Однако, разобравшись наконец в своих чувствах, Брэндрейт твердо решился сделать все, что мог, сначала в границах приличия, а если понадобится, и вне этих границ, чтобы их взаимная любовь с Эвелиной восторжествовала.
До него донесся чей-то смех, и он сразу узнал мелодичный голосок Аннабеллы. Бедная кузина! Что с ней станется, когда она узнает, что его сердце отдано Эвелине? Но на ее смех неожиданно отозвался мужской голос, заставивший его на мгновение забыть свои заботы.
Когда это Аннабелла успела найти поклонника, с которым решилась уединиться в тени сада? Маркиз был поражен, а потом и взбешен дерзостью человека, осмелившегося злоупотребить невинностью кузины, которую Брэндрейт любил как родную сестру. Он уже был готов спрыгнуть с террасы, чтобы выяснить, кто это мог быть, когда осознал, что слышит голос Шелфорда:
— Я не знаю, как заговорить об этом с Эвелиной, но я убежден, что она вовсе не желает быть моей женой.
— И что же? — печально спросила Аннабелла. — Она умрет старой девой и возненавидит меня за то, что я вышла замуж за человека, который мог бы спасти ее от такой страшной участи.
Шелфорд тяжело вздохнул.
Маркиз с трудом удержался от смеха. Какая ирония судьбы! Он так широко улыбнулся, что у него заныла челюсть. Убедившись, что его кузина в хороших руках, он предоставил ей спокойно наслаждаться свиданием.
34
Эвелина улыбалась, и танцевала, и опять улыбалась, пока ей не стало казаться, что ноги у нее подкашиваются, а перекошенная улыбка грозит навсегда прилипнуть к лицу. Она приняла десятки поздравлений с предстоящим бракосочетанием с таким радостным видом и такими изъявлениями благодарности, как будто сердце у нее в это время не разрывалось на части. Когда ее спрашивали, куда исчез мистер Шелфорд, она могла только с величайшим облегчением ответить, что не имеет понятия. Она так неловко вела себя с ним ранее, что ей не хотелось вновь увидеть его. Не дай бог, она невзначай разрыдается прямо на глазах у всех.
Бедный Шелфорд! Ну уж и невеста ему досталась! Немного ему будет чести, если — пусть и очень привлекательная в цветах и вуали — она будет плакать в торжественный день всю дорогу к алтарю. А самое худшее заключалось в том, что стоило ей только подумать о предстоящей свадьбе, как слезы невольно подступали к глазам. Если же она при этом вспоминала еще и о Брэндрейте, то у нее начинало так сжиматься сердце и болеть грудь, что она боялась потерять сознание. Потеря маркиза и свадьба с викарием казались ей таким ужасным стечением обстоятельств, что она искренне желала, чтобы потолок рухнул ей на голову, разом распутав этот узел.
— Вы уже приглашены на следующий танец? Резко повернувшись, Эвелина увидела стоящего рядом с ней Брэндрейта. Откуда он взялся? Эвелина быстро оглянулась в поисках леди Фелмершэм, но ее нигде не было видно. Возможно, этим и объяснялась неожиданная любезность маркиза.
Острое чувство потери охватило ее, когда она взглянула в его серые глаза. Преодолевая внутреннюю боль, она бессознательно протянула ему руку.
— Еще нет.
— Прекрасно, — шепнул он, привлекая ее к себе.
Пары готовились танцевать вальс, и Брэндрейт не удержался, чтобы не поддразнить ее:
— Надеюсь, мои башмаки сегодня не пострадают, как восемь лет назад?
— О Брэндрейт, прошу вас, не напоминайте мне тот вечер. Это может показаться странным, но я целый день только и думала о том бале. Я тогда очень нехорошо с вами поступила.
— Лучшего я и не заслуживал. Я помню, вы порядком намылили мне шею, назвав высокомерным, напыщенным и еще другими словечками в таком же роде, которые я, к счастью, забыл. Но вы не должны быть слишком строги к моей памяти. В конце концов, мужская гордость не может столько выдержать за один вечер.
Эвелина почувствовала, как боль отпускает ее. Он говорил с ней так мягко, и слова его были так любезны! Еще несколько минут назад она сомневалась, сможет ли она вести себя с ним естественно и непринужденно, учитывая ее особое отношение к нему. Но ее опасения развеялись как дым; они весело болтали под звуки вальса, как добрые старые друзья. И даже вальс казался таким знакомым, как будто они уже танцевали его не раз.
