– в полном восторге завопил принц. – Оно исчезло! Исчезло! Ух ты! Кошки убрались и больше не царапаются и даже не дергаются.
– Слава Богам! – промолвил Эмшандар. Потом наклонился к внуку и стал убеждать: – Шанди, никогда больше не позволяй, никому не позволяй давать тебе это мерзкое лекарство. Никогда больше! И сам тоже не дотрагивайся до него. Ты должен мне это обещать, воин. Обещаешь?
– Обещаю, сир, – заверил Шанди. – Вкус лекарства мне всегда не нравился. Но после него уходила боль и злые кошки тоже засыпали, переставая дергаться и царапаться. Рэп, ты ведь совсем это вылечил? Оно не вернется, правда?
– Да нет, пожалуй, – ответил Рэп, все еще занятый окончательным удалением следов пагубного пристрастия.
Старик в изнеможении откинулся на подушки. Сейчас император выглядел старше своей Империи. Чрезмерно долгое напряжение и волнение выжали из него все силы, но император все же благодарно улыбнулся Рэпу и лишь затем прикрыл пергаментными веками глаза, то ли считая их доверительную беседу оконченной, то ли, и это, вероятно, явилось главной причиной, Эмшандар желал подождать, пока излишне внимательные ушки Шанди окажутся подальше. Рэп прикинул, разумно ли добавить магией силы в старое тело, но отказался от этой затеи, чтобы избавить старика от будущего похмелья. Для неокрепшего организма эта встряска могла быть опасной.
Кроме того, Рэпа уже давненько изводило одно желание – обед. Он не помнил, когда ел в последний раз.
– Сир, вы не голодны? Лично я голоднее волка! – призвался Рэп.
Вероятно, Эмшандар IV не привык к столь дерзким вопросам, но мудрость учит терпимости.
– Пожалуй, и я съел бы волка, – чуть улыбнулся тонкими губами старик.
Шанди с восторгом отнесся к возможности подкрепиться.
Карета покачивалась на мягких рессорах, а мостовая Хаба, разумеется, самая ровная дорога в Пандемии. Так что с едой происшествий не предвиделось.
– Как вы оба относитесь к куриным клецкам? – спросил Рэп.
6
Чуть больше года назад король Холиндарн Краснегарский заинтересовался странным пастушком и вызвал одаренного юношу в свой кабинет для личной беседы. Какими величественными показались неискушенному юнцу комнаты Краснегарского замка! Как неуютно чувствовал он себя среди пышных фолиантов, огромных мягких кресел и каминов с пылающим торфом в разгар солнечного дня. Каким неловким и лишним казался он себе в чуждой ему роскоши!
Теперь «роскошь» далекого замка представилась ему в ее истинном свете – грубой и примитивной. Да и гордый Холиндарн превратился в того, кем в действительности был – в независимого и довольно богатого землевладельца, властителя королевства площадью меньше, чем Опаловый дворец на центральном холме Хаба. Однако человек он был неплохой, можно сказать, лучший из тех, кого Рэпу довелось повстречать в своих долгих странствиях. И впрямь, не многие жители Пандемии чегото стоили: Гатмор, верный, хоть и резкий; обитатели Дартинга. Но среди вожаков или дворян достойных людей можно было пересчитать по пальцам: леди Оотиана из Феерии; Ишист, неряшливый грязнуля, колдунгном; и, безусловно, сестра Холиндарна. Возможно, император Эмшандар тоже докажет свою полезность, но результат Рэп уже не увидит.
Оказавшись в своих апартаментах, Эмшандар почувствовал себя в полной безопасности. Первое, что он сделал, – это вызвал тех гвардейцев, которых знал лично и которым поэтому доверял. Обеспечив надежную охрану, император потребовал теплую ванну.
Убедившись, что монарх занят надолго, Рэп попросил Шанди показать ему дворец. Но добравшись до конюшен, оба так и застряли, обнаружив общий интерес к лошадям. Так что вычурные красоты внутренних помещений дворца, его сады и даже архитектурные ансамбли остались в забвении до лучших времен.
Ближе к вечеру они вернулись в императорские покои, где суетились сбившиеся с ног слуги, одевая и причесывая костлявого старика. Пока ему выбривали ритуальную тонзуру, Эмшандар капризно требовал призвать пред его очи то одного, то другого вассала и сильно раздражался, убеждаясь в отсутствии оных. Попрежнему высокий, когдато мощный властитель огромного государства, которым безраздельно правил долгих тридцать лет, наверняка великий воин в юности, сейчас ослабленный продолжительной болезнью до такой степени, что едва мог стоять на ногах без посторонней помощи… император гневался на любой пустяк. Это было неудивительно, но весьма неприятно. Возможно, мгновенное исцеление его болезни оказалось сомнительным милосердием.
