Хорошее начало. Обхватив лицо Рэйчел ладонями, он провел большими пальцами по ее щекам. Очень хорошее начало.
Ее ресницы затрепетали и опустились. Улыбаясь, она один за другим стала целовать его пальцы.
— Я скучала по тебе. Мне казалось, что ты никогда не вернешься домой.
Их губы слились в неторопливом поцелуе, и Себастьян подумал, что может считать себя счастливчиком, раз такая женщина принадлежит ему и ждет его. Он позволил руке соскользнуть вниз по ее щеке к подбородку и еще ниже, по бархатистой нежной шейке к воротнику платья.
— Как оно расстегивается?
Ее глаза широко и удивленно раскрылись и тотчас же затеплились радостным волнением. Ее улыбка околдовала его.
— Оно… на крючках. Сзади.
И Рейчел наклонила голову, чтобы ему было удобнее.
— Прелестное платье, — пробормотал Себастьян, расстегивая мелкие крючочки у нее на шее. — Прелестная леди.
Он действительно вернулся домой.
— Я все время о тебе думала, — шепотом призналась Рэйчел. — Вот об этом. Иногда мне кажется, что мое тело… что оно не мое. Оно твое.
— Значит, мне придется проявлять заботу о нем. Я постараюсь. Я буду очень хорошо о нем заботиться.
Он не заигрывал с ней, он говорил серьезно, словно давал обет. С трепетом касаясь ее кончиками пальцев, Себастьян освободил плечи и руки Рэйчел от платья.
— Посмотри на себя! — восхищенно воскликнул он.
Плавная округлость груди под тонкой белой сорочкой привела его в восторг. Он провел пальцами по отделанному кружевом краю, прислушиваясь к ее участившемуся дыханию. Луч солнечного света позолотил ее плечо. Прижавшись губами к этому месту, Себастьян прошептал:
— Как я люблю прикасаться к тебе вот так. Тебе нравится, как солнце пригревает кожу?
— Да.
— И ветерок…
— Да.
— И мои губы…
— Да…
От нее пахло лавандовым мылом, которое он ей подарил. Он спустил бретельки сорочки с ее плеч, чтобы полюбоваться обнаженной грудью. Рэйчел была неотразима, и Себастьян сказал об этом вслух, целуя и поглаживая ладонями ее соски.
— Я тону, — прошептала она, порозовев и томно склонив голову набок, как цветок, отягощенный росой.
Он сорвал поцелуй с ее полураскрытых губ.
— О, какая сладость! Словно глоток нектара!
Она тихонько вздохнула, улыбаясь, гладя его по груди.
— Рэйчел!
— Да?
— Я хочу любить тебя. Прямо сейчас.
Рэйчел подняла голову.
— Прямо здесь?
— Да. Здесь и сейчас.
— А вдруг нас кто-нибудь увидит?
— Сюда никто не заглядывает, кроме Маккорди, а он сегодня уже закончил работу. Вон там на траве, рядом с высокими лилиями. Ты позволяешь?
Рэйчел взглянула на то место, куда он указывал, прижав пальцы к губам, обдумывая предложение. Как он любил ее задумчивый профиль, крутой изгиб густых черных ресниц, изящный тонкий нос, нежный румянец на белой коже, напоминающий розовеющие края перламутровой раковины!
— Пожалуй, я согласна, — сказала она, и голос у нее задрожал от сдержанного волнения.
Они вместе опустились на колени в прохладной траве. Лилии кивали им белыми, желтыми и коралловыми головками. Аромат цветов витал повсюду, воздух был нежен, как шепот, как кожа Рэйчел. Ласточки носились в небе у них над головой, в парке громким карканьем перекликались рассевшиеся на сучьях деревьев вороны. Себастьян расстегнул рубашку и снял ее одним стремительным движением вместе с сюртуком, сам улыбаясь своему нетерпению. Действия Рэйчел казались куда более медленными и осторожными. Неужели она поддразнивала его нарочно? Такое предположение буквально заворожило его.
— Может, не надо все снимать? — задумчиво спросила Рэйчел, проводя пальцем по шелковой сорочке.
— Остаться одетыми?
— Ну… вдруг кто-нибудь придет? — Это была неплохая мысль, но Себастьян подумал, что она вряд ли оценит по достоинству, если он попросит ее остаться в одних чулках или башмаках. Нет, эти эротические изыски лучше отложить до другого раза.
— Коготок увяз — всей птичке пропасть, — бросил он, с вызовом глядя на нее, и начал расстегивать брюки.
Шаловливый блеск в ее глазах подсказал ему, что она уловила двойной смысл шутки.