— Я много думала о том вечере, Брэндрейт, — начала она, избегая его взгляда. — Я так виновата перед вами. Ведь теперь, чтобы получить руку любимой женщины, вам приходится идти на недостойный и малоприличный поступок. Я наговорила тогда леди Фелмершэм столько ужасных вещей, и все потому, что я была на вас зла. Неудивительно, что она приняла предложение лорда Фелмершэма. Сможете ли пы простить меня когда-нибудь? Если я не принесла вам мои извинения раньше, то это из-за моего несносного упрямства.
Эвелину удивило, что Брэндрейт всего лишь прищелкнул языком. Он явно был равнодушен к ее запоздалому покаянию.
— Да, недостатков у вас предостаточно. От такой дерзости Эвелина тут же забыла о всяком раскаянии и смирении.
— Не больше, чем у вас, милорд, — возразила она горячо. — И раз уж мы заговорили о недостатках…
Брэндрейт откровенно расхохотался:
— Знаете ли, мне кажется, больше всего мне в вас нравится, как вас легко задеть за живое. Причем при этом вы все время воображаете, что безукоризненно владеете собой!
— Чудовище! Вы еще дразните меня, когда я так стараюсь извиниться перед вами.
— Вот так-то лучше. Я никогда вам этого не говорил, и, может быть, мне еще придется в этом раскаяться, но одна из причин, по которой так люблю вас, — это ваше упорное нежелание признавать мои достоинства и восхищаться ими.
Эвелина ничего не могла понять. Он только что сказал — «одна из причин, по которой я так люблю вас». Но, при данных обстоятельствах, что он, собственно, имел в виду? У него было такое равнодушное выражение лица, и он сделал это заявление таким спокойным тоном, что Эвелина истолковала его слова как обычное между родственниками выражение симпатии. Не мог же он действительно признаваться ей в любви, зная, что она помолвлена с Шелфордом.
— Я полагаю, у меня нет надежды когда-нибудь исправиться, — сказала она наконец, бросая на него осторожный взгляд. Вспомнив свое первоначальное намерение дать ему понять, как остро она осознает свою вину восьмилетней давности, она начала снова: — Но я хочу, чтобы вы знали: я сожалею, что стала помехой вашему счастью. Простите меня, Брэндрейт, прошу вас. Скажите, что вы меня прощаете.
Легко ведя ее под завлекающие звуки вальса, он покачал головой.
— Не знаю, смогу ли я, — отвечал он, слегка нахмурясь.
— Но почему вы так осложняете мое и без того затруднительное положение? Разве вы не видите, что я искренне раскаиваюсь в своем поступке?
— Нет, я вижу. Вы очень ясно выражаетесь. Но дело в том, что я, наверное, не сумел растолковать вам свою позицию по этому вопросу. За последнее время она претерпела значительные изменения. Видите ли, боюсь, что свадьба не состоится.
Эвелина почувствовала, что рот у нее приоткрылся самым непривлекательным образом. Изумление ее было настолько велико, что ей стоило большого усилия его закрыть.
— Вот как? — сказала она робко, и в голосе ее впервые прозвучала надежда.
— Да. Моя нареченная начала оказывать усиленное внимание Шелфорду. Но вам не следует волноваться на этот счет; викарий не проявил к ней ни малейшего интереса, и Фелмершэм просто решил увезти его домой.
— Вы хотите сказать, она уехала?
— Самым решительным образом.
— И вы так спокойны? Но я знаю, что вы ее любили.
Он улыбнулся:
— Да, я любил ее когда-то, но теперь даже и в этом не уверен. Я был еще очень молод, когда пленился ею. Фелмершэм находит, что я был влюблен в призрак.
— Он никогда так не говорил! — воскликнула удивленная Эвелина.
— Нет, именно так он и сказал. Я очень благодарен ему за это.
Эвелина не знала, как быть. Все происходящее было совершенно невозможно. Все опять вставало с ног на голову. А впрочем, может быть, наоборот — все наконец становилось на свои места?
Она отвела взгляд в сторону, опасаясь, что он прочитает ее мысли, совершенно, впрочем, бесполезные, поскольку она все еще оставалась невестой Шелфорда. Она предпочла перейти к другой теме:
— Есть еще кое-что, Брэндрейт, что я хотела бы вам сказать.
Она почувствовала, как его рука теснее обняла ее талию, и маркиз привлек ее к себе ближе, чем позволяли приличия.
Улыбаясь, он сказал:
— То, что ты любишь меня, любишь глубоко и страстно и что ты всегда любила меня. Разве не это ты хочешь мне сказать?
Эвелина на мгновение затаила дыхание, глядя на него широко раскрытыми глазами.
