– Мне надоело быть прикованной к земле, я хочу взлететь к звездам.
– Видимо, пунш оказался крепче, чем я предполагал.
– Нет, Уилл, в вине нет ничего, что могло бы заменить пьянящую эйфорию снов наяву. Ну что ж, Уилл, почему бы нам не вознестись лунной дорогой к звездам? Может быть, сделаем только краткий привал на луне. Что скажешь?
Уилл, рассмеявшись, покачал головой.
– С тех пор как я тебя знаю, не могу понять, что происходит в твоей хорошенькой головке.
– Сейчас полнолуние, – весело сказала она. – Оно вселяет безумие в оборотней, вампиров и гоблинов.
– И в лесных нимф, – шепнул он ей на ухо и тайком поцеловал в висок.
В туалетной комнате Адди впервые представилась возможность встретиться со своей дочерью.
– Весело ли тебе, дорогая? – спросила она.
Сменив розу в волосах на свежую, Джуно улыбнулась ей в зеркале.
– Все просто чудесно, мама. Но я вдруг почувствовала себя такой старой. Подумать только, мне уже восемнадцать.
Адди положила руку ей на плечо и нежно улыбнулась.
– Время летит, Джуно. Кажется, мы только вчера были все… – не договорила она.
Большие голубые глаза Джуно излучали сочувствие.
– Мы все были в Земном Раю. Да, я знаю, мама.
Она повернулась на вращающемся табурете, обвила руками талию матери и прижалась щекой к груди Адди.
– Так ты всегда делала, когда была маленькой и прибегала ко мне, оцарапав коленку. Доченька моя…
Глаза у Адди увлажнились, но она постаралась скрыть это от Джуно.
– Это был настоящий рай, – сказала Джуно. – Нас было четверо: ты, папа, Джейсон и я. Никогда не забуду те чудесные дни, когда мы были вместе.
Адди похлопала ее по спине:
– Хорошо заглядывать иногда в прошлое, возвращаться к дорогим воспоминаниям. Но истинное счастье в том, чтобы смотреть вперед. Кстати, если говорить о будущем, молодые Коулмены просто превзошли себя, ухаживая за тобой.
Джуно улыбалась, чуть смущенная:
– Не правда ли, они ведут себя глупо? Похожи на двух песиков, дерущихся за кость.
– И тем не менее ты чувствуешь себя польщенной. И все молодые женщины в этом зале тебе завидуют.
Джуно пожала плечами:
– Возможно. И все же довольно скучно, когда на тебя смотрят только как на сексуальный объект.
Адди посмотрела на нее широко открытыми глазами. Слова дочери скорее позабавили, чем покоробили ее.
– Сексуальный объект? Такого выражения я еще не слышала. Оно звучит не очень-то прилично, дорогая.
Девушка наморщила носик. Ее глаза блеснули озорным блеском.
– Если бы только они знали, что и мы смотрим на них как на сексуальные объекты.
– Мы?!
– Да. Мы, женщины. Или они воображают, что секс – исключительная привилегия мужчин, дарованная только им Господом Богом?
Адди покачала головой и тыльной стороной руки смахнула упавший на лоб локон.
– Много ли ты знаешь в свои юные годы о сексе?
– В мои юные годы? Посмотри мне в глаза, мама, и откровенно скажи, что в мои годы ты ничего не знала о сексе. Была ли ты девственницей?
Адди смутилась и покраснела. Эта, в сущности, совсем еще девочка заставляла ее обороняться. На какой-то миг у нее даже возникло странное чувство, что это она дочь, а Джуно – ее мать.
– Разве так разговаривают с матерью? – сказала она, безуспешно стараясь говорить суровым тоном.
Джуно рассмеялась и, встав, обняла мать за плечи. Она была высокой статной девушкой, на целый дюйм выше матери.
В ее полном любви голосе прозвучало, однако, некоторое ехидство:
– Не надо пуританства, мама. Мы всегда знали, как сильно вы с папой любили друг друга. Видели постоянные проявления этой глубокой любви. В вашей любви было что-то совершенно необыкновенное.
– Из твоих слов я делаю один вывод: ты еще не встретила человека, которому могла бы целиком отдать свое сердце, душу и тело. Который стал бы для тебя тем, кем был для меня Крег, твой удивительный отец.
Джуно серьезно задумалась над ее словами.
– Пока, мама, я еще не знаю. Джон, например, очень красивый, хорошо сложенный парень. Отважный и мужественный. – Затем она коснулась своего лба и груди и сказала: – Но о нем никак не скажешь, что он человек думающий, да и сердце у него холодноватое. Он напоминает мне…
– Джона, – договорила за нее Адди.
