Старого бедолаги.— Только эти не трогай, — сказала она, заметив, что он приготовился выдрать из земли кустик каких-то невзрачных полевых цветов.— Почему это?— Этот цветок называют «утоли моя печали». Он, должно быть, посадил его здесь, когда она умерла. Смотри, он разросся на ее могиле и перекинулся на его могилу.— «Утоли моя печали», — повторил он, глядя на нежные цветочки в своей руке. Они выглядели как сорняк, хотя фиолетовые лепестки и лимонно-желтые серединки были очаровательны.— Должно быть, они были женаты недолго, потому что ей было всего шестнадцать лет. Как мило, что он придумал посадить здесь «утоли моя печали».— А другие названия у этого цветка есть? — спросил Лусиус с улыбкой. У Тесс из-под шляпки выбились пряди волос, и он, не раздумывая долго, развязал ленточки шляпки под подбородком и отбросил шляпку в сторону. Освободившиеся густые волосы тяжелой волной упали на спину. Взяв несколько цветочков, он воткнул их в ее волосы.Тесс покраснела. Многие ли мужчины могут похвастать кем, что женщины, на которых они женились, умеют краснеть?— Так есть ли у цветка другое название? Может быть, его называют «поцелуй ее под явором»? По-моему, я где-то слышал это название.Губы ее дрогнули в улыбке.— Пожалуй, это неплохое название.Лусиус опустился рядом с ней на колени. Губы у нее были именно такими шелковистыми, как подсказывало ему воспаленное воображение. Он запустил дрожащие пальцы в ее волосы, и она тихо вздохнула, заставив все его тело заныть от желания.Сначала он целовал ее, как положено целовать краснеющую молодую жену внимательному мужу: нежно, осторожно, не забывая о ее невинности. Но мало-помалу бушующая кровь начала вытеснять из него джентльмена, и он стал уже не просто целовать ее, а пробовать на вкус. А пробовать на вкус Тесс, его жену, его собственную жену, означало многократно усиливать уже нестерпимое желание.Он по-хозяйски ухватился пальцами за ее волосы и, наклонившись, приник губами к ее невероятно желанным губам, издав рычание, которое не имело ничего общего с джентльменским поведением.Если бы Тесс знала, что ее супруг может превратиться в одного из тех первобытных самцов, которые срывают одежду со своих жен, набрасываясь на бедняжек где-нибудь в карете, в саду… или под явором…Но у нее кружилась голова, она плохо соображала. Почему у него такие горячие губы? Она почувствовала вдруг себя очень слабой и цеплялась за его плечи, борясь со странными ощущениями, охватившими ее тело: у нее дрожали колени, между ногами неизвестно почему стало вдруг горячо и влажно, она чувствовала, что ее лихорадит.Все это тревожило, но в то же время было необычайно приятно. Было немного страшновато, как будто в ней одержало верх какое-то темное, незнакомое ей самой начало, требующее, чтобы она схватила Лусиуса за галстук и привлекла как можно ближе к себе, хотя еще ближе было просто невозможно, потому что ее груди были уже приплюснуты к его груди, так что она чувствовала…Ее волосы, высвободившись из прически, окончательно рассыпались по спине. Когда он ее целовал в губы, она не могла думать, но как только его губы переместились на ее горло, у нее вдруг возникла куча вопросов.— Лусиус, — сказала она дрожащим голосом. Ответом ей был лишь ленивый стрекот кузнечика. Но не могла же она ошибиться. Все, что они с Аннабел знали о взаимоотношениях мужчин и женщин, давало основания предполагать, что здесь, под явором, Лусиус замышляет не ограничиться поцелуями.— Лусиус! — снова сказала она.Он ласкал ее, нашептывая что-то нежное, а его крупная рука поглаживала ее спину так ласково, что она задрожала, почувствовав, как по всему телу прокатилась жаркая волна, когда его рука приблизилась…— Мистер Фелтон! — насторожившись, воскликнула Тесс. Лусиус резко отстранился от нее.— Никогда не называй меня так! — сказал он.— Почему? — дрожащим голосом спросила она, безуспешно пытаясь не замечать голод в его глазах и побороть собственное непреодолимое желание вцепиться в его волосы и снова притянуть его к себе.— Меня зовут Лусиус, — сказал он, вставая и помогая ей подняться на ноги. — Не прогуляться ли нам к развалинам?Сердце у нее бешено колотилось, наверное, от потрясения, которое вызвали его поцелуи. У нее было такое ощущение, словно ее бросили на полпути куда-то.