Мэтт остался стоять у двери, слегка загораживая выход.
– Спасибо, но есть большая разница между приведением в порядок единственной спальни и оформлением целого дома. Сядь-ка на минутку, я хочу поговорить с тобой.
Кэрол оглянулась в поисках стула, но единственным местом, где она могла бы устроиться, была великолепная кровать.
– О нет, не надо. Я лучше постою. А еще лучше давай поговорим в другой раз.
Сомневаясь, что у него хватит мужества и представится другой такой же удобный случай в ближайшее время, Мэтт покачал головой:
– Нет, это недолго. Ты всегда выглядишь так, словно тебя слишком туго завели, Кэрол. Попытайся расслабиться на минутку, если можешь.
Последовав своему же совету, он скрестил руки на груди, чтобы чувствовать себя свободнее, и прислонился к дверному косяку.
– Моя жена умерла как раз перед двадцатипятилетием нашей совместной жизни. Она болела два года, и, несмотря на то, что ею занимались лучшие врачи и было обеспечено прекрасное лечение, она так и не дожила до этого юбилея. Я верил, что она выкарабкается, надеялся, что еще один курс химиотерапии или облучения излечит ее от рака и мы вместе отпразднуем не только двадцать пять лет, но и все пятьдесят. Когда она легла в больницу в последний раз, ее врач пытался сказать мне, что она оттуда уже не выйдет, но я отказывался верить ему. Дебора, однако, знала об этом и не боролась. Она просто умерла. Я знаю, это было благословением, что она избавилась от ужасных болей, но я все еще злюсь оттого, что остался один, и, хуже того, я чувствую себя виноватым, потому что не болел и дня в своей жизни, а она так страшно мучилась.
Когда Мэтт умолк, чтобы вытереть глаза, Кэрол захотелось сказать что-нибудь, что показало бы ему, как она его понимает, но она промолчала, боясь, что он оборвет ее и велит не перебивать. Она ухватилась за край кровати, комкая в ладонях покрывало. Ей было понятно, что эта исповедь для Мэтта – что-то вроде терапии, но, поскольку его воспоминания о первой жене были так живы, Кэрол сомневалась, что он когда-нибудь заинтересуется ею, и эта невозможность жестоко ранила ее.
– Последние четыре года прошли как в тумане, потому что единственное, чем я занимался, была работа. Один день не отличался от другого, и так было до тех пор, пока я не встретил тебя на барбекью в твоем доме. В тот момент, когда наши глаза встретились, я внезапно вспомнил, что значит влюбиться в женщину.
Разговор коснулся наболевшей темы, и Кэрол почувствовала, что должна ответить:
– Но ведь я не в твоем вкусе, Мэтт. Я невысокая, и не брюнетка, и в теннис играю скверно.
Мэтт пришел в недоумение:
– С чего ты взяла, что мне нравятся высокие темноволосые чемпионки по теннису?
Кэрол слабо махнула рукой:
– Ты сказал, что Дона Стросс выглядит великолепно, а мы с ней полные противоположности.
Мэтт подошел к кровати, сел рядом с ней и взял ее за руку.
– Знаешь, что я имел в виду, когда говорил, что тебя слишком туго завели? Ты как одна из этих заводных пластиковых лягушечек, прыгаешь туда-сюда, не имея представления, куда попадешь. Дона действительно привлекательна, но я просто трепался, потому что ее муж выглядел так чертовски хорошо, что, по моим представлениям, должен был бы носить накрахмаленные пижамы. Я не думал, что ты вообразишь, будто я всерьез восхищен ею, иначе попридержал бы язык.
– Стросс, вероятно, носит шелковые пижамы, если вообще их носит, но я понимаю, что ты хочешь сказать.
– Отлично, это уже прогресс. – Мэтт много раз репетировал следующую часть разговора, но все еще опасался, что выразится недостаточно ясно. – Я клянусь, что никогда не забуду ту ночь после вечеринки, но когда я проснулся на следующее утро…
Кэрол открыла рот, но, зная, что она собирается сказать ему, чтобы он прекратил, Мэтт быстрым поцелуем заставил ее замолчать.
– Пожалуйста, потерпи еще немного, – попросил он. – Когда я проснулся, ты прижалась ко мне, такая теплая и нежная, что на секунду я почувствовал, как мир снова стал прекрасным, а затем меня охватило чувство вины, потому что я наслаждался жизнью с тобой, а Дебора умерла и никогда больше не сможет любить. Какую-то секунду я испытывал то же состояние, что и в ту ночь, когда она умерла. Гнев, ярость, вина – все это было уже знакомо, и я больше не хотел испытывать подобную боль, поэтому я сел на пол, просто стараясь сохранить здравомыслие, пока ты не проснешься и я не смогу сказать тебе, что было ошибкой заниматься любовью. То, что ты разгадала меня, не удивительно, но я боялся, что ты сочтешь меня чокнутым, если я скажу тебе, что счастье, которое ты мне подарила, заставило меня испытать ужасное чувство вины.