– Пойми меня правильно, мама, – быстро поправилась дочь. – Джон всегда очень заботливо относился ко мне. Я люблю и уважаю его. Но эти чувства, так сказать, благоприобретенные. Так, например, я научилась любить черепаховый суп. Привычка, благодарность, восхищение – вот на чем основывалось мое чувство к Джону. Ничего похожего на ту любовь, которую ты чувствовала к моему настоящему отцу.
– А как насчет Ланса?
– Ланс слишком худ, человек он книжный, аскет, напоминающий католического священника. Самая сильная его страсть – бизнес и деньги. В этом отношении он копия своего отца. Иногда я даже удивляюсь, как это старый Сайрас сумел выкроить время, чтобы зачать своих сыновей. И как вообще ему пришло в голову такое желание.
Рассмеявшись, Адди взяла дочь за руку.
– Если бы твоя бабушка Диринг слышала наш разговор, она, несомненно, перевернулась бы в гробу. Пойдем, дорогая. Пора уже присоединиться к гостям.
Бал затянулся почти до трех часов ночи.
Джон и Адди занимали отдельные спальни. Как раз в тот момент, когда Адди забиралась на свою огромную кровать, она вдруг услышала стук в дверь.
– Кто там?! – крикнула она.
– Джон. Могу я поговорить с тобой несколько минут по важному делу?
– Да, конечно. – Она взяла лежавший у нее в ногах пеньюар и надела на ночную рубашку. Это был подарок Джона на ее последний день рождения. – Входи, Джон.
Дверь отворилась, и он въехал на коляске. На нем были темно-бордовый бархатный смокинг и темные брюки. На коленях у него в серебряном ведерке лежала бутылка шампанского в колотом льду. Лед – символ богатства и изобилия. «Самый бесценный из брильянтов», – однажды сказал ее отец. И это были отнюдь не пустые слова, ведь лед везли из Новой Англии, с севера Америки.
– Шампанское? – удивилась Адди. – Посреди ночи? У тебя, должно быть, в самом деле важная новость. Не говори мне, что ты слышал о Джуно что-то, чего я не знаю. Уж не приняла ли она предложение одного из Коулменов?
Уголки его губ опустились книзу.
– Пока еще такой удачи нам не выпало. Не знаю, почему она привередничает. Любой из двоих – завидная партия. Хороший улов.
– Всегда ненавидела это сравнение. В нем женщина представляется как некий рыболов, который в качестве приманки использует свои груди и задницу и прочие соблазнительные места.
– Ну зачем же так вульгарно? – укорил он ее. – Это совсем не вяжется с твоей красотой и грацией. Однако то, что я хочу тебе сказать, не имеет никакого отношения к Джуно. – Он посмотрел на нее с какой-то непостижимо загадочной улыбкой. – Я предлагаю тост…
– Тост? И за что же?
– За удачу. Пока эта удача представляется мне мерцанием слабого света в самом конце длинного темного тоннеля. И все же меня наполняют волнение и надежда.
– О чем ты, Джон? Не испытывай моего терпения.
– Доктор Стэндиш перед самым отъездом имел со мной личный разговор.
– О чем? – Ее бросило в жар.
– Он рассказал мне о статье, прочитанной им в лондонском медицинском журнале. Известный французский врач Депре разработал операцию, которую с успехом применяет при травмах позвоночника. Он считает, что у меня есть шанс. Что бы ты сказала, дорогая, если бы я предложил тебе поехать на континент?
– Благоразумно ли это, Джон? Ведь операция еще в стадии эксперимента. А у тебя застарелая многолетняя травма.
– Вот это все и надо решить. Завтра я куплю билеты для нас обоих. На следующей неделе в Портсмут отходит новый клипер компании «Белая звезда». Судно очень быстроходное. Проходит весь путь быстрее чем за сорок пять дней.
– Я уже сгораю от нетерпения. – Она поднялась, взяла ведерко и подошла к столику-каталке со стоящей на нем фарфоровой и хрустальной посудой на серебряном подносе. Джон подкатил к столику, куда она поставила бутылку, и откупорил шампанское. Пробка взлетела в потолок, из горлышка хлынула пенящаяся влага, которую Адди направила в бокалы на длинных ножках.
Когда они чокнулись, бокалы мелодично зазвенели.
– За твое выздоровление, Джон. Для меня нет большего счастья на свете, чем увидеть, как ты встанешь и зашагаешь прочь от этого кресла.
Он улыбнулся:
– Спасибо, дорогая. Я уверен, что ты говоришь от души.