— Брэндрейт! Я надеюсь, вы пошутили! Не забывайте, что я помолвлена с Шелфордом. Хотя я вижу по выражению ваших глаз, что вы меня дразните. Это мне невыразимо сладко, но прошу вас, перестаньте. Вы меня шокируете.
— Неужели? Я очень рад, потому что мне доставляет удовольствие тебя шокировать. Более того, я убежден, что тебе это очень нравится.
Он так нежно ей улыбнулся, что щеки Эве-лины вспыхнули, но не от смущения. Она перевела дыхание.
— Прошу тебя, перестань, — сказала она, но тон ее при этом был самый неубедительный, а ее пальцы крепко сжимали его руку. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы он продолжал говорить ей что-нибудь еще в таком же роде, еще теснее обнимая ее талию. Но это не могло, не должно было продолжаться долее! Она — невеста Шелфорда. — Есть одно дело, которое нам нужно обсудить, — произнесла она поспешно.
— Я надеюсь, ты не собираешься вспомнить о бюсте Зевса именно сейчас, когда я намерен говорить только о любви.
Эвелина издала какой-то неопределенный звук, нечто среднее между мяуканьем и всхлипыванием.
— О боже, — произнесла она, задыхаясь, — как это я дошла до такого состояния, что упиваюсь каждым твоим словом?
По вспыхнувшему в его глазах огню она поняла, что ее слова возбуждают в нем такое же чувство.
— Будь мы сейчас одни, я бы целовал и целовал тебя, а Шелфорд пусть убирается к черту!
Эвелина надеялась, что музыка не позволяла окружающим слышать его. Слава богу, что она сейчас с ним в полной зале, а не где-нибудь наедине. «О, пропади все пропадом, — подумала она, употребив при этом совершенно неподобающее благовоспитанной девице выражение, — до чего же я несчастна!»
Избегая встречаться с Брэндрейтом глазами, она приказала своему сердцу умолкнуть, настроив свои мысли на церемонный менуэт вместо закружившего их бешеного вальса.
— И все же, — снова начала она, — вернемся к той самой скульптуре. Мне очень неприятно вспоминать теперь, как я твердила, что она принадлежит мне. Ты был прав. Это чистый эгоизм с моей стороны — не позволять леди Эль продать его. Я отказываюсь от всех своих прав на него и прошу тебя уговорить мою любимую тетушку продать его тебе. Чудовищно и дальше обрекать ее на лишения. И все из-за моего несчастного упрямства!
— Твои чувства делают тебе честь, Эвелина. Я очень рад, что ты проявляешь такое великодушие. Мне известно, как много для тебя значит эта скульптура. Но леди Эль все равно не желает продавать ее мне. Даже сейчас, когда ее осаждают кредиторы. Еще когда мы готовились к приему гостей, она сказала мне, что ни за что не продаст ее. Чувство чести не позволяет ей пойти на эту сделку. Она сказала, однако, прелюбопытную вещь… будто Зевс сам обещал, что бюст навсегда останется у нее и ее наследников. Я возразил ей тогда, что в таком случае статуя должна достаться тебе, но она притворилась, будто не слышит. По озорному блеску в ее глазах я догадался, что она опять взялась за свои штучки. И тогда она добавила кое-что еще. Представь, она сказала, что, если ты станешь моей женой, она с удовольствием отдаст нам изображение царя богов в качестве свадебного подарка.
— Не может быть!
— Тем не менее так оно и было. И это вновь возвращает меня к вопросу, который я желал тебе задать: не окажете ли вы мне честь, мисс Свенбурн, принять мое предложение руки и сердца и стать моей женой? Я знаю, у меня это не очень элегантно вышло. Мне следовало бы опуститься на колени и заявить, что я люблю тебя и буду любить вечно, но придется пока удовольствоваться малым. Итак, я повторяю, согласна ли ты стать моей женой, моя любимая Эвелина? Эвелина не могла вымолвить ни слова.
— Ты шутишь, — наконец проговорила она. Слезы жгли ей глаза.
— Я никогда еще в жизни не был более серьезен.
— Но я же… я помолвлена! Слишком поздно! Зачем ты мучаешь меня? Ты же знаешь, что я не могу покинуть Шелфорда. Никогда!
Брэндрейт с улыбкой покачал головой:
— Я надеюсь, что не нанесу слишком жестокий удар по твоим иллюзиям, любимая, если скажу, что уже сейчас наш добродетельный викарий изменяет тебе.
— Что это значит?
— Пойдем, я покажу тебе, — сказал он. Ловко лавируя среди танцующих пар, Брэндрейт вывел Эвелину на террасу. Прижав палец к губам, он сделал ей знак молчать. Позволив ему завладеть ее рукой, она последовала за ним на цыпочках.
