– Мисс Эссекс, – поклонившись, молвил он. Она обернулась к нему – взгляд ее был игривым.– А, лорд Ардмор, – сказала она. – Позвольте представить вам лорда Россетера, если вы еще не знакомы.Россетер отвесил довольно церемонный поклон. Не успев осознать, что делает, Эван немного подался в сторону, совсем немного, так чтобы встать в более широкую позу. И Россетер уловил его послание. Эван с первого взгляда понял, что тот был человеком, чувствующим косвенные намеки, человеком, который никогда не выскажется прямо и откровенно.Неторопливым, чрезмерно элегантным движением перекинув плащ через руку, лорд Россетер принес мисс Эссекс заученные извинения и удалился. Она с довольно удивленным видом посмотрела ему вслед. Вероятно, от нее уходили очень немногие мужчины, с некоторым удовольствием подумал Эван.– Он вернется, – сказал он ей, отказавшись от намерения проявить отточенную учтивость.Она ответила ему с озорным огоньком в глазах:– Я определенно надеюсь, что так оно и будет.Что ж, она выразилась как нельзя более ясно. Очевидно, она намеревалась выйти замуж за этого холеного трусишку, которого выделила из толпы. Что было ее полным правом, напомнил себе Эван. Разумеется, он предпочел бы, чтобы его землячка была более щепетильной в вопросах выбора.– Вчера вечером я познакомился с вашим опекуном, – сказал он.– Я видела это, – ответила она. Улыбка сползла с ее лица.На секунду он потерял нить ее мыслей, но потом припомнил яростное вмешательство Рейфа в его танец с ее сестрой. Хоть убей, он не видел между ними никакого сходства. Черноволосая девица была воплощением льда и ярости, тогда как лицо ее сестры было столь же гармоничным, как у итальянской мадонны, и гораздо более чувственным. Ему никогда не доводилось видеть ни такой пухлой нижней губы, ни глаз этого редкого голубого оттенка. Ардмор взял себя в руки.– Вообще-то ваш опекун нанес мне визит прошлой ночью. Теперь ее улыбка исчезла совсем.– Мне весьма жаль это слышать, – холодно молвила она. Он поймал себя на том, что улыбается во весь рот.– Он отвез меня в свой клуб, который называется…– «Уайте», – сказала она.– У меня ужасная память на мелкие подробности.И почему он ухмыляется, точно дурачок, перегревшийся на солнце?– A y меня напротив, – призналась она. – Иногда способность перепутать имя или цифру кажется мне благом.– Я склонен полагать, что данное качество было бы полезно в месте, подобном этому, – сказал Эван, обведя беглым взглядом сад. Тот наполнялся англичанами, собиравшимися группками под навесами из трепещущего шелка, где размещались еда и напитки.– Да, полезно, – согласилась она. Казалось, они исчерпали эту тему.– Так, значит, вы дочь покойного виконта Брайдона? – осведомился он, заранее зная ответ.Она кивнула.– Я как-то купил у него лошадь.– Черная грива, внук Кориандра. Эван удивленно воззрился на нее.– Я никогда не забываю имен. Помню, ваш управляющий ловко провернул сделку. Отец запросил шестьдесят фунтов, но ваш управляющий ухитрился купить лошадь за сорок. Папа расстроился, но для всех остальных это все равно было отлично. – Она прикусила язык, словно эти слова вырвались у нее нечаянно.– Почему, скажите на милость, для вас это было отлично? – поинтересовался он, краем глаза заметив джентльмена в сиреневых бриджах, который с решительным видом направлялся прямо к Аннабел, держа в руках бокал шампанского, точно пропускной билет.Она подняла глаза, и он увидел в них дружеское лукавство.– Потому что мы каждый вечер на протяжении трех месяцев ели мясо. Ели досыта, – пояснила она.Эван в недоумении уставился на нее. Она была похожа на отполированную до блеска совершенную статую, столь же прекрасную, как Венера, и столь же чувственную.– Конюшни вашего отца славились своим великолепием от Роксбургшира до Абердиншира, – заметил он.– Это так, – сказала она. – У каждого человека есть свои достоинства.Она обладала не только красотой, но и ироничной манерой выражаться. Он был бы совсем не прочь привезти ее к себе домой, хотя бы потому, что от одного ее вида он ощущал тлеющий жар в чреслах. Поэтому то, что она остановила свой выбор на Россетере, в сущности, было к лучшему. Она была женщиной, способной ввести мужчину в безудержный плотский грех, что не укладывалось в рамки нормальной, исполненной уважения, любви мужчины к своей жене.