Тем временем они подошли к полуразрушенным стенам.— Ну вот мы и на месте, — спокойно сказала Тесс. — Какую именно часть развалин вы хотели бы посетить еще раз?Не мог же Лусиус сказать, что его ни в малейшей степени не интересует куча покрытых мхом булыжников. Не мог юн также сказать ей, что задумал этот пикник с единственной целью: чтобы его жена не подумала, будто он какое-то ненасытное животное, которое жаждет лишь затащить ее в свою постель.Каковым животным он на самом деле и являлся.— Меня чрезвычайно заинтересовала их баня, — сдержанно ответил Лусиус. — Если не возражаешь, я бы взглянул еще разок на их систему подачи воды по трубам. Я собираюсь сам соорудить у себя в доме глубокую ванну.Он осторожно помог Тесс спуститься вниз по каменным ступеням в углу. Однако в бане не было абсолютно ничего интересного. Заглянув разок-другой в дыру, через которую когда-то были выведены трубы, он не знал, как еще продемонстрировать свою заинтересованность.— Наверное, трубы вели к резервуару, — сказал он. Его жена смотрела в небо над головой, поэтому Лусиус тоже взглянул туда. Несколько опьяневших от счастья птиц, трепеща крыльями, гонялись друг за другом.— По-латыни «к цистерне», — сказала Тесс, не отрывая взгляда от скворцов.— Именно так, — несколько удивленно сказал он. — у тебя весьма необычные познания, Тесс. — Он закинул назад голову, наблюдая за полетом птиц, как это делала она.— Они спариваются, — сказала Тесс, посмотрев на него. Она вдруг почувствовала себя смелой, повзрослевшей замужней женщиной.— Сомневаюсь. Сейчас не то время года, — заметил Лусиус.Но Тесс вдруг охватила радость. Она радовалась тому, что вышла замуж за этого большого, невероятно элегантного мужчину, который смотрел на нее с нескрываемым вожделением. И он не льстил ей. Не осыпал пустыми комплиментами, как Мейн.Над головой было высокое синее небо, рядом с ней стоял ее муж, который выглядел смущенно и нетерпеливо, а она была замужем. Замужняя женщина! А замужние женщины могут делать все, что угодно! Они могут целоваться под явором и не бояться испортить свою репутацию. Они могут…Тесс медленно повернулась к своему мужу.Они могли поступать так, как пожелают. Они не являются пассивными наблюдателями за течением жизни. Они протягивают руку и берут то, что хотят.Следующее мгновение Лусиус Фелтон не забудет до конца своей жизни. Куда подевалась краснеющая девственница — его молодая жена? Перед ним стояла женщина, уголки губ которой приподнялись в улыбке, выражавшей не что иное, как чувственное влечение. Это не была улыбка невинной девы…Она протянула к нему руки, и он удивленно подался назад.— Лусиус, — сказала она. Она, кажется, приподнялась на цыпочки, и ее пальцы скользнули в его волосы на затылке. — Лусиус. — И поскольку он не мог заставить шевельнуться свое застывшее от неожиданности тело, она наклонила к себе его голову и прижалась губами к его губам, с лихвой компенсировав природным талантом нехватку опыта.Он застонал, теряя последние жалкие крохи самоконтроля.Они были вдвоем, в объятиях друг друга в таком месте, которое, несомненно, повидало на своем веку немало обнимающихся римлян.Однако, как заметила Тесс во время первого посещения развалин, римлян интересовали не только виноград и акведуки. Глава 28 Лусиус достиг зрелого возраста, никогда не задумываясь том, как он будет лишать девственности свою жену. Во-первых, он не собирался жениться. А во-вторых, он был достаточно циничен, чтобы считать, что девственниц на всех все равно не хватит, и вообще девственницы — это нечто занудное. Что может быть менее интересным, чем женщина, которой это дело может не только не понравиться самой, но «угорая даже не имеет понятия, как доставить удовольствие тебе?Нет, девственницы его не привлекали.До сего момента.Потому что Тесс была такой девственницей, которая могла заставить его полюбить это занятие, хотя он был абсолютно уверен в том, что после Тесс ни с какой второй девственницей иметь дело ему не придется.