«Уж слишком быстро он умеет раздеваться», — подумала она с досадой.
И уже возбудился.
Восхитительно возбудился. Как всегда.
— А что, если твоя роль требует воздержания? Ты согласишься?
Он на секунду замер.
— Зачем мне это нужно?
— Это неправильный ответ для мужчины, решившего жениться.
— Так же как и твой интерес к личному участию в тестировании, — ответил он резко.
— Ты должен хранить мне верность.
— Я буду держать тебя под замком, — прорычал он.
— О Боже, — обронила она совсем тихо, вспомнив все ужасы своего первого брака. — Я не могу на это пойти.
— На что? — пробурчал Паша, бросив на нее настороженный взгляд.
— Я не могу выйти замуж за человека жестокого, — прошептала она. — Прости. — Она стала снимать украшения. — Это ужасная ошибка.
Он молча наблюдал за ней. В нем вспыхнуло чувство обиды. Но под холодным блеском камней билось сердце Трикси Гросвенор, многое испытавшей за свою короткую жизнь.
По ее щеке поползла слеза, и она отвернулась. Дрожащие пальцы никак не могли справиться с застежкой браслета.
— Мне невыносимо видеть, как ты плачешь, — пробормотал он.
Трикси вытерла слезы и повернулась к нему:
— Я не плачу.
— Прости меня за все, — произнес Паша, не уверенный, что сможет помочь ей забыть кошмары прошлого. — Стань моей женой. — Он шагнул к кровати и улыбнулся. — Не бросай меня у алтаря.
— Это не смешно, Паша.
— Я знаю.
Он склонился, приблизив к ней лицо. Трикси посмотрела на него сквозь полуопущенные ресницы:
— Это страшно.
— Позволь доказать тебе, что все будет не так уж плохо. Ее подбородок слегка дернулся вверх.
— Ты собираешься измениться? — Да.
Он сел рядом.
— Ты не сможешь.
— Смогу. Это так же просто, как отдернуть руку от горячей плиты.
— И надолго?
— Навсегда.
В комнате повисла напряженная тишина. Их отделяли друг от друга всего несколько дюймов.
— У меня к тому же есть сын. Паша сделал глубокий вдох.
— Я знаю. Он хорошо ко мне относится.
— Очень трудно снова научиться доверять человеку. Она нервно перебирала складки халата.
— Позволь переубедить тебя.
— С помощью этого?
Она жестом указала на драгоценности.
— Нет, с помощью этого. — Паша склонился над ней и, сжав в объятиях, посадил к себе на колени. — Я люблю тебя, — прошептал он.
— А ты знаешь, что значит любить?
— Мы оба будем учиться.
— Мне мало что об этом известно. Паша улыбнулся:
— Я пытался быть вежливым. Ее губы сложились в улыбку.
— Так-то лучше, — произнес он и поцеловал ее в уголок рта. — Ты уже выбрала обручальное кольцо? Я хочу сделать все как положено: встать на колени и просить тебя выйти за меня замуж.
— На колени?
Лицо Трикси прояснилось.
— Не смотри на меня так. Что скажешь насчет этого руэина?
Он протянул ей кольцо с рубином в форме сердечка, обрамленного бриллиантами.
— Мне нравится.
Камни были восхитительными.
— В таком случае… — Паша снял Трикси с колен и посадил на кровать. В своем воздушном белом одеянии она была похожа на ангела. Опустившись на одно колено, он поднял на нее глаза и торжественно произнес: — Я всем сердцем люблю тебя. Полюбил с первого взгляда. Но не сразу догадался об этом. — Теперь пришло время исправить ошибку , и он тихо спросил: — Не окажешь ли мне честь стать моей женой?
Глаза Трикси наполнились слезами.
— Ты должна сказать «да».
У Трикси ком подступил к горлу, и она лишь кивнула, не в силах произнести ни слова.
Этого оказалось достаточно. Он не собирался испытывать судьбу. Надев на палец Трикси кольцо, Паша поднялся и подхватил ее на руки.
— Я сделаю тебя счастливой, обещаю, — прошептал он и направился к окну, откуда открывался вид на залив. Белая пена ее юбки, ниспадая с его рук, ласкала его ноги. — Посмотри, Орион дает нам свое благословение.
— Как в ту первую ночь, когда я встретила тебя. — Ее огромные глаза сияли надеждой. — Ты был неотразим.
— А ты была такой же обольстительницей, как и сейчас.
— Наверное, все дело в драгоценностях, — пошутила Трикси.
— Не думаю. Они слишком вызывающие.
