об этом. Она хорошо танцевала, могла играть на фортепьяно, и могла передвигаться по переполненному залу, не врезаясь в большое количество людей и мебель.
Но когда Колин сделал свое, можно сказать, такое занимательное предложение, ее нога — в этот момент находящаяся на полпути от экипажа до земли — нашла лишь воздух, ее левое бедро — бордюр, а голова — ботинки Колина.
— Господи, Пенелопа, — воскликнул он, приседая рядом с ней на корточки, — С тобой все в порядке?
— Все отлично, — сумела выдавить она, ища дыру в земле, которая должна была только что открыться, чтобы она могла залезть в нее и там умереть.
— Ты уверена?
— Это, действительно, ерунда, — ответила она, держась за щеку, которая, она была уверена, теперь носила совершенный отпечаток носка ботинка Колина
— Просто, сильно удивилась, вот и все.
— Почему?
— Почему? — эхом откликнулась она.
— Да, почему?
Она заморгала. Раз, другой, третий.
— Э-э, ну, это, должно быть, было связано с твоим упоминанием о браке.
Он рывком поставил ее на ноги, почти выворачивая ее плечо в процессе.
— Хорошо, что ты думала, я должен был сказать?
Она недоверчиво уставилась на него. Он спятил?
— Не это, — в конце концов, тихо ответила она.
— Я не законченный хам, — проговорил он.
Она очистила свои рукава от грязи и мелких камешков.
— Я никогда не говорила кем ты был, я лишь —
— Я могу заверить тебя, — продолжил он, выглядя смертельно обиженным, — Я никогда не веду себя так, как я себя вел, с женщиной твоего положения, не предлагая прежде руку и сердце.
Рот Пенелопа открылся, заставляя ее чувствовать себя, как сова.
— Разве у тебя нет ответа? — настойчиво спросил он.
— Я все еще пытаюсь осознать то, что ты сказал, — призналась она.
Он упер руки в бока, и уставился на нее с определенной нехваткой терпения.
— Ты должен признать, — сказала она, она опустила голову так, чтобы сомнительно видеть его сквозь ресницы. — Это действительно звучало так, словно ты, э-э — как ты это сам сказал — уже сделал предложение до этого.
Он нахмурился.
— Ну, конечно, я признаю. Теперь возьми меня руку прежде, чем начнется дождь.
Она подняла голову и посмотрела на чистое голубое небо.
— При скорости, с которой ты идешь, — сказала нетерпеливо, — Мы будем торчать здесь еще в течение нескольких дней.
— Я … хорошо … — она откашлялась, — Конечно, ты можешь простить мне мой недостаток самообладания перед лицом такого огромного сюрприза.
— Ну, и кто сейчас ходит по кругу? — пробормотал он.
— Прошу прощения?
Его рука сильнее сжала ее руку.
— Давай просто пойдем в дом.
— Колин! — почти завопила она, и, не смотря себе под ноги, споткнулась о ступеньки крыльца. — Ты уверен, что —
— Ни разу в жизни не был так уверен, как сейчас, — ответил он, почти небрежно.
Он казался весьма довольным собой, что несколько озадачивало ее, потому что она готова была держать пари на все свое состояние — а как леди Уислдаун, она накопила немалое состояние — что он не собирался предлагать ей выйти за него замуж, до того момента, пока его экипаж не остановился перед входом в ее дом.
Возможно, даже до того момента, пока слова не слетели с его губ.
Он повернулся к ней.
— Мне постучать?
— Нет, я —
Он постучал, можно даже сказать, чересчур громко.
— Бриарли, — сказала Пенелопа, пытаясь улыбнуться, после того, как дворецкий открыл дверь, чтобы впустить их.
— Мисс Пенелопа, — проговорил он, удивленно приподнимая бровь.
Он кивнул Колину.
— Мистер Бриджертон.
— Миссис Физеренгтон дома? — резко спросил Колин.
— Да, но —
— Превосходно, — буквально ввалился Колин, таща за собой Пенелопу, — Где она?
— Она в гостиной, но я должен сказать вам —
Но Колин был уже на полпути в гостиную, Пенелопа на шаг позади него (вообще-то она не могла нигде больше быть, поскольку его рука крепко сжимала ее руку).
— Мистер Бриджертон! — завопил дворецкий так, словно был близок к панике.
Пенелопа повернулась, хотя ее ноги продолжали следовать за Колином. Бриарли никогда не паниковал. Не из-за чего бы то ни было. Если он не думал, что она и Колин могут сейчас войти в гостиную, значит, у него имелось серьезное обоснование.
Может даже —
О, нет.
Пенелопа заскользила на пятках по деревянному полу, так как Колин продолжал тащить ее за собой.
— Колин, — сказала она, сглатывая на первом слоге, — Колин!
— Я, действительно, думаю — А-а-аx! — ее скользящие пятки зацепились за край ковровой дорожки, посылая ее в полет вперед головой.
Он аккуратно поймал ее, и поставил на ноги.
— Что там такое? — она нервно посмотрела на дверь в гостиную.
Дверь была немного приоткрыта, но возможно было достаточно шума и внутри комнаты, и мать не слышала их приближение.
— Пенелопа … нетерпеливо позвал ее Колин.
— М-м …
Была ли еще возможность убежать, или уже нет? Она отчаянно осмотрелась вокруг, не то, чтобы она искала решения своей проблемы, здесь в холе, но …
— Пенелопа, — повторил Колин, выставляя вперед ногу, — Что, черт подери, происходит?
Она оглянулась на Бриарли, но тот лишь пожал плечами.
— Сейчас, определенно, не самое лучшее время для разговора с моей матерью.
Колин приподнял бровь, став похожим на дворецкого несколькими секундами ранее.
— Уж не думаешь ли ты, отказать мне?
— Нет, конечно, нет, — торопливо ответила она, даже притом, что она по настоящему еще не приняла тот факт, что он собирается жениться на ней.
— Тогда, сейчас самое подходящее время, — заявил он, его тон делал дальнейший протест невозможным.
— Но, просто…
— Что?
Сегодня вторник, подумала она несчастно. И сейчас где-то после полудня, а это означает —
— Пошли, — сказал Колин и зашагал вперед.
И прежде чем она успела остановить его, он толкнул дверь.
Первой мыслью Колина, после того, как он ступил в гостиную было то, что день, конечно, не прошел так, как он мог ожидать, когда поднялся с кровати, но, тем не менее, он завершается довольно неплохо. Женитьба на Пенелопе казалась чрезвычайно разумной идеей, и была к тому же удивительно привлекательна, если их недавние события в экипаже могли служить признаком этого.
Его второй мыслью было то, что он только что вступил в свой самый худший кошмар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39