Сама мысль об этом наполнила его ужасом. Он поспешил откланяться.– Мисс Эссекс, приятно было побеседовать с вами. Джентльмен в сиреневом выпрыгнул из-за ее правого плеча, точно марионетка.– Мисс Эссекс, – с жеманной улыбкой произнес он, – я принес вам бокал божественного напитка.Она обернулась к нему и улыбнулась так сердечно, что Эван подумал, что бедняга сейчас растает и растечется лужицей у ее ног. Если не умрет от стыда, что до него снизошла такая женщина.– Это именно то, о чем я мечтала, – молвила она.Эван поклонился и зашагал прочь. Ему необходимо найти Мейна. Мейна и его веселую вдовствующую сестру.Имоджин Мейтленд прекрасно сознавала, что превратилась в фурию из классической пьесы. Она знала, что ведет себя гадко по отношению к сестрам, набрасываясь на них, словно дикая собака. Она знала, что должна быть благодарна Рейфу за его доброту и великодушие, которые он проявил, приняв ее обратно в свой дом после того, как она совершила столь скандальный побег. Вместо этого ей хотелось убить его всякий раз, как она видела его праздношатающимся с неизменным бокалом в руке. И своих сестер ей тоже хотелось убить: Тесс за то, что муж любил ее и был жив; Аннабел за то, что она без видимых усилий добивалась обожания мужчин; Джоузи… ну, Джоузи еще не покинула классной комнаты, поэтому Имоджин исключила ее из галереи тех, кто раздражал ее.Было поразительно, как вся та скорбь в ее душе превратилась в ненависть. Она видела их потрясенные взгляды, когда грубила им, ярость на лице Рейфа, когда насмехалась над ним. И все же… ничего не могла с этим поделать.Они просто не понимали.Ни с кем из них никогда не случалось ничего ужасного. Никогда. Рейф потерял брата и родителей, но он, вероятно, просто опрокинул лишний стаканчик в память о них. Казалось, это предположение было не вполне справедливым, но ей не хотелось думать об этом. Аннабел всю жизнь затмевала ее, а Тесс…Тесс ранила сердце Имоджин до такой степени, что она была не в силах этого перенести. Муж Тесс любил ее. Любил по-настоящему. Фелтон смотрел на Тесс с таким сильнейшим трепетом во взоре, что этого было достаточно, чтобы вызвать у Имоджин рвотные позывы. Он даже не мог дождаться, когда они останутся наедине – он целовал ее на людях! Он…Имоджин в ярости прикусила губу. Бог знает, быть может, в спальне он сдувал со своей жены пылинки.Она пристально посмотрела на мальчика, одетого в костюм пажа эпохи Возрождения, который демонстрировал искусство стрельбы из лука. «Не думай об этом…»Если бы только у них с Дрейвеном было больше времени, он бы любил ее точно так же.Слезы жаркой волной подкатили к ее глазам, но она не собиралась плакать здесь, в саду у леди Митфорд. Конечно же, Дрейвен любил ее. Разве он не сказал об этом перед самой смертью? Он сказал. Сказал. Он любил ее.Но правда была столь же неумолима, как самый холодный лед. Он просто не любил ее так, как Лусиус любит Тесс.В ее голове вращался замкнутый круг: если бы у них было время… если бы она была более обольстительной, более опытной, более красивой…Повернувшись спиной к навесу с лучниками, она торопливо зашагала в противоположном направлении. Леди Уиттинхем шествовала в ее сторону со своим немощным мужем; Имоджин улыбнулась, борясь со слезами. Леди Уиттинхем отвернула лицо и прошла мимо.На мгновение Имоджин застыла, словно ее ударили поддых. Тут она вспомнила, что сожгла мосты на балу вчера вечером:Ардмор… их танец… Рейф. Но она не могла заставить себя переживать. Скорее всего ее бы не пригласили на этот прием на открытом воздухе, не будь приглашения разосланы неделю назад. Но кого это волновало?Вопрос, извечный вопрос снова завладел ее мыслями, и она двинулась вперед, позабыв об оскорбительной выходке леди Уиттинхем.Она была красива. Все так говорили. Ее модистка так говорила, ее горничная так говорила, и она сама видела правду, отражавшуюся в глазах мужчин, которые проходили мимо. Если бы только проблема была в ее внешности, с горечью подумала она. Тогда она просто примирилась бы с мыслью о жизни без любви и стала бы монахиней.