Они обнялись, все еще стоя на коленях, с радостным нетерпением обхватывая друг друга руками. Себастьян заставил Рэйчел откинутьсяназад, страстно целуя, наслаждаясь упругим прикосновением ее груди, разминая ладонями крепкую округлую плоть ягодиц. Они опрокинулись на траву и покатились, поглощенные друг другом, не размыкая объятий. Руки Рэйчел были повсюду. Себастьян заметил в ее поведении новую, непривычную для нее смелость: она прикасалась к нему, требуя наслаждения и даря его с дерзким бесстыдством, составлявшим в его глазах самую суть обольщения. Он упивался ее страстностью, как самым редкостным даром, в сравнении с которым все те мелочи, что он сам ей дарил, казались просто жалкими.
Она притянула его к себе, торопя и призывая его без стеснения всем своим телом.
— Вот теперь я действительно дома, — изменившимся голосом прошептал Себастьян, овладев ею.
— Добро пожаловать домой, — ответила Рэйчел.
Ни один из них даже не улыбнулся двусмысленности: оба восприняли эти слова слишком серьезно. Они двигались вместе, охваченные единым порывом острого, почти пугающего наслаждения, и Рэйчел была так близка ему, что Себастьян уже не различал границ между их телами. «На этот раз, — мысленно обещал он ей, крепко обнимая ее и отдавая все, что мог дать. — На этот раз, дорогая моя».
Но у нее по-прежнему ничего не получалось.
Ее тело судорожно изгибалось дугой, так и не достигая желанного освобождения.
— Ну же, давай, — хрипло уговаривал Себастьян.
Он поглаживал ее осторожно и легко, прислушиваясь к ее вздохам и стонам, чтобы понять, какие ласки доставляют ей наибольшее наслаждение. Рэйчел не могла заставить себя заговорить, поэтому он вынужден был спрашивать:
— Так тебе нравится? А так?
Наконец Себастьяну пришлось сдаться. Все его мышцы были напряжены и слегка дрожали, когда он вытянулся рядом с ней и поцеловал ее убитое горем, мокрое от слез лицо.
— Прости, — прошептала она, обнимая его. Улыбаясь, он повернулся на бок.
— Прости, — повторила Рэйчел. Себастьян сел, глядя на нее и задумчиво поглаживая ее живот. Она выглядела несчастной, пристыженной и разочарованной.
— Ты ведь доверяешь мне, правда? — спросил он, и она тотчас же кивнула в ответ. — Ты уверена?
— Да, я уверена.
Потянувшись за отброшенными в сторону брюками, Себастьян нащупал в кармане складной нож. Когда он открыл лезвие, Рэйчел взглянула на него расширенными, но не от страха, а от удивления, глазами. Он усмехнулся в ответ на невысказанный вопрос.
— Нет, я не собираюсь тебя убивать. Ингибиция не преступление и смертной казнью не карается.
— Так называется моя болезнь?
Он наклонился и поцеловал ее в живот.
— Ты ничем не больна.
Цветы стеной окружали их любовное гнездышко. Себастьян срезал три белые лилии у самого основания длинных тонких стеблей. Сорвав головки, он положил два цветка ей на груди, а третий, венчиком вверх, разместил между бедер. Рэйчел застенчиво улыбнулась, а он рассмеялся от радости, видя ее улыбку, потом отбросил нож и начал сгибать длинные стебли, надламывая их дюйм за дюймом сверху донизу, но не разрывая, пока у него не получились три длинных и гибких отрезка травянистого шпагата.
— Дай-ка мне свою руку.
Рэйчел выждала миг, равный одному биению сердца, потом медленно протянула ему правую руку. Обхватив ее запястье концом одного из размочаленных стеблей, Себастьян сделал и затянул петлю.
— Теперь другую.
На этот раз она медлила дольше, ее глаза затуманились сомнением.
— Ты же мне доверяешь, — напомнил ей Себастьян.
Рэйчел протянула ему вторую руку. Он сделал еще одну петлю, затянул и связал оба «наручника» при помощи третьего стебля.
— Что это ты задумал?
— Я намерен сделать тебя беспомощной. Уж больно ты стала самостоятельной, пора тебя немного окоротить.
Выпрямившись, Себастьян огляделся вокруг в поисках чего-нибудь подходящего. Слева от него торчал тонкий деревянный колышек, служивший опорой какому-то цветку с тяжелой и пышной головкой, наверное георгину. Выдернуть колышек из земли было нетрудно, гораздо сложнее оказалось вновь укрепить его в сыпучей и мягкой почве за головой Рэйчел, но он проявил завидную настойчивость и справился.
Она следила за ним в зачарованном молчании, ничего не упуская.
— Ну-ка приподнимись на минутку. — Себастьян поцеловал ее связанные запястья, потом завел ей руки за голову и перекинул соединявший их стебель через колышек.