— Тогда сними их с меня, — промурлыкала она.
— С превеликим удовольствием, — прошептал Паша. К тому времени когда на невесте осталось только обручальное кольцо, все разногласия были забыты.
Мерцание свечей залило комнату магическим сиянием, золотя их нагие тела, согревая чувства. В колеблющемся пламени бронзовая кожа Паши приобрела оттенок сепии. Длинные темные волосы отливали синим блеском Густые и душистые, они щекотали ей лицо. Она упивалась его силой и неотразимостью. Его пылающие страстью глаза опаляли ее.
Но в ответ она могла только урчать от удовольствия. Он заполнял ее до отказа, даря ни с чем не сравнимое удовольствие своей необузданной жизненной энергией и совершенством. Когда, вскинув на него взгляд, она призналась ему в этом и блаженно вздохнула, он легонько сжал зубами мочку ее уха.
— Я готов удовлетворять тебя в любое время дня и ночи, моя ненасытная нимфа, — прошептал он. — Уж не на лугу ли я нашел тебя, разрумяненную лучами солнца? Взгляни, как ты порозовела. — Он потянулся за зеркалом, в которое она недавно смотрелась, когда примеряла драгоценности. — Посмотри, какая у тебя белая кожа, — прошептал он, подсовывая зеркало под расшитое покрывало, чтобы она могла полюбоваться, что там происходит.
Трикси качнула головой, зажав зубами нижнюю губу. Его слова разожгли в ней неприличный восторг.
— Ты все еще краснеешь, моя прелестная нимфа, хотя я владел тобой уже сотни раз. Можешь посмотреть, милая. Это не возбраняется. Здесь нет никого, кто мог бы возмутиться твоим бесстыдством. Посмотри, какой он у меня темный и длинный. — Он подтянул вниз подушку, чтобы установить зеркало на нужном уровне. — Как только он в тебе умещается? Тебе бывает больно?
Пока он говорил, его торс продолжал завораживающие движения в медленном ритме, скорее дразнящие и искушающие, чем насыщающие.
Она всхлипнула, умоляя его прекратить эту сладкую пытку.
— Тебе не может быть больно, я только наполовину там, — прошептал он, притворившись, будто не понял ее призыва.
Вцепившись ему в ягодицы, Трикси попыталась заставить его погрузиться глубже.
— Я хочу, чтобы ты посмотрела.
Он слегка наклонил ее голову. Его мужское достоинство, отраженное в зеркале, впечатляло, и Трикси ощутила сладостный трепет.
Это не ускользнуло от Паши.
— Ты, похоже, готова, — произнес он и, подсунув ладони ей под бедра, начал медленное проникновение вглубь.
Наблюдая, как он скрывается в ней, Трикси почувствовала, как ее захлестнула волна наслаждения, и закрыла глаза.
— Открой глаза, или я остановлюсь.
Его голос донесся до нее словно издалека, но смысл сказанного проник в сознание. Ее ресницы дрогнули, глаза приоткрылись.
— Теперь хорошо, — промолвил Паша. — Скажи, когда я достигну предела.
Зрелище в зеркале завораживало и ужасало. Его тугая плоть все еще оставалась видимой.
— Может ли нимфа целиком принять то, что предлагает сатир? — спросил он.
В ответ ее естество завибрировало, и она кивнула.
— Я тебя не слышу.
— Да, — прошептала она, дрожа от вожделения.
— Ты в состоянии принять его целиком?
Она видела и чувствовала — или ей только, казалось, — как он становится все толще и тверже в упоительном слиянии тактильных и визуальных ощущений. Она что-то едва слышно прошептала.
— Ответь мне.
— Я хочу его весь, — выдохнула она, дрожа от сладостного предвкушения экстаза.
— Смотри, — приказал он вкрадчиво, и мышцы его бедер напряглись.
И когда она подчинилась, то увидела, как он сделал движение и темнокожий таран медленно скрылся, проглоченный ее тканями, нехотя уступившими невероятному давлению снаружи. Она приняла его в свое расплавленное лоно, и он почувствовал ее лоснящийся, огненный жар, плотно стянувший его со всех сторон. Тело Трикси сотрясалось от конвульсий.
— Скажи, что ты моя!
— Лишь после того, как услышу от тебя то же самое, — прошептала она, даже в экстатическом упоении не в силах отринуть мысль о независимости.
— Я — твой, — открыл он ей свое сердце.
— Я принадлежу тебе телом и душой, — прошептала она, продолжая вращать бедрами. Умопомрачительное наслаждение достигло невиданных высот и пронзило ее раскаленной молнией, рассыпавшейся мерцающими искрами.
