А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– Ухмыльнувшись, Мак-Дугал тыльной стороной руки смахнул белокурую прядь со лба. – И не только произрастать, но и при надлежащем уходе приносить изобильные урожаи и так далее…»
– Достаточно, Крег. – Блай взял у него книгу и поставил обратно в шкаф. – Таковы были наблюдения, изложенные капитаном Джеймсом Куком, когда он впервые высадился в Австралии. – Капитан тут же с сарказмом добавил: – Вот это и есть наша земля благоприятных возможностей. Соответствует ли она твоим ожиданиям?
– Сдается мне, страна подходящая. Мы высадимся там же, где и он, в Ботническом заливе?
– На пятнадцать миль севернее. В Порт-Джексоне, или Сиднее, как его теперь называют в честь известного мечтателя виконта Сиднея, предполагавшего, что Terra Australis является не чем иным, как Америкой. Ха!
Блай снял с книжной полки географическую карту и развернул ее. Она вся была заполнена большим черным пятном, если не считать крошечного белого полукруга справа. В правом нижнем углу виднелось еще одно черное пятно, но значительно меньших размеров.
– Вот она, Австралия, парень. А этот остров – Земля Ван Димена. Крохотные же белые отметины отражают успехи колонии почти за двадцать лет. Невелики успехи, что уж тут говорить.
Протянув руку, юноша провел ладонью по карте:
– Вы только посмотрите на это черное пятно.
– Да, туда еще не ступала нога белого человека.
– Вот эти места меня и интересуют, сэр. Я хочу быть одним из первых, кто попадет туда.
Блай внимательно посмотрел на стоявшего перед ним юношу.
– Ты замечательный парень, Крег Мак-Дугал. Мне будет любопытно узнать, насколько ты преуспеешь.
Капитан склонил голову набок, услышав, что штурвальный начал отбивать склянки. Пять ударов.
Судовой колокол тотчас же ответил пятью звучными ударами. Блай бросил взгляд на висевший на стене хронометр:
– Похоже, мне придется принести свои извинения мистеру Шеридану. В своих расчетах я ошибся на три минуты.
Сверху донесся крик марсового:
– Впереди земля!
Глава 2
Раскинув руки, Аделаида Диринг лежала на стогу сена и смотрела на небо, пока у нее не стали слезиться глаза. Сомкнув веки, она вообразила, будто покоится на большом облаке, и тотчас ощутила какую-то необыкновенную легкость. Казалось, она летит высоко над морем, возвращаясь в Англию.
Обратно домой.
«Нет, – мысленно возразила она себе, – Англия уже не мой дом». Но даже после семи проведенных в Австралии лет на нее время от времени накатывали приступы тоски по зеленым английским холмам.
Однако кое-какие места вокруг Парраматты, расположенной в пятнадцати милях от Сиднея, напоминали ей английские парки, где бродили многочисленные стада оленей.
Сходство, конечно, было неполное. Слишком яркое солнце светит над Австралией, слишком голубое небо над ней. Да и вся природа в этой диковинной, перевернутой вверх ногами стране очень уж отличалась от того, что она привыкла видеть.
Вместо знакомых английских деревьев и кустарников она видела вокруг странные и необыкновенно прекрасные цветы – розовые, голубые и всевозможных пастельных оттенков. А у некоторых деревьев опадала не листва, а белая кора – такое трудно себе представить.
А эти необычные животные… Прыгучие кенгуру, юркие опоссумы и утконосы. Милые, забавные коалы, которые питались эвкалиптовыми листьями и спали, вцепившись в ветки когтями лап, и странные желтоватые собаки. Собаки динго.
Когда Аделаида вместе с семьей сошла в Сиднее на берег, ей вдруг почудилось, что она перенеслась в те времена, когда мир был значительно моложе.
Ее мать Джоанна выразила это ощущение по-своему:
– Мне чудится, что мы высадились на луне.
Ночь была чрезвычайно тихая. Тишина такая удручающая, что всем казалось, будто они погребены заживо. Когда Аделаида в очередной раз испытывала это чувство, она выбегала на крыльцо и поднимала глаза к небу. В южных небесах сверкало такое множество ослепительных звезд, что казалось, будь она чуточку повыше, оборвала бы их, как плоды с дерева.
Но это была и таинственная земля. На севере, западе и юге возвышались Голубые горы с их непроходимыми ущельями, пропастями и густыми лесами. Горы казались такими же величественными и чуждыми людям, как и Олимп, населенный греческими богами. И совершенно неотразимой становилась их красота в час заката, когда солнце украшало горы своей сверкающей золотой короной. Горы и леса были непроходимыми, поэтому центральная часть континента оставалась неразгаданной тайной. Многие каторжники пробовали бежать туда, и никто никогда их больше не видел.