Наконец трое слуг старательно запеленали императора в длиннющий кусок мягкой пурпурной ткани, которой хватило бы на добрый парус для «Танцора гроз». К счастью для усохших мослов старика, эта безразмерная одежда в любом случае была впору. Вряд ли болтающийся камзол или спадающие штаны подчеркнули бы достоинство гордого монарха. Другое дело тога. Но на взгляд Рэпа, тога являлась глупейшей одеждой из всех, какие он когдалибо видел.
Рэп уютно устроился, развалясь в мягком кресле в уголке огромной императорской спальни. Прикрыв глаза, словно подремывая, он с любопытством наблюдал спектакль с облачением императора к торжественному выходу. Забавнее всего было то, что теперь его мало трогали вещи, некогда поражавшие до глубины души, – ни бесценные гобелены и картины, ни помпезно пышная парча. Разве только воспоминание о камине Холиндарна доставляло радость.
Знание близости собственного конца, безусловно, помогало гасить любые эмоции. Предчувствие душило Рэпа, с каждым часом все труднее становилось перебарывать ужас. Неведомый кошмар готовился поглотить его, и не было от этого спасения. Рэп не мог не думать о бегстве. Представлял себя и на Драконьем полуострове, и в Краснегаре, но опасность не отодвигалась. Наименее болезненным было покориться судьбе, и Рэп приготовился принять события такими, какими они будут.
Внешне Рэп выглядел спокойным. Но под этой маской равнодушия он весь измаялся. То ли с недосыпу, то ли от долгих волнений, но гнев продолжал бурлить в нем, угрожая – выплеснуться наружу всякий раз, когда он погружался в воспоминания – о Хранителях, о бессмысленном убийстве Гатмора, о жестоком обращении с маленьким Шанди…
Мальчик забрался на огромную дедушкину постель с балдахином, поддерживаемым четырьмя столбиками, уместившись на ней поперек, и время от времени огорошивал то деда, то колдуна неожиданными вопросами. Пренебрежительно проигнорировав Протокол ради волшебных исцелений, Рэп в глазах мальчика превратился в великого героя. И хоть героем он себя не чувствовал, переубеждать Шанди фавн не собирался, потому что прекрасно знал, как маленькие мальчики – особенно те, кто не имеют отца, – нуждаются в мужчине, доблесть которого они стремятся превзойти.
«Бедный Шанди, бедный Гатмор. Бедная Инос, – вздыхал про себя Рэп. – Гатмор! Ну почему я не заставил тебя остаться у моря?»
Вчера, примерно в это время, Рэп и Дарад отдавали дань уважения покойному, провожая друга в последний путь. Это была грустная и глубоко личная церемония, но все пять компаньонов поочередно пришли проститься с моряком. Даже Андор выразил искреннее сожаление по случаю его безвременной кончины. Сагорн ударился в философствование; Тинал просто всплакнул; Джалон же спел щемящую душу прощальную песнь моряку. И немудреные слова, и мелодия эта эхом будут звучать в сердце Рэпа до того дня, когда…
«Не думать об этом! И об Инос тоже не думать!» – оборвал себя Рэп.
– Дедушка, – прошептал Шанди, искоса поглядывая на Рэпа и, видимо, полагая, что колдун спит.
– Угу? – откликнулся старый император, внимательно рассматривая в зеркало, которое держал трепещущий слуга, свои зубы.
– Дедушка… Фавны хорошие, правда?
– О да, – поддакнул Эмшандар, вряд ли толком расслышав, о чем спрашивал внук. – Пожалуй, так сойдет. Мои сандалии, живо! Что? Фавны? Конечно, они хорошие. Почему нет?
– Ну… мама говорит, что импы хорошие, а джотунны – кровожадные твари, потом, карлики – грязные вонючки, ну, гоблины – жестокие злодеи. Торог же уверяет, что эльфы очень хорошие. А фавны тоже хорошие, правда?
После такой тирады дедушка даже о сандалиях забыл. Он развернулся лицом к внуку, хмурый как туча:
– Кто такой Торог? Впрочем, не важно. Вижу, твоя мать забивает тебе голову глупыми бреднями. Мастер Рэп, расскажи ему о фавнах.
Шанди вздрогнул и обеспокоенно воззрился на Рэпа.
