Рейф кивнул в ответ, и она, не сказав больше ни слова, отошла в дальний конец комнаты.— Я твой вечный должник за это, — сказал Рейф Лусиусу.— Я тоже, — ответила Тесс.— Не стоит, — заметил он. — Мне ничего не удалось сделать.— Сожалею, — жалобно произнесла Тесс. — Я очень сожалею.— Для уныния нет причин, — сказал Лусиус, оглядевшись вокруг. — У вас всех праздничное настроение. А я пойду…Рейф, прищурясь, взглянул на него:— Иди, но возвращайся поскорее, Лусиус. У нас есть повод для веселья: Тесс завтра утром выходит замуж за Мейна по специальному разрешению. Видишь, — он кивнул в сторону епископа, — Мейн пригласил для этой цели своего дядюшку.— Вот как? — произнес Лусиус, не глядя на Тесс. — В таком случае, прежде чем уйти, надо поздравить Мейна.Тесс почувствовала, как у нее задрожали губы, и снова отошла к сестре и своему будущему мужу. Лусиус и Рейф последовали за ней.Аннабел снова занялась светской хроникой и зачитывала вслух отрывки, чтобы леди Гризелда и Мейн могли их прокомментировать.«Некая предприимчивая вдовушка, похоронившая трех безвременно ушедших из жизни мужей, желает обзавестись четвертым. Нам это стало известно от нее самой, потому что она пересыпает разговор весьма легкомысленными характеристиками мужчин, с которыми пока еще даже незнакома, но которых считает потенциальными кандидатами на эту роль. Мы хотели бы напомнить ей, что отпускать шуточки по поводу брака еще не означает вступить в брак, а также хотели бы предупредить тех джентльменов, которые оказались предметами ее внимания, чтобы они не утрачивали бдительности».— Ах, как это жестоко! — воскликнула Аннабел. — Кто эта бедная леди?— Моя дражайшая сестрица, — сказал Мейн. Леди Гризелда шлепнула его по голове веером.— Вздор, бесстыдник ты этакий! У меня был всего один муж, и я не имею ни малейшего желания обзавестись следующим, так что это описание ко мне не подходит. По-моему, предприимчивая вдовушка — это миссис Брискет. Как вы думаете?— Не могу дождаться, когда я узнаю каждого, о ком здесь пишут, — вздохнув, сказала Аннабел и снова уткнулась в светскую хронику. — Кого, интересно, называют «графиней, любительницей оперы»? Судя по всему, это счастливая женщина.Мейн, взяв газету из рук Аннабел, уставился в нее, и лицо его вдруг окаменело.— Лорд Мейн, — спросила Аннабел, — с вами все в порядке?— Больше, чем когда-либо, — сказал он, возвращая ей газету. — Но мне надо… — Он отвесил изысканный поклон, потом повернулся и вышел.Все молчали, ошеломленно глядя ему вслед. Лусиус улыбнулся уголком губ.— Прошу вас извинить меня, — сказал он, поклонившись. — Я должен идти. Я еще не успел переодеться после поездки.— Может быть, я что-нибудь не так сказала? — спросила у Рейфа Аннабел. Но он взял в руки газету и принялся читать. Тесс и леди Гризелда заглядывали в газету через его плечо.«По нашим сведениям, некая графиня, любительница оперы, ожидает в новом году счастливого события. За последние несколько месяцев она и ее супруг прославились своей неохотой разлучаться друг с другом даже на самое короткое время».— Увы! — сказала леди Гризелда, откладывая газету на сервировочный столик. — Бедненький Гаррет.Рейф, не сказав ни слова, вышел из комнаты следом за Мейном.— Так кто же эта «графиня, любительница оперы»? — спросила Аннабел. — И почему сообщение о ней так сильно задело графа?— Я думаю, что это нас не касается, — сказала Тесс, отводя сестру к окну.— Как бы не так! — сердито воскликнула Аннабел. — Он будет твоим мужем, Тесс. Неужели тебе не хочется узнать, кто эта женщина? Мейн выглядел так, словно в него ударила молния.— Нет, — сказала Тесс, сознавая, что говорит .абсолютную правду. — Меня совсем не интересует, кто эта леди.— Мне кажется, что ты ведешь себя странно. Очень. Если бы он был моим женихом…Но Тесс смотрела из окна на двор.— Если не ошибаюсь, — пробормотала она, — то мой жених намерен уехать из дома.Аннабел охнула.— Интересно, куда он собрался?Они видели, как его догнал Рейф и как Мейн стряхнул с плеча руку Рейфа. Но Рейф, развернув его лицом к себе, принялся что-то с жаром говорить ему.— Рейф все уладит, — сказала Аннабел. — Мейн не может уехать! Ведь завтра рано утром он должен жениться на тебе!