Аделаида приподнялась и осмотрелась. На востоке простирались скошенные луга, принадлежавшие Блэндингсам. Дом, амбар и другие строения, видневшиеся вдалеке, казались игрушечными, это был остров в море волнующейся пшеницы.
Девушка зевнула и потянулась, наслаждаясь силой и гибкостью своего молодого тела, всем своим существом ощущая, как бьется в груди сердце, как пульсирует в жилах кровь. Она вся трепетала под ласковым ветерком. Никогда еще не чувствовала она себя такой бодрой, такой полной жизни. «Может, это потому, что у меня начались месячные», – подумала Аделаида.
– Отныне ты женщина, – наставительно проговорила мать, когда дочь заплакала. – Тебе следует радоваться, а не распускать нюни. – Джоанна открыла дочери и другие женские тайны.
Аделаида выслушала мать, и ее огромные зеленые глаза округлились; она онемела от удивления и острого чувства унижения.
– У тебя есть какие-нибудь вопросы? – спросила Джоанна.
Аделаида молча покачала головой. Как только мать отпустила ее, она побежала через поля к ферме Блэндингсов, чтобы повидаться со своей лучшей подругой Дорис.
– Пошли быстрее. Я хочу порассказать тебе кое-что. Девушки уединились подальше от дома, в тени эвкалипта.
– Присядь, Дора, – сказала запыхавшаяся Аделаида. – Боюсь, для тебя это будет огромным потрясением.
– О, Адди, почему ты так любишь все усложнять?
– У тебя есть хоть какое-нибудь представление о том, как рождаются дети?
Дорис, веселая девушка с вздернутым носиком, веснушками и короткими каштановыми волосами (она была на год старше подруги), громко рассмеялась:
– Так вот она, твоя великая и удивительная тайна! Мама рассказала мне обо всем этом год назад.
Аделаида вознегодовала:
– Стало быть, ты обо всем знала, но молчала, ни словечка не сказала.
– Мама взяла с меня обещание, что я тебе ничего не скажу. Это дело твоей мамы, так она сказала.
– Все равно. Ты ведь моя лучшая подруга. – Адди надула губки и потрогала свою грудь.
– Ну… теперь ты знаешь. И что ты об этом думаешь?
– Я думаю, это омерзительно. И даже смешно. – Она хихикнула и тут же прикрыла губы ладонью. – Можешь ли ты представить себе, Дорис, чтобы твои мать и отец, чтобы мои мать и отец, чтобы они занимались такими вещами? Надо же!
Девушки катались по траве, корчась от смеха.
– Эй, чего вы там гогочете? – послышался голос.
Со стороны фермы приближался Джон Блэндингс, брат Дорис, высокий, смуглый, очень красивый шестнадцатилетний юноша с прямыми черными волосами, влажными темными глазами и таким же вздернутым, как у сестры, носом.
– Расскажите-ка мне, почему вы хохочете, – сказал он, приблизившись.
Девушки подавили смех, сели и оправили юбки.
– Иди по своим делам, Джон, – сказала Дорис, – а в женские разговоры тебе нечего соваться.
– Да ну?.. – Парень подбоченился и рассмеялся. Глядя на него, Аделаида вдруг почувствовала, что густо краснеет. Тщетно старалась она избавиться от своих фантазий. Воображение рисовало ей всю ту же постыдную картину: они с Джоном Блэндингсом, обнаженные, проделывают это в постели.
С того знаменитого дня, ставшего своего рода вехой в жизни Аделаиды, ее стали одолевать запретные и дикие мысли, мысли о плотской любви. Правда, мать заверила девушку, что в этом нет ничего постыдного. Ну конечно же, нет. Адди знала, что ее родители никогда не станут заниматься грязными или постыдными вещами.
И вот сейчас Адди сидела на стоге сена, и ее вновь осаждали волнующие воображение мысли и видения. Неожиданно она вздрогнула, что-то заставило ее поднять голову. В следующее мгновение Адди увидела мужчину, перелезавшего через изгородь, отделяющую собственность Дирингов от фермы Блэндингсов. Девушка насторожилась и прикрыла подолом лодыжки.
Мужчина направлялся прямо к ней. Прежде чем он успел подойти, Аделаида узнала Джона Блэндингса. Он был в клетчатой рубашке, в штанах из грубого сукна и в высоких сапогах. На шее у него был повязан алый платок.
Джон улыбнулся и помахал рукой:
– Привет! Что ты там делаешь?
– Принимаю солнечную ванну.