— Ложись.
Она повиновалась, и он продолжал:
— Теперь ты поймана. Ты не можешь двигаться.
Разумеется, она могла двигаться! Один сильный рывок — и ее травяные путы разорвались бы в клочья. Но Себастьяну важен был обряд, ритуал, поэтому он перестал улыбаться и заговорил тихим, деланно угрожающим голосом:
— И не пытайся от меня улизнуть, Рэйчел, у тебя ничего не выйдет. Ты совершенно беспомощна. Ты в моей власти.
Ее светлые глаза потемнели: зрачки расширились от страха. То ли она ему поверила, то ли на лету усвоила правила игры. Как бы то ни было, его собственное возбуждение росло с каждой минутой.
Устроившись поудобнее рядом с Рэйчел, Себастьян отметил ее неровное и частое дыхание. Когда она облизнула пересохшие губы, он провел по ним большим пальцем, проник внутрь, слегка надавил на зубы и с восторгом ощутил, как беспокойно и нервно вздрагивает кончик ее языка.
Он совсем позабыл про клубнику Маккорди; ведерко обнаружилось под его сюртуком. Выбрав сверху самую крупную и сочную на вид ягоду, Себастьян откусил половину, а другую поднес ко рту Рэйчел и начал натирать ей губы, пока они не окрасились в цвет клубничного сока.
— Кусай, — приказал он.
Их взгляды, полные волнующего понимания, встретились в тот самый миг, когда ее белые зубы вонзились в истекающую соком ягоду. Приникнув к губам Рэйчел в страстном поцелуе, Себастьян одновременно прочертил остатками клубничины липкую красную линию по ее подбородку и шее. Она затаила дыхание, когда он начал обводить ягодой ее грудь, не касаясь соска, так медленно, что она застонала от нетерпения.
— В чем дело? — тихо спросил он.
— Ты же знаешь…
Себастьян сжалился над ней и смазал клубничным соком отвердевший бугорок на вершине белого, уже исполосованного красными дорожками холма. Он действовал по-прежнему не спеша, весь поглощенный упоительной игрой. Рэйчел пыталась лежать тихо и не стонать.
— Очень мило. На вид — просто вкуснятина, — деловито сообщил Себастьян, старательно, но безуспешно притворяясь равнодушным, — Так что тебе нужно, Рэйчел?
— Ты же знаешь.
— Нет, ты должна сказать.
Она не могла, поэтому ему пришлось доесть ягоду и взять следующую. Он откусил самый кончик и опять принялся за дело, раскрашивая тело Рэйчел сладким соком.
— Так чего же ты хочешь?
— Черт бы тебя побрал! — Она разразилась коротким беспомощным смехом. — Я хочу… чтобы ты… меня… поцеловал.
— Где?
Рэйчел крепко зажмурила глаза. Мышцы рук у нее напряглись, кулаки невольно сжались: она выглядела именно так, как сказал Себастьян, — беспомощной и прикованной к месту.
— Где?
— О Господи, — сказала она, обращаясь к небесам.
— Так где же? В каком месте?
— Ну ладно, поцелуй… мою грудь! — Хорошо, что она сдалась: он и сам больше не мог сдерживаться, так ему хотелось ее поцеловать. Наклонившись, Себастьян начал слизывать липкий нектар с ее разгоряченной кожи, делая долгие медленные мазки языком, обводя сначала сосок широкими, но затем все время сужающимися кругами. Он схватил его внезапно, втянул в рот, и из горла Рэйчел вырвался хриплый протяжный крик. Все ее тело натянулась, как тетива. Себастьян еще сильнее втянул ртом ее грудь. Она не могла больше выдержать. Когда он коснулся ее в самом интимном месте между ног, Рэйчел удивленно отпрянула, но тотчас же приподняла бедра и ягодицы, выгибаясь и требуя большего.
Себастьян передвинулся ниже, провел ладонью по мягкому треугольнику волос, но больше ничего предпринимать не стал, решив еще немного помучить ее ожиданием. Он взял из ведерка еще одну ягоду. Рэйчел была в его власти, теперь он мог делать с ней что угодно. Она тяжело дышала и резко вздрагивала при каждом его прикосновении, ее остановившийся взгляд не отрывался от его лица.
— Чего бы тебе хотелось теперь?
Рэйчел яростно замотала головой из стороны в сторону.
— Скажи мне, — проговорил он с деланной угрозой в голосе, — а не то — клянусь! — я привяжу тебя за ноги.
Из ее груди исторгся мучительный стон, она закусила нижнюю губу и едва выдавила из себя:
— Я хочу тебя.
— И что я должен делать?