– Мои знания о фавнах невелики, – произнес Рэп, пожимая плечами – Я вырос вдали от их земель. Мой отец – джотунн, хотя мать была фавном.
– О! Мне очень жаль. Я хочу сказать, что сожалею, что заговорил об этом…
– Все в порядке, Шанди, – заверил принца Рэп. – Знаешь, я встречал джотуннов, которых иначе как тварями и не назовешь. Вспомни Калкора, которого я сегодня убил. Конечно, ничего хорошего в том, чтобы лишать человека жизни, нет, но пират был из тех, кто вполне заслужил свою участь. Но также я знавал отличных джотуннов. А один из лучших людей, с каким мне довелось встречаться, был гном. Согласен, попахивает от него не слишкомто приятно, но он нежный и любящий отец и очень могущественный колдун. Что касается импов… Итбен – имп, не так ли?
– Э… да, – с запинкой промолвил Шанди.
Мальчик признавал Итбена в некотором роде импом. Непонятно только, откуда он знал?
– Шанди, импы тоже разные: бывают хорошие, а бывают плохие. Надеюсь, ты понял, что джотунны очень разные. То же самое можно сказать относительно всех людей. Некоторые служат Добру, а некоторые, я боюсь, – Злу. Дорога жизни длинна, и, идя по ней, мы должны стараться избегать плохого и стремиться к лучшему, на что способны. Поверь мне, большинство из нас вполне могут быть хорошими.
Шанди слушал Рэпа разинув рот, а под конец торжественно кивнул.
Шанди уже блаженно посапывал – маленький кукленок на широченной кровати, – когда Эмшандар отпустил слуг, предварительно приказав зажечь лампы и принести вина. Беспокоясь о старике, Рэп коснулся его ауры.
– Довольно, карлов сын! Оставь меня в покое! – разгневался старик, ощутив усилия Рэпа. Затем он устыдился своей вспышки. – Прости, колдун, разумом я понимаю, что ты желал мне блага. Но… – он стоял, глядя на спящего мальчика, и на его лице, обтянутом иссохшей пергаментной кожей, мелькнула исчезла тревожная улыбка, – если бы не он, пожалуй, я вопросил бы тебя вернуть меня в прежнее состояние. Однако, если возможно, я бы хотел передать этому малышу его наследство в целости и сохранности.
Возможно, император улыбался, но это скорее был оскал состарившегося волкодава, слишком ослабевшего, чтобы драться, но слишком гордого, чтобы не пытаться сделать это.
Старик, шатаясь, доплелся до кресла и с трудом опустился него, задыхаясь от слабости. Дрожащей рукой он сам наполнил вином свой кубок.
– Уверяю, через несколько дней ваше величество восстановит свои силы.
– Нет у нас в запасе лишних дней, и ты знаешь это, колдун. Теперь пей вино и отвечай на мои вопросы.
По огромным окнам все еще барабанил дождь, но несчастливый день уже близился к концу. Не прекословя императору, фавн налил в хрустальный кубок вино, вернулся в уютное кресло и поменял содержимое кубка на воду. Откинувшись на спинку кресла, Рэп предоставил властителю возможность подвергнуть собеседника суровому осмотру.
– С каких пор ты колдун? – бесцеремонно спросил император.
– С рассвета этого утра, сир.
– Гром и молния! – встрепенулся изможденный старик, вытаращив глаза на фавна. Глубокомысленно помолчав и посмаковав вино, он предложил: – В таком случае мы можем провозгласить, что Протокола ты не знал.
– Не получится, ваше величество, – грустно усмехнулся Рэп. – Я не раз встречался с Хранителями – и с Блестящей Водой, и с Зиниксо, и с Литрианом тоже.
Старик ахнул, а его седые брови так и взлетели вверх.
– Правда? Значит, они о тебе знают, а ты сознательно шел на риск. В таком случае сам собой напрашивается вопрос – зачем ты сделал то, что сделал? Нет в Пандемии смертного могущественнее императора, но даже августейший властитель не в силах предложить награду, достойную колдуна. Итак, почему ты исцелил меня?
Воспоминания о наглости Итбена не способствовали спокойствию Рэпа. Фавну пришлось воспользоваться магией, чтобы погасить вспышку гнева.
– Я разозлился, сир.
– Провалиться мне! – расхохотался старик. Для истощенного, хлипкого скелета ржал он отменно. – Что ж, мудрым тебя назвать нельзя, но ты честный человек.