– Как ты можешь в этом сомневаться?
– И я хотел бы провозгласить тост за нас с тобой, Адди. Пусть эта операция ознаменует для нас с тобой начало новой жизни. Новой семейной жизни.
Он взял ее за руку.
Она видела, что он внимательно наблюдает за ее реакцией на его слова, и улыбнулась с нарочитой веселостью.
– За новую жизнь. – Отпив вино, она заметила, как пересохло ее горло.
Он сжал ее руку.
– Я ведь не забыл о Креге, и я знаю о тебе и Уильяме…
– Джон…
– Нет, выслушай меня. Мне это безразлично. Даже если есть и другие, о которых я ничего не знаю. Ведь все эти годы я не был тебе настоящим мужем. Я и не ждал, что ты будешь соблюдать обет целомудрия. Но дело в том, что, возможно, после операции я смогу стать тебе настоящим мужем, Адди. И я чувствую себя так, дорогая, словно мне всего лишь шестнадцать лет… – От волнения его голос пресекся. – И есть ведь нечто такое, на что не может претендовать никто другой. Даже Крег.
– Пожалуйста, Джон, не будем ворошить прошлое.
– Но ведь прошлое все эти годы помогало жить мне, беспомощному калеке. Я никогда не забуду, как мы впервые занимались с тобой любовью. Это было так великолепно. Помни же, Адди, что я был первым и намереваюсь остаться последним.
Он притянул ее к себе, открыл полы ее халата и прижал губы к ее мягкому животу. Она ощутила сквозь тонкий шелк жар его дыхания, и этот жар опалил ее.
Адди не понимала только, почему ее охватил такой страх.
Глава 5
С большим беспокойством Джон и Адди ожидали в Сорбонне приема у доктора Марселя Депре. Он опоздал на двадцать минут и поспешил рассыпаться в извинениях.
– Вы должны простить меня, – певуче произнес он по-английски с чуть заметным акцентом. – Меня пригласили на консультацию по поводу очень сложной операции. Речь идет о молодой женщине, чьи груди поражены раком. Чтобы спасти ее жизнь, пришлось их удалить. Джон был в ужасе:
– Господи, какой кошмар! Может быть, этому бедному существу лучше было бы умереть.
– Нет, не лучше, – решительно возразила Адди. Депре почтительно склонил перед ней голову.
– Bien entendu, madame. – И с мягким укором обратился к Джону: – Неужели вы предпочли бы умереть, месье, чем потерять, скажем, ногу?
Джон покраснел.
– Едва ли это можно сравнивать. Я хочу только сказать, что женские груди…
– Что в них такого особенного? – с сарказмом спросила Адди. – Источник сексуального удовольствия, не больше.
– Ну что ты говоришь, Адди? Депре поднял руки.
– Мы отвлекаемся от нашей темы, мистер Блэндингс. У меня была возможность изучить вашу историю болезни и оценить результаты проведенных накануне тестов.
– И…
Доктор, маленький человечек в очках, почти лысый, если не считать клочков седых волос над ушами, энергично потер ладони. Для человека его роста у него были огромные руки, сильные и подвижные, с длинными энергичными пальцами.
– Я считаю, что у нас превосходные шансы устранить последствия полученной вами травмы позвоночника.
– Ты слышала, Адди? – просиял Джон. – У меня такое чувство, как будто я могу сплясать джигу прямо сейчас.
Депре снисходительно улыбнулся:
– Должен вас предупредить, месье, что даже в случае полного успеха операции пройдут многие месяцы, прежде чем вы сможете ходить. И еще многие месяцы, прежде чем вы сможете плясать джигу.
– Ну и что? Что означают несколько месяцев после долгих лет ожидания? Когда операция, доктор?
– Завтра, если вы готовы.
– Magnifique. – Он схватил Адди за руку и провел ее по комнате, как в танце. – Жду не дождусь, когда смогу станцевать с тобой вальс на балу в Парраматте.
Операция была проведена в Сорбонне на следующее же утро, в десять часов. Наблюдали за ней многие ведущие хирурги Англии и континента. Эта операция была важной вехой в развитии медицины. Депре был к тому же одним из пионеров почти неизвестной тогда анестезии. Обезболивание достигалось вдыханием смеси углекислого газа, водорода и хлора. Пациент оперировался в бессознательном состоянии. Во время этой сложнейшей операции доктор читал присутствующим лекцию. Слова и термины слетали с его языка с такой же легкостью, с какой его гибкие пальцы орудовали скальпелем, ножницами и иглой с хирургическими нитками.
