– Но вы сидели в одной ложе, – напомнил Мур. – Пикники и поездки в экипажах. – Он рассмеялся. – Поцелуй с женой в Гайд-парке! Походы в музей и магазины! По мне, так очень похоже на примирение.
– Скорее, затишье между битвами. Кстати, превосходный концерт! Блестящая симфония. Лучшее, что ты написал за последнее время.
– Спасибо. – Теперь снова наступал Мур, а Джон парировал удары. – Но я слышал также, что леди Дарвин на этой неделе тоже ездила за покупками. Значит, перемирие закончилось и снова бушует битва?
Джон так и знал, что Мур не оставит его в покое. Этот человек обожал донимать друзей.
– Моя супружеская жизнь каким-то образом тебя касается? – осведомился он, ожидая следующего выпада Дилана.
– Нет, – язвительно ухмыльнулся тот. – Похоже, никакие ласки, поцелуи и уговоры не смогли ее вернуть?
Но Джон не поддался на провокацию.
– Нет, – беспечно ответил он.
– Послала тебя ко всем чертям? – Мур достаточно хорошо знал женщин, чтобы дожидаться ответа, ведь в нем не было никакой надобности. – Когда ты решил, что нуждаешься в сыне и наследнике, и изложил ей эту идею, что, по-твоему, должно было случиться? Посчитал, что она увидит всю необходимость иметь наследника, поймет и выполнит свой долг?
– Отцепись!
Мур расхохотался.
– А может, ты решил, что жена добровольно бросится в твою постель через несколько недель ухаживания только потому, что о твоем искусстве любви ходят легенды?
Издевательства Мура после всех неудач с Виолой еще больше обозлили Джона.
– У меня нет жены! – воскликнул он, нападая. Но противник парировал удар. – У меня нет жены вот уже восемь с половиной чертовых лет!
– Да неужели? Если у тебя нет жены, кто та прелестная блондинка, которая называет себя леди Хэммонд?
Мур сменил позицию и сделал ответный выпад. Джон, предвидя это, ловко уклонился, обошел противника и, не успел Мур обернуться, приставил кончик рапиры к его груди.
– Туше, – констатировал Джон.
– Ты понимаешь, о ком я, – сказал Мур.
Поединок на время прервался, и противники направились к центру зала.
– Миниатюрная, зеленовато-карие глаза, красивый рот… Помню, как присутствовал в церкви, когда ты почти девять лет назад женился на женщине, соответствующей этому описанию.
– Мужа и жену, которые живут в разных домах и спят в разных постелях, нельзя назвать супругами. Это фарс. И фарсом это можно было назвать почти с самого начала, каждый это знает.
Сталь снова зазвенела о сталь. Около десяти минут приятели молча дрались, а потом опять разошлись, тяжело дыша.
Мур взглянул в глаза Джона.
– Фарс, говоришь? Что же ты не смеешься? А вот мне кажется, над тобой посмеялись!
Джон, не отвечая, сделал обманный выпад, пытаясь снова нанести удар в грудь, но противник не попался на удочку и ловко отступил в сторону. Рапира Джона застряла в стене, и прежде, чем он успел прийти в себя, и его ребро уперся кончик рапиры Мура.
– Туше. Ты никак не можешь сосредоточиться.
– Да неужели? По-моему, всего минуту назад тебя ранили в грудь.
Друзья опять возобновили поединок. Несколько минут оба молчали. Единственными звуками, нарушавшими тишину зала, были звон стали и тяжелое дыхание. Но Мур недолго сдерживался.
– У меня есть предложение, – сказал он, отступая. – Предложение, которое может помочь тебе помириться с женой.
– И это говорит человек, который сам женат… погоди… сколько… семь месяцев? – ехидно хмыкнул Джон. Настала его очередь поиздеваться над другом. – Сначала проживи с женой девять лет, а уж потом давай советы!
– Я серьезно, Хэммонд. – Дилан отступил и поднял клинок к потолку, делая знак, что поединок закончен. – Послушай меня. Ты знаешь, что я, как правило, не вмешиваюсь в дела своих друзей, но все же ты мне небезразличен. Пусть мое предложение не слишком тебе понравится, но, вероятно, поможет смягчить жену.
Голос его звучал так искренне, что Джону стало любопытно.
– Какое предложение?
– Скажи Виоле, что хочешь стать ей другом.
Это показалось Джону до того абсурдным, что он презрительно фыркнул:
– А мне показалось, что ты серьезно! Мы с Виолой друзья? Что за странная мысль!
– Я совершенно серьезен. Стань ей другом.