Все еще усмехаясь, он вновь наполнил свой кубок и предложил Рэпу сделать то же самое. Фавн не возражал, но, как и в первый раз, превратил вино в воду. Затем так кратко, как только мог, Рэп пересказал императору свою историю. Говорил он довольно долго, умолчав только о том, какая ужасная судьба ожидает его в Хабе.
Когда же он замолчал, за окнами сгустилась настоящая тьма, а император крепко накачался добрым вином. У Рэпа мелькнула мысль освободить старика от винных паров, но сделать он это не рискнул.
– Беспрецедентный случай! – пробормотал император. – Придетсятаки встречаться с Хранителями нынче ночью… Но учти, ты в серьезной опасности.
Рэп собрался было рассказать императору об опасности, которая его подстерегает, но старик продолжал:
– Четверка крайне редко вместе показывается на публике. Проходят десятилетия, и даже император не удостаивается визита всех четверых Хранителей одновременно. Столетиями мои предшественники заносили в тайные книги свои дела с Хранителями. Они делали это в назидание потомкам. В библиотеке немало полок ломится от толстых пропыленных фолиантов, и, как правило, ни у кого никогда не находится достаточно времени познакомиться с мудростью предков. Коечто читается, но конечно же из последних томов. Я ознакомился с историей последних двух династий и глубже копать не стал. Если я выживу, то отведу туда Шанди, когда он станет постарше. Но я не могу вспомнить, чтобы ктолибо когдалибо применял волшебство к императору и его семье. Для колдунов Император и его семья неприкосновенны – это основополагающий пункт Протокола. Его знают и осознают абсолютно все!
Рэп попытался было сообщить старику, что казус скоро будет исчерпан, но не тутто было…
– Конечно же я благодарен! – огрызнулся старик, не позволив Рэпу и слова сказать. В то же время на лице его ясно читалось искреннее нежелание оставаться в долгу перед кемнибудь. – То, что ты сделал, – верх глупости, но для меня лично и для моего внука это – великое благо. Я пойду на все… будет сделано все, что в моей власти, чтобы спасти тебя.
– Это очень…
– Беда в том, что властито у меня может вовсе не оказаться!
– Ну что вы, сир!
Старик хмуро разглядывал бокал, который держал в руке.
– Если Сенат, Ассамблея и Хранители утвердили Итбена как регента… Хотелось бы мне знать, как этот мошенник, однако, устроил свое назначение?
– Совместная резолюция, – сонно откликнулся Шанди, – основанная на Акте о престолонаследии, проведенном в правление Уггрота Третьего.
Двое мужчин живо обернулись на звук детского голоска. Им оставалось лишь удивляться, ведь мальчик, в сущности, спал, но в то же время и бодрствовал. Шанди сонно улыбался, так и не открыв глаза.
Его дедушку распирала гордость за внука.
– Умный парень! Что еще происходило, пока я болел?
– О, много всего. Приезд тана Калкора. К весне готовится компания против отступников в Зарке. Гномы аму… анну… отменили Договор Темной Реки. – Зевнув, Шанди потянулся, перекатился на другой бок и зевнул еще раз. – Сильная засуха в Восточном Эмбеле, а в Шимлундоке, наоборот, урожай отличный. Гоблины все еще охотятся за нашими легионерами. Знамя опять досталось девятнадцатому легиону, но третий пришел вторым. Маршал Ити говорил, что крупно выиграл на этом. Изза новых налогов в Питмоте сильные бунты.
– Молодец, воин! Четкий рапорт! Ну, спи теперь, внучек. – Эмшандар с нежной улыбкой взирал на мальчика, но вновь стал серьезен, когда повернулся к Рэпу; слишком уж его потрясли известия, особенно о войне. – Ити? Олибино? – словно взвешивая, бормотал старик. Затем сердито тряхнул головой и отхлебнул добрый глоток вина. – Вот тебе урок политики, мастер Рэп.
– Слушаю, сир.
– Итбен нуждался в сторонниках, и он купил их, развязав войну и увеличив налоги. Не правда ли, дорогая цена? – Какоето время император тягостно размышлял над сложившейся ситуацией, затем обернулся посмотреть на Шанди. Принц старательно прислушивался, притворяясь спящим. Эмшандар усмехнулся и понизил голос: – Я назначил этого полукровку консулом как раз перед смертью Эмторо. Я понимал, – кивнул он в сторону Шанди, – без регентства не обойдется, но ожидал, что регентом станет моя дочь. Хотя какой из нее властитель?! Мне казалось, что Итбен удовлетворится ролью закулисного воротилы и тем самым будет вынужден трудиться в интересах обеих великих семей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
– Слава Богам! – промолвил Эмшандар. Потом наклонился к внуку и стал убеждать: – Шанди, никогда больше не позволяй, никому не позволяй давать тебе это мерзкое лекарство. Никогда больше! И сам тоже не дотрагивайся до него. Ты должен мне это обещать, воин. Обещаешь?
