К ужину он вышел позднее других. Обстановка за столом отдавала печалью. Блюда подавались, как положено, но уносились почти нетронутыми.
— Спасибо, достаточно. Я столько не съем, — отказывался Оболенский.
— Благодарю, я не голоден, — сдержанно вторил ему Репнин.
— Вижу, что с такими гостями и готовить не надо, — недобро улыбнулся Корф, присаживаясь к столу. — Да, кстати, Сергей Степанович, если прослушивание все еще осталось в ваших планах, вы могли бы уединиться с Анной в библиотеке.
— Нынче траур. Не стоит, — Анна неодобрительно посмотрела на него.
— Почему же?! Отец обожал сцену. Я думаю, его душа будет счастлива встретиться с театром еще раз.
— Володя, мне кажется, Анна права. Сейчас не время.
— А когда будет время Миша? В конце концов, это отвлечет Сергея Степановича.
— Как скажете, — пожал плечами Оболенский, — это вы должны решить сами. А я пока вернусь в библиотеку. Благодарю за угощение!
— Нет, в самом деле, Анна, — не унимался Корф, кивнув оставившему их князю. — Что вы упрямитесь? Отец был бы доволен, зная, что вы, наконец, поступите на сцену и покинете этот дом.
— Сцена должна быть мне в радость, а не в наказание.
— С чего это вы решили, что я непременно желаю вам плохого?
— Владимир… — хотел поддержать Анну Репнин, но в этот момент в столовую вошел Забалуев в сопровождении уездного исправника.
— Господа… — брови Корфа удивленно поползли вверх. — Я, конечно, невероятно рад вашему появлению. Но, однако, в следующий раз соблаговолите предупреждать о своем визите. Тем более, в столь поздний час.
— Нам не до церемоний, сударь! Правосудие не может ждать! — надменно сказал Забалуев.
— И что же значит ваш визит? Вы нашли убийцу?
— Нашли.
— И кто же он?
— Вы, милостивый государь!
— Вы арестованы господин Корф. Собирайтесь! — гаркнул исправник.
— И кто же это, господин капитан, навел вас на подобные домыслы? — Владимир и не подумал вставать. — Неужели своим умом дошли?
— Извольте пройти с нами — там разберутся, домыслы это или факты, — нагло заявил Забалуев.
— Владимир, что происходит? — Репнин в изумлении посмотрел на друга.
— Мы присутствуем на спектакле, поставленным господином Забалуевым, — не без иронии пояснил Корф. — Жаль, Сергей Степанович ушел. Он большой любитель драматического искусства.
— Кто позволил вам, милостивый государь, обвинять Владимира в смерти барона? — потребовал объяснений Репнин.
— Извольте! Доподлинно известно, что яд, которым был отравлен ваш батюшка, привезли из Индии! Доктор Штерн сообщил нам об этом, как только изучил его.
— И что вам дает этот тезис? — нахмурился Репнин.
— Владимир Иванович, как вам хорошо известно, несколько раз путешествовал по Индии. И кое-что оттуда мог привезти. Кроме того, он один всегда свободно мог подойти к графину с любимым бренди Ивана Ивановича.
— Бред какой-то!
— Нет, — ядовито «поправил» Репнина Корф. — Это называется «излагать факты».
— Интересно, — в тон ему продолжал выяснять Репнин, — а мотивы убийства у вас столь же определенные? Насколько мне известно, Владимир любил отца.
— Любил?! О его постоянных распрях с отцом известно, простите, всей округе. И причина этих ссор тоже не является тайной.
— Ну, что же, — улыбнулся Корф, — значит, мне суждено стать козлом отпущения?
— Владимир, — возмутился Репнин, — ты не можешь позволить, чтобы тебя так просто арестовали! Господа, это же очевидная ошибка!
— Князь Репнин! — напыжился Забалуев. — Вы мешаете законной власти! Я буду вынужден…
— Действительно, Мишель, — остановил друга Корф, — не стоит мешать предводителю уездного дворянства арестовывать опасного преступника.
— Стойте! — Анна стремительно встала из-за стола. — Господин Забалуев, я, правильно поняла, что главная улика — яд?
— Да. И, прошу заметить, — улика достаточная и убедительная.
— Возможно, вы и правы, однако все же есть «но», господа. В Индии побывал не один Владимир Иванович.
— А кто же еще? — с неохотой спросил Забалуев. —Вы.
— Что? — грубо расхохотался тот.
— Вам смешно? А мне нет. Лучше ответьте, откуда у вас этот хлыст, господин Забалуев? Я видела эти узоры в книге, которую привез Владимир из Индии.
— Вынужден вас разочаровать сударыня, — зло ответил Забалуев. — Этот хлыст я купил у цыган.