Начать с того, что она шла на это охотно. Ее голос был чуть хрипловат от желания и от радости. Она чуть дрожала, но не от страха, а от возбуждения. Глаза ее блестели, но в них был не ужас, а интерес. Любопытство. И какое! Ей захотелось поцеловать внутреннюю сторону его запястья, а потом пришла в голову мысль попробовать на вкус внутреннюю сторону локтя. Чтобы удовлетворить ее любопытство, ему пришлось снять сорочку. А уж когда ее изящные пальчики принялись прогуливаться вверх-вниз по его заросшей волосами груди, он почувствовал себя окончательно побежденным. Он, английский джентльмен, стоял с обнаженной грудью там, где кто угодно мог его увидеть. Это было странное ощущение. Своеобразное чувство свободы.Сохраняя крохи контроля над ситуацией, он позволял ей в свое удовольствие обследовать его кожу, но сам не прикасался к брюкам. А она, несмотря на смех и блеск в глазах, тоже не рисковала прикасаться к нему ниже пояса.Вполне естественно, что в конце концов они оказались на покрытой мхом каменной скамье, обрамлявшей комнату. Сначала они сидели рядом. Потом она пересела к нему на колени.Он не мог бы сказать, сколько времени она сидела у него на коленях, а он крепко обнимал ее, то осыпая поцелуями ее щеки, то возвращаясь снова к губам за более страстными поцелуями. После таких поцелуев назад пути не было. Такие поцелуи делали саму идею джентльменского поведения каким-то отклонением от нормы. Разве найдется на земле мужчина, который, глядя в сверкающие чувственным удовольствием глаза Тесс, не поймет, что благовоспитанность — это чушь собачья? И что сдержанность, присущая благовоспитанному поведению, тоже чушь?Единственное, что сейчас имело для него значение, — это добиться от своей молодой жены вздоха, когда его рука ласкала ее грудь. Но Тесс не вздохнула: она выкрикнула его имя и закрыла глаза, как будто если чего-то не видит, то этого и не происходит. Но это происходило. И ему было важно, чтобы она смотрела на него, поэтому не долго думая он спустил вниз ворот ее платья и накрыл ладонью ее грудь.Она моментально распахнула глаза и открыла было рот, чтобы запротестовать, но он накрыл губами ее губы. Это не был ласковый, нежный поцелуй. Это был поцелуй требовательный. Она снова попыталась раскрыть рот, но услышала:— У тебя великолепная грудь! — Он потер большим пальцем сосок, и она, вместо того чтобы сказать что-то, вскрикнула, содрогнулась всем телом и еще крепче прижалась к нему.— Лусиус, — дрожащим голосом прошептала она, и глаза ее снова закрылись.Лусиус не мог отвести от нее взгляд. Он был весь как в огне, но все еще отдавал себе отчет в том, что пока не преступил рамки приличий.Пока. Потому что был еще в состоянии натянуть вверх лиф ее платья, если бы вдруг услышал голоса, приближающиеся к ним с другой стороны поля. Правда, ее волосы выбились из прически и струились по спине, словно расплавленная бронза, губы припухли от его поцелуев, и она дрожала.Но он не прикасался к ней ниже талии. Потом вдруг его пальцы сами по себе скользнули под юбки, поднялись вверх по чулкам, миновали подвязки и, добравшись до нежной кожи бедер, стали приближаться…— Лусиус Фелтон! — сказала она, широко распахнув глаза. — Ты не должен… что ты делаешь?— Трогаю тебя, — просто ответил он, — прикасаюсь к своей жене. — Его пальцы подползали все ближе к сокровенному месту, и Тесс, тихо охнув, снова сказала:— Ты не должен! — Теперь он был почти там. Палец прикоснулся к мягкому завитку волос. Прикосновение отозвалось в паху непреодолимым желанием.— Это почему же? — поинтересовался Лусиус.— Потому что… — Но Тесс не смогла даже перечислить, почему «это» было нельзя.Лусиус усмехнулся. Он был крайне возбужден, однако рассудок еще функционировал.— Если бы мы были римлянами, мы были бы оба без одежды, — сказал он.— Но у них была крыша над головой! — возразила Тесс. Он не позволил ей развить эту мысль дальше.— Твое тело было бы подано мне как особое лакомство гурману, — говорил Лусиус глубоким низким голосом. — Я, наверное, положил бы тебя на скамью, — он замолчал, чтобы поцеловать ее, — я проделал бы поцелуями дорожки вниз по твоему горлу, потом спустился бы по груди до живота…Глаза у нее потемнели. Она, кажется, даже перестала дышать, замерев в ожидании.