— Во имя всего святого, что это? — воскликнул Рено, приподнимаясь на локте.— Младенец, конечно!— Почему — конечно? Когда я уходил, не было никакого младенца…— Это младенец Элен.— Мне следовало бы догадаться, — проворчал Рено. И Элиз замерла.— Ты не возражаешь, если они немного побудут здесь? У Элен начались схватки, и ей просто некуда было идти. Теперь Рыжая Олениха хочет отнести младенца в лес, как будто девочка неполноценная. Она говорит, что тогда Элен сможет снова работав. Я не могу этого допустить!Рено приложил ладонь к ее губам.— Ничего, ничего. Ты можешь пригласить сюда хоть сотню мамаш с младенцами, если тебе это нравится. Этот дом теперь твой.— Но он был построен для военного вождя!— Он ждал тебя.У Элиз в голове совсем перепутались обычаи французов и начезов.— И все-таки ты должен его защищать…— Я защищаю тех, кто в нем, а не сам дом. Он для меня имеет значение только как убежище той, что в нем живет.Вероятно, Элен проснулась и дала ребенку грудь, потому что сердитый плач прекратился, вместо него послышалось довольное чмоканье.— Ты так добр… — тихо сказала Элиз.— Потому что я даю тебе то, что принадлежит тебе по праву? Вряд ли.Элиз подумала, что он говорит сейчас как начез. Но был бы он так же щедр в отношении земель, которыми владел как француз? Маловероятно.Словно проникнув в ее мысли, Рено продолжал:— Теперь у меня нет ничего такого, что не было бы и твоим также.— Но если я откажусь быть твоей женой, все это снова быстро станет твоим.— Я мог бы доказать тебе обратное, но для этого нужно было бы сначала потерять тебя. А я этого не хочу.Его холодный тон испугал Элиз. У нее не было никакого желания подвергать сомнению его слова. Да и какое это имело значение, раз Элен позволено остаться?— Тогда я должна поблагодарить тебя, — сказала она неуверенным тоном. Вместо ответа он притянул ее к себе и поцеловал в губы.Элен кончила кормить, и они с младенцем уснули, а Элиз с Рено все продолжали разговаривать. Элиз спросила, как прошел визит к чокто, и узнала, что миссия имела успех. У чокто был длинный список требований, но их гораздо больше интересовала материальная сторона, чем месть начезам. Рено считал, что их можно будет достаточно долго сдерживать с помощью небольших уступок, а тем временем закончить строительство фортов. Начезам надо только выдавать им добычу, отнятую у французов, небольшими порциями — несколько тюков шелка, немного инструментов, несколько рабов. Таким образом нападение можно будет оттягивать до бесконечности.Элиз внимательно слушала Рено, положив голову ему на плечо. Она с облегчением узнала, что не нужно защищать деревню от нашествия чокто, но ее беспокоило и другое.— А может быть, стоит включить Элен с младенцем и мадам Дусе в число рабов, которые будут переданы чокто?— Я бы этого не советовал, — сказал Рено серьезно. — Чокто — союзники французов, но это не значит, что они передают им своих пленных при первой же возможности. Гораздо более вероятно, что чокто попробуют получить за них выкуп, а вначале у рабов просто сменятся хозяева. Им придется тяжелее, поскольку чокто сейчас на лагерном положении.— Тогда как вы будете выбирать?— Лучше всего было бы послать самых сильных и здоровых, но, возможно, среди француженок будут такие, которые сами захотят уйти. Кто знает, может быть, французы заплатят выкуп сразу же, но я очень удивлюсь, если они прибудут сюда раньше, чем через месяц.— Тогда зачем чокто пришли так рано?Рука Элиз лежала на его груди. Она вытянула пальцы и легонько коснулась линий татуировки.— Затем, чтобы получить часть добычи. Это для них важнее всего. Ошибочно думать, что индейцы относятся к войне так же, как белые.— А в чем же разница?— Ну, например, индейцы никогда не нападают на превосходящие силы противника на открытой местности, если позиции врага хорошо укреплены. С их точки зрения, это не храбрость, а глупость: они слишком ценят жизнь, чтобы швыряться ею. Кроме того, военный вождь начезов обязан выплатить семье каждого погибшего воина определенную сумму денег. Это удерживает вождя от бессмысленных атак.— И тебе, как военному вождю, придется платить за каждого убитого воина?— Это моя обязанность.Пальцы Элиз продолжали скользить по татуировке Рено.— Да, это, конечно, разумный способ ведения войны.— Только против тех, кто руководствуется такими же принципами.— О чем ты?— Как и большинство индейцев, начезы редко убивают женщин и детей. Чего нельзя сказать о европейцах. Были случаи, когда британцы уничтожали целые деревни, и я боюсь, что французы откроют пушечный огонь по фортам, которые мы сейчас строим. Не знаю, как воспримут это начезы. Индеец скорее умрет, чем станет рабом, но он скорее станет рабом, чем позволит убить свою жену и детей.— Выбор невелик, — вздохнула Элиз.— Да.Некоторое время они молчали. Сон не шел к ним. Наконец Элиз сказала:— Если военному вождю приходится платить за убитых, тогда нет ничего удивительного, что на эту должность выбирают людей из рода Солнца. Никому другому это не под силу.— Кроме того, вождю никогда не достаются военные трофеи.— А еще я знаю, что к военному вождю предъявляют и другие, более важные требования.— Какие? — осведомился Рено, прикоснувшись губами к ее затылку.— Женские требования.— Не понимаю.— Неужели? — спросила она, улыбаясь своим мыслям. — Но ты же выдержал это испытание с такой легкостью!— Испытание?— Наверное, мне не надо было тебе этого говорить…— Ведьма! — прошептал Рено, и Элиз почувствовала, что он улыбается. — Так что ты имеешь в виду?— Говорят, что мужчины обычно применяют одну и ту же тактику в бою и с женщинами.— Глубокая мысль. И кто же так говорит?— Твоя мать. Видишь ли, в испытании выявляется, как мужчина ведет себя… в интимные моменты.— Кажется, понял. — Рено снова улыбнулся. — Будет ли моя репутация бесповоротно погублена и потеряю ли я свой пост, если сейчас же сделаю чистосердечное признание?