— Пожалуйста…
— Что «пожалуйста»?
Но то, чего она сейчас хотела, невозможно было выразить словами.
— Ну ладно, я скажу тебе, чего хочу я, — «грозно» проговорил Себастьян, наклонившись над ней и почти касаясь губами ее губ. Одновременно он легко провел пальцем по полураскрытому увлажнившемуся устьицу, заставив ее тем самым с шумом втянуть в себя воздух сквозь зубы. — Я хочу войти в тебя очень-очень медленно. Ощутить, как ты меня хочешь. Почувствовать, как ты растягиваешься и тесно обхватываешь меня. Я хочу услышать, как бьется пульс у тебя глубоко внутри. Я хочу видеть твое лицо, когда ты потеряешь голову — а сегодня ты непременно потеряешь голову, запомни это. И когда ты наконец испытаешь наивысшее блаженство, Рэйчел, я хочу услышать, как ты выкрикнешь мое имя.
У нее на щеках выступили два ярких розовых пятна. Она никак не могла перевести дух. Себастьян положил палец на тугой, вздувшийся бутон, просто чтобы дать ей понять, что все ее секреты ему известны.
— Итак, чего же ты хочешь?
— Я хочу, чтобы ты потрогал меня там, — сквозь зубы выдохнула Рэйчел. — Прямо сейчас. Начинай скорее.
Себастьян улыбнулся.
— Ладно, — согласился он и принялся делать медленные настойчивые круги вокруг затвердевшего ядрышка, прислушиваясь к ее приглушенным крикам. — Не вздумай двигаться. Ты в моей власти, а мне жалость неведома, ты же знаешь. И я не собираюсь останавливаться.
Постепенно его угрозы сменились словами любви.
— Сейчас… сейчас… сейчас… — шептал он ей на ухо, желая ее высвобождения не менее страстно, чем она сама.
Они оба прилагали отчаянные старания, оба задыхались. Себастьян припал к ее перепачканным ягодным соком губам голодным поцелуем, а когда оторвался, Рэйчел потянулась за ним, требуя еще и пытаясь удержать его даже зубами. Он стал целовать ее еще и еще, повторяя языком ритмичные и безжалостные движения своих пальцев.
Вдруг она сделала прерывистый вздох и замерла в оцепенении.
Приближение развязки Себастьян ощущал с такой ясностью, словно сам был на грани. Глаза Рэйчел широко раскрылись в чистейшем изумлении, и тотчас же веки плотно сомкнулись, по ее лицу прошла судорога, она крепко стиснула зубы, чтобы удержать рвущийся из груди тонкий, захлебывающийся крик. Ослабив нажим, он скользнул вглубь и ощутил медленные сокращения теплой влажной плоти. Ему удалось ее поцеловать, хотя ее рот был сведен гримасой непереносимого наслаждения.
Грудь у него болела. Он прижался щекой к ее щеке, шепча безумные слова, называя ее своей милой, своей единственной… Постепенно тело Рэйчел расслабилось. Себастьян успокаивал ее тихими ласками, в то же время чувствуя, как странное, совершенно новое ощущение покоя охватывает его собственную душу. Желание обладать ею неистово пульсировало во всем его теле, но он лежал неподвижно, глядя, как слезы просачиваются из-под ее сомкнутых век и тихо ползут по вискам, чтобы скрыться в темных с серебром волосах. Он нежно провел пальцем по влажной дорожке, оставленной слезинками. Он вдыхал запах ее кожи и запах травы, примятой ее телом, и тонкий умирающий аромат цветов. Нащупав на земле свой нож, он перерезал связывающие ее цветочные стебли. Руки Рэйчел бессильно упали на землю у нее за головой.
Себастьян поцеловал ее грудь, потом теплую кожу на сгибе локтя. Ее дыхание стало глубоким и ровным; она перестала плакать, но упорно отворачивалась, не желая взглянуть на него, поэтому он не мог в точности разгадать, что она сейчас чувствует.
— Дорогая, — окликнул он, обхватив ее грудь рукой.
— Ну вот… — тихо начала Рэйчел, но тут же умолкла, и он подумал, что она всего лишь вздохнула.
— О чем ты думаешь? Поговори со мной.
Она испустила еще один глубокий вздох — вздох удовлетворения, как ему показалось, однако Себастьян со страхом расслышал в нем еще и печаль. Наконец она повернулась к нему лицом.
— Спасибо.
Себастьян улыбнулся, пытаясь заразить ее своей веселостью.
— Это я должен тебя благодарить за доставленное удовольствие!
Горестное выражение, промелькнувшее в ее глазах, встревожило его.
— Тебе грустно? Я ведь не сделал тебе больно?
— Больно? — удивилась Рэйчел и отрицательно покачала головой.