— Я поцеловал бы тебя вот здесь, — прошептал он и наклонился, целуя ее в грудь, а пальцы его тем временем продолжали обследовать неосвоенную территорию, и тело ее вздрагивало от их прикосновений.Все мысли о слугах и пикниках вылетели из головы Лусиуса. Он и опомниться не успел, как оказался на коленях рядом со скамьей, раздевая свою жену, как будто развертывал самый драгоценный из подарков, которые когда-либо получал в жизни. Под его дрожащими пальцами ленточки развязывались, а пуговки расстегивались, как будто только и ждали этого. События достигли точки невозвращения. После этого можно было лишь двигаться дальше, а отступать было поздно.Но именно в этот критический момент Тесс вдруг снова обрела голос.— А теперь что ты делаешь? — поинтересовалась она охрипшим от желания голосом, когда он принялся снимать с нее через голову платье. — Мы играем в римлян?— Я раздеваю тебя, — пояснил он, сопровождая слова крепким поцелуем и снимая заодно с нее и сорочку. Потом, не дав ей возможности перевести дыхание, он посадил ее к себе на колени, и рука его снова вернулась туда, где ей давно хотелось находиться, то есть на ее грудь. Она вскрикнула от наслаждения.Глаза у нее снова закрылись, и она доверчиво приникла к нему. Видимо, он женился не на леди. Когда он ласкал ее грудь, она явно получала удовольствие оттого, что происходит, издавая гортанный мурлыкающий звук, в котором не чувствовалось ни малейшего намека на смущение или неодобрение.Чтобы продолжить дальше то, что начато, надо было изменить положение, хотя ощущать ее вес и тепло голых ягодиц на коленях было безумно приятно. Он переместил ее на скамью и уложил, словно ту самую римскую матрону, о которой рассказывал, и она предстала его взору целиком: нежная кожа, округлости полных грудей, изгиб бедер, скромный треугольничек кудряшек между ногами. Она тут же приподнялась и села.— Но там было двое римлян, — сказала она. — И они были оба раздеты. Лусиус! Ты тоже должен снять одежду!Он встал, стянул с себя сапоги, потом снял бриджи и кальсоны.Тесс лежала на скамье, ощущая спиной влажный холодный мох. Удивительно, что ее разгоряченное тело не выжгло мох, отпечатавшись на нем. Обнаженное мускулистое тело Лусиуса было великолепно в солнечном свете. Он был весь словно высечен из мрамора, а впереди… Она трусливо прижалась к стене. Но в выражении его лица было нечто такое, чего она раньше не видела. Радость? Желание? Да, все это было. Но было также ощущение свободы.Возможно, всем мужчинам свойственна этакая раскованность, когда они… Она напомнила себе, что не может представить ни одного из знакомых джентльменов, который позволил бы себе раздеться догола на поле мистера Джессопа.А вот ее муж это себе позволяет. Он великолепен. Она протянула к нему руки.До конца жизни Тесс не забудет того, что почувствовала, когда Лусиус подхватил ее на руки и прижал к своему телу: кожа к коже, мягкие округлости к твердым мускулам. Мужчина к женщине.На узкой скамье было слишком мало места для двоих, поэтому они легли на ворох сброшенной одежды. Она принялась обследовать его на ощупь. Тело его было напряженным — повсюду.— Хочу предупредить тебя, Тесс, что не стану брать тебя прямо здесь. Этого я не допущу.Ее пальцы остановились на мгновение. В затуманенном мозгу мелькнула мысль, что можно бы, наверное, быть посмелее, обследуя его тело, ведь его пальцы уже побывали повсюду.Поэтому Тесс позволила своим пальцам направиться туда и осторожно скользнуть по всей длине. Она с наслаждением почувствовала, как от ее прикосновения он вздрогнул всем телом и шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы.Но ей хотелось ощутить всей кожей его кожу, поэтому она придвинулась к нему еще ближе, прижавшись грудями к его груди, и почувствовала, как задрожало его тело.Теперь пришла очередь Тесс усмехнуться. Ощущать собственную власть было необычайно приятно.Мгновение спустя она лежала на спине, и улыбка исчезла с ее лица. Одного прикосновения его пальцев, его губ к ее груди было достаточно, чтобы она вскрикнула и потянулась к нему, ожидая продолжения.К Лусиусу, кажется, на мгновение вернулся разум.— Я не могу сделать это, Тесс, — судорожно дыша, сказал он, усилием воли заставляя застыть на месте пальцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33