Внизу, в освещенном луной саду, она увидела статую Артемиды с собакой. Возле статуи на каменной скамье сидели двое, держа друг друга за руки. Пальцы их были переплетены. Эвелина щурилась, не узнавая парочку, пока не услышала женский смех.
— Аннабелла! — проговорила она. — Что ты здесь делаешь, да еще наедине с мужчиной?
— Эвелина! — раздался в ответ мужской голос. Виновато уронив руки Аннабеллы, ее собеседник поспешно поднялся на ноги.
— Мистер Шелфорд? — в изумлении воскликнула Эвелина.
35
Аннабелла вскочила и бросилась наверх по ступеням террасы.
— Я не могу! — рыдая, повторяла она. — Не могу! Не могу! — Бросившись в объятия Эвелины, Аннабелла затараторила: — Я не хотела! Я больше не стану. Это все я виновата, я одна! Прости меня и не думай, пожалуйста, что он не хочет на тебе жениться. Он так добр, у него такое чувство долга, он будет тебе превосходным мужем! Я ужасно, отвратительно поступила, пытаясь отнять у тебя твоего жениха!
— Тише, тише, успокойся, — шептала Эвелина, обнимая Аннабеллу и гладя ее по голове. — Все это не имеет никакого значения. Ты совершенно свободна любить его!
— Но тогда ты останешься на всю жизнь старой девой, а я не могу, чтобы это было на моей совести. Даже подумать о таком ужасно! — Она отстранилась от Эвелины и, гордо задрав подбородок, с видом мученицы утерла себе слезы. — Ты обязательно выйдешь за него. Я не стану тебе поперек дороги.
В это время к ним подошел Шелфорд.
— Мне кажется, ты напрасно недооцениваешь мои шансы обрести счастье в другой привязанности, — сказала Эвелина.
— В твоем-то возрасте? Какие у тебя могут быть шансы? Кто еще женится на тебе, кроме моего доброго, милого, дорогого Грегори? Пусть ты и невозможная красавица теперь, но ты ведь бесприданница!
— Ты права, — отвечала Эвелина, с трудом удерживаясь от смеха, — но боюсь, что я безвозвратно утратила всякий интерес к мистеру Шелфорду. — Через плечо Аннабеллы она обратилась к викарию: — Как я могу даже подумать о том, чтобы выйти замуж за человека, накануне свадьбы обнимающегося в саду с юными девицами? Так не поступают, уважаемый сэр, особенно люди в вашем звании. Я просто поражена вашим непорядочным поведением.
Даже в темноте она увидела, как он покраснел. Ему было тяжело выносить упреки, совесть, несомненно, мучила его. Поэтому Эвелина, сжалившись над ним, поспешно смягчила тон:
— На самом деле, Шелфорд, я должна признаться вам, что мое сердце принадлежит другому, и уже давно, последние лет семь или восемь.
Она оглянулась на Брэндрейта, который, выступив теперь вперед, взял ее под руку.
Шелфорд широко раскрыл глаза:
— Так, значит, вот как дело обстоит! Вот это здорово!
Аннабелла взглянула на маркиза, потом на Шелфорда:
— Я не понимаю, в чем дело.
— Наша дорогая Эвелина станет маркизой, — сказал Шелфорд.
Теперь Аннабелла переводила взгляд с Брэндрейта на Эвелину. Она казалась сильно озадаченной.
— Разве ты знакома с какими-нибудь маркизами — кроме Брэндрейта, разумеется? За кого ты собираешься замуж, дорогая? Я уверена, что это не может быть Брэндрейт. Вы же друг друга терпеть не можете. Я ничего не понимаю!
Сделав вид, что она внимательно обдумывает ее слова, Эвелина не торопясь ответила:
— Я, видишь ли, встретила одного маркиза в Лондоне несколько лет тому назад. Тогда ему было около семидесяти. Можешь себе представить, насколько он должен быть стар сейчас. Если ты думала, что я собираюсь стать его женой, то не беспокойся: насколько мне известно, он уже женат или, вернее, все еще женат, и его супруга в добром здравии.
Аннабелла недоверчиво покачала головой:
— И что же? Ты хочешь меня убедить, будто выходишь за Брэндрейта? Не смеши. Вы просто не сможете и дня прожить вместе.
— Боюсь, что именно это я собираюсь сделать, — сказала Эвелина.
— Я не верю! — Аннабелла повернулась к маркизу. — Вы же никогда не ухаживали за нею, кузен, во всяком случае, не больше, чем за многими другими. А как же леди Фелмершэм?
— Виконтесса решила, что ей лучше остаться женой лорда Фелмершэма, как ей и подобает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26