Дни благодатного месяца февраля летели быстро. Охотничьи отряды стали отправляться все дальше, некоторые из них уходили за Миссисипи. Костры, на которых сушилось мясо, горели постоянно. Женщины разыскивали свежую весеннюю зелень и коренья и предпочитали готовить из них, не расходуя запасы зерна.Они также собирали и запасали травы, которые понадобятся при лечении боевых ран. Воду приносили из ручья и хранили в специальных хижинах в фортах, а колодцы, в которых уже была вода, углубили еще больше. Внутри фортов также вырыли колодцы и построили легкие хижины для защиты от плохой погоды, так что там появились новые, хотя и более тесные деревни. В центре большего по размеру форта на западном берегу ручья был насыпан небольшой холм для дома Большого Солнца и его семьи.Дни становились все теплее, и детям разрешили играть за пределами поселка, в лесу, но под бдительным присмотром взрослых. Старших мальчиков предупреждали, чтобы они не уходили слишком далеко и слушали, когда их позовут домой.Женщины волновались, что поля не подготовлены к посевам, и если погода слишком резко станет жаркой, они не успеют посеять кукурузу, тыкву, кабачки и бобы. Они боялись даже думать о том, что им вовсе не придется сеять в этом году на полях около Большой Деревни, и не говорили об этом вслух.Однажды охотничий отряд из четырех мужчин и двух женщин не вернулся в поселок. На его поиски были отправлены люди. Они вернулись и рассказали, что охотников на западном берегу реки схватили индейцы племени туника, которые были связаны родством с чокто и поэтому тоже являлись союзниками французов. К вождю туника отправили послов, но старик, стоявший во главе племени, сказал, что он уже отослал плененных начезов к великому белому вождю, губернатору Перье, в Новый Орлеан.В лагерь чокто периодически посылались товары, захваченные в фррте Розали, кроме того, союзникам французов уступили нескольких пленных женщин. Но, как и предсказывал Рено, они только сменили один вид рабства на другой. Зато в обмен на свою щедрость начезы выиграли время — самое ценное, что только могли получить.Строительство фортов было закончено. В них не сделали больших ворот: в каждом укреплении было только одно место, немногим шире мужских плеч, где стены заходили одна за другую, образуя вход. Такой частокол легко защищать, потому что атакующие могли входить в него только один за другим.Как-то неожиданно наступил март. Почки распустились, нежные листочки зеленым облаком окутали серые деревья в лесу. Теплый ветерок приносил нежный запах желтого жасмина и изысканный аромат розовых азалий, росших у воды. Кусты кизила, на которых открылись белые трицветия, были похожи на лежащие на земле облака, а около ручья Святой Екатерины земля покрылась ковром из фиалок.Однажды, уже в сумерках, Рено вернулся в хижину. В руке у него была веточка дикой азалии, эти нежные розовые цветы странно смотрелись в его загрубевшей от работы руке. Он подошел к Элиз и, оторвав одно из соцветий, прикрепил ей в волосы. Она улыбнулась, окутанная ароматом цветов и волной огромной радости. Онобнял ее и прижался щекой к ее волосам, а она положила ему руки на плечи, охваченная чувством, назвать которое затруднилась бы.Наконец Рено отпустил ее и отступил назад. Его глаза вдруг потемнели и стали суровыми.— Французы здесь. Они прибыли сегодня днем и расположились лагерем на руинах форта Розали.Противник не стал сразу подходить к деревне. Воины отдыхали, чистили свое обмундирование, изготовляли примитивные лестницы и поджидали, пока остальные силы не подойдут к реке. Командовал ими лейтенант короля, шевалье де Любуа. Промедление французов заставляло думать, что шевалье попросит встречи с Большим Солнцем и, возможно, постарается освободить пленных. Но этого не случилось.Начезы не стали терять времени. К утру третьего дня индейцы из мелких деревень покинули свои дома и прибыли в форты. Большая Деревня тоже опустела. Двери хижин были открыты настежь, очаги угасли. Даже священный вечный огонь перенесли в маленький храм