Джон тяжело вздохнул, пытаясь придумать ответ. И тогда он решил быть честным до конца.
– Я отказываюсь смириться с возможностью того, что она не вернется. Мало того, полностью и абсолютно эту возможность отвергаю.
– И как долго вы будете ее отвергать?
– Пока не урезоню Виолу и не заставлю тоже отвергнуть подобную возможность.
– На это может уйти много времени.
Герцогиня задумчиво постучала маленькой серебряной ложечкой о чашку и положила ее на блюдце.
С этим, пожалуй, не поспоришь!
– Вы правы, – сухо признал Джон.
– Но ваша решимость вновь завоевать Виолу основана не на любви, верно?
Было ли это обвинением? Осуждением? Прежде чем Джон успел сообразить, что имела в виду герцогиня, та пригубила чай и сообщила:
– Виола в Эндерби.
Дафна заметила, что столь неожиданная капитуляция удивила виконта, хотя он старался этого не выказать.
– Не ожидали? – не удержалась она.
– Нет, герцогиня, не ожидал.
– Вам нужно было справиться о ней в Эндерби, и слуги немедленно доложили бы, что она там. В конце концов, именно вы платите им жалованье.
– Вы сказали мне только по этой причине?
Ее глаза широко раскрылись.
– А по какой же еще?
– Должна быть какая-то другая причина. Вы рискуете навлечь на себя гнев мужа только тем, что пригласили меня выпить чаю.
– Верно.
Похоже, перспектива ссоры с мужем ничуть ее не волновала, и Джон заподозрил, что эта спокойная, прекрасно воспитанная дама держит заносчивое сердце герцога в своей маленькой руке. Такова уж непостижимая природа любви…
– Если вы опять причините боль Виоле, Тремор вызовет вас на дуэль и, поверьте, с радостью прикончит.
– А вы? – с неподдельным любопытством спросил Джон. – Вы испытываете ко мне такую же неприязнь?
– Нет, – покачала головой Дафна, – не испытываю.
– Интересно – почему? – невесело усмехнулся Джон. – Не понимаю.
– Не понимаете?
Она посмотрела на него с таким участием, что он неловко заерзал на стуле.
– Я на себе испытала, что такое отчаяние. В отличие от мужа и золовки, никогда ни в чем не нуждавшихся, я осталась без средств и денег, и этот момент был самым ужасным. Я сделала бы все – заметьте, все! – чтобы избавиться от этого кошмара. Если бы фортуна не послала мне герцога Тремора и билет на судно, идущее до Англии, меня легко могли бы вынудить выйти замуж за какого-нибудь негодяя с большими деньгами… или еще что похуже.
– Рад, что этого не произошло, – заверил Джон от всего сердца.
– Знаете, у вас появился еще один союзник, кроме меня, конечно, – улыбнулась Дафна. – Насколько я знаю, мой сын привязался к вам.
Джон, в свою очередь, улыбнулся, вспомнив Николаса и мистера Поппина.
– Уже слышали о случившемся?
– От Бэкхем.
– У вас прекрасный мальчик, герцогиня, – пробормотал Джон. Улыбка увяла на его губах. Джон отвел взгляд от сочувствующих глаз герцогини. – Прекрасный!
– Спасибо, – кивнула герцогиня, вставая. – Надеюсь, вы искренни в своем желании иметь настоящую семью и крепкий брак. Если же нет, помоги вам Бог!
Джон тоже поднялся.
– Потому что ваш муж вызовет меня на дуэль?
– Нет, – ответила она. – Потому что я избавлю Энтони от хлопот и пристрелю вас собственноручно. За слепоту и глупость.
– Похоже, вы это всерьез, – пробормотал Джон, отмечая, каким холодным вдруг стал ее голос.
– Я серьезна как никогда.
Она протянула ему руку.
– В таком случае можете не волноваться, герцогиня, – заверил Джон, целуя ее пальчики. – Потому что я не лгу. Конечно, я упрям. Несомненно – циничен. Возможно, скверный муж. Но вполне искренний человек.
– Надеюсь, что это так. Ради вас и Виолы.
Джон откланялся и ушел, не совсем понимая, чем заслужил доброе отношение герцогини, но благодарный ей. Он вернулся домой на Блумсбери-сквер, но даже не подумал отправиться в Эндерби.
Он не собирался воспринимать все как само собой разумеющееся. Виола явно решила не доводить дело до палаты лордов, но еще не была готова сдаться. Вчерашний вечер в библиотеке Треморов ясно это доказал. Поэтому он знал, что сейчас необходимо дать жене время одуматься и хорошенько поразмыслить над их будущим. Возможно, в его отсутствие ее сердце смягчится… хотя бы для разнообразия.