Что проку в красоте, если ей не удалось заставить Дрейвена полюбить себя? Одной красоты было недостаточно. Ей нужно было качество, которое было у Аннабел – этот ее томный, чувственный взгляд. Несправедливо, что им обладала Аннабел, ведь ее сестра была девственницей.Поскольку она едва не налетела на столик, уставленный рюмками с миндальным ликером, ей пришлось взять одну рюмку, несмотря на то что она презирала спиртное.Несомненно, Дрейвен был вполне счастлив. Вот только… сомнения не отпускали ее. Возможно, будь она более соблазнительной, то Дрейвен любил бы ее, любил бы по-настоящему. Она могла бы заставить того шотландского графа возжелать ее. Она видела это по его глазам, когда прижималась к нему.В ее голове раздался шепоток протеста, но она оставила его без внимания.Пожалуй, она могла бы научиться тому, как ублажать мужчину в спальне. Как сделать так, чтобы он был вне себя от желания обладать ею, чтобы он полюбил ее, хочет он того или нет. Именно так поступала Тесс. Имоджин видела ее: она разрешала своему мужу целовать себя на ипподроме, в окружении людей. Лусиус целовал Тесс на открытом воздухе, где их мог увидеть кто угодно. Сама она никогда не позволила бы Дрейвену такой вольности.Дура! Она была дурой. Если бы она соблазнила Дрейвена на подобные вольности, то, возможно, он не оставил бы ее, и не спустился бы на беговую дорожку, и не обнаружил бы, что его жокей не желает скакать верхом на том диком жеребце, и не решил бы скакать на нем сам… Он остался бы рядом с ней.Целым и невредимым.Живым.Миндальный ликер был таким тошнотворно-сладким, что угроза слез отступила. Она осушила рюмку. Почему она должна сидеть и горевать о Дрейвене, когда она могла бы…Боль охватила ее сердце и сжала его так сильно, что она чуть не охнула в голос.Как мог Дрейвен умереть? Машинально она начала считать до десяти, но было слишком поздно. Она почувствовала, как рыдания рвутся у нее из груди.Единственным человеком, который любил Дрейвена, кроме нее самой, была его мать. И когда леди Кларис поняла, что Имоджин не носит в себе ребенка, она просто-напросто сникла. Она перестала есть, подхватила простуду… и оставила Имоджин в мире дураков, которые не знали Дрейвена, не помнили, каким невероятно забавным он мог быть, каким полным жизни, каким…Слезы превратили весь мир в расплывчатое пятно, но перед ней замаячил один из навесов леди Митфорд, суливший скамью и полог из трепещущего белого шелка.Она села и предалась давно заведенному, ставшему уже привычным порядку. Перво-наперво она села прямо и неподвижно. Она обнаружила, что вероятность залиться слезами уменьшается, если позвоночник выпрямлен. Потом она принялась считать вдохи: один, два, три. И наконец, она обратила свои мысли на поведение Рейфа прошлым вечером. Как он смеет? Как он смеет докучать ей высказываниями по поводу ее поведения? Он ей не брат, не дядя – никто! Он просто опекун, который был у нее до замужества. Теперь он ей никто, и тем не менее он осмелился… он осмелился!Ее глаза сузились, и слезы высохли.Слава Богу! Больше всего на свете она ненавидела, когда люди видели ее плачущей. Она довольно натерпелась жалости от своих сестер. Жалости или снисходительности, что было одно и то же, и ничто из этого не помогло ей избавиться от этой ужасной горечи, которую она ощущала во рту. Словно металл. Это была не совсем скорбь – скорбь скорее имела вкус слез.Дрейвена больше нет. Она заставила себя подняться со скамьи. Глава 6 Аннабел уже начала проявлять нетерпение, когда увидела, как лорд Россетер бредет обратно к ней. Вот и он.Она оделась с особым тщанием, принимая во внимание то, что сегодня утром Россетер официально сделал ей предложение. Которое, в соответствии с ее указаниями, Рейф принял, и теперь оставалось только, чтобы Россетер лично попросил ее руки.Россетер был облачен в желтую визитку в светло-коричневую полоску. Узел на его шейном платке был не слишком замысловатым – как раз подходящим для приема на открытом воздухе. Безупречность всего этого, вплоть до начищенных мысков его чрезвычайно дорогих ботинок, грела ей душу. Это был мужчина, который поймет ее желание носить шелк, ласкающий кожу, в любую пору, поймет и никогда не станет задавать ненужных вопросов.