— Ты восхитительна, — простонал он.
— Ты неподражаем.
Она просияла обворожительной, кокетливой, исполненной любви улыбкой.
Глава 14
На другое утро их обвенчал архиепископ Грегориос. На немноголюдной церемонии присутствовал Макрияннис со своим отрядом, братья монастыря Святого Ильи, а также французский и английский консулы.
В часовне, озаренной сотнями свечей и пронизанной ароматом цветов из монастырского сада, юный Крис с мальчишеской гордостью исполнил роль посаженого отца своей матери.
Трикси медленно шла по нефу, сжимая маленькую ладошку сына, Паша ждал ее у алтаря. Его взгляд светился любовью и гордостью, а душа была исполнена искренней благодарности. На Трикси было простое платье из розового щелка, подпоясанное белыми лентами, купленное Макрияннисом в Навплионе. В руке она держала скромный букетик белых. роз. Венок из таких же роз украшал ее голову. Она была похожа на златокудрого ангела.
Из-за четырехлетнего мальчика и, возможно, из-за Паши питавшего неприязнь к подобным мероприятиям, греческую церемонию бракосочетания значительно сократили. Когда их объявили мужем и женой, Паша с галантным поклоном и широкой улыбкой представил Трикси небольшой аудитории..
— Моя жена, леди и джентльмены. Я самый счастливый человек на свете, — объявил он радостно.
Трикси не сдержала слез, а Паша прильнул к ней в поцелуе, потому что не знал другого способа осушить женские слезы. Собравшиеся огласили часовню радостными криками и захлопали в ладоши. Трикси успокоилась, а отец Грегориас, выждав длительную паузу, громко кашлянул, чтобы напомнить Паше-бею, что они находятся в церкви.
Прием проходил в монастырском саду, заросшем лилиями. Все от души веселились, забыв на время о войне. Молодожены строили планы провести два дня из положенного им медового месяца на вилле в окрестностях Навплиона. Но не в полном уединении. Они собирались взять с собой Крис и его друзей, а Макрияннис со своими солдатами вызвался их охранять. Несмотря на краткосрочность и сопровождающую свиту, это все же будет нечто вроде медового месяца. Паша решил непременно подарить Трикси эти два дня перед отъездом на войну.
До последнего момента он ей не скажет, что не берет ее с собой.
Он не хотел омрачать блаженство отведенных им вместе дней, возможно, последних в их жизни, когда война вспыхнула с новой силой. Макрияннис со своим отрядом получил приказ прорваться сквозь турецкую осаду, обложившую Миссолунги.
Вино весь день лилось рекой, и поздним вечером воины покидали монастырь веселые и шумные. Тем не менее в силу привычки, выработавшейся в этой разоренной войной стране, они образовали вокруг Трикси и мальчиков плотное кольцо. Колонна во главе с Пашей и Макрияннисом двигалась, построившись в военном порядке, с оружием наготове.
Новость о Пашиной свадьбе не могла оставаться тайной в городке, где информатор сидел на информаторе и десятки стран имели своих шпионов: от точной дислокации такого воинского формирования, каким командовал Макрияннис, зависела жизнь целого турецкого батальона.
Марсель и Жером сидели в ожидании с самого утра. Войти в монастырь и выйти из него можно было только одним путем.
Расположившись у открытого окна снимаемой ими квартиры, Жером держал в руках свое лучшее ружье, а на столике рядом с ним лежало еще шесть заряженных стволов. При первых звуках мужских голосов, донесшихся со стороны спускающейся с холма дороги, он ощутил легкую дрожь.
Они приближались.
Но с тех пор как Марсель увидел леди Гросвенор, она завладела всеми его помыслами, и личные интересы пришли в противоречие с поставленной перед ним задачей. Он почти чувствовал шелк ее светлых волос, видел ее глаза, глядящие на него со смиренной покорностью, ощущал себя в ее роскошном теле. «Теперь ждать недолго», — сказал он себе, сидя на дереве, нависшем над дорогой. Отлично тренированный, он планировал спрыгнуть сверху на ее коня, когда она будет проезжать, и вместе с ней дать стрекача.
Жером собирался застрелить мальчишку. Нет ничего легче. Марсель снимет Пашу-бея, который, по его пред положению, будет сопровождать свою молодую жену.
Профессиональный убийца, Марсель ничуть не сомневался в своих способностях. Тут он услышал мужские голоса. Уровень адреналина у него в крови резко подскочил.