– Обещаю, сир, – заверил Шанди. – Вкус лекарства мне всегда не нравился. Но после него уходила боль и злые кошки тоже засыпали, переставая дергаться и царапаться. Рэп, ты ведь совсем это вылечил? Оно не вернется, правда?
– Да нет, пожалуй, – ответил Рэп, все еще занятый окончательным удалением следов пагубного пристрастия.
Старик в изнеможении откинулся на подушки. Сейчас император выглядел старше своей Империи. Чрезмерно долгое напряжение и волнение выжали из него все силы, но император все же благодарно улыбнулся Рэпу и лишь затем прикрыл пергаментными веками глаза, то ли считая их доверительную беседу оконченной, то ли, и это, вероятно, явилось главной причиной, Эмшандар желал подождать, пока излишне внимательные ушки Шанди окажутся подальше. Рэп прикинул, разумно ли добавить магией силы в старое тело, но отказался от этой затеи, чтобы избавить старика от будущего похмелья. Для неокрепшего организма эта встряска могла быть опасной.
Кроме того, Рэпа уже давненько изводило одно желание – обед. Он не помнил, когда ел в последний раз.
– Сир, вы не голодны? Лично я голоднее волка! – призвался Рэп.
Вероятно, Эмшандар IV не привык к столь дерзким вопросам, но мудрость учит терпимости.
– Пожалуй, и я съел бы волка, – чуть улыбнулся тонкими губами старик.
Шанди с восторгом отнесся к возможности подкрепиться.
Карета покачивалась на мягких рессорах, а мостовая Хаба, разумеется, самая ровная дорога в Пандемии. Так что с едой происшествий не предвиделось.
– Как вы оба относитесь к куриным клецкам? – спросил Рэп.
6
Чуть больше года назад король Холиндарн Краснегарский заинтересовался странным пастушком и вызвал одаренного юношу в свой кабинет для личной беседы. Какими величественными показались неискушенному юнцу комнаты Краснегарского замка! Как неуютно чувствовал он себя среди пышных фолиантов, огромных мягких кресел и каминов с пылающим торфом в разгар солнечного дня. Каким неловким и лишним казался он себе в чуждой ему роскоши!
Теперь «роскошь» далекого замка представилась ему в ее истинном свете – грубой и примитивной. Да и гордый Холиндарн превратился в того, кем в действительности был – в независимого и довольно богатого землевладельца, властителя королевства площадью меньше, чем Опаловый дворец на центральном холме Хаба. Однако человек он был неплохой, можно сказать, лучший из тех, кого Рэпу довелось повстречать в своих долгих странствиях. И впрямь, не многие жители Пандемии чегото стоили: Гатмор, верный, хоть и резкий; обитатели Дартинга. Но среди вожаков или дворян достойных людей можно было пересчитать по пальцам: леди Оотиана из Феерии; Ишист, неряшливый грязнуля, колдунгном; и, безусловно, сестра Холиндарна. Возможно, император Эмшандар тоже докажет свою полезность, но результат Рэп уже не увидит.
Оказавшись в своих апартаментах, Эмшандар почувствовал себя в полной безопасности. Первое, что он сделал, – это вызвал тех гвардейцев, которых знал лично и которым поэтому доверял. Обеспечив надежную охрану, император потребовал теплую ванну.
Убедившись, что монарх занят надолго, Рэп попросил Шанди показать ему дворец. Но добравшись до конюшен, оба так и застряли, обнаружив общий интерес к лошадям. Так что вычурные красоты внутренних помещений дворца, его сады и даже архитектурные ансамбли остались в забвении до лучших времен.
Ближе к вечеру они вернулись в императорские покои, где суетились сбившиеся с ног слуги, одевая и причесывая костлявого старика. Пока ему выбривали ритуальную тонзуру, Эмшандар капризно требовал призвать пред его очи то одного, то другого вассала и сильно раздражался, убеждаясь в отсутствии оных. Попрежнему высокий, когдато мощный властитель огромного государства, которым безраздельно правил долгих тридцать лет, наверняка великий воин в юности, сейчас ослабленный продолжительной болезнью до такой степени, что едва мог стоять на ногах без посторонней помощи… император гневался на любой пустяк. Это было неудивительно, но весьма неприятно. Возможно, мгновенное исцеление его болезни оказалось сомнительным милосердием.