Так прошла неделя, после чего он в сопровождении камердинера и пары лакеев отбыл в Эндерби. Его приезд вызвал немалую суматоху среди слуг, поскольку хозяин Эндерби годами не показывался в поместье и не предупредил заранее о своем появлении. Виконт немедленно спросил у Хоторна, нынешнего дворецкого Эндерби, где Виола.
– По-моему, миледи решила отдохнуть и сейчас дремлет, милорд. Не угодно ли пройти в гостиную, пока я узнаю поточнее?
– Ожидаете, Хоторн, что я, подобно постороннему визитеру, стану маяться ожиданием в собственной гостиной? – мягко спросил Джон улыбаясь.
Дворецкий густо покраснел, обиженный столь незаслуженным упреком.
– Нет, милорд, – сдержанно ответил он.
– Прекрасно.
Джон не счел нужным и дальше смущать дворецкого.
– Велите отнести мои вещи в спальню и покажите моему камердинеру Стивенсу, где что находится: прачечная, кухня, спальни, сообщите часы завтрака, обеда и ужина, и тому подобное. Вы, разумеется, знаете, что делать.
Хоторн, понявший, что хозяин не собирается и дальше его распекать, вздохнул с облегчением.
– Да, милорд, – пробормотал он.
Джон отвернулся и стал подниматься по широкой лестнице с перилами кованого железа. Хотя Эндерби принадлежал к родовым поместьям, последние годы тут жила Виола, а со времени их окончательного отчуждения он стал ее единственным домом. Джон уже не помнил, когда в последний раз бывал здесь: года четыре, не меньше. Но он провел в Эндерби почти все детство и, окончив Кембридж, жил здесь до самой смерти отца. И поэтому точно помнил, где находятся спальни.
Он заметил, что Виола многое переделала. Сплошь пастельные тона и цветы. Если б отец это увидел, наверняка перевернулся бы в гробу.
Джон попытался найти в этих мыслях некоторое утешение.
Он остановился перед дверью комнаты Виолы, бесшумно открыл ее и вошел. Оказалось, что Виола действительно спит.
Дверь тихо прикрылась, но даже этот слабый звук потревожил спящую. Виола что-то неразборчиво пробормотала, но не проснулась. Повернулась на бок, и тонкие пряди волос упали ей на лицо.
Джон кашлянул. Виола снова пошевелилась и открыла глаза.
– Удобная кровать? – осведомился он.
– Ты!
Она мгновенно вскочила с постели.
Он напомнил себе, что всего неделю назад действовал поспешно и грубо. Теперь нужно продвигаться вперед мелкими шажками.
– Я собирался лечь рядом и пробудить тебя поцелуями. Но ты слишком быстро проснулась. – Джон с деланным разочарованием покачал головой. – Испортила такой дьявольски хороший план!
Виола подозрительно прищурилась. Будь она действительно львицей, наверняка оставила бы на нем следы когтей, но ограничилась лишь недовольной гримасой.
– Что ты тут делаешь?
Джон попытался принять покаянный вид.
– Это мой дом.
Но Виола ничуть не оттаяла. Мало того, величественным жестом указала на дверь:
– Вон из моей комнаты!
Однако Джон и не подумал выполнить приказ. Наоборот, отступил от двери и огляделся, изображая неподдельный интерес к обстановке.
– Это твоя комната? Господи, о чем я только думал! Здесь стены розовые. Конечно, это твоя комната! – Он направился к двери, ведущей в его спальню, но остановился и взглянул на жену. – Это ведь не ты выкрасила комнату в розовый цвет?
– Жаль, что не подумала об этом до того, как домом занялся декоратор.
Вздох облегчения был только наполовину притворным.
– Поспи еще, дорогая. Увидимся за ужином. Мы обедаем по городским или деревенским обычаям? Впрочем, не важно, я спрошу у Хоторна. Не хочешь сыграть партию в шахматы после десерта? Или предпочитаешь пикет?
Виола покачала головой:
– О нет! Нет! Ты не останешься.
Джон озадаченно уставился на жену.
– Хочешь вернуться в город и жить на Блумсбери-сквер? Лично я предпочел бы, чтобы мы остались здесь до конца сезона. Будет гораздо меньше сплетен.
Виола закрыла лицо руками.
– Господь, должно быть, ненавидит меня, иначе не заставил бы терпеть твои преследования.
Джон, притворно охнув, открыл дверь в свою спальню.
– Ты делаешь из меня какую-то язву египетскую!
Виола подняла голову.
– Какое верное описание! – вскричала она, следуя за ним и стараясь втолкнуть в смежную комнату. – Я не могла бы выбрать лучшее! Не будешь ли так добр уйти?