Когда отряд перемещался по дороге на подступах к городу, вдоль обочины толпились люди. Они дарили Паше цветы и желали счастья в семейной жизни. Известие о его женитьбе было у всех на устах; о его солдатских подвигах ходили легенды, и в этой маленькой стране, отстаивавшей свою свободу, он был настоящим героем. Свешиваясь с седла, он приветствовал своих благожелателей, принимал цветы, пожимал руки и просто улыбался, слушая поздравления.
— Вот и сохрани что-либо в тайне, — бросил он Макрияннису, скакавшему рядом, засовывая под седло бербера маленький букетик цветов.
Но настроение в свадебный день у него было радостным, и с его лица не сходила широкая улыбка.
— Новость скоро достигнет ворот Константинополя, — заметил Макрияннис весело. — В городе, наводненном шпионами, секреты надолго не задерживаются.
Вперед выбежала женщина с цветами, и Паша склонился, чтобы взять протянутый букет.
— Желаю вам долгих лет жизни, Паша-бей, — пропела она, — и много детей.
Паша рассмеялся:
— Буду стараться.
— Дети, Паша-бей? — удивился Макрияннис не без сарказма. — Это что-то новенькое для известного повесы западного мира.
— Я люблю детей, — ответил Паша безмятежна, добавив цветы к другим букетам в седельной сумке. Ощущение счастья заставило его начисто забыть о Хуссейне.
— Вот как? Помнится, совсем недавно ты хвастался своей осторожностью в этом вопросе.
— Трикси тоже любит детей.
— Ага… и ты готов ей угодить.
— Более чем готов, — ответил Паша, сияя, — поэтому больше не нуждаюсь в твоих… — В этот момент его глаз зафиксировал блеск металла, и он, насторожившись, поискал взглядом предмет, возбудивший его внимание. Он осознал потенциальную угрозу прежде, чем в мозгу отразился образ ружейного ствола. — Снайпер! — выкрикнул он. Мгновенно вскинув ружье, покоившееся у него на коленях, он выстрелил с бедра в фигуру, маячившую в окне. Проклиная себя за то, что не счел нужным проверить дорогу, он резко натянул поводья, вынудив коня повернуть влево, и помчался по склону вверх навстречу Трикси и Крису. — Назад! — закричал он. — Возвращайтесь назад! — В этот момент прогремел выстрел. Паша поднял глаза к окну. Человек, стоявший там, был ранен, но вел огонь по солдатам. Несясь галопом, Паша прижал ружейный ствол к плечу и тщательно прицелился в живую мишень, , потом нажал на спусковой крючок.
Голова Жерома Клуара разлетелась вдребезги.
Воцарилась неестественная тишина, и когда он огляделся, его рука моментально натянула поводья, заставив вороного остановиться.
На лошади позади Трикси сидел мужчина, обхватив мускулистой рукой ее за талию, в то время как в другой поблескивал пистолет, приставленный к ее виску.
Ледяная холодность твердого взгляда незнакомца свидетельствовала, что он хорошо знает, как обращаться с подобным оружием.
Крис, сидевший возле матери, был бледен и неподвижен от парализовавшего его страха. Солдаты, окружавшие Трикси и ее сына, хранили абсолютное молчание.
— Я заплачу любую цену, — выкрикнул Паша. — Только отпусти ее.
— Если бы я мог доверять тебе, Паша-бей, — возразил Марсель язвительно. — Я хочу, чтобы вы все освободили мне путь… медленно, очень медленно, иначе эта хорошенькая дамочка схлопочет пулю в лоб. А вы, насколько мне известно, этого не хотите.
— Заберите Кристофера, — взмолилась Трикси. — Делайте, как он просит.
— Бросьте сначала оружие, не то я и мальчишку пристрелю.
— Нет! — закричала Трикси.
— Вы слышали, что сказала дама. Она не хочет видеть, как убьют ее сына. Бросайте оружие.
Паша первым швырнул ружье. Остальные последовали его примеру. Вскоре все оружие валялось на земле.
— Мне нравится видеть такое сотрудничество, — похвалил их Марсель вкрадчивым, бесстрастным голосом. — Теперь, если все вернутся в монастырь, леди и ее сын останутся в живых… пока, во всяком случае, — добавил он злобно.
Макрияннис взглянул на Пашу, и тот согласно кивнул. Ударив лошадь в бока, он пустил ее шагом, велев и остальным подчиниться приказу незнакомца. Он не имел права рисковать ни Трикси, ни Крисом. Быстро, как было валено, вернувшись в монастырь, Паша въехал во двор и, как только ворота захлопнулись, спрыгнул с коня и позвал Жюля.