— Если цыгане могли привезти из Индии хлыст, то они могли привезти вам с таким же успехом и яд! — поддел Забалуева Репнин.
— Это неслыханно!
— Только не говорите нам, Андрей Платонович, что вы невинны, — продолжал Репнин. — Мы знаем, какое активное участие вы принимали в тяжбе по поводу поместья. Ведь княгиня Долгорукая пообещала его вам, как часть приданого Лизы. А в тот день, когда отравили Ивана Ивановича, в библиотеку беспрепятственно мог проникнуть любой, в том числе и вы.
— Господин предводитель, — Владимир поднялся из-за стола и угрожающе посмотрел на Забалуева. — Предупреждаю, если выяснится, что вы имели отношение к смерти отца, скрыться от меня вам удастся только в могиле.
— Должен признать, Андрей Платонович, — подал, наконец, голос и исправник, — но только что эта дама высказала против вас не меньше улик, чем вы предъявили против молодого барона Корфа. Прошу прощения, господа, но очевидно, что мы поторопились. Честь имею!
Исправник уважительно козырнул и откланялся.
— Я этого так не оставлю! — заверещал Забалуев. — Я доберусь до правды. Я…
Он хотел еще что-то сказать, но захлебнулся под выразительным взглядом Репнина и покинул столовую вслед за исправником.
— Зачем вы это сделали? — Корф повернулся к Анне. — Почему не позволили меня арестовать?
— Потому что вы невиновны.
— Я не заслуживаю вашего доверия, — побледнел Владимир, — но спасибо вам. Прости, Миша, мне что-то не по себе, я оставлю вас на какое-то время.
Репнин поднялся, провожая его, а потом подошел к Анне.
— Я должен перед вами извиниться.
— За что? — удивилась она.
— Я думал о вас плохо — я считал вас робкой и беззащитной.
— Разве сила женщины — не в ее слабости?
— Надеюсь, однажды мне представится возможность вступиться за вас, как вы вступились за Владимира.
— Вы по-прежнему не оставляете попыток привязать меня к себе, заставить меня поверить в то, что я вам не безразлична.
— Но так оно и есть! Я бы хотел видеть вас чаще, заботиться о вас, защищать и гордиться вами. И желание это столь велико, что я ничего не могу с собой поделать.
— Вы хотите заботиться обо мне?
— Я хочу, чтобы мы заботились друг о друге. Разве не так поступают влюбленные?
— Вы любите меня?
— Неужели это звучит так ужасно?
— Не очень, — Анна задержала дыхание, а потом спросила:
— А если я скажу вам, что тоже люблю вас?
— Я думаю, что смогу это пережить, — улыбнулся Репнин и наклонился к ней.
В этот момент в двери показался Владимир. Он хотел поговорить с Михаилом о Забалуеве, но слова замерли у него в гортани. Владимир почувствовал, что мозг его как будто взболтали ложкой. Кровь снова бросилась ему в голову, а лицо, напротив, побелело и за секунду усохло. Владимир ощутил, как сводит скулы и замедляется дыхание. Но он так и не смог оторвать взгляда от Анны и Репнина.
Корф смотрел, потемневшими от злобы и ненависти глазами, как Михаил склоняется к ее лицу — все ближе и ближе. Вот их губы сливаются в поцелуе, тела сближаются на предельное расстояние. Анна порывисто обвивает руками его шею, Репнин скользит рукой по ее талии, по спине, изогнувшейся, словно лебединый стан.
Поцелуй затягивается, объятия становятся крепче…
Владимир отступил, иначе — он понял это так явственно и болезненно! — сдержаться не сможет. Ворвется в столовую, убьет Репнина или, по крайней мере, покалечит, а эту… Господи, что мне делать с этой! Корф недюжинным усилием воли подавил рвущийся из горла рык и буквально по воздуху перенес свое тело в глубь коридора. И, уже отойдя на безопасное расстояние, выдохнул, что есть силы, и убежал к себе.
Она солгала тебе! — кричал невидимый кто-то внутри Владимира. — Ты поверил, поддался чарам актерки, размечтался, что она жалеет и понимает тебя, а она притворялась. Убаюкивала тебя сказками, как маленького, а сама упала в объятия первого встречного… Первого встреченного ею твоего друга! Строила из себя невинность, говорила о любви и добродетели и тут же осыпала поцелуями того, кого обещала оставить в покое.
Она нарушила условия договора, понял Владимир, и она ответит за это. Она будет мучаться за свое преступление и познает настоящее унижение. Клянусь!..