— Тогда почему ты так расстроена?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Ее ресницы затрепетали и опустились. Улыбаясь, она один за другим стала целовать его пальцы.
— Я скучала по тебе. Мне казалось, что ты никогда не вернешься домой.
Их губы слились в неторопливом поцелуе, и Себастьян подумал, что может считать себя счастливчиком, раз такая женщина принадлежит ему и ждет его. Он позволил руке соскользнуть вниз по ее щеке к подбородку и еще ниже, по бархатистой нежной шейке к воротнику платья.
— Как оно расстегивается?
Ее глаза широко и удивленно раскрылись и тотчас же затеплились радостным волнением. Ее улыбка околдовала его.
— Оно… на крючках. Сзади.
И Рейчел наклонила голову, чтобы ему было удобнее.
— Прелестное платье, — пробормотал Себастьян, расстегивая мелкие крючочки у нее на шее. — Прелестная леди.
Он действительно вернулся домой.
— Я все время о тебе думала, — шепотом призналась Рэйчел. — Вот об этом. Иногда мне кажется, что мое тело… что оно не мое. Оно твое.
— Значит, мне придется проявлять заботу о нем. Я постараюсь. Я буду очень хорошо о нем заботиться.
Он не заигрывал с ней, он говорил серьезно, словно давал обет. С трепетом касаясь ее кончиками пальцев, Себастьян освободил плечи и руки Рэйчел от платья.
— Посмотри на себя! — восхищенно воскликнул он.
Плавная округлость груди под тонкой белой сорочкой привела его в восторг. Он провел пальцами по отделанному кружевом краю, прислушиваясь к ее участившемуся дыханию. Луч солнечного света позолотил ее плечо. Прижавшись губами к этому месту, Себастьян прошептал:
— Как я люблю прикасаться к тебе вот так. Тебе нравится, как солнце пригревает кожу?
— Да.
— И ветерок…
— Да.
— И мои губы…
— Да…
От нее пахло лавандовым мылом, которое он ей подарил. Он спустил бретельки сорочки с ее плеч, чтобы полюбоваться обнаженной грудью. Рэйчел была неотразима, и Себастьян сказал об этом вслух, целуя и поглаживая ладонями ее соски.
— Я тону, — прошептала она, порозовев и томно склонив голову набок, как цветок, отягощенный росой.
Он сорвал поцелуй с ее полураскрытых губ.
— О, какая сладость! Словно глоток нектара!
Она тихонько вздохнула, улыбаясь, гладя его по груди.
— Рэйчел!
— Да?
— Я хочу любить тебя. Прямо сейчас.
Рэйчел подняла голову.
— Прямо здесь?
— Да. Здесь и сейчас.
— А вдруг нас кто-нибудь увидит?
— Сюда никто не заглядывает, кроме Маккорди, а он сегодня уже закончил работу. Вон там на траве, рядом с высокими лилиями. Ты позволяешь?
Рэйчел взглянула на то место, куда он указывал, прижав пальцы к губам, обдумывая предложение. Как он любил ее задумчивый профиль, крутой изгиб густых черных ресниц, изящный тонкий нос, нежный румянец на белой коже, напоминающий розовеющие края перламутровой раковины!
— Пожалуй, я согласна, — сказала она, и голос у нее задрожал от сдержанного волнения.
Они вместе опустились на колени в прохладной траве. Лилии кивали им белыми, желтыми и коралловыми головками. Аромат цветов витал повсюду, воздух был нежен, как шепот, как кожа Рэйчел. Ласточки носились в небе у них над головой, в парке громким карканьем перекликались рассевшиеся на сучьях деревьев вороны. Себастьян расстегнул рубашку и снял ее одним стремительным движением вместе с сюртуком, сам улыбаясь своему нетерпению. Действия Рэйчел казались куда более медленными и осторожными. Неужели она поддразнивала его нарочно? Такое предположение буквально заворожило его.
— Может, не надо все снимать? — задумчиво спросила Рэйчел, проводя пальцем по шелковой сорочке.
— Остаться одетыми?
— Ну… вдруг кто-нибудь придет? — Это была неплохая мысль, но Себастьян подумал, что она вряд ли оценит по достоинству, если он попросит ее остаться в одних чулках или башмаках. Нет, эти эротические изыски лучше отложить до другого раза.
— Коготок увяз — всей птичке пропасть, — бросил он, с вызовом глядя на нее, и начал расстегивать брюки.
Шаловливый блеск в ее глазах подсказал ему, что она уловила двойной смысл шутки.