— Клуары взяли Трикси и Криса, — сообщил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
И уже возбудился.
Восхитительно возбудился. Как всегда.
— А что, если твоя роль требует воздержания? Ты согласишься?
Он на секунду замер.
— Зачем мне это нужно?
— Это неправильный ответ для мужчины, решившего жениться.
— Так же как и твой интерес к личному участию в тестировании, — ответил он резко.
— Ты должен хранить мне верность.
— Я буду держать тебя под замком, — прорычал он.
— О Боже, — обронила она совсем тихо, вспомнив все ужасы своего первого брака. — Я не могу на это пойти.
— На что? — пробурчал Паша, бросив на нее настороженный взгляд.
— Я не могу выйти замуж за человека жестокого, — прошептала она. — Прости. — Она стала снимать украшения. — Это ужасная ошибка.
Он молча наблюдал за ней. В нем вспыхнуло чувство обиды. Но под холодным блеском камней билось сердце Трикси Гросвенор, многое испытавшей за свою короткую жизнь.
По ее щеке поползла слеза, и она отвернулась. Дрожащие пальцы никак не могли справиться с застежкой браслета.
— Мне невыносимо видеть, как ты плачешь, — пробормотал он.
Трикси вытерла слезы и повернулась к нему:
— Я не плачу.
— Прости меня за все, — произнес Паша, не уверенный, что сможет помочь ей забыть кошмары прошлого. — Стань моей женой. — Он шагнул к кровати и улыбнулся. — Не бросай меня у алтаря.
— Это не смешно, Паша.
— Я знаю.
Он склонился, приблизив к ней лицо. Трикси посмотрела на него сквозь полуопущенные ресницы:
— Это страшно.
— Позволь доказать тебе, что все будет не так уж плохо. Ее подбородок слегка дернулся вверх.
— Ты собираешься измениться? — Да.
Он сел рядом.
— Ты не сможешь.
— Смогу. Это так же просто, как отдернуть руку от горячей плиты.
— И надолго?
— Навсегда.
В комнате повисла напряженная тишина. Их отделяли друг от друга всего несколько дюймов.
— У меня к тому же есть сын. Паша сделал глубокий вдох.
— Я знаю. Он хорошо ко мне относится.
— Очень трудно снова научиться доверять человеку. Она нервно перебирала складки халата.
— Позволь переубедить тебя.
— С помощью этого?
Она жестом указала на драгоценности.
— Нет, с помощью этого. — Паша склонился над ней и, сжав в объятиях, посадил к себе на колени. — Я люблю тебя, — прошептал он.
— А ты знаешь, что значит любить?
— Мы оба будем учиться.
— Мне мало что об этом известно. Паша улыбнулся:
— Я пытался быть вежливым. Ее губы сложились в улыбку.
— Так-то лучше, — произнес он и поцеловал ее в уголок рта. — Ты уже выбрала обручальное кольцо? Я хочу сделать все как положено: встать на колени и просить тебя выйти за меня замуж.
— На колени?
Лицо Трикси прояснилось.
— Не смотри на меня так. Что скажешь насчет этого руэина?
Он протянул ей кольцо с рубином в форме сердечка, обрамленного бриллиантами.
— Мне нравится.
Камни были восхитительными.
— В таком случае… — Паша снял Трикси с колен и посадил на кровать. В своем воздушном белом одеянии она была похожа на ангела. Опустившись на одно колено, он поднял на нее глаза и торжественно произнес: — Я всем сердцем люблю тебя. Полюбил с первого взгляда. Но не сразу догадался об этом. — Теперь пришло время исправить ошибку , и он тихо спросил: — Не окажешь ли мне честь стать моей женой?
Глаза Трикси наполнились слезами.
— Ты должна сказать «да».
У Трикси ком подступил к горлу, и она лишь кивнула, не в силах произнести ни слова.
Этого оказалось достаточно. Он не собирался испытывать судьбу. Надев на палец Трикси кольцо, Паша поднялся и подхватил ее на руки.
— Я сделаю тебя счастливой, обещаю, — прошептал он и направился к окну, откуда открывался вид на залив. Белая пена ее юбки, ниспадая с его рук, ласкала его ноги. — Посмотри, Орион дает нам свое благословение.
— Как в ту первую ночь, когда я встретила тебя. — Ее огромные глаза сияли надеждой. — Ты был неотразим.
— А ты была такой же обольстительницей, как и сейчас.
— Наверное, все дело в драгоценностях, — пошутила Трикси.
— Не думаю. Они слишком вызывающие.
— Тогда сними их с меня, — промурлыкала она.