Владимир спустился в кабинет отца и сел за его стол. Потом он поднял звонок и несколько раз с силой встряхнул его. На зов появился один из слуг — Владимир велел найти и привести к нему Анну. Он жаждал мести — страшной и сейчас. Корф положил прямо перед собой вольную Анны и приблизил к себе подсвечник.
— А ты уверен, что поступаешь правильно? — раздался совсем рядом голос отца.
— Кто это?! — сдавленным шепотом вымолвил Владимир, поднимая свечу над столом.
— Разве ты не узнал меня, сынок? — голос из темноты прозвучал расстроенно и грустно.
Свеча задрожала в руке Владимира, и он поспешил поставить ее на стол.
— Отец? Это ты?
— Конечно, я, мой мальчик.
— Но ты же умер!
— Смерть телесная не означает смерть души. А моя душа не сможет успокоиться, пока ты будешь сопротивляться исполнению моей последней воли. Ты помнишь, что обещал мне освободить Анну?
— Отец! Теперь я ее хозяин, а не вы.
— Гордыня! Ты так и не смирился, — голос барона вздохнул и посетовал. — Я допустил ошибку, не написав вольную раньше.
— И даже после смерти ты говоришь о ней! — воскликнул Владимир. — Защищаешь от ее собственной доли, которую ей назначила судьба, а не я!
— Ты злишься на меня, а мстишь ей. Анна ни в чем не виновата перед тобой. Я не делил любви между вами. И очень любил вас обоих. Она могла бы стать тебе сестрой.
— А ты спросил у меня, нужна ли мне сестра? Ты вообще хотя раз поинтересовался у меня, что я обо всем этом думаю?
— Наказывая ее, ты, прежде всего, наказываешь себя.
— Я не понимаю, о чем вы?
— Володя! Пока ты не дашь Анне вольную, ты будешь заложником своей обиды и ненависти. Но, как только ты освободишь ее, ты освободишься сам.
В этот миг Владимир рассмотрел говорившего — это действительно был отец. Такой, каким он последний раз видел его живым — во всем белом и с лицом, исполненным света и великого благородства.
— Отец! — попытался возразить Корф и протянул к нему руку…
* * *
Но ни Анна, ни Репнин ничего этого не знали. Они так увлеклись новизной в своих отношениях, что, казалось, утратили связь с реальностью. Один-единственный поцелуй превратился в вечность и открыл им врата Рая. Влюбленные собирались так и сидеть рядом, продлевая счастливый миг.
— Мы совершили ошибку, — первой очнулась Анна.
— Я обидел вас?
— Вы не можете обидеть меня, Михаил. Только дядюшка был так же добр ко мне, как вы теперь. И мне будет невыносимо потерять и вас.
— Отчего такие грустные мысли? Вы меня не потеряете. Разве нам плохо вместе?
— Хорошо! Слишком хорошо! Но иногда мне кажется, что все это — лишь чудесный сон, который вот-вот закончится.
— Почему сон?
— Только во сне ты в силах стать тем, кем хочешь, а не тем, кто ты есть на самом деле.
— Очевидно, у вас есть муж, томящийся в амбаре? И трое детей, которых вы роздали в крепостные семьи?
— Не угадали.
— Тогда, расскажите, что вас так гнетет.
— Вы знаете, что я воспитанница Ивана Ивановича, он вырастил меня, как свою родную дочь и…
— Анна Платоновна, — тихо сказал подошедший к ним слуга, — молодой барин звал вас в кабинет, тотчас же.
— Ах, как некстати! — воскликнул Репнин.
— Нет-нет, не говорите так, — мягко укорила его Анна, — возможно, Владимиру Ивановичу необходима помощь.
— Я провожу вас к нему.
— Не стоит беспокойства.
— Тогда до завтра? А завтра я отправляюсь к Долгоруким. Думаю, мне следует поговорить с княгиней. Я постараюсь узнать, где находился господин Забалуев в тот вечер, когда убили Ивана Ивановича.
— Миша! Будьте осторожны!
От этих простых слов Репнин расцвел, он вежливо поцеловал Анне руку и ласково пожал ее пальцы на прощанье. Она ответила ему очаровательной улыбкой и тем особенным лучистым взглядом, который всегда отличает влюбленную женщину. А потом отправилась библиотеку.
— Владимир Иванович, вы звали меня? — спросила Анна, входя в кабинет барона, где теперь царствовал его сын.
— Проходите, Анна, — велел ей Корф.
Анна сразу уловила перемену в его настроении. Меньше часа назад Владимир был трогательно ей благодарен и вдруг стал напряженным, властным и безжалостным.
— Чем вызвана столь разительная в вас перемена? Вы же казались добры ко мне!