Наконец трое слуг старательно запеленали императора в длиннющий кусок мягкой пурпурной ткани, которой хватило бы на добрый парус для «Танцора гроз». К счастью для усохших мослов старика, эта безразмерная одежда в любом случае была впору. Вряд ли болтающийся камзол или спадающие штаны подчеркнули бы достоинство гордого монарха. Другое дело тога. Но на взгляд Рэпа, тога являлась глупейшей одеждой из всех, какие он когдалибо видел.
Рэп уютно устроился, развалясь в мягком кресле в уголке огромной императорской спальни. Прикрыв глаза, словно подремывая, он с любопытством наблюдал спектакль с облачением императора к торжественному выходу. Забавнее всего было то, что теперь его мало трогали вещи, некогда поражавшие до глубины души, – ни бесценные гобелены и картины, ни помпезно пышная парча. Разве только воспоминание о камине Холиндарна доставляло радость.
Знание близости собственного конца, безусловно, помогало гасить любые эмоции. Предчувствие душило Рэпа, с каждым часом все труднее становилось перебарывать ужас. Неведомый кошмар готовился поглотить его, и не было от этого спасения. Рэп не мог не думать о бегстве. Представлял себя и на Драконьем полуострове, и в Краснегаре, но опасность не отодвигалась. Наименее болезненным было покориться судьбе, и Рэп приготовился принять события такими, какими они будут.
Внешне Рэп выглядел спокойным. Но под этой маской равнодушия он весь измаялся. То ли с недосыпу, то ли от долгих волнений, но гнев продолжал бурлить в нем, угрожая – выплеснуться наружу всякий раз, когда он погружался в воспоминания – о Хранителях, о бессмысленном убийстве Гатмора, о жестоком обращении с маленьким Шанди…
Мальчик забрался на огромную дедушкину постель с балдахином, поддерживаемым четырьмя столбиками, уместившись на ней поперек, и время от времени огорошивал то деда, то колдуна неожиданными вопросами. Пренебрежительно проигнорировав Протокол ради волшебных исцелений, Рэп в глазах мальчика превратился в великого героя. И хоть героем он себя не чувствовал, переубеждать Шанди фавн не собирался, потому что прекрасно знал, как маленькие мальчики – особенно те, кто не имеют отца, – нуждаются в мужчине, доблесть которого они стремятся превзойти.
«Бедный Шанди, бедный Гатмор. Бедная Инос, – вздыхал про себя Рэп. – Гатмор! Ну почему я не заставил тебя остаться у моря?»
Вчера, примерно в это время, Рэп и Дарад отдавали дань уважения покойному, провожая друга в последний путь. Это была грустная и глубоко личная церемония, но все пять компаньонов поочередно пришли проститься с моряком. Даже Андор выразил искреннее сожаление по случаю его безвременной кончины. Сагорн ударился в философствование; Тинал просто всплакнул; Джалон же спел щемящую душу прощальную песнь моряку. И немудреные слова, и мелодия эта эхом будут звучать в сердце Рэпа до того дня, когда…
«Не думать об этом! И об Инос тоже не думать!» – оборвал себя Рэп.
– Дедушка, – прошептал Шанди, искоса поглядывая на Рэпа и, видимо, полагая, что колдун спит.
– Угу? – откликнулся старый император, внимательно рассматривая в зеркало, которое держал трепещущий слуга, свои зубы.
– Дедушка… Фавны хорошие, правда?
– О да, – поддакнул Эмшандар, вряд ли толком расслышав, о чем спрашивал внук. – Пожалуй, так сойдет. Мои сандалии, живо! Что? Фавны? Конечно, они хорошие. Почему нет?
– Ну… мама говорит, что импы хорошие, а джотунны – кровожадные твари, потом, карлики – грязные вонючки, ну, гоблины – жестокие злодеи. Торог же уверяет, что эльфы очень хорошие. А фавны тоже хорошие, правда?
После такой тирады дедушка даже о сандалиях забыл. Он развернулся лицом к внуку, хмурый как туча:
– Кто такой Торог? Впрочем, не важно. Вижу, твоя мать забивает тебе голову глупыми бреднями. Мастер Рэп, расскажи ему о фавнах.
Шанди вздрогнул и обеспокоенно воззрился на Рэпа.