– Солнечную ванну? Никогда о такой не слышал.
– Ничего удивительного. Я сама ее изобрела.
– Но в том, что ты говоришь, нет никакого смысла. Чтобы принять ванну, надо раздеться.
– Ты в самом деле так думаешь? – Она посмотрела ему в глаза, и он отвернулся. Его лицо залил жаркий румянец.
– Странная ты девушка, Адди, – сказал Джон, смущенно улыбнувшись. – Многие девушки укрываются от солнца, а ты – наоборот.
Она пожала плечами:
– Что поделаешь, если мне не нравится слишком белый цвет кожи, который так обожают некоторые молодые дамы. Я хочу выглядеть загорелой и здоровой. Вот и все.
Она закатала рукава с оборками, показывая обнаженные руки. Затем машинально приподняла юбку, демонстрируя загорелые ноги, но тут же вновь их прикрыла.
– Да ты просто красавица, Аделаида, – пробормотал Джон. – Кто-нибудь говорил тебе об этом?
– Спасибо за комплимент, Джон. Ты очень мил. – Девушка прижала ладони к пылающим щекам; ей нравилось, что молодой человек смотрит на нее с восхищением. – Посиди со мной рядом. – Она похлопала ладошкой по сену.
– Только на минутку. Я должен поговорить с твоим отцом. Хочу попросить, чтобы он одолжил нам упряжную лошадь. Старый Харри захворал, бедняга.
Увидев обнаженные девичьи ноги и упругие груди в вырезе платья, Джон пришел в замешательство. Он украдкой примял тугую выпуклость на своих тесноватых штанах.
«Какая же ты свинья, Блэндингс», – мысленно отчитал он себя.
Джон пристроился рядом с девушкой на стоге сена, ничем не выдав своих тайных желаний.
– Как ни странно, это кое-что мне напоминает, – сказала Адди. – Мы тогда только-только здесь поселились. Твои родители пригласили нас на чай, и мы – ты, Дорис и я – пошли играть в вашем сарае.
Джон кивнул:
– Да, на сеновале.
– И мы скатывались по сену до самого пола. Это была чудесная забава.
Джон заставил себя улыбнуться. Забава, что и говорить, чудесная. Ребята с фермы просто обожали возиться в сене с местными красоточками, прикидываясь, что им все равно, девочки они или мальчики. Особенно привлекала их Салли Мак-Артур. Уже в двенадцать у нее были упругие грудки и круглый задик. Джон просто счет потерял, сколько раз съезжал с сеновала на спине Салли. Просунув руки под мышки, он ощупывал ее грудки, а его твердая шишка так и упиралась в ее ягодицы.
Аделаида поднялась на колени, ее глаза сверкнули озорством.
– Давай поиграем в короля и королеву. Бьюсь об заклад, ты не сможешь свергнуть меня с престола, король Джон.
Он обхватил колени руками.
– А у меня и нет такого желания, королева Аделаида. Я не стану оспаривать твое право на владение этой горой.
– Смелее, Джон. Не будь рохлей.
– Я же тебя предупредил, что у меня всего минута. Я должен идти.
Он хотел было сползти вниз на четвереньках, но Аделаида с радостным воплем набросилась на него. Ею вдруг овладело какое-то отчаянное безрассудство.
– Защищайся, король Джон. Неужели ты позволишь девчонке одержать над тобой верх?
Адди легонько пощекотала Джона под ребрами. Тот очень боялся щекотки и тут же повалился на сено, задыхаясь от истерического смеха.
– Прекрати, Адди. Так нечестно. – А зачем мне твоя честность?
Они катались по сену, все глубже и глубже зарываясь в него. Затем вдруг затихли, застыли и замолчали. Неожиданно Аделаида прикоснулась к выпуклости на штанах Джона. Он приподнялся, медленно повернул голову и посмотрел ей в глаза.
– Что это у тебя такое, Джон? – спросила Адди с бесстыдной улыбкой.
Джону казалось, он вот-вот задохнется.
– Это… это мой перочинный нож! – выпалил он в отчаянии.
– Какой же ты враль! – фыркнула Адди. – Уж не принимаешь ли ты меня за невинное дитя, Джон Блэндингс? – Она с высокомерным видом вскинула голову. – Я прекрасно все знаю. И знаю, откуда берутся дети.
Джон смотрел на девушку во все глаза.
– Ты… ты знаешь?
– Конечно. Мужчины и женщины занимаются этим в постели.
– Ну… я пошел. – Он попытался вырваться, но Адди крепко держала Джона, ощупывая его штаны.
Он застонал и снова повалился на сено. В ногах его появилось такое приятное тепло, будто они стояли в тазу с теплой водой.