— Я всего лишь был признателен вам за своевременную подсказку. Вы сумели помешать господину Забалуеву, когда он обвинил меня в убийстве собственного отца.
— Вы что-то задумали?
— А вы мне, похоже, не доверяете?
— Я не знаю, что от вас ожидать и что вы чувствуете.
— Да кто ты такая, чтобы рассуждать о моих чувствах?
— Вы правы. Я вам никто. Мы выросли вместе, но я до сих пор не знаю вас. Все хотели видеть в нас брата и сестру, но я давно поняла, что вы не сможете отнестись ко мне, как брат.
— Тебя мне навязали отец и мать! «Люби ее, как любим ее мы!» А я другой! Но они не захотели этого понять. Я никогда не был и никогда не буду твоим братом! Я твой хозяин, а ты — крепостная в этом доме. И думаю, всем пора понять, что это так.
— Вы, кажется, обещали мне…
— Обещания! Как быстро ты вспомнила о них! Довольно! Завтра за ужином ты исполнишь для гостей танец семи вуалей! Будешь прислуживать и танцевать. Как крепостная для господ — для меня, для Сергея Степановича и, конечно, для князя Репнина. Таково мое решение, и никакие слезы и уговоры тебе не помогут.
— Что ж, поздравляю вас, Владимир Иванович! Вероятно, вам не удалось жить так, чтобы отец гордился вами. Но вам удалось добиться того, чтобы я возненавидела вас так же сильно, как вы меня!
Глава 6
Не шей ты мне, матушка, красный сарафан…
На радостях, что Лиза нашлась, Соня с утра побежала на могилу папеньки. Она часто приходила сюда — порадоваться и спросить совета, пожаловаться и погоревать. Соня была уверена, что папенька слышит ее, и каждый раз что-то вокруг давало ей знак об этом. То солнышко выглянет из-за тучи, то птичка возьмется невесть откуда и разольется трелями. Соня порой засиживалась на мраморной скамеечке рядом с могилой отца, подолгу обсуждая произошедшее за день, и, конечно, сейчас она не могла не поделиться с папенькой столь замечательной новостью — Лиза нашлась!
За год, прошедший с момента смерти Петра Михайловича — он погиб от несчастного случая на охоте (упал с лошади, а ружье случайно и выстрели!), Соня так и не привыкла к тому, что больше уже никогда не сможет приласкаться к отцу, посидеть на его коленях, пошептать на ушко разные разности. Соня не могла поверить, что голос, который она слышала в ответ на свои вопросы и жалобы, когда приходила на родовое кладбище Долгоруких, не исходит от папеньки, а чудится ей. И это ощущение особенно сильным было в первое время, когда земля хранила свежесть недавно совершенного погребения. Но и потом, когда через год княгиня установила тяжеловесный памятник из редкого уральского камня, Соня все равно продолжала слышать этот голос. Только теперь он шел не от земли, а со стороны, словно из воздуха или от деревьев.
— Папенька! Это чудо — Андрей Платонович вернул нам Лизу! Мы ее выходим, вылечим, и снова заживем вместе и счастливо. Папенька, милый, мне тебя не хватает! Знал бы ты, как без тебя тяжело. Маменька решила выдать Лизу за Андрея Платоновича. Он говорит, что любит ее, а она любит Владимира. Мы Лизу два дня искали, Андрей ноги сбил, бегая по лесу. Если бы ты был рядом, все было бы по-другому!
— Заблуждаешься, дорогая моя! — к Соне неслышно подошла Долгорукая. — Твой ненаглядный папенька был слабым человеком и подлым обманщиком!
— Он был добрым.
— Да что ты знаешь! — воскликнула Мария Алексеевна.
— О чем это вы?
— Неважно, — Долгорукая с ненавистью взглянула на барельеф на обелиске, изображавший благородный профиль ее мужа. — К тому же он разбаловал вас с Лизой неимоверно. Привыкли, что все дозволено, и чуть что не по-вашему — тут же из дома бежать! Назло мне! Теперь он умер, а я должна собирать за ним плоды его неразумного воспитания! Елизавета вся в него. Ей нет дела до родных, творит, что хочет. Господи!
— Маменька, почему вы никогда не оплакивали его?
— Он недостоин моих слез.
— И Лизу вы тоже не пожалели! Вы такая жестокая, маменька! — Соня расстроилась и убежала.
— Беги, беги, нечего здесь мелодраму разводить, — посмотрела ей вслед княгиня и снова взглянула на образ на памятнике. — Ты и не надейся, Петр Михайлович, я Соню тебе так просто не отдам, хотя бы одну дочь воспитаю, как положено. Елизавета вой в девках засиделась, все мечтает за Владимира Корфа замуж выйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19