Под влиянием этого Аннабел послала ему радушную улыбку. Он слабо улыбнулся в ответ и, повернувшись, встретился с ее дуэньей. Но леди Гризелда отослала его прочь, попросив принести ей стакан лимонаду.– Я хотела поговорить с вами минутку. – Она одарила ее улыбкой, лучившейся заговорщическим удовольствием. – Я полагаю, что навес в дальнем правом углу сада подходящее место. Ранее я прогуливалась мимо него, и под этим навесом не предусмотрено никаких развлечений, так что вам не помешает никакой завывающий, точно кот на крыше, певец, терзающий лютню. Навес покрыт розовым шелком, который оказывает весьма благотворное влияние на цвет лица – не подумайте, что вам это необходимо, моя дорогая. И наконец, если вы пожелаете позволить Россетеру небольшое проявление его глубокой привязанности, то вас вряд ли увидят более двадцати – тридцати человек, а это должно стать залогом того, что эта новость распространится гораздо быстрее, чем если бы вы разместили объявление в «Тайме».– Превосходное предложение, – пробормотала Аннабел. Теперь, когда до заветной минуты было рукой подать, ей просто хотелось побыстрее приблизить ее. Благополучно выйти замуж и больше никогда даже не думать о том, чтобы беспокоиться о деньгах.– Помните, что с этого момента начинается ваша замужняя жизнь, – напутствовала ее Гризелда. – Будьте любезной, но твердой. Каждая ваша фраза поведает лорду Россетеру, какие вольности он сможет, а какие не сможет себе позволить. Вы должны научить его понимать каждый ваш взгляд. Вы понимаете, Аннабел?– Думаю, да, – сказала Аннабел.Россетер зашагал обратно к ним в сопровождении пажа, который нес поднос со стаканом лимонада для Гризелды.– Взгляните-ка на это, – сказала Гризелда. – Вы сделали хороший выбор, дорогая. Он действует решительно.– Пожалуй, – согласилась Аннабел.– Не каждый мужчина настолько предусмотрителен, чтобы подумать обо всем наперед и избегнуть вероятности запачкать одежду, – сообщила ей Гризелда. – И мне нравится тот факт, что он немного старше вас. Это придает ему солидности.– Как вы полагаете, сколько ему лет? – осведомилась Аннабел, глядя, как он неспешно плывет к ним, подняв белую руку в ответ на замечание, брошенное ему другом.– О, по меньшей мере… что ж, давайте посмотрим. Я была замужем за Уиллоби, когда впервые познакомилась с ним, но для него это был отнюдь не первый сезон… На мой взгляд, ему года сорок три – сорок четыре. Зрелый, но не дряхлый. В самый раз! – радостно заключила она.Старше ее на двадцать лет… Эта разница была несколько большей, чем предполагала Аннабел. Впрочем, лицо Россетера не имело возраста, так что, быть может, это было не столь важно. В конце концов, мужчины стареют не так, как женщины.– Никому не удавалось поймать его, – сказала Гризелда. Россетер остановился и теперь обменивался приветствиями с одним из королевских герцогов – Кларенсом. – Но вы, похоже, завоевали его безо всяких усилий. Подлинный триумф.– Благодарю вас, – пробормотала Аннабел. Россетер, казалось, по-настоящему увлекся беседой с его королевским высочеством. Он даже не бросал в ее сторону извиняющихся взглядов. Аннабел ощутила приступ раздражения. Он прекрасно знал, что она ждет его предложения. Неужели она просит слишком многого, желая, чтобы он совершил-таки этот самый поступок, вместо того чтобы болтать обо всякой чепухе с этим жирным увальнем-переростком – английским принцем.Пока она наблюдала за ним, Россетер обернулся к сопровождавшему его мальчику и что-то пробормотал, после чего мальчик торопливо направился к ним с лимонадом.Аннабел повернулась к Гризелде, но Гризелда заговорила прежде, чем она даже успела открыть рот:– Я совершенно согласна. Совершенно. Беседа с Кларенсом отнюдь не причина мешкать с предложением руки и сердца. Россетеру нужно преподать урок.И Аннабел точно знала, как это сделает. Она случайно заметила, что шотландский граф снова показался на горизонте и теперь стоял в сторонке недалеко от нее, наблюдая за представлением акробатов.– Быть может, вам стоит… – начала леди Гризелда, но Аннабел оставила ее слова без внимания. Ей не было надобности покидать кресло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34