– Джон, – шепнула Адди, – меня никогда еще не целовал ни один мальчик.
Она склонилась над ним так низко, что ее глаза казались огромными изумрудами. Джон легонько коснулся губами губ девушки. Поцелуй был краткий и целомудренный, и все же оба затрепетали, по телам их пробежала дрожь. Касаясь рукой его налившейся плоти, Адди тихо, дрожащим голосом проговорила: – Я знаю все о мужчинах и женщинах, но я никогда не видела… – Она осеклась, подыскивая подходящее слово. – Ну, как тебе сказать, я никогда не видела мальчика. Всего-всего. – Она с нескрываемым интересом уставилась на выпуклость внизу его живота. – Покажи мне…
– Что? – Джон подпрыгнул, будто она ткнула в него раскаленной кочергой. – Да ты не в своем уме, Адди. Если бы твой отец услышал, что ты несешь… Бьюсь об заклад, он выпорол бы меня. А если бы не он, это сделал бы мой старик.
– А кто им скажет?
Даже сквозь свою плотную рубашку Джон ощущал жар, исходивший от тела девушки. Она вся пылала, и на ее красивом лице, уже не детском, отражалось желание. Это было лицо не наивной девочки, а женщины, в жилах которой бурлила горячая кровь. Она то и дело увлажняла языком свои пухлые губы. Ее веки отяжелели. Ноздри раздувались.
– Если ты такой застенчивый, я подам тебе пример. Она сняла через голову платье, и Джон Блэндингс увидел то, чего никогда не забудет. Перед ним, чуть раздвинув ноги, стояла нагая женщина.
В каком-то умопомрачении Джон расстегнул штаны и стащил их с себя. Он стиснул зубы и опустил глаза, уверенный в том, что вид его мужского отличия, особенно в таком возбужденном состоянии, вызовет у девушки страх или отвращение.
К его удивлению и облегчению, она улыбнулась и сказала с явным восхищением в голосе:
– Да ты настоящий мужчина! Ну, теперь я вижу, как у тебя там все устроено. – Она потрогала его плоть, и Джон содрогнулся – его захлестнула волна блаженства. – Ты тоже можешь меня потрогать, – сказала она, касаясь своей груди.
– Она у тебя… словно спелая слива, – пробормотал Джон. Другой рукой он погладил ногу девушки.
Этой восхитительной игрой они поначалу и хотели ограничиться. Но в какой-то момент не смогли больше сдерживаться. Джон опрокинул Адди на спину и взобрался на нее. Она обхватила его за плечи и привлекла к себе.
– Я так хочу тебя, Джон.
– И я тоже очень тебя хочу. Но тебе придется мне помочь. Я никогда еще этого не делал.
«Эдемский сад». Именно эта мысль промелькнула у него, когда он вошел в нее. Сначала ощущения были не очень приятные, Адди даже вздрогнула и закусила губу. Но затем, приподнимая бедра, стала отвечать на каждое его движение, и они слились в одно целое.
Адди казалось, будто она находится в каком-то особом мире, где разум отступает и господствуют лишь чувства. Когда же она вернулась в мир реальности, то ощутила резкий запах пота, почувствовала, как сено колет ее ягодицы, и услышала монотонное жужжание слепней. Она встала и надела платье.
– Что ж, у нас настоящее приключение, не правда ли, Джон?
– Да уж, – с хитрой усмешкой сказал он, натягивая штаны. В нем появилось некое беспечное самодовольство, появилась уверенность в своих мужских силах.
Она игриво толкнула его в плечо:
– Я вижу, ты заважничал. Еще бы, взрослый мужчина соблазнил женщину.
Он вскинул брови:
– Какую там женщину – просто девчонку.
– Ах ты, негодник! – Она повалила его на сено и принялась молотить кулачками под ребра.
– Хватит, хватит, – взмолился Джон. – Если будешь продолжать в том же духе, все начнется сначала.
Она насмешливо улыбнулась:
– А ты у нас, хоть и взрослый мужчина, можешь этого не выдержать.
Он запустил руку ей под юбку. Затрепетав, она придвинулась к нему.
– Почему ты без нижнего белья? – проговорил он с хрипотцой в голосе.
– Забыла надеть, – ответила она с притворным изумлением.
– Надеюсь, когда-нибудь ты еще раз позабудешь.
– Может быть…
Возможно, они возобновили бы любовную игру, если бы она не была неожиданно и не самым для них приятным образом прервана.
Со стороны фермы Блэндингсов послышался хриплый крик:
– Э-э-й, Джон! Э-э-й!
– Господи, это мой старик. Я должен привести ему лошадь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40