Они обнялись, все еще стоя на коленях, с радостным нетерпением обхватывая друг друга руками. Себастьян заставил Рэйчел откинутьсяназад, страстно целуя, наслаждаясь упругим прикосновением ее груди, разминая ладонями крепкую округлую плоть ягодиц. Они опрокинулись на траву и покатились, поглощенные друг другом, не размыкая объятий. Руки Рэйчел были повсюду. Себастьян заметил в ее поведении новую, непривычную для нее смелость: она прикасалась к нему, требуя наслаждения и даря его с дерзким бесстыдством, составлявшим в его глазах самую суть обольщения. Он упивался ее страстностью, как самым редкостным даром, в сравнении с которым все те мелочи, что он сам ей дарил, казались просто жалкими.
Она притянула его к себе, торопя и призывая его без стеснения всем своим телом.
— Вот теперь я действительно дома, — изменившимся голосом прошептал Себастьян, овладев ею.
— Добро пожаловать домой, — ответила Рэйчел.
Ни один из них даже не улыбнулся двусмысленности: оба восприняли эти слова слишком серьезно. Они двигались вместе, охваченные единым порывом острого, почти пугающего наслаждения, и Рэйчел была так близка ему, что Себастьян уже не различал границ между их телами. «На этот раз, — мысленно обещал он ей, крепко обнимая ее и отдавая все, что мог дать. — На этот раз, дорогая моя».
Но у нее по-прежнему ничего не получалось.
Ее тело судорожно изгибалось дугой, так и не достигая желанного освобождения.
— Ну же, давай, — хрипло уговаривал Себастьян.
Он поглаживал ее осторожно и легко, прислушиваясь к ее вздохам и стонам, чтобы понять, какие ласки доставляют ей наибольшее наслаждение. Рэйчел не могла заставить себя заговорить, поэтому он вынужден был спрашивать:
— Так тебе нравится? А так?
Наконец Себастьяну пришлось сдаться. Все его мышцы были напряжены и слегка дрожали, когда он вытянулся рядом с ней и поцеловал ее убитое горем, мокрое от слез лицо.
— Прости, — прошептала она, обнимая его. Улыбаясь, он повернулся на бок.
— Прости, — повторила Рэйчел. Себастьян сел, глядя на нее и задумчиво поглаживая ее живот. Она выглядела несчастной, пристыженной и разочарованной.
— Ты ведь доверяешь мне, правда? — спросил он, и она тотчас же кивнула в ответ. — Ты уверена?
— Да, я уверена.
Потянувшись за отброшенными в сторону брюками, Себастьян нащупал в кармане складной нож. Когда он открыл лезвие, Рэйчел взглянула на него расширенными, но не от страха, а от удивления, глазами. Он усмехнулся в ответ на невысказанный вопрос.
— Нет, я не собираюсь тебя убивать. Ингибиция не преступление и смертной казнью не карается.
— Так называется моя болезнь?
Он наклонился и поцеловал ее в живот.
— Ты ничем не больна.
Цветы стеной окружали их любовное гнездышко. Себастьян срезал три белые лилии у самого основания длинных тонких стеблей. Сорвав головки, он положил два цветка ей на груди, а третий, венчиком вверх, разместил между бедер. Рэйчел застенчиво улыбнулась, а он рассмеялся от радости, видя ее улыбку, потом отбросил нож и начал сгибать длинные стебли, надламывая их дюйм за дюймом сверху донизу, но не разрывая, пока у него не получились три длинных и гибких отрезка травянистого шпагата.
— Дай-ка мне свою руку.
Рэйчел выждала миг, равный одному биению сердца, потом медленно протянула ему правую руку. Обхватив ее запястье концом одного из размочаленных стеблей, Себастьян сделал и затянул петлю.
— Теперь другую.
На этот раз она медлила дольше, ее глаза затуманились сомнением.
— Ты же мне доверяешь, — напомнил ей Себастьян.
Рэйчел протянула ему вторую руку. Он сделал еще одну петлю, затянул и связал оба «наручника» при помощи третьего стебля.
— Что это ты задумал?
— Я намерен сделать тебя беспомощной. Уж больно ты стала самостоятельной, пора тебя немного окоротить.
Выпрямившись, Себастьян огляделся вокруг в поисках чего-нибудь подходящего. Слева от него торчал тонкий деревянный колышек, служивший опорой какому-то цветку с тяжелой и пышной головкой, наверное георгину. Выдернуть колышек из земли было нетрудно, гораздо сложнее оказалось вновь укрепить его в сыпучей и мягкой почве за головой Рэйчел, но он проявил завидную настойчивость и справился.
Она следила за ним в зачарованном молчании, ничего не упуская.
— Ну-ка приподнимись на минутку. — Себастьян поцеловал ее связанные запястья, потом завел ей руки за голову и перекинул соединявший их стебель через колышек.