– Важнейшее преимущество оперировать пациента в бессознательном состоянии – отсутствие необходимости торопиться. В прошлом большинство летальных исходов происходило от болевого шока. Взгляните, в каком безмятежном состоянии находится пациент. Когда он проснется, то в его памяти не сохранится ничего из того, что здесь происходило.
Наложив последний шов, он слегка поклонился своим коллегам. Их бурные комплименты, видимо, польстили ему и в то же время смутили его. Он поднял руки, улыбаясь:
– Вы слишком превозносите мой скромный труд. Любой опытный хирург мог бы совершить то же самое.
Однако похвалы звучали еще долго после того, как он вышел из операционной. Вымыв руки и переодевшись, он тотчас же наведался к Адди.
– Операция закончилась успешно, миссис Блэндингс. В течение года ваш муж, образно говоря, переродится. Я сумел устранить расщепление позвонка, сшить порванные связки. И уверен, что нервные окончания теперь срастутся. Здоровая ткань обычно заживает сама.
– Стало быть, теперь это только вопрос времени?
– Боюсь, что не только. После того как месье Блэндингс оправится от операции, я хочу, чтобы он пробыл по крайней мере два месяца в клинике Барноу в Цюрихе. К сожалению, доктор Барноу ввел у себя строгие правила. Самое главное из них то, что в течение первого месяца все посещения запрещаются.
– Ну что ж, значит, так и будет.
Когда Джон оправился настолько, что смог сидеть и вести серьезный разговор, Депре сообщил ему, что через три недели он будет отправлен в Цюрих. Джон пришел в ярость, когда узнал, что жена не сможет посещать его в течение месяца.
– Мы должны смириться с этим запретом, Джон, – попробовала успокоить его Адди. – Важнее всего твое выздоровление. Мы проведем врозь всего несколько недель. Это вполне можно стерпеть.
– Где ты будешь все это время? Чем займешься? – выпалил Джон.
Адди рассмеялась. – Боюсь, за это время я успею потратить много твоих денег, дорогой. Когда я в последний раз посещала Париж, Я была девочкой с довольно умеренными вкусами. Но теперь я сильно изменилась. Когда я брожу по улицам, заглядываю в витрины, где выставлено множество всяких безделушек, у меня так и чешутся руки что-нибудь купить. Понимаю, что собираюсь вести себя как самая заурядная особа, но иногда мне так хочется удовлетворять свои женские прихоти. Джон усмехнулся:
– Мне нравится, когда ты ведешь себя так свободно. Клянусь Юпитером, это замечательная идея. Ты будешь мотать деньги так, что тебе позавидуют даже во дворце Тюильри. Покажи им, что такие дикари, как мы, тоже умеют пускать пыль в глаза. – Он перешел на заговорщицкий шепот: – Осталось совсем недолго ждать, когда я смогу любоваться моей женой в роскошных туалетах и испытывать при этом то удовольствие, которое испытывает настоящий мужчина. И не только в нарядах, но и без них. Подойди ко мне, милая.
Для человека, только-только перенесшего серьезную операцию, он был необычайно силен. Он притянул ее к себе на постель и крепко обнял. Поцеловал в губы. Она почувствовала, как в нее вливается электрическая сила его желания – ее плоть откликнулась на этот страстный призыв.
Его пальцы сжали ее грудь, ей трудно было сопротивляться, но здравый смысл все же восторжествовал:
– Пойми, Джон, мы в больнице. В любой момент сюда может кто-нибудь зайти. К тому же доктор Депре не одобрил бы такой прыти!..
– К черту доктора Депре! На, пощупай. – Он сунул ее руку под одеяло, чтобы она могла убедиться: его мужская сила воскресла. – Что ты обо мне теперь думаешь, моя дорогая женушка? – спросил он с нескрываемой гордостью.
– Я думаю, что мне пора идти, пока нас не застукали на месте преступления.
Она встала с кровати и попятилась подальше от его требовательных рук.
– Адди, дорогая…
– Нет, Джон. Я не переменю своего решения.
– Всего один поцелуй.
– Ну хорошо. – Подойдя к кровати, она нагнулась и поцеловала его с сестринской нежностью. – А теперь отдыхай. К вечеру я вернусь.
У крыльца больницы она столкнулась с доктором Депре, который только что вышел из экипажа. Он приподнял свой шелковый цилиндр:
– Мадам Блэндингс! Ну, как наш пациент сегодня?
– Просто поражает меня. Я верю, что скорость его выздоровления превзойдет все ваши ожидания, доктор Депре.
– И меня тоже он поражает, – со смешком произнес доктор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40