– Господи, – невесело рассмеялся Джон, – где ты был последние восемь с половиной лет? Виола ненавидит меня. Ты не в своем уме, если воображаешь, будто мыс ней можем стать друзьями. За девять лет мы успели побыть любовниками, потом врагами, но друзьями?.. Никогда.
– Тем больше причин попытаться. В моем случае это сработало. Мы с Грейс были друзьями до того, как решили жить вместе.
– Она была твоей любовницей.
– Да, но сначала стала моим другом.
– Если так, эта идея принадлежала не тебе, а Грейс.
– Так и есть. Мне она ужасно не понравилась, но потом я понял, что эти моменты были лучшими в моей жизни.
– Но вы не были женаты в отличие от нас с Виолой. А это совершенно разные вещи. – Джон нетерпеливо взмахнул рапирой. – Хватит разговоров. Вернемся к нашему поединку.
– Почему разные? Мы теперь женаты, и я не вижу разницы. Мы с Грейс по-прежнему друзья.
– Вы с Грейс не ругаетесь. Она не презирает тебя. – Джон встал в боевую стойку и взмахнул рапирой. – Будем фехтовать или болтать?
– Виола снова может влюбиться в тебя. Именно этого ты опасаешься? – Мур последовал примеру Джона и тоже поднял рапиру. – А может, боишься, что сам влюбишься в нее?
И тут Джон взорвался.
– Любовь, любовь, любовь! – закричал он, давая волю эмоциям. – Меня уже тошнит от этого слова!
Он сделал резкий, быстрый выпад, используя все свое умение, чтобы прижать Мура к стене. Сколько раз Виола упоминала о своей любви к нему, когда хотела упрекнуть! А в тот, последний раз, когда посчитала любовью его связь с Пегги Дарвин?!
Ярость и бешенство вновь взыграли в Джоне. И он, желая сорвать их на противнике, начал его атаковать. Воспользовавшись небольшой ошибкой Мура, он загнал его в угол и наставил острие рапиры ему в живот.
– Туше.
Дилан взглянул на Джона, явно удивленный такой горячностью.
– Похоже, я попал в точку.
Джон, тяжело дыша, отступил и отвернулся.
– Любовь… Все, особенно женщины, постоянно болтают о любви, но что это означает? Чаще всего обычную похоть. Или романтическое увлечение. Иногда – и то, и другое. Это и есть любовь?
– Если ты сам не знаешь ответа на этот вопрос, ничем не могу помочь. Сам я его нашел.
– Но как? – допытывался Джон. – Каким образом? А когда нашел, откуда узнал, что этот ответ верен? Купидон пустил стрелу, ангелы запели – и ты все понял?
– До чего же пренебрежительно ты говоришь о любви! До этого момента я не понимал всей глубины твоего цинизма. Ах, Хэммонд, ты еще больше презираешь любовь, чем я когда-то!
– Я не циник и не презираю любовь. Просто…
«Я просто не знаю, что это такое».
Осознание этого потрясло Джона. Он замер и уставился на друга. Вернее, смотрел сквозь него, как в пустоту, потому что видел в это время жену – веселую, счастливую, с ребенком на руках.
Странная пустота вернулась, та самая пустота, которая, словно призрак, преследовала его всю последнюю неделю. Пустота, о которой Джон4старался не думать, которую всегда скрывал и которая была с ним, сколько он себя помнил.
– Хэммонд! – Голос Мура нарушил течение его мыслей. – В чем дело?
– Что? – Джон недоуменно моргнул, пытаясь сообразить, что имеет в виду друг.
– Ты стоишь здесь, смотришь на меня, словно пораженный громом. Тебе нехорошо? – встревожился Дилан.
– Нет, – пробормотал Джон. – Возможно. Не знаю. – Он тряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями. – Давай на сегодня закончим.
Да что это такое – любовь?! Джон продолжал задавать себе этот вопрос, пока вместе с Муром убирал рапиры на место, одевался и выходил из фехтовального зала.
Прекрасный майский день перетек в прохладную, облачную весеннюю ночь.
Когда они стояли на тротуаре, ожидая, пока приедут экипажи, Дилан снова заговорил, на этот раз без всякой издевки:
– Хэммонд, подумай о том, что я сказал. Предложи Виоле дружбу.
– Как я уже говорил, она ни за что не согласится.
– По крайней мере, предложи ей это. Может, вы скорее поладите, если ты сможешь убедить ее стать тебе другом.
Джон ответил насмешливым взглядом.
– Хочешь сказать, что мужчина и женщина, сумевшие поладить вне постели, прекрасно поладят и в постели?