— Да, — машинально ответила Тесс, внимательно наблюдая за происходящим. Мейн повернул и направился к дому. Лицо его было мрачнее грозовой тучи.— Ну вот и хорошо, — перевела дух Аннабел. — Теперь все в порядке. Однако тебе придется остерегаться этой любительницы музыки, хотя, кажется, каковы бы ни были чувства Мейна к ней, он ее абсолютно не интересует.— Не будь такой вульгарной, — резко сказала Тесс. Рейф вернулся в дом следом за Мейном, и больше смотреть из окна было не на что. Глава 24 Лусиус, не спавший всю предыдущую ночь, принял ванну и прилег, чтобы немного вздремнуть, а проснулся, когда было совсем темно. Очевидно, он проспал ужин и часть ночи. В голове прокручивались обрывки какого-то полузабытого сна: Тесс танцует и смеется, потом она роняет веер, который превращается в кролика — такого милого коричневого кролика. Он хотел поймать для нее этого кролика, но когда побежал за ним… Лусиус уставился в темноту, потом, выругавшись, спустил с кровати ноги.Если Мейн не будет осторожнее, то Тесс узнает о его смехотворном увлечении леди Годуин.Он зажег свечу и обнаружил, что еще не так поздно. Вполне возможно, что Мейн еще не спит. У него мелькнула было мысль, что Мейн, возможно, пьянствует, празднуя последнюю ночь холостяцкой жизни, но он от нее отмахнулся. Даже когда в юности они вместе учились в Итоне, Мейн никогда не бывал вульгарным. Он был необузданным, он был неистовым в страсти и влюблялся безоглядно. Но он никогда не был вульгарным.Лусиус оделся и пошел вдоль длинного коридора, заглядывая поочередно в двери гостиной, музыкальной комнаты, утренней столовой. Он нашел Мейна в библиотеке, этом священном приюте обремененных проблемами мужчин.Тот сидел в своем любимом кресле перед камином. Огонь в камине догорел до угольков. Мейн сидел не двигаясь, вытянув перед собой длинные ноги. В одной руке он держал стакан, а на полу с другой стороны стоял графин. Рубаха была вытащена из брюк, глаза полузакрыты, на лице прорезались глубокие морщины.— Где Рейф? — спросил Лусиус.— Я его напоил и уложил в постель, — сказал Мейн, даже не повернув головы. — Это было непросто сделать с человеком, способным выпить четыре бутылки, но я это сделал.— Только не говори мне, что ты впал в меланхолию накануне женитьбы, — сказал Лусиус, все еще не переступив порога библиотеки. Он чувствовал, что в нем поднимается ярость, причину которой он не мог бы объяснить.Мейн поднял глаза, попробовал сфокусировать на нем взгляд, потом допил то, что оставалось в стакане.— Ты знаешь, она могла бы, наверное, влюбиться в тебя, — сказал он, словно продолжая разговор.У Лусиуса тяжело заколотилось сердце. Он переступил порог и прошел в комнату, нечаянно задев при этом графин на полу.Графин чуть было не опрокинулся, но Мейн вовремя ухватил его за горлышко.— Осторожнее с моим кларетом, — сказал он и плеснул в стакан немного вина.— Не вижу, почему бы она вдруг влюбилась в меня, а не в тебя? — поинтересовался Лусиус.— Потому что ты джентльмен, — — сказал Мейн и, закинув назад голову, уставился в потолок. — А она леди, хотя остригла волосы и стала носить одежду, которой гордился бы любой консерватор.Лусиус ошеломленно смотрел на него. Очевидно, он неправильно понял, о какой леди идет речь. Мейн говорил о леди Годуин, женщине, в которую влюбился прошлой весной, тогда как он подумал… совсем о другой женщине.— Хелин могла бы полюбить тебя, — продолжал Мейн хриплым, запинающимся голосом. — Она могла бы влюбиться в тебя достаточно сильно, чтобы держаться подальше от этого навозного червя, ее мужа. Я все понял. Хелин было нужно противоядие против него со всеми его оперными певицами и русскими танцовщицами, использующими вместо сцены обеденный стол. Поэтому она обратила внимание на меня, но я тоже был для нее недостаточно хорош. Однако если бы на моем месте был ты, с твоей вежливостью, отличными манерами и старомодными добродетелями… — Он замолчал, не договорив.— Судя по всему, леди Годуин любит своего мужа, — безжалостно сказал Лусиус, усаживаясь напротив Мейна. — И никакие отличные манеры не могут изменить этого.— Вздор! — отрезал Мейн. — Я бы к ней близко не подошел, будь она счастлива со своим мужем. Она и Годуин не жили вместе в течение десяти лет.