Дэн советовал Кэрол быть терпеливой с Мэттом, но она сомневалась, что сможет прожить достаточно долго, чтобы заставить его забыть о потере жены. Она крепко сжала его пальцы:
– И эта же вина заставляет тебя говорить со мной теперь, не так ли? Ты знаешь, что сделал мне больно, и тебе стыдно. Чего же ты хочешь от меня теперь? Чтобы я простила тебя?
– Нет, я хочу попросить, чтобы ты любила меня, и только наше будущее имеет теперь значение.
Ошеломленная Кэрол решила, что плохо расслышала его.
– Прости, что ты сказал?
Она раскрыла глаза так широко, что ресницы взлетели почти до самых бровей, и Мэтт почувствовал, что ее изумление вызывает в нем прилив нежности.
– Я купил этот дом не просто для того, чтобы убежать от прошлого, но чтобы оставить его за спиной. У нас с Деборой было что-то совершенно особенное, но это не означает, что я не могу любить тебя или что у нас не получится чего-то, даже лучшего. Ты, конечно, не особенно поощряла меня, но если ты простишь мне то, что я совершенно растворился в своей печали и не смог понять, какой необыкновенной может стать наша совместная жизнь, то ты никогда не пожалеешь об этом.
Кэрол продолжала тупо смотреть на него, и Мэтт сыграл следующий такт:
– Посмотри на это с другой стороны. Мой дом намного ближе к «Темно-красной роскоши». Переехав сюда, ты сэкономишь не только время, но и немало литров бензина.
Этого прозаического комментария было достаточно, чтобы вывести Кэрол из состояния тихого шока. Она не хотела просто жить вместе с Мэттом. Женщина, которую он любил прежде, была его женой, и Кэрол не желала довольствоваться меньшим. Но, по крайней мере, он сказал, что любит ее, и с этого можно было начинать.
– Я хотела бы, чтобы ты был честен со мной тогда, в моем доме.
– Я не смог иначе, это было слишком больно.
– Но не больнее лжи? Нет, Мэтт, если мы собираемся иметь нечто большее, чем просто одна ночь, проведенная вместе, ты должен обещать быть всегда честным со мной. Любовь не может расцвести в атмосфере лжи.
– Я знаю.
Однако вместо того, чтобы дать ей обещание, которого она ждала, он обнял и поцеловал ее. Не желая отпугнуть ее, он был очень нежен, пока не убедился, что она отвечает ему, и тогда, дав волю страсти, он опрокинул ее на кровать и лег рядом.
– Я люблю в тебе все, – прошептал он в перерыве между поцелуями, – даже твой острый язычок.
Обрадованная, задыхающаяся, возбужденная, Кэрол с радостью отвечала на каждый из его нежных поцелуев со все более пылкой страстью. Мэтт расстегнул ее платье, она расстегнула его рубашку, и затем им пришлось подняться с кровати, чтобы торопливо сбросить с себя оставшуюся одежду. Мэтт приглушил свет и вернулся в постель. Аккорды песни «Летний домик» слабо доносились до них, и он прижался к Кэрол, вдыхая аромат ее кожи.
– Жаль, что у меня нет йогурта, – прошептал он, – тогда ты могла бы слизывать его с меня так, как ты слизывала его с ложки.
Кэрол поняла, чего он хочет, и с готовностью возместила отсутствие йогурта ласковыми поцелуями, дразнящим покусыванием и томным облизыванием. Его было так легко любить, когда тепло его кожи ощущалось рядом. Его вкус дарил наслаждение, запах опьянял, и Кэрол осознала, что занятие любовью с ним всегда будет приключением. Ласки Мэтта стали настойчивее, поцелуи жарче, а она все сильнее распаляла его, желая, чтобы его страсть разгоралась еще больше.
Внезапно Кэрол захотелось узнать, много ли других пар обрели то же блаженство в этой прелестной комнате, и она понадеялась, что их было великое множество. Она поняла, что попалась, когда Мэтт потянулся к ночной тумбочке за презервативом, но не стала жаловаться на то, что он соблазнил ее, воспользовавшись фальшивым предлогом. Он привез ее сюда именно для этого, для любви, и она хотела получить все, что он мог дать ей.