– Это зависит от того, насколько хорошим другом ты ей станешь, – ухмыльнулся Мур.
Несмотря на дурное настроение, Джону стало легче. Он рассмеялся, наблюдая, как ландо Мура, с поднятым верхом на случай дождя, останавливается перед «У Анджел о».
– Знаешь, ты настоящий дьявол.
– Разумеется, – согласился Мур, садясь в экипаж. – Пусть я женат, но нужно же поддерживать свою репутацию!
Ландо отъехало. Джон остался стоять у обочины.
Дилан с улыбкой откинулся на спинку сиденья. Да, он действительно дьявол. Потому что прекрасно знал, что испытывает Хэммонд в эту минуту. Ничего, скоро ему будет еще хуже. Виконт отчаялся ровно настолько, чтобы попытаться предложить Виоле дружбу. Дружба с женщиной, которую никак не удается затащить в постель, – это ад на земле.
Все же иногда, чтобы попасть в рай, необходимо пройти ад. Хэммонд еще может получить вожделенного сына, но что еще важнее – может вернуть любящую жену. И Дилану лучше других известно, какое это счастье.
Он искренне любил Хэммонда, питал огромную симпатию к Виоле и надеялся, что они согласятся с его предложением. А вдруг дело кончится счастливым браком?
При этой мысли он едва не рассмеялся. Подумать только, Дилан Мур в непривычной роли свата!
Ему не терпелось вернуться домой и все рассказать Грейс…
А вот Джон в ожидании экипажа думал не о дружбе. О любви.
Что такое любовь? Поэты слагали о ней стихи, композиторы вроде Мура сочиняли музыку, простые смертные постоянно влюблялись или говорили о любви, или страдали из-за Любви, но что это такое – любовь?!
Он подумал о Муре. Когда-то Джон был твердо уверен, что именно Дилан никогда не женится. И все же он женился. Женился на своей любовнице. Джон представить не мог, что такого нашел в Грейс самый прожженный в Англии повеса. Почему влюбился настолько, что повел ее к алтарю?! Ничего не скажешь, она очень красива, а к тому же добра и нежна. Но Мур сходил по ней с ума, любил безумно, почти пугая окружающих своей страстью.
Экипаж Джона подкатил к обочине. Он шагнул вперед, но остановился и, повинуясь какому-то порыву, отослал кучера и решил пройтись пешком. Вечер был прохладным, и ветерок приятно освежал кожу. В конце концов, если пойдет дождь, он всегда сможет взять наемный экипаж.
Наверное, существуют разные виды любви.
Он подумал о сестре Кейт, умершей, когда он был совсем маленьким. Она обнимала его, смеялась… и ее смерть оставила в душе ужасную пустоту. Он любил сестру. И точно это знал.
Он вспомнил о Перси и Констанс, верных друзьях, которые были небезразличны ему и которым он был небезразличен. Их привязанность и доверие к нему были неоспоримы. Он старался не думать о Перси, потому что при одной мысли о нем рана вновь открывалась и нестерпимо ныла, потому что он любил кузена, как родного брата. Он и Конни любил, симпатизировал ей и уважал, как немногих, но действительно ли был влюблен в нее когда-то?
Джон вспомнил их разговор после похорон Перси. Наверное, Конни права. Он никогда не был влюблен в нее по-настоящему. Когда она вышла за Перси, он беспробудно пил целую неделю, пару месяцев шлялся по борделям, и всю так называемую любовь как рукой сняло. Будь она настоящей, истинной, разве можно было бы справиться с ней столь поверхностными средствами? Разумеется, нет!
Тротуар постепенно расширился, переходя в широкую улицу, и Джон очнулся от размышлений. Остановился и сообразил, что идет не туда. Нужно было двигаться на восток, на Брук-стрит, а он повернул на запад и теперь смотрел на величественные ворота кованого железа, принадлежавшие парку на Гросвенор-сквер.
Черт побери! Не довольно ли с него этого места?! Будь у него в голове хоть немного мозгов, он бы немедленно убрался отсюда и нашел женщину, которая встретит его с распростертыми объятиями и пустит в свою постель. Но Джон упрямо зашагал вперед, пока не очутился у ограды парка. Схватился за прутья и уставился на то место рядом со скамьей, где неделю назад его жена играла с Николасом.
Он думал о родителях, между которыми не было не только любви, но и простой симпатии. Может, именно поэтому его супружеская жизнь тоже потерпела крах? Какая ирония судьбы!