– Мои знания о фавнах невелики, – произнес Рэп, пожимая плечами – Я вырос вдали от их земель. Мой отец – джотунн, хотя мать была фавном.
– О! Мне очень жаль. Я хочу сказать, что сожалею, что заговорил об этом…
– Все в порядке, Шанди, – заверил принца Рэп. – Знаешь, я встречал джотуннов, которых иначе как тварями и не назовешь. Вспомни Калкора, которого я сегодня убил. Конечно, ничего хорошего в том, чтобы лишать человека жизни, нет, но пират был из тех, кто вполне заслужил свою участь. Но также я знавал отличных джотуннов. А один из лучших людей, с каким мне довелось встречаться, был гном. Согласен, попахивает от него не слишкомто приятно, но он нежный и любящий отец и очень могущественный колдун. Что касается импов… Итбен – имп, не так ли?
– Э… да, – с запинкой промолвил Шанди.
Мальчик признавал Итбена в некотором роде импом. Непонятно только, откуда он знал?
– Шанди, импы тоже разные: бывают хорошие, а бывают плохие. Надеюсь, ты понял, что джотунны очень разные. То же самое можно сказать относительно всех людей. Некоторые служат Добру, а некоторые, я боюсь, – Злу. Дорога жизни длинна, и, идя по ней, мы должны стараться избегать плохого и стремиться к лучшему, на что способны. Поверь мне, большинство из нас вполне могут быть хорошими.
Шанди слушал Рэпа разинув рот, а под конец торжественно кивнул.
Шанди уже блаженно посапывал – маленький кукленок на широченной кровати, – когда Эмшандар отпустил слуг, предварительно приказав зажечь лампы и принести вина. Беспокоясь о старике, Рэп коснулся его ауры.
– Довольно, карлов сын! Оставь меня в покое! – разгневался старик, ощутив усилия Рэпа. Затем он устыдился своей вспышки. – Прости, колдун, разумом я понимаю, что ты желал мне блага. Но… – он стоял, глядя на спящего мальчика, и на его лице, обтянутом иссохшей пергаментной кожей, мелькнула исчезла тревожная улыбка, – если бы не он, пожалуй, я вопросил бы тебя вернуть меня в прежнее состояние. Однако, если возможно, я бы хотел передать этому малышу его наследство в целости и сохранности.
Возможно, император улыбался, но это скорее был оскал состарившегося волкодава, слишком ослабевшего, чтобы драться, но слишком гордого, чтобы не пытаться сделать это.
Старик, шатаясь, доплелся до кресла и с трудом опустился него, задыхаясь от слабости. Дрожащей рукой он сам наполнил вином свой кубок.
– Уверяю, через несколько дней ваше величество восстановит свои силы.
– Нет у нас в запасе лишних дней, и ты знаешь это, колдун. Теперь пей вино и отвечай на мои вопросы.
По огромным окнам все еще барабанил дождь, но несчастливый день уже близился к концу. Не прекословя императору, фавн налил в хрустальный кубок вино, вернулся в уютное кресло и поменял содержимое кубка на воду. Откинувшись на спинку кресла, Рэп предоставил властителю возможность подвергнуть собеседника суровому осмотру.
– С каких пор ты колдун? – бесцеремонно спросил император.
– С рассвета этого утра, сир.
– Гром и молния! – встрепенулся изможденный старик, вытаращив глаза на фавна. Глубокомысленно помолчав и посмаковав вино, он предложил: – В таком случае мы можем провозгласить, что Протокола ты не знал.
– Не получится, ваше величество, – грустно усмехнулся Рэп. – Я не раз встречался с Хранителями – и с Блестящей Водой, и с Зиниксо, и с Литрианом тоже.
Старик ахнул, а его седые брови так и взлетели вверх.
– Правда? Значит, они о тебе знают, а ты сознательно шел на риск. В таком случае сам собой напрашивается вопрос – зачем ты сделал то, что сделал? Нет в Пандемии смертного могущественнее императора, но даже августейший властитель не в силах предложить награду, достойную колдуна. Итак, почему ты исцелил меня?
Воспоминания о наглости Итбена не способствовали спокойствию Рэпа. Фавну пришлось воспользоваться магией, чтобы погасить вспышку гнева.
– Я разозлился, сир.
– Провалиться мне! – расхохотался старик. Для истощенного, хлипкого скелета ржал он отменно. – Что ж, мудрым тебя назвать нельзя, но ты честный человек.