— Ложись.
Она повиновалась, и он продолжал:
— Теперь ты поймана. Ты не можешь двигаться.
Разумеется, она могла двигаться! Один сильный рывок — и ее травяные путы разорвались бы в клочья. Но Себастьяну важен был обряд, ритуал, поэтому он перестал улыбаться и заговорил тихим, деланно угрожающим голосом:
— И не пытайся от меня улизнуть, Рэйчел, у тебя ничего не выйдет. Ты совершенно беспомощна. Ты в моей власти.
Ее светлые глаза потемнели: зрачки расширились от страха. То ли она ему поверила, то ли на лету усвоила правила игры. Как бы то ни было, его собственное возбуждение росло с каждой минутой.
Устроившись поудобнее рядом с Рэйчел, Себастьян отметил ее неровное и частое дыхание. Когда она облизнула пересохшие губы, он провел по ним большим пальцем, проник внутрь, слегка надавил на зубы и с восторгом ощутил, как беспокойно и нервно вздрагивает кончик ее языка.
Он совсем позабыл про клубнику Маккорди; ведерко обнаружилось под его сюртуком. Выбрав сверху самую крупную и сочную на вид ягоду, Себастьян откусил половину, а другую поднес ко рту Рэйчел и начал натирать ей губы, пока они не окрасились в цвет клубничного сока.
— Кусай, — приказал он.
Их взгляды, полные волнующего понимания, встретились в тот самый миг, когда ее белые зубы вонзились в истекающую соком ягоду. Приникнув к губам Рэйчел в страстном поцелуе, Себастьян одновременно прочертил остатками клубничины липкую красную линию по ее подбородку и шее. Она затаила дыхание, когда он начал обводить ягодой ее грудь, не касаясь соска, так медленно, что она застонала от нетерпения.
— В чем дело? — тихо спросил он.
— Ты же знаешь…
Себастьян сжалился над ней и смазал клубничным соком отвердевший бугорок на вершине белого, уже исполосованного красными дорожками холма. Он действовал по-прежнему не спеша, весь поглощенный упоительной игрой. Рэйчел пыталась лежать тихо и не стонать.
— Очень мило. На вид — просто вкуснятина, — деловито сообщил Себастьян, старательно, но безуспешно притворяясь равнодушным, — Так что тебе нужно, Рэйчел?
— Ты же знаешь.
— Нет, ты должна сказать.
Она не могла, поэтому ему пришлось доесть ягоду и взять следующую. Он откусил самый кончик и опять принялся за дело, раскрашивая тело Рэйчел сладким соком.
— Так чего же ты хочешь?
— Черт бы тебя побрал! — Она разразилась коротким беспомощным смехом. — Я хочу… чтобы ты… меня… поцеловал.
— Где?
Рэйчел крепко зажмурила глаза. Мышцы рук у нее напряглись, кулаки невольно сжались: она выглядела именно так, как сказал Себастьян, — беспомощной и прикованной к месту.
— Где?
— О Господи, — сказала она, обращаясь к небесам.
— Так где же? В каком месте?
— Ну ладно, поцелуй… мою грудь! — Хорошо, что она сдалась: он и сам больше не мог сдерживаться, так ему хотелось ее поцеловать. Наклонившись, Себастьян начал слизывать липкий нектар с ее разгоряченной кожи, делая долгие медленные мазки языком, обводя сначала сосок широкими, но затем все время сужающимися кругами. Он схватил его внезапно, втянул в рот, и из горла Рэйчел вырвался хриплый протяжный крик. Все ее тело натянулась, как тетива. Себастьян еще сильнее втянул ртом ее грудь. Она не могла больше выдержать. Когда он коснулся ее в самом интимном месте между ног, Рэйчел удивленно отпрянула, но тотчас же приподняла бедра и ягодицы, выгибаясь и требуя большего.
Себастьян передвинулся ниже, провел ладонью по мягкому треугольнику волос, но больше ничего предпринимать не стал, решив еще немного помучить ее ожиданием. Он взял из ведерка еще одну ягоду. Рэйчел была в его власти, теперь он мог делать с ней что угодно. Она тяжело дышала и резко вздрагивала при каждом его прикосновении, ее остановившийся взгляд не отрывался от его лица.
— Чего бы тебе хотелось теперь?
Рэйчел яростно замотала головой из стороны в сторону.
— Скажи мне, — проговорил он с деланной угрозой в голосе, — а не то — клянусь! — я привяжу тебя за ноги.
Из ее груди исторгся мучительный стон, она закусила нижнюю губу и едва выдавила из себя:
— Я хочу тебя.
— И что я должен делать?
— Пожалуйста…
— Что «пожалуйста»?