Изголодавшись по нему, она извивалась под ним, принимая его натиск в вечном танце, который сплавлял их души, прежде чем наступила ошеломляющая кульминация. Тихий стон Мэтта раздался в одно время с ее стоном, и, думая, что они – самая прекрасная пара из тех, кто когда-либо находил друг друга, Кэрол держала его в объятиях, пока он погружался в сон. Одна ее рука скользнула под его бедро, другая легла на спину; ее вовсе не тяготил вес его тела, ей даже нравилось это. Он, конечно, был прав, говоря, что она обычно слишком напряжена, но в этот момент она чувствовала полный покой и хотела, чтобы эта ночь не закончилась слишком скоро.
Но Мэтт не заснул. Он просто наслаждался тем, как прекрасно обнимать женщину. Он не испытывал этого слишком долго, но, прижавшись к Кэрол, он понял, что эта женщина не только разделяет его страсть – она просто создана для него. Он слегка приподнялся:
– Я не задавил тебя?
– Нет, все хорошо.
Руки Кэрол сплелись вокруг его талии. Ей было легко под его тяжестью, и последние следы ее былых тревог исчезли. Мэтт коснулся ее губ нежным поцелуем.
– Тебе действительно так спокойно, как кажется?
– Ммм.
Он уткнулся носом в ее шею, а она взъерошила его кудри:
– У тебя прекрасные волосы.
– Спасибо, а вдруг я облысею?
Кэрол слегка нахмурилась, пытаясь представить Мэтта без его великолепных серебристых кудрей:
– Придется воспитать в себе склонность к лысым мужчинам. Вряд ли это будет слишком трудно, потому что ты обладаешь великим множеством других достоинств.
– Неужели? Например?
– Не напрашивайся на комплимент. Наверняка ты слышал их огромное количество.
– Что-то не припомню, – заявил Мэтт с притворной скромностью.
Кэрол приподнялась, чтобы поцеловать его.
– Мне надо ехать домой. Пусти меня.
– Ты собираешься домой? – изумился Мэтт. Кэрол постаралась не обидеть его:
– Я же сказала тебе, что не смогу остаться надолго.
Непреклонность в ее тоне не оставляла сомнений, что она намерена ехать к себе. Мэтт перекатился на другую сторону кровати и сел:
– Я думал, ты захочешь остаться. Кэрол погладила его по спине:
– Так оно и есть, но завтра я открываю магазин. Если мы всю ночь проваляемся в постели, я буду слишком усталой, чтобы выполнять необходимую работу, а мне не хочется, чтобы первый покупатель застал меня врасплох.
До них доносилась песня Элвиса «Ты всегда в моем сердце», и, слушая его, Мэтт пришел к твердому убеждению, что Кэрол поступает неправильно. А еще он понимал, что если скажет об этом, то, вероятно, потеряет ее ни за грош. Холодок пробежал по его спине. «Не торопись», – приказал он сам себе. Оглядевшись в поисках брюк, он взял их и натянул на себя. Затем надел рубашку, но не стал застегивать ее.
– Я провожу тебя до машины.
– Спасибо, только мне нужно еще несколько минут.
Кэрол собрала свою одежду и прошла в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Ванная была оклеена красивыми обоями с букетиками фиалок на белом ажурном фоне. Кафель тоже был белым с бледно-лиловым отливом, и Кэрол подумала, что это прекрасное дополнение к убранству спальни. Приоткрыв дверь, она крикнула ему:
– Эта ванная просто очаровательна.
Сейчас Мэтта вовсе не волновали комплименты по поводу отделки дома, но он постарался не выдать, какое сильное разочарование испытывает:
– Благодарю за похвалу.
Одевшись, Кэрол вытерла салфеткой разводы туши под глазами. В сумочке у нее была щетка, и она взбила свои кудряшки, а потом накрасила губы помадой. Теперь она выглядела достаточно прилично, чтобы доехать до дома, но на самом деле ей не хотелось уезжать. Она просто мечтала остаться с Мэттом, но не могла позволить себе это и ограничилась лишь вымученной улыбкой, когда вернулась к нему в спальню.
Не давая ей возможности еще раз извиниться, Мэтт взял ее за руку и проводил вниз, а затем и к машине, прежде чем она успела выдавить хоть слово. Он описывал Дебору как домоседку со множеством друзей и интересов, и по тому, как он вел себя, было ясно, что от Кэрол он ждал того же. Что ж, она сомневалась, что хоть отдаленно напоминает Дебору, да и не желала ее напоминать.
Прежде чем сесть в машину, она произнесла:
– Завтра вечером прием. Ты придешь?
– Я не упущу этого шанса, – поклялся Мэтт. – А как насчет завтрашнего дня? Если тебе надо так много сделать, я буду рад помочь.