Все еще усмехаясь, он вновь наполнил свой кубок и предложил Рэпу сделать то же самое. Фавн не возражал, но, как и в первый раз, превратил вино в воду. Затем так кратко, как только мог, Рэп пересказал императору свою историю. Говорил он довольно долго, умолчав только о том, какая ужасная судьба ожидает его в Хабе.
Когда же он замолчал, за окнами сгустилась настоящая тьма, а император крепко накачался добрым вином. У Рэпа мелькнула мысль освободить старика от винных паров, но сделать он это не рискнул.
– Беспрецедентный случай! – пробормотал император. – Придетсятаки встречаться с Хранителями нынче ночью… Но учти, ты в серьезной опасности.
Рэп собрался было рассказать императору об опасности, которая его подстерегает, но старик продолжал:
– Четверка крайне редко вместе показывается на публике. Проходят десятилетия, и даже император не удостаивается визита всех четверых Хранителей одновременно. Столетиями мои предшественники заносили в тайные книги свои дела с Хранителями. Они делали это в назидание потомкам. В библиотеке немало полок ломится от толстых пропыленных фолиантов, и, как правило, ни у кого никогда не находится достаточно времени познакомиться с мудростью предков. Коечто читается, но конечно же из последних томов. Я ознакомился с историей последних двух династий и глубже копать не стал. Если я выживу, то отведу туда Шанди, когда он станет постарше. Но я не могу вспомнить, чтобы ктолибо когдалибо применял волшебство к императору и его семье. Для колдунов Император и его семья неприкосновенны – это основополагающий пункт Протокола. Его знают и осознают абсолютно все!
Рэп попытался было сообщить старику, что казус скоро будет исчерпан, но не тутто было…
– Конечно же я благодарен! – огрызнулся старик, не позволив Рэпу и слова сказать. В то же время на лице его ясно читалось искреннее нежелание оставаться в долгу перед кемнибудь. – То, что ты сделал, – верх глупости, но для меня лично и для моего внука это – великое благо. Я пойду на все… будет сделано все, что в моей власти, чтобы спасти тебя.
– Это очень…
– Беда в том, что властито у меня может вовсе не оказаться!
– Ну что вы, сир!
Старик хмуро разглядывал бокал, который держал в руке.
– Если Сенат, Ассамблея и Хранители утвердили Итбена как регента… Хотелось бы мне знать, как этот мошенник, однако, устроил свое назначение?
– Совместная резолюция, – сонно откликнулся Шанди, – основанная на Акте о престолонаследии, проведенном в правление Уггрота Третьего.
Двое мужчин живо обернулись на звук детского голоска. Им оставалось лишь удивляться, ведь мальчик, в сущности, спал, но в то же время и бодрствовал. Шанди сонно улыбался, так и не открыв глаза.
Его дедушку распирала гордость за внука.
– Умный парень! Что еще происходило, пока я болел?
– О, много всего. Приезд тана Калкора. К весне готовится компания против отступников в Зарке. Гномы аму… анну… отменили Договор Темной Реки. – Зевнув, Шанди потянулся, перекатился на другой бок и зевнул еще раз. – Сильная засуха в Восточном Эмбеле, а в Шимлундоке, наоборот, урожай отличный. Гоблины все еще охотятся за нашими легионерами. Знамя опять досталось девятнадцатому легиону, но третий пришел вторым. Маршал Ити говорил, что крупно выиграл на этом. Изза новых налогов в Питмоте сильные бунты.
– Молодец, воин! Четкий рапорт! Ну, спи теперь, внучек. – Эмшандар с нежной улыбкой взирал на мальчика, но вновь стал серьезен, когда повернулся к Рэпу; слишком уж его потрясли известия, особенно о войне. – Ити? Олибино? – словно взвешивая, бормотал старик. Затем сердито тряхнул головой и отхлебнул добрый глоток вина. – Вот тебе урок политики, мастер Рэп.
– Слушаю, сир.
– Итбен нуждался в сторонниках, и он купил их, развязав войну и увеличив налоги. Не правда ли, дорогая цена? – Какоето время император тягостно размышлял над сложившейся ситуацией, затем обернулся посмотреть на Шанди. Принц старательно прислушивался, притворяясь спящим. Эмшандар усмехнулся и понизил голос: – Я назначил этого полукровку консулом как раз перед смертью Эмторо. Я понимал, – кивнул он в сторону Шанди, – без регентства не обойдется, но ожидал, что регентом станет моя дочь. Хотя какой из нее властитель?! Мне казалось, что Итбен удовлетворится ролью закулисного воротилы и тем самым будет вынужден трудиться в интересах обеих великих семей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62