Решив не испытывать судьбу, Джон позволил жене впихнуть его в спальню.
– Что ты выбрала на ужин? Надеюсь, ничего ужасного?
– Болиголов, – мило улыбнулась Виола.
– А, мой любимый!
Дверь захлопнулась перед его носом. Джон не шевелился, выжидая.
И скоро дождался.
– Несносный человек! – донеслось из соседней комнаты.
Джон, ухмыльнувшись, позвонил Стивенсу и стал переодеваться к ужину.
Глава 13
Она должна была предвидеть, что Джон последует за ней в Эндерби. Первые несколько дней Виола провела как на горячих угольях, каждую минуту ожидая увидеть экипаж мужа. Но когда прошла неделя, а о Джоне не было ни слуху ни духу, она решила, что он, возможно, передумал мириться с ней.
И в этот момент случилось немыслимое.
Она стала скучать по нему.
Особенно по ночам, когда, сидя у огня, вспоминала те страстные моменты в библиотеке на Гросвенор-сквер. Она даже стала мечтать о нем. О его поцелуях и ласках. Постыдное продолжение той сцены, с которой она так решительно покончила. О, как унизительно будет, если он узнает обо всем!
Этим вечером за ужином она не поднимала головы, но иногда бросала взгляды исподлобья на мужа, сидевшего во главе стола. Странно видеть его здесь. Странно видеть его в этом доме, который она привыкла считать своим. Но, разумеется, этот дом ей не принадлежит. Как напомнил ей Джон, это его поместье. И он здесь хозяин.
«Чего ты хочешь, Виола?» – прозвучал в ушах вопрос Джона. Несколько недель назад ее ответ был бы прост и ясен: уходи. Теперь же она не знала ответа. Выпрошенные ею три недели закончились, но не это заставляло ее молчать, хотя Муж и пытался завести разговор. Просто она была окончательно сбита с толку. И расстроена. Он даже не мог дать ей обычную клятву верности!
Виола злилась на себя, зная, что, если бы он дал эту клятву, она бы поверила, что скорее всего было бы донельзя глупо. При мысли о том вечере в библиотеке она окончательно теряла способность мыслить связно. И пугалась еще больше.
Виола не хотела, чтобы ей снова причинили боль. Не хотела верить мужу. Найти с ним счастье только для того, чтобы сидеть за чайным столом с очередной его любовницей?
– Чего же ты хочешь, Виола?
Она по-прежнему хотела того, что и всегда, – любви, преданности и детей. Но Джон соглашался дать ей только последнее. Этого было недостаточно. И она не могла понять, почему он считал требование верности совершенно неразумным. Но, черт возьми, в этом нет ничего неразумного, тем более что он требует верности от нее!
Джон отложил вилку.
– Нет, так не пойдет!
Она подняла глаза от яблочного пирожного.
– Что именно?
– Я не могу весь обед говорить сам с собой!
– Я не расположена беседовать.
– Это я вижу. Что случилось, Виола?
Яблочное пирожное имело вкус опилок, и Виола поспешно глотнула воды.
– Где… – Она осеклась, откашлялась, взглянула на суетившихся вокруг слуг и снова опустила глаза. – Насколько я понимаю, Стивене уже постелил тебе?
– А ты желаешь, чтобы я спал в другой комнате? – без обиняков спросил он.
– Джон!
Мечты последних двух дней вернулись с новой силой. Виола покраснела и бросила многозначительный взгляд на Хоторна и двух лакеев, стоявших у буфета.
Джон несколько долгих секунд смотрел на нее.
– Хоторн!
Дворецкий выступил вперед.
– Да, милорд?
– Оставьте нас. Я позвоню, если понадобитесь.
Дворецкий поклонился и вышел. Лакеи последовали за ним. Виола досадливо закусила губу.
– Мы еще не доели. Почему ты их отпустил?
– Чтобы ты не использовала их как предлог уклоняться от беседы.
– Ты хочешь поговорить? – недоверчиво выпалила Виола. – Ты?!
Джон поднес к губам бокал с вином.
– Я думал о том, что ты сказала в ту ночь. Ты не хочешь бутафорского брака, той супружеской жизни, которую ведут большинство людей, когда, заимев наследника, муж и жена идут каждый своим путем. Такой брак был у моих родителей, но я тоже не хочу этого. Думаю, есть один способ предотвратить подобное несчастье. Нам нужно стать друзьями.
– Что?
Джон кивнул:
– Да, очевидно, последние восемь лет мы были врагами и не потрудились лучше узнать друг друга. Ты не доверяешь мне и, признаю, имеешь на это достаточно веские основания. Я предлагаю способ начать новые отношения, став друзьями.