Лусиус не сказал ни слова. Они оба знали, что, как бы ни обстояли дела раньше, теперь Хелин, леди Годуин, буквально сияла, когда граф входил в комнату. Пусть даже совсем недавно Годуин действительно содержал оперную певицу, а то и двух, теперь он ни на кого и смотреть не хотел, кроме своей жены.— Ну, ты ничего не хочешь сказать? — воинственно спросил Мейн, сердито глядя на Лусиуса.— Ты пьян. Я бы посоветовал тебе идти спать. Если ты помнишь, завтра утром, после завтрака, ты начинаешь супружескую жизнь.Мейну что-то явно не понравилось в его словах. Он прищурился, и язык его стал заплетаться еще больше.— Ты превращаешься в самодовольного резонера, понял? Ты всегда был занудой, но сейчас твое ханжеское благонравие переходит всякие границы.— Поскольку ты не отвечаешь за свои слова, я пропущу мимо ушей то, что ты говоришь, — спокойно ответил Лусиус.— Считаешь себя безупречным, а?— Нет, но не желаю препираться с человеком, который пьян как сапожник.— Я не пьян, — заявил Мейн, снова возвращаясь к созерцанию огня в камине. — Но хотел бы быть пьяным.Лусиус воздержался от комментариев.— Не сомневаюсь, что ты думаешь, будто я совсем «спекся», — сказал Мейн, фыркнув. — Джентльмены вроде тебя боятся опьянеть от стакана молока.Лусиус поднялся и направился к двери, но Мейн вскочил и, нетвердо держась на ногах, догнал его и остановил, схватив за плечи.— Когда-то ты не был таким, — сказал он. — Я помню, как тебя однажды вырвало прямо в Темзу… Или ты стал теперь слишком благонравным и боишься даже припомнить такой случай?Лусиус повернулся к нему лицом и вырвался из его цепких рук, так что Мейн чуть не потерял равновесие.— Мне было тогда всего семнадцать лет.— Полно тебе! — грубо оборвал его Мейн. — Единственное, что изменилось у тебя по сравнению с нами, — это то, что твоя матушка решила, будто от тебя попахивает купеческим сословием. Вот с тех пор ты и стал настоящим праведником.Лусиус замер.— Я бы попросил тебя не высказываться относительно моей матери, — сказал он, и в его голосе послышались угрожающие нотки.Однако Мейн был слишком пьян, чтобы распознать признаки приближающейся грозы.— Долгие годы мы деликатно обходили вопрос о твоей семье, опасаясь причинить боль. К чертям деликатность! Пусть даже твоя мать дочь герцога, но она настоящая… — Он вовремя спохватился и замолчал.Лусиус ждал, прислонившись спиной к двери и сложив на груди руки.Но Мейн, по-видимому, понял, что продолжение разговора в этом тоне приведет к полному разрыву с другом, и попытался отыскать в своем затуманенном мозгу какую-нибудь возможность исправить положение.— Продолжай! — сказал Лусиус невероятно вежливым ледяным тоном. — Наверняка у тебя найдется что еще сказать, чтобы облегчить душу?Видимо, Мейн в конце концов решил, что семь бед — один ответ.— По правде говоря, мне наплевать на твоих родителей. Твою мамашу я всегда считал недоброжелательной особой, которая так и не пришла в себя от потрясения, полученного в результате замужества. А что касается тебя, то ты превращаешься в самодовольного лицемера, которого никто не любит, хотя все притворяются, что любят.Лусиус остолбенел, словно получил удар обухом по голове. Мейн повернулся и снова шлепнулся в кресло.— А твой папаша — презренный прыщ на заднице… светского общества, — добавил он совсем уж неразборчиво.Лусиус хотел уйти, но невнятный голос, долетевший из глубины кресла, остановил его.— Лучше брось, пока не поздно, эту свою дурацкую чопорность, иначе сам станешь еще более несносным прыщом.Лусиус, стиснув зубы, помедлил мгновение, подумав, что с большим наслаждением расквасил бы Мейну физиономию. Но когда он подошел к Мейну в надежде услышать от него еще одно оскорбление, которое, переполнив чашу терпения, сделало бы драку неминуемой, он услышал только храп.Мейн пролил из стакана остатки кларета на белую рубаху. Волосы у него упали на лоб. Он выглядел очень пьяным — пьяным и несчастным.Лусиус постоял немного, глядя прищуренными глазами на своего друга. Выйдя в холл, он сказал слуге, что граф нуждается в помощи. Потом отправился в свою комнату, чтобы поразмыслить о «несносных прыщах», пьяных друзьях и о браке. Глава 25 Следующее утро настало слишком быстро. Тесс проснулась и, лежа в постели, долго смотрела на полог над кроватью. Она подумала было о том, чтобы помчаться в конюшню, потребовать свою лошадку… Но куда ей ехать? И что ей делать?