Он с необычайной ясностью помнил, как совсем еще маленьким подмечал взаимную холодность родителей, и вот, несмотря на все его девятилетние усилия ни в чем не походить на отца, он ухитрился превратить свой брак в такой же фарс, в котором не было ни нежности, ни любви.
Пошел дождь: легкая морось, увлажнившая его фрак. По спине пробежал озноб: к ночи сильно похолодало. Наверное, глупо стоять здесь. Нужно вернуться, прежде чем морось перейдет в ливень и он окончательно промокнет.
Джон отвернулся, но вместо того, чтобы уйти, прислонился к железным прутьям и стал смотреть на освещенные окна гостиной Тремор-Хауса. За стеклами вспыхнуло золото волос. Волос Виолы.
Он вспомнил, какой она была девять лет назад: легко уязвимая страстная девочка, принявшая обожание за любовь к нему. Он не понимал, и тогда, и сейчас, как это можно влюбиться, не зная человека. За один вечер, после двух танцев и короткого разговора. Это не может быть любовью, скорее романтической фантазией. Он не верил Виоле ни тогда, ни сейчас.
И хотя с самого начала знал, что имеет власть над ней, не мог проникнуть в природу этой власти. Зная, что он разорен, зная о его репутации никчемного развратника, зная, что ни одна порядочная женщина не вышла бы за него, она пошла против желаний брата и стала его женой. Потому что любила его?
Он вспомнил о Перси, как тот стоял на коленях в грязи и угрожал покончить с собой, если Конни не выйдет – за него. И все это потому, что он любил ее?
Джон провел рукой по мокрым волосам и растер дождевые капли по лицу. Что же такого в этой любви, которая заставляет людей лишаться рассудка и здравого смысла?
Он долго стоял у ограды парка, затерянный в дожде и тумане. Он смотрел на окна Тремор-Хауса и упорно искал ответа. Но так и не нашел.
Глава 11
Виола легла спать рано. Энтони и Дафна поехали на бал, но у нее разболелась голова, и она решила остаться дома. Приняла теплую ванну, выпила чашку приготовленного кухаркой настоя из ивовой коры и мяты и забралась в постель в девять вечера. Но хотя настой помог и голова уже не болела, сон никак не шел. Во время сезона все ложились спать только под утро, и теперь глаза Виолы просто отказывались закрываться. Проворочавшись целый час, она сдалась и направилась на поиски Куимби. Объяснила дворецкому, что будет в библиотеке, и попросила принести ей обычного чаю. Лакей разжег в камине огонь, а после того, как он ушел, Виола взяла с полки книгу, свернулась калачиком в уголке дивана и стала читать.
Чай еще не успел остыть, и Виола прочитала только две страницы романа Дюма, как в гостиной раздался мужской голос:
– Добрый вечер, Виола.
Она испуганно вздрогнула и подняла глаза. В дверях стоял Джон. Виола захлопнула книгу и вскочила.
– Что ты здесь делаешь?
– Пытаюсь согреться.
Он прислонился плечом к косяку, и Виола только сейчас узрела, в каком он странном виде. Он до сих пор не потрудился переодеться в вечерний костюм, а тот, что на нем был, помялся и промок. Влажные волосы закручивались в колечки, как всегда после дождя. Концы воротничка обвисли. Джон даже не побрился! Как давно она не видела щетины на его лице! С тех самых дней, когда они спали вместе, и он каждое утро будил ее поцелуем, царапая небритой щекой нежную кожу плеча.
Виола целую неделю избегала мужа, и вот он явился как раз в тот момент, когда она расслабилась и потеряла бдительность. Следовало бы приказать ему убираться, но она в упор смотрела на него и не могла произнести ни слова.
Виола нервно пригладила волосы, выбившиеся из косы, остро осознавая, что ее вид тоже далек от идеального.
– Куимби должен был доложить о тебе!
– Не сердись на Куимби. Он превосходный дворецкий. И пытался объяснить, что тебя нет дома. Но я знал, что это неправда. И поскольку твой брат сегодня не в силах мне помешать, я использовал преимущества своего титула и силой прорвался наверх. Ужасно грубо с моей стороны, и я сознаю свою вину.
– Откуда ты узнал, что я дома?
– Последние два часа дежурил у парка. Увидел тебя в окне гостиной, как раз перед тем, как стемнело, и горничная сдвинула шторы.
– Два часа? – изумленно повторила Виола. – У парка, в такую погоду? Зачем?
– Неужели не догадываешься?
Джон выпрямился и вошел в библиотеку, но остановился в нескольких шагах от Виолы.
– Я набирался храбрости прийти и сказать: «Давай помиримся».
Он хотел помириться. Она знала, что это означает. У него был покаянный вид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26