– В жизни не слышала большего абсурда! – фыркнула Виола. Сама мысль о том, чтобы стать другом Джона, звучала так же правдоподобно, как басни о свиньях, отрастивших крылья. – Мы с тобой друзья? Откуда ты набрался подобных идей?
– От Дилана.
– От Дилана?!
– Поверь, так оно и есть. Это он предложил. Сказал, что любит нас обоих и устал от наших постоянных стычек. Ему хотелось бы пригласить нас обоих на ужин, так что он надеется на наше примирение. Считает, что, если мы станем друзьями, все остальное уладится.
Виола недовольно покачала головой.
– Никогда не думала, что Дилан такой оптимист, – сухо заметила она.
– Теперь он стал отцом и просто обязан быть оптимистом.
– Ну конечно, теперь, когда Дилан счастливо женат и стал отцом, он больше не может пускаться в скандальные эскапады вместе с тобой.
– Это не важно, потому что я больше не занимаюсь подобными проделками. Никаких эскапад.
– Пожалуйста, не пытайся сказать, что раскаиваешься в своем поведении и больше не станешь проводить время в борделях, – я тебе не поверю.
– Насчет «никогда» не знаю, но последнее время ноги моей там не было. Да и не хотелось. Несмотря на уговоры моих буйных друзей, я почти все вечера провожу в клубе. И если ты не заметила, в этом сезоне сплетники почти мной не интересуются.
Это было правдой. Но долго ли продлится такое затишье?
– Странно, – продолжал Джон, – но с тех пор как Дилан женился, мы стали более близкими друзьями. А раньше были просто приятелями, вместе слонявшимися по борделям или сидевшими за карточным столом. Но в этом году все изменилось. Иногда мы вместе с лордом Деймоном и сэром Робертом пускаемся в пьяный загул, но чаще всего я вижусь с Диланом.
– А что вы делаете, если не ходите по борделям и игорным домам? – с искренним любопытством спросила она.
– Чаще всего фехтуем. Почти каждый день встречаемся в клубе «У Анджело».
– В этом я ужасно вам завидую, – призналась она, приканчивая пирожное со сливками. – Всегда хотела научиться фехтовать, но мне не позволяли.
– Почему?
– Парижская академия мадам Дюбрей – самая престижная в Европе. Чтобы девушки занимались мужским видом спорта? – Она изобразила на лице ужас. – Никогда!
– Чем же вы занимались? – усмехнулся он.
– Носили книги на головах, когда нам следовало их читать. Видишь ли, наши преподаватели считали более важной грациозную походку, чем изучение греческого, истории или математики. Так что моя походка выше всяких похвал. Умею играть на рояле, рисовать акварелью и вышивать подушки.
– Но никакого фехтования.
– Увы, никакого.
В глазах Джона заиграли лукавые искорки. Губы изогнулись в улыбке.
– Хочешь научиться?
Виола недоуменно нахмурилась.
– Научиться фехтовать? – уточнила она.
– Да.
Он поднялся, подошел к ней и встал за спинкой ее стула.
– Ты покончила с десертом? Пойдем.
– Пойдем? – повторила она, оборачиваясь. – Но куда?
– На урок фехтования. – Он стал отодвигать ее стул. – Ты сказала, что хотела научиться.
– Хотела, в детстве. Но это было очень давно.
– Понимаю, в двадцать шесть лет ты уже одной ногой в могиле. Но думаю, мы успеем провести несколько уроков.
Он взял ее за руки и поднял из-за стола.
– Взгляни на это с другой точки зрения. Ты ненавидишь меня верно?
– Да! – решительно воскликнула она.
– Тебе представляется прекрасная возможность пронзить меня шпагой.
– Тогда чего мы ждем?
– Так и знал, что эта идея тебе понравится.
Он наклонился и поцеловал ее в шею, но тут же отстранился, прежде чем она успела задать ему трепку.
– Скажи, мои старые принадлежности для фехтования все еще лежат на чердаке?
– Не знаю, – пожала плечами Виола, выходя вслед за ним в коридор. – Ты раньше все хранил на чердаке?
– Когда был мальчишкой.
Они поднялись на чердак и нашли там его старые рапиры, лежащие в деревянном ящике.
Он вынул рапиры. Взял одну и протянул другую Виоле. Поставил ее в центр пустого чердака, а сам встал напротив.
– Делай, как я, – велел Джон и высоко поднял левую руку.
Виола последовала его примеру. Он направил на нее шпагу. Она сделала то же самое.
– Прекрасно. Теперь следи за мной.
Он выставил вперед ногу, согнул колено и сделал выпад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26