Но то, чего она сейчас хотела, невозможно было выразить словами.
— Ну ладно, я скажу тебе, чего хочу я, — «грозно» проговорил Себастьян, наклонившись над ней и почти касаясь губами ее губ. Одновременно он легко провел пальцем по полураскрытому увлажнившемуся устьицу, заставив ее тем самым с шумом втянуть в себя воздух сквозь зубы. — Я хочу войти в тебя очень-очень медленно. Ощутить, как ты меня хочешь. Почувствовать, как ты растягиваешься и тесно обхватываешь меня. Я хочу услышать, как бьется пульс у тебя глубоко внутри. Я хочу видеть твое лицо, когда ты потеряешь голову — а сегодня ты непременно потеряешь голову, запомни это. И когда ты наконец испытаешь наивысшее блаженство, Рэйчел, я хочу услышать, как ты выкрикнешь мое имя.
У нее на щеках выступили два ярких розовых пятна. Она никак не могла перевести дух. Себастьян положил палец на тугой, вздувшийся бутон, просто чтобы дать ей понять, что все ее секреты ему известны.
— Итак, чего же ты хочешь?
— Я хочу, чтобы ты потрогал меня там, — сквозь зубы выдохнула Рэйчел. — Прямо сейчас. Начинай скорее.
Себастьян улыбнулся.
— Ладно, — согласился он и принялся делать медленные настойчивые круги вокруг затвердевшего ядрышка, прислушиваясь к ее приглушенным крикам. — Не вздумай двигаться. Ты в моей власти, а мне жалость неведома, ты же знаешь. И я не собираюсь останавливаться.
Постепенно его угрозы сменились словами любви.
— Сейчас… сейчас… сейчас… — шептал он ей на ухо, желая ее высвобождения не менее страстно, чем она сама.
Они оба прилагали отчаянные старания, оба задыхались. Себастьян припал к ее перепачканным ягодным соком губам голодным поцелуем, а когда оторвался, Рэйчел потянулась за ним, требуя еще и пытаясь удержать его даже зубами. Он стал целовать ее еще и еще, повторяя языком ритмичные и безжалостные движения своих пальцев.
Вдруг она сделала прерывистый вздох и замерла в оцепенении.
Приближение развязки Себастьян ощущал с такой ясностью, словно сам был на грани. Глаза Рэйчел широко раскрылись в чистейшем изумлении, и тотчас же веки плотно сомкнулись, по ее лицу прошла судорога, она крепко стиснула зубы, чтобы удержать рвущийся из груди тонкий, захлебывающийся крик. Ослабив нажим, он скользнул вглубь и ощутил медленные сокращения теплой влажной плоти. Ему удалось ее поцеловать, хотя ее рот был сведен гримасой непереносимого наслаждения.
Грудь у него болела. Он прижался щекой к ее щеке, шепча безумные слова, называя ее своей милой, своей единственной… Постепенно тело Рэйчел расслабилось. Себастьян успокаивал ее тихими ласками, в то же время чувствуя, как странное, совершенно новое ощущение покоя охватывает его собственную душу. Желание обладать ею неистово пульсировало во всем его теле, но он лежал неподвижно, глядя, как слезы просачиваются из-под ее сомкнутых век и тихо ползут по вискам, чтобы скрыться в темных с серебром волосах. Он нежно провел пальцем по влажной дорожке, оставленной слезинками. Он вдыхал запах ее кожи и запах травы, примятой ее телом, и тонкий умирающий аромат цветов. Нащупав на земле свой нож, он перерезал связывающие ее цветочные стебли. Руки Рэйчел бессильно упали на землю у нее за головой.
Себастьян поцеловал ее грудь, потом теплую кожу на сгибе локтя. Ее дыхание стало глубоким и ровным; она перестала плакать, но упорно отворачивалась, не желая взглянуть на него, поэтому он не мог в точности разгадать, что она сейчас чувствует.
— Дорогая, — окликнул он, обхватив ее грудь рукой.
— Ну вот… — тихо начала Рэйчел, но тут же умолкла, и он подумал, что она всего лишь вздохнула.
— О чем ты думаешь? Поговори со мной.
Она испустила еще один глубокий вздох — вздох удовлетворения, как ему показалось, однако Себастьян со страхом расслышал в нем еще и печаль. Наконец она повернулась к нему лицом.
— Спасибо.
Себастьян улыбнулся, пытаясь заразить ее своей веселостью.
— Это я должен тебя благодарить за доставленное удовольствие!
Горестное выражение, промелькнувшее в ее глазах, встревожило его.
— Тебе грустно? Я ведь не сделал тебе больно?
— Больно? — удивилась Рэйчел и отрицательно покачала головой.
— Тогда почему ты так расстроена?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43