— С превеликим удовольствием, — прошептал Паша. К тому времени когда на невесте осталось только обручальное кольцо, все разногласия были забыты.
Мерцание свечей залило комнату магическим сиянием, золотя их нагие тела, согревая чувства. В колеблющемся пламени бронзовая кожа Паши приобрела оттенок сепии. Длинные темные волосы отливали синим блеском Густые и душистые, они щекотали ей лицо. Она упивалась его силой и неотразимостью. Его пылающие страстью глаза опаляли ее.
Но в ответ она могла только урчать от удовольствия. Он заполнял ее до отказа, даря ни с чем не сравнимое удовольствие своей необузданной жизненной энергией и совершенством. Когда, вскинув на него взгляд, она призналась ему в этом и блаженно вздохнула, он легонько сжал зубами мочку ее уха.
— Я готов удовлетворять тебя в любое время дня и ночи, моя ненасытная нимфа, — прошептал он. — Уж не на лугу ли я нашел тебя, разрумяненную лучами солнца? Взгляни, как ты порозовела. — Он потянулся за зеркалом, в которое она недавно смотрелась, когда примеряла драгоценности. — Посмотри, какая у тебя белая кожа, — прошептал он, подсовывая зеркало под расшитое покрывало, чтобы она могла полюбоваться, что там происходит.
Трикси качнула головой, зажав зубами нижнюю губу. Его слова разожгли в ней неприличный восторг.
— Ты все еще краснеешь, моя прелестная нимфа, хотя я владел тобой уже сотни раз. Можешь посмотреть, милая. Это не возбраняется. Здесь нет никого, кто мог бы возмутиться твоим бесстыдством. Посмотри, какой он у меня темный и длинный. — Он подтянул вниз подушку, чтобы установить зеркало на нужном уровне. — Как только он в тебе умещается? Тебе бывает больно?
Пока он говорил, его торс продолжал завораживающие движения в медленном ритме, скорее дразнящие и искушающие, чем насыщающие.
Она всхлипнула, умоляя его прекратить эту сладкую пытку.
— Тебе не может быть больно, я только наполовину там, — прошептал он, притворившись, будто не понял ее призыва.
Вцепившись ему в ягодицы, Трикси попыталась заставить его погрузиться глубже.
— Я хочу, чтобы ты посмотрела.
Он слегка наклонил ее голову. Его мужское достоинство, отраженное в зеркале, впечатляло, и Трикси ощутила сладостный трепет.
Это не ускользнуло от Паши.
— Ты, похоже, готова, — произнес он и, подсунув ладони ей под бедра, начал медленное проникновение вглубь.
Наблюдая, как он скрывается в ней, Трикси почувствовала, как ее захлестнула волна наслаждения, и закрыла глаза.
— Открой глаза, или я остановлюсь.
Его голос донесся до нее словно издалека, но смысл сказанного проник в сознание. Ее ресницы дрогнули, глаза приоткрылись.
— Теперь хорошо, — промолвил Паша. — Скажи, когда я достигну предела.
Зрелище в зеркале завораживало и ужасало. Его тугая плоть все еще оставалась видимой.
— Может ли нимфа целиком принять то, что предлагает сатир? — спросил он.
В ответ ее естество завибрировало, и она кивнула.
— Я тебя не слышу.
— Да, — прошептала она, дрожа от вожделения.
— Ты в состоянии принять его целиком?
Она видела и чувствовала — или ей только, казалось, — как он становится все толще и тверже в упоительном слиянии тактильных и визуальных ощущений. Она что-то едва слышно прошептала.
— Ответь мне.
— Я хочу его весь, — выдохнула она, дрожа от сладостного предвкушения экстаза.
— Смотри, — приказал он вкрадчиво, и мышцы его бедер напряглись.
И когда она подчинилась, то увидела, как он сделал движение и темнокожий таран медленно скрылся, проглоченный ее тканями, нехотя уступившими невероятному давлению снаружи. Она приняла его в свое расплавленное лоно, и он почувствовал ее лоснящийся, огненный жар, плотно стянувший его со всех сторон. Тело Трикси сотрясалось от конвульсий.
— Скажи, что ты моя!
— Лишь после того, как услышу от тебя то же самое, — прошептала она, даже в экстатическом упоении не в силах отринуть мысль о независимости.
— Я — твой, — открыл он ей свое сердце.
— Я принадлежу тебе телом и душой, — прошептала она, продолжая вращать бедрами. Умопомрачительное наслаждение достигло невиданных высот и пронзило ее раскаленной молнией, рассыпавшейся мерцающими искрами.