Выйти замуж за Мейна было разумно. Так она сможет спасти будущие браки Аннабел и Джози. Она будет замужем за человеком богатым и имеющим вес в обществе. У нее с Мейном сложатся вежливые, обходительные, дружелюбные отношения.Она встала, чуть вздрогнув от холода. Ее служанка Гриззи уже командовала слугами, вносившими ведра с горячей водой и жестяную ванну.Потом вдруг дверь распахнулась настежь.— Ты просто не можешь выходить замуж за моего дорогого брата, когда на тебе черное платье, — заявила Гризелда Уиллоби. — Поэтому я принесла тебе одно из моих платьев. Оно полутраурное, но весьма нарядное.Тесс удивленно взглянула на нее:— Но я не могу!— Конечно, можешь, — сказала леди Гризелда. — Не могу же я допустить, чтобы мой брат женился на вороне. Уверена, что это приносит несчастье. — Она подумала, что для удачи этого брака потребуется очень-очень много везения, но не сказала этого вслух. Важнее всего то, что Гаррет в конце концов все-таки решил жениться. Его вчерашняя выходка не имела значения, и его невесте не следовало ничего знать об этом.Она взглянула на Тесс. Девушка и впрямь была очень красива, особенно когда ее волосы коньячного цвета каскадом ниспадали по спине. На мгновение Гризелда даже позавидовала ей, но сразу же прогнала это чувство. Зависть подразумевала бы, что она, Гризелда, сама желает выйти замуж, а она этого не желала. Нет уж, спасибо большое, она была сыта по горло статусом замужней женщины, еще когда был жив бедный дорогой Уиллоби.Ее служанка надевала через голову платье на Тесс.— Не знаю, — сказала Тесс, глядя на низко вырезанное декольте. — Вы уверены, что это прилично?— Разумеется, прилично, — сказала Гризелда. — Это полутраур, и я надевала его всего один раз на завтрак с шампанским у леди Гранвилл, когда все мы носили траур по сэру Уильяму Понсби, одному из героев битвы при Ватерлоо… Хотя вы, наверное, этого не знаете, поскольку жили в Шотландии.— О битве при Ватерлоо мы знаем, — сказала Тесс, поворачиваясь перед зеркалом. Платье было сшито по последней моде: с глубоким декольте и крошечными пышными рукавчиками, прикрывавшими плечи. Лиф платья был расшит речным жемчугом. — Я чувствую себя в нем неудобно, — призналась Тесс. — Мне кажется странным так сильно оголять грудь на собственной церемонии бракосочетания.Гризелда жестом приказала служанке уйти, и та моментально выскользнула из комнаты. Потом она уселась на краешек кровати и сказала:— Дорогая, я намерена быть с тобой абсолютно откровенной. Мой брат привык заниматься любовью с самыми изысканными светскими женщинами. Он имел их всех или по крайней мере всех тех, которые замужем и не прочь вступить в связь. — Она подняла руку. — Ты так же красива, как любая из них, а большинство даже превосходишь красотой. Проблема, как я ее понимаю, заключается в том, что Гаррет никогда не мог ограничить себя привязанностью к одной-единственной женщине.— Но он и женат никогда не был, — заметила Тесс, давая понять, что разбирается в том, о чем идет речь.— Конечно, не был! И ты абсолютно права: это очень важный момент. Тот факт, что его интрижки длились всего несколько дней, вообще не имеет никакого отношения к вашему браку! — воскликнула Гризелда, улыбаясь ей так, словно Тесс была особенно способной ученицей, изучающей основы брака.— Вы хотите сказать, — неуверенно произнесла Тесс, — что его любовные связи…— Никогда не были продолжительными, — закончила за нее Гризелда. — Я до сих пор считала, что самая продолжительная его связь длилась не более недели или двух.— С графиней, любительницей музыки? — спросила Тесс.— Насколько мне известно, — сказала Гризелда, — у них вообще не было любовной связи. Возможно, она просто поиграла с этой мыслью денек-другой.— Боже милосердный, — пробормотала Тесс.— Но теперь, когда он женится, все будет по-другому, — сказала Гризелда, открывая дверь.Они спустились вниз по ступенькам из полированного красного дерева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33