— Ты очень сердишься?
— Чрезвычайно.
— Побьешь меня?
— Безжалостно.
— Ладно, но только после того, как мы займемся любовью.
Джулиан понял, что это тоже часть ее плана. Соблазнение — награда зато, что он мужественно выдержал эту встречу с прошлым. Он рассмеялся.
— Всего мгновение назад ты поклялась, что больше ни о чем не попросишь. А теперь хочешь, чтобы мы занялись любовью?
— Я не всегда говорю то, что думаю, Джулиан. Ты должен был уже понять это. Иногда я немного недоговариваю, чтобы добиться своего. Это, конечно, ужасно, признаю.
— Ах ты, возмутительная, гадкая…
— Так ты не хочешь заняться любовью?
На лице Блейз выразилось такое разочарование, что Джулиан снова улыбнулся, и на сей раз искренне.
— Конечно, хочу, плутовка, но не здесь.
Когда они займутся любовью, это будет не здесь, а в другом месте, с которым не связано никаких ужасных воспоминаний. Ведь на этом месте Каролина не только встретила свою смерть, здесь они с Винсентом Фостером предали его, именно здесь они встречались. Джулиан не хотел, чтобы эти воспоминания омрачали его чувства к Блейз.
Он поднял поводья и развернул коляску. Наводящие ужас руины остались позади, и Джулиан чувстврвал как с каждым ярдом напряжение отпускает его. Они отъехали на несколько миль и остановились в уединенном месте. Это была небольшая лужайка на берегу прозрачного ручья, покрытая шелковистой травой и окруженная ивами, уже сбросившими листву.
Джулиан вынул из коляски одеяла и расстелил их на траве, потом достал корзинку со снедью. Тем временем Блейз сняла шляпу и попыталась снять полуботиночки и чулки.
— А ты не замерзнешь? — спросил Джулиан, увидев, что она собирается сделать.
Она улыбнулась ему жеманной, чисто женской улыбкой.
— Надеюсь, ты меня согреешь.
— Надеюсь, что мне это удастся, — ответил он с чувственной улыбкой, располагаясь на одеялах и ожидая, что она незамедлительно присоединится к нему. Но к немалому его удивлению, Блейз высоко подняла юбки и ступила в ручей, дыхание у нее перехватило от холодной, как лед, воды.
— Джулиан, смотри, форель! Надо было взять удочки и наживку. Папа учил меня ловить рыбу, только мне не нравится насаживать червяка.
— Не сомневаюсь, ты уже распугала всю рыбу, разбойница.
Не спуская глаз с Блейз, Джулиан открыл флягу с вином и сделал большой глоток. Вино было сладковатым и пряным, с каким-то новым необычным вкусом, все его чувства вдруг словно пробудились от глубокого сна. Он снова начал замечать удивительные мелочи: тонкий аромат смятой травы, воркование лесных голубей, журчание ручья, необыкновенно звонкий смех Блейз. Воздух был прохладен, но солнце согревало. Его прозрачные золотые лучи бликами играли в черных шелковистых волосах Блейз.
Он рассмотрел все, словно впервые увидел небо и землю. День был на редкость ясный и прозрачный, свободный от ужаса прошлого. Впервые за четыре года воспоминания отступили.
А благодарить за это он должен свою прелестницу. Завтра, возможно, чувство вины вернется, но сейчас, в этот редкий волшебный миг, он остро ощутил, что жив, чтo способен насладиться простыми радостями жизни, этим великолепным осенним днем.
Он лежал на спине и ждал, когда Блейз присоединится к нему. Страстное желание охватило его, вспомнились неистовые звуки цыганских скрипок.
Весело смеясь, Блейз выбежала из холодной воды. Добравшись до одеял, она упала на колени рядом с Джулианом. Он с трудом сдерживал сжигающее его желание. Приподнявшись на локте, он привлек Блейз к себе и припал к ее губам. Язык его вместе с пряным вкусом вина ворвался к ней в рот, ясно говоря о его намерении, о его потребности.
— Ты голоден? — прошептала она, вдруг задохнувшись.
— Да, но хочу я не пищи.
Нежнейший румянец, заливший ей щеки, подсказал ему, что она испытывает такое же предвкушение наслаждения, что и он. Джулиан протянул ей флягу с вином и дал сделать лишь один глоток, только затем, чтобы слизать вино с ее губ. Блейз засмеялась грудным смехом и отодвинулась от него.
— Не будем спешить.
— Будем, любимая. — Он взял ее руку в свою и прижал к паху, чтобы она ощутила его возбуждение. — Я хочу тебя.
— Ты будешь обладать мною… в свое время. — Она улыбнулась ему обворожительной улыбкой.
Не отрывая глаз от его лица, она принялась расстегивать сюртук, жилет, потом медленно подняла кверху сорочку.
«Это тоже часть ее плана», — подумал Джулиан, наслаждаясь тем, как прохладные пальчики Блейз поглаживают его обнаженную грудь. Соблазнение. Она соблазняет его. Он не хотел портить удовольствие ни ей, ни себе. Хотел только одного — наслаждаться необыкновенным ощущением. Джулиан закрыл глаза.
Тонкими пальцами Блейз изучала его тело, свободно и с любопытством, словно котенок. Она заново открывала ощущение его кожи, сильные мускулы у него на груди, твердость его мужских сосков, плоский упругий живот.
Пальцы Блейз чуть заметно задрожали, когда она дошла до пуговиц на бриджах, выдавая тщательно скрываемое волнение. И вот уже она обнажила золотистый пушок в нижней части его живота и его увеличившуюся, окрепшую плоть. От зрелища мужского начала у нее захватило дух. Но Блейз смело спустила бриджи ниже, обнажив его бедра и шрам. С нежными словами сочувствия она наклонилась и прижалась к ране губами, словно надеялась так исцелить ее. У Джулиана вырвался хриплый, резко оборвавшийся стон удовольствия, когда Блейз крепко зажала в ладони его набухшую мужскую плоть.
Следуя своим порывам, не задумываясь, хорошо это или плохо, она ласкала ее, дразнила и возбуждала, подвергая сладостной пытке, поглаживала и сжимала длинный твердый ствол, нежно теребила пальцами мешочек под ним, пока Джулиану не показалось, что он вот-вот взорвется.
— Блейз… — Он нетерпеливо зажал ей руки, пытаясь остановить ее, предотвратить неизбежное.
Она осторожно освободилась от его рук и убрала их.
— Нет, — пробормотала она упрямо. — Ты всегда делаешь это со мной. Я хочу доставить тебе такое же наслаждение.
Она устроилась поудобнее и склонилась над ним. Губы ее прикоснулись к его твердой плоти, нежно целуя каждую ее клеточку. Джулиан лежал, не шевелясь, его тело напряглось до предела.
Осмелев, Блейз высунула язык и принялась ласкать его плоть языком. Она целовала ее и раньше, но никогда не заходила так далеко, желая доставить ему наслаждение. Когда же он шумно втянул воздух, Блейз решила пойти еще дальше, в мир запретных страстей и неведомых чувств, повинуясь только своему женскому чутью, ведомая любовью и страстью, пусть еще не очень умело.
Джулиан по-прежнему лежал неподвижно, пока она ласкала его плоть языком. Он боялся пошевелиться, только руки его непроизвольно опустились ей на голову, подсказывая, что делать. Легчайшими поцелуями, нежными движениями языка по разгоряченной шелковистой коже Блейз доставляла ему неземное блаженство. Она и сама наслаждалась ответом его тела и своей властью над ним. Действовала смело, не стыдясь, и Джулиан, искусный в усладах любви и постигший все тонкости этого занятия, отдался ей во власть.
А потом Блейз взяла головку его разгоряченной плоти в рот.
Она услышала хриплый стон, вырвавшийся у него, и едва не закричала от радости. Она почувствоваласебя всесильной в своей женственности и сначала осторожно, потом все увереннее; дразня и возбуждая, повела Джулиана по сладостному пути — от страстного желания до исступления, как много раз проделывал он с ней.
Джулиан зажмурился и застонал. Когда она мгновение спустя подняла голову, пытаясь заглянуть ему в лицо, она увидела на нем одну страсть.
— Ты засыпаешь? — спросила она чуть осевшим голосом, в котором явно слышался смех, прекрасно зная, что ему сейчас не до сна, что он возбужден настолько, насколько вообще может быть возбужден мужчина.
— Нет, моя плутовка, — почти прохрипел Джулиан. Он испытывал величайшее из наслаждений, купался в чувственной роскоши ее обожания, в этой сладостно-огненной пытке, в которую превратились ее ласки. Он ощущал ее каждым нервом, каждым мускулом, каждой своей клеточкой, чувства его обострились, подобно лезвию бритвы.
Но то, что он испытывал, было намного больше, чем просто плотское наслаждение. Ему казалось, что до встречи с Блейз, до сегодняшнего дня он вовсе не жил. Как прекрасно снова вернуться к жизни, заново ощутить ее радости!.. Врздух наполнил его легкие, сердце забилось сильнее. Желание сводило с ума. Прохладный ветерок пролетел там, где только что ее горячие губы и влажный язык ласкали его разгоряченную плоть. Томление души и опустошенность, в которых он пребывал все это время, исчезли. Он снова ощутил себя полным сил и энергии.
Его лицо исказили сладостная боль и наслаждение, когда Блейз опять склонилась над ним. Бедра его непроизвольно двинулись ей настречу, тело задрожало от возбуждения.
Однако очень скоро Блейз попалась в сети, которые сама же расставила. Она была уже не в состоянии справиться с собственными чувствами. Дыхание ее участилось, тело стало горячим, оно пылало. Скоро ее, так же как и Джулиана, начала бить лихорадочная дрожь.
Она вздрогнула от неожиданности, когда он вдруг схватил ее за плечи и повалил на спину.
Потом, не задумываясь над тем, что может испортить дорогую ткань, он торопливо поднял юбки. Блейз испытывала то же нетерпение. Она была уже готова принять его. Глаза Джулиана потемнели, его пальцы быстро нашли влажный бугорок у нее между ног и принялись ласкать его.
— Джулиан, прошу… возьми меня, — умоляла Блейз, всхлипывая от переполнявших ее чувств.
Дрожа всем телом, Джулиан со стоном прильнул к ее губам и раздвинул ей ноги. Он вошел в нее резко и глубоко, заполнив всю и до конца. Боже правый, она так нужна ему! Нужна, как воздух.
Он услышал, как она вскрикнула, но тело ее тотчас приняло его, плотно обжав его плоть. Не обращая внимания на боль в бедре, он подсунул руки под ее ягодицы, стараясь поплотнее прижать к себе.
«Сладкая моя цыганка, как глубоко я могу войти в тебя?» — подумал Джулиан.
Забыв обо всем на свете, Блейз подняла свои длинные ноги и сомкнула их у него на спине, стараясь как можно плотнее прижаться к нему. Ее частое дыхание подсказало ему, что она уже почти достигла экстаза.
Когда Джулиан ворвался в нее снова, Блейз показалось, что ее охватило пламя. Она вцепилась в него, потрясенная неведомым доселе ощущением. Тело Джулиана сотрясалось, его семя потоком хлынуло в жаркую глубину Блейз.
Ничего не видя, едва дыша, Блейз грудью почувствовала, как внезапно потяжелело тело Джулиана, но она не противилась этому. Не размыкая ног у него на спине, она обвила его руками, продолжая ощущать в себе его плоть и наслаждаясь волшебной близостью слияния.
— Я люблю тебя, — бормотала она беззвучно, — я люблю тебя.
Он был еще не готов к ее признанию, но она поняла, что ждать оставалось недолго. Блейз довольно вздохнула и уткнулась лицом ему в плечо, пряча улыбку удовлетворенной женщины. Она почувствовала, что на этот раз страсть Джулиана была иной. Сегодня он отдал ей частичку себя, пусть совсем маленькую, но теперь у Блейз появилась надежда, что настанет день, и Джулиан отдаст ей гораздо больше.
Глава 21
— Цыгане должны уйти, милорд, — настаивал священник двумя днями позже. — Они устроили нечто невообразимое, это просто возмутительно! — Он показал рукой на гнедого жеребца, который стоял в конюшне Линден-Парка. Темно-коричневые чулочки на ногах скакуна были серыми от налипшей грязи, а гнедая грива стала темно-каштановой.
— Вот именно, — поддержал его возмущенный сквайр Рэтклифф. — Мало того, что прямо с пастбища у меня увели коня, так еще и одежду с одного из моих людей сняли обманом. Это уж слишком!
Джулиан подавил вздох. Два разгневанных джентльмена прибыли к нему с жалобами на цыган, которые не гнушались воровством и откровенно надули преподобного отца Незерби. Неделю назад он купил у цыгана на ярмарке жеребца за двадцать гиней, а теперь сквайр Рэтклифф утверждал, что жеребец этот принадлежит ему. Несомненно, ноги и грива жеребца были перекрашены, чтобы скрыть светлые пятна, и он из каштанового превратился в гнедого.
— А кто именно продал вам коня? — спросил Джулиан у священника. — Вы узнали, как его зовут?
— Один из этих загорелых цыган, но какой точно — не знаю, милорд. Я надеялся, что вы знаете, вы ведь с ними в таких хороших отношениях.
— Я их совсем не знаю, — пробормотал Джулиан, — но вы правильно поступили, обратившись ко мне. Искренне сожалею о причиненном вам убытке, преподобный отец. Надеюсь, вы позволите мне возместить его. Поскольку конь возвращен законному владельцу, полагаю, необходимости в судебном преследовании нет.
— Дело не в двадцати гинеях, милорд, — заявил сквайр, — нельзя допускать, чтобы мошенничество оставалось безнаказанным!
— Конечно, — успокоил его Джулиан, — слово джентльмена. Я сам займусь делом и постараюсь все выяснить.
Священник покачал головой.
— Несомненнб, милосердие — дело хорошее, мы должны прощать раскаявшихся грешников, но я боюсь, что эти бродяги никогда не раскаются. Выход видится один, — добавил он, — цыгане должны уйти.
— Обещаю подумать над вашими словами. Джулиану пришлось приложить немало усилий, чтобы умиротворить разгневанных соседей. Когда оба джентльмена удалились, ведя под уздцы гнедого жеребца, Джулиан вопросительно посмотрел на своего управляющего.
— С вашего позволения, милорд, полагаю, что действительно будет лучше, если цыгане уедут, — осторожно высказался Марш с присущим ему здравым смыслом.
Джулиан неохотно согласился. Ему не хотелось ссориться с соседями, особенно сейчас, когда отношения только-только наладились. Но если цыгане и дальше будут вести себя подобным образом, обкрадывая всех в округе, мира с соседями не получится. К тому же он должник Незерби. Кроме Блейз, на протяжении всего этого месяца только священник оказывал ему неоценимую поддержку. Джулиан не мог позволить себе равнодушно наблюдать, как цыгане надувают добряка священника.
Он должен прислушаться к совету Марша, поскольку именно управляющий терпеливо принимал все жалобы на воровство и не проронил ни слова упрека. Многие годы преданной службы должны вознаграждаться хотя бы тем, что Джулиан время от времени следует прислушиваться к его советам.
Джулиан тяжело вздохнул. Было бы неплохо, если бы Блейз имела побольше влияния на своих друзей, но он догадывался, что надеяться на это не стоит. Привычка обводить горгиос вокруг пальца у цыган в крови.
Священник, несомненно, прав. Цыгане должны уехать.
Вскоре после того как визитеры удалились, Джулиан направился в табор. Ребятишки, встретившие его, принялись тут же прыгать и скакать вокруг него, выклянчивая пенни и конфеты. Сияющий Миклош быстро разогнал их и радостно приветствовал горгио рай в таборе.
Джулиан застазил себя любезно улыбнуться.
— Боюсь, я здесь по делу, а не для развлечения.
— Ну, тогда тем более вы должны выпить кружку эля с бедным цыганом.
Джулиан спешился и присоединился к Миклошу, а Исадора отправилась за угощением. Когда они устроились у костра, Джулиан заговорил о причине своего визита.
— Неделю назад священник купил гнедого жеребца на ярмарке и обнаружил, что он перекрашен. На самом деле гнедой жеребец с белыми чулочками на трех ногах был уведен две недели назад с пастбища сквайра Рэтклиффа. Я пообещал расследовать это происшествие. Вы случайно не знаете, как такое могло случиться?
Миклош пришел в ужас от услышанного.
— Я знаю о подобных проделках, милорд, коней часто перекрашивают, чтобы хозяин не признал, но клянусь, на этот раз я не виноват.
— Я верю вам. Блейз убедила меня, что на ваше слово можно положиться. Однако не исключено, что это мог сделать кто-то из табора.
Миклош грустно покачал головой.
— Вот так всегда, что бы ни случилось — горгиос во всем винят цыган.
— Согласен, так оно и есть, к несчастью. Но все же конь был украден и обманом продан этому священнику. Я ему, конечно, возмещу убыток, но хотел бы при этом заверить его, что подобное не повторится.
— Цыгане — это не только мой табор. Над остальными у меня власти нет. За них говорить не могу.
— Этого я и боялся. Но что-то надо делать, мистер Смит. Речь ведь идет не о нескольких курах. Думаю, нет нужды напоминать вам, какое за это положено наказание. Я попробую уговорить преподобного Незерби и сквайра Рэтклиффа не обращаться в суд, если вы уедете отсюда.
У цыгана вытянулось лицо, но он тотчас деловито пожал плечами и смирился с неизбежным.
— Ну да ладно, боюсь, мы и так злоупотребили вашим гостеприимством. Пора в путь. Вечные странники никогда не задерживаются на одном месте так долго, как мы здесь.
— Сожалею, — Джулиан серьезно посмотрел на Миклоша, — что приходится настаивать на этом, но думаю, так будет лучше. — Он помолчал, подбирая слова, чтобы не обидеть гордого вожака, затем добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41