– Спасибо, но мы с Уэйном справимся.
Тот факт, что какой-то другой мужчина вызвался работать в ее магазине, а может быть, даже вошел в ее жизнь, окончательно вывел Мэтта из себя:
– Кто этот чертов Уэйн?
Видя его таким изумленным, Кэрол не смогла удержаться от смеха:
– Он грузчик, мечтающий стать оформителем витрин, ему двадцать два, и он не представляет для тебя никакой угрозы. Господи, Мэтт, неужели ты думаешь, что я составила расписание для своих любовников, чтобы они помогали мне в разные дни недели?
Чувствуя себя страшно глупо, Мэтт открыл перед ней дверцу машины.
– Честно говоря, никогда нельзя быть уверенным в том, что ты можешь выкинуть, но я постараюсь предусмотреть все.
Кэрол поцеловала его в последний раз, затем села в машину и уехала. Это была одна из самых трудных вещей, которую ей когда-либо доводилось делать, и, зная, что Мэтт страшно расстроен, она с надеждой подумала, что постарается вскоре вознаградить его.
После отъезда Кэрол и Мэтта Сьюзан и Кейси провели в доме Гордона еще около часа. Несмотря на то, что профессиональные интересы мужчин были совсем разными, они прекрасно нашли общий язык. Беседа протекала с легкостью, и они расстались, предвкушая новую встречу на завтрашнем приеме. Эми и Гордон помахали на прощанье с порога. Как только они вернулись в дом, Эми порывисто обняла своего друга:
– Я думаю, что Кейси и Кэрол добьются успеха, а ты?
– Я тоже. Мы сможем обедать в «Алюминиевых лунах» так часто, как ты того пожелаешь, и ты, наверное, захочешь оказать частную финансовую поддержку магазину Кэрол.
– Необязательно. Я уверена, что она сделает хорошие деньги, распространяя подарочные сертификаты.
– Будет ли это иметь успех?
– Конечно. Я лучше получу в подарок сертификат от «Темно-красной роскоши», чем миксер.
Гордон проводил ее в кухню, где они занялись посудой:
– Миксер – это подарок, который сделал бы муж, преданный, но неправильно ориентированный, каковым я не буду.
Они никогда не говорили о браке, и Эми удивилась, что реплика Гордона так смутила ее. В попытке спрятать румянец она открыла моечную машину и поставила туда первую тарелку, чтобы только не отвечать, но она чувствовала пристальный взгляд Гордона, расставлявшего чашки и блюдца. Она любила его и верила, что он любит ее, но мысль о замужестве вновь разожгла в ней прежние страхи перед одиночеством и предательством.
Гордон подметил перемену настроения Эми и точно определил ее причину. Желая продолжить этот разговор, он подождал, пока они загрузят машину и бросят скатерть и салфетки в корзину для белья. Приведя дом в порядок, он занялся приведением в порядок своей жизни.
– Давай спустимся к пруду.
– А тебя не беспокоит нашествие скользких тварей?
– Совершенно не беспокоит.
Он взял ее за руку и повел. Похолодало, и, когда они добрались до пруда, он встал позади Эми и обнял ее:
– Наверное, это одно из самых романтических мест на земле или, по крайней мере, в Пасадине.
– Иногда мне кажется, что с тобой даже поездка в химчистку будет романтичной, Эш.
– Рад слышать это. – Гордон помолчал, ожидая, что она скажет еще что-нибудь доверительное, но, поскольку она молчала, он обнял ее еще крепче. – Думаю, что в наше время предпочтительнее, чтобы двое людей вместе обсудили проблемы брака, чем чтобы женщина в тревоге ждала, сделает ли мужчина предложение. Я знаю, что у тебя много сомнений и страхов, и я готов ждать столько, сколько тебе нужно, Эми, но, пожалуйста, не надо сомневаться в том, что я очень хочу жениться на тебе. И когда ты привыкнешь к мысли, что я буду твоим мужем, мы назначим день свадьбы.
Нежный аромат жасмина наполнял воздух. Стоя у края пруда, освещенного луной, Эми нашла рассудительные слова Гордона возвышенно-романтическими, но это не означало, что ему удалось изменить ее взгляд на реальность:
– Как сказала Кэрол, когда что-то слишком хорошо, чтобы быть правдой, то понимаешь, что это не продлится слишком долго.
Расстроенный ее ответом, Гордон обнял ее за плечи и повернул к себе:
– Она действительно сказала что-то в этом роде, но хоть я и согласен, что мы не можем учесть всего, все же в наших силах создать хорошую семью, если мы оба этого захотим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39