— Ты восхитительна, — простонал он.
— Ты неподражаем.
Она просияла обворожительной, кокетливой, исполненной любви улыбкой.
Глава 14
На другое утро их обвенчал архиепископ Грегориос. На немноголюдной церемонии присутствовал Макрияннис со своим отрядом, братья монастыря Святого Ильи, а также французский и английский консулы.
В часовне, озаренной сотнями свечей и пронизанной ароматом цветов из монастырского сада, юный Крис с мальчишеской гордостью исполнил роль посаженого отца своей матери.
Трикси медленно шла по нефу, сжимая маленькую ладошку сына, Паша ждал ее у алтаря. Его взгляд светился любовью и гордостью, а душа была исполнена искренней благодарности. На Трикси было простое платье из розового щелка, подпоясанное белыми лентами, купленное Макрияннисом в Навплионе. В руке она держала скромный букетик белых. роз. Венок из таких же роз украшал ее голову. Она была похожа на златокудрого ангела.
Из-за четырехлетнего мальчика и, возможно, из-за Паши питавшего неприязнь к подобным мероприятиям, греческую церемонию бракосочетания значительно сократили. Когда их объявили мужем и женой, Паша с галантным поклоном и широкой улыбкой представил Трикси небольшой аудитории..
— Моя жена, леди и джентльмены. Я самый счастливый человек на свете, — объявил он радостно.
Трикси не сдержала слез, а Паша прильнул к ней в поцелуе, потому что не знал другого способа осушить женские слезы. Собравшиеся огласили часовню радостными криками и захлопали в ладоши. Трикси успокоилась, а отец Грегориас, выждав длительную паузу, громко кашлянул, чтобы напомнить Паше-бею, что они находятся в церкви.
Прием проходил в монастырском саду, заросшем лилиями. Все от души веселились, забыв на время о войне. Молодожены строили планы провести два дня из положенного им медового месяца на вилле в окрестностях Навплиона. Но не в полном уединении. Они собирались взять с собой Крис и его друзей, а Макрияннис со своими солдатами вызвался их охранять. Несмотря на краткосрочность и сопровождающую свиту, это все же будет нечто вроде медового месяца. Паша решил непременно подарить Трикси эти два дня перед отъездом на войну.
До последнего момента он ей не скажет, что не берет ее с собой.
Он не хотел омрачать блаженство отведенных им вместе дней, возможно, последних в их жизни, когда война вспыхнула с новой силой. Макрияннис со своим отрядом получил приказ прорваться сквозь турецкую осаду, обложившую Миссолунги.
Вино весь день лилось рекой, и поздним вечером воины покидали монастырь веселые и шумные. Тем не менее в силу привычки, выработавшейся в этой разоренной войной стране, они образовали вокруг Трикси и мальчиков плотное кольцо. Колонна во главе с Пашей и Макрияннисом двигалась, построившись в военном порядке, с оружием наготове.
Новость о Пашиной свадьбе не могла оставаться тайной в городке, где информатор сидел на информаторе и десятки стран имели своих шпионов: от точной дислокации такого воинского формирования, каким командовал Макрияннис, зависела жизнь целого турецкого батальона.
Марсель и Жером сидели в ожидании с самого утра. Войти в монастырь и выйти из него можно было только одним путем.
Расположившись у открытого окна снимаемой ими квартиры, Жером держал в руках свое лучшее ружье, а на столике рядом с ним лежало еще шесть заряженных стволов. При первых звуках мужских голосов, донесшихся со стороны спускающейся с холма дороги, он ощутил легкую дрожь.
Они приближались.
Но с тех пор как Марсель увидел леди Гросвенор, она завладела всеми его помыслами, и личные интересы пришли в противоречие с поставленной перед ним задачей. Он почти чувствовал шелк ее светлых волос, видел ее глаза, глядящие на него со смиренной покорностью, ощущал себя в ее роскошном теле. «Теперь ждать недолго», — сказал он себе, сидя на дереве, нависшем над дорогой. Отлично тренированный, он планировал спрыгнуть сверху на ее коня, когда она будет проезжать, и вместе с ней дать стрекача.
Жером собирался застрелить мальчишку. Нет ничего легче. Марсель снимет Пашу-бея, который, по его пред положению, будет сопровождать свою молодую жену.
Профессиональный убийца, Марсель ничуть не сомневался в своих способностях. Тут он услышал мужские голоса. Уровень адреналина у него в крови резко подскочил.
Когда отряд перемещался по дороге на подступах к городу, вдоль обочины толпились люди. Они дарили Паше цветы и желали счастья в семейной жизни. Известие о его женитьбе было у всех на устах; о его солдатских подвигах ходили легенды, и в этой маленькой стране, отстаивавшей свою свободу, он был настоящим героем. Свешиваясь с седла, он приветствовал своих благожелателей, принимал цветы, пожимал руки и просто улыбался, слушая поздравления.
— Вот и сохрани что-либо в тайне, — бросил он Макрияннису, скакавшему рядом, засовывая под седло бербера маленький букетик цветов.
Но настроение в свадебный день у него было радостным, и с его лица не сходила широкая улыбка.
— Новость скоро достигнет ворот Константинополя, — заметил Макрияннис весело. — В городе, наводненном шпионами, секреты надолго не задерживаются.
Вперед выбежала женщина с цветами, и Паша склонился, чтобы взять протянутый букет.
— Желаю вам долгих лет жизни, Паша-бей, — пропела она, — и много детей.
Паша рассмеялся:
— Буду стараться.
— Дети, Паша-бей? — удивился Макрияннис не без сарказма. — Это что-то новенькое для известного повесы западного мира.
— Я люблю детей, — ответил Паша безмятежна, добавив цветы к другим букетам в седельной сумке. Ощущение счастья заставило его начисто забыть о Хуссейне.
— Вот как? Помнится, совсем недавно ты хвастался своей осторожностью в этом вопросе.
— Трикси тоже любит детей.
— Ага… и ты готов ей угодить.
— Более чем готов, — ответил Паша, сияя, — поэтому больше не нуждаюсь в твоих… — В этот момент его глаз зафиксировал блеск металла, и он, насторожившись, поискал взглядом предмет, возбудивший его внимание. Он осознал потенциальную угрозу прежде, чем в мозгу отразился образ ружейного ствола. — Снайпер! — выкрикнул он. Мгновенно вскинув ружье, покоившееся у него на коленях, он выстрелил с бедра в фигуру, маячившую в окне. Проклиная себя за то, что не счел нужным проверить дорогу, он резко натянул поводья, вынудив коня повернуть влево, и помчался по склону вверх навстречу Трикси и Крису. — Назад! — закричал он. — Возвращайтесь назад! — В этот момент прогремел выстрел. Паша поднял глаза к окну. Человек, стоявший там, был ранен, но вел огонь по солдатам. Несясь галопом, Паша прижал ружейный ствол к плечу и тщательно прицелился в живую мишень, , потом нажал на спусковой крючок.
Голова Жерома Клуара разлетелась вдребезги.
Воцарилась неестественная тишина, и когда он огляделся, его рука моментально натянула поводья, заставив вороного остановиться.
На лошади позади Трикси сидел мужчина, обхватив мускулистой рукой ее за талию, в то время как в другой поблескивал пистолет, приставленный к ее виску.
Ледяная холодность твердого взгляда незнакомца свидетельствовала, что он хорошо знает, как обращаться с подобным оружием.
Крис, сидевший возле матери, был бледен и неподвижен от парализовавшего его страха. Солдаты, окружавшие Трикси и ее сына, хранили абсолютное молчание.
— Я заплачу любую цену, — выкрикнул Паша. — Только отпусти ее.
— Если бы я мог доверять тебе, Паша-бей, — возразил Марсель язвительно. — Я хочу, чтобы вы все освободили мне путь… медленно, очень медленно, иначе эта хорошенькая дамочка схлопочет пулю в лоб. А вы, насколько мне известно, этого не хотите.
— Заберите Кристофера, — взмолилась Трикси. — Делайте, как он просит.
— Бросьте сначала оружие, не то я и мальчишку пристрелю.
— Нет! — закричала Трикси.
— Вы слышали, что сказала дама. Она не хочет видеть, как убьют ее сына. Бросайте оружие.
Паша первым швырнул ружье. Остальные последовали его примеру. Вскоре все оружие валялось на земле.
— Мне нравится видеть такое сотрудничество, — похвалил их Марсель вкрадчивым, бесстрастным голосом. — Теперь, если все вернутся в монастырь, леди и ее сын останутся в живых… пока, во всяком случае, — добавил он злобно.
Макрияннис взглянул на Пашу, и тот согласно кивнул. Ударив лошадь в бока, он пустил ее шагом, велев и остальным подчиниться приказу незнакомца. Он не имел права рисковать ни Трикси, ни Крисом. Быстро, как было валено, вернувшись в монастырь, Паша въехал во двор и, как только ворота захлопнулись, спрыгнул с коня и позвал Жюля.
— Клуары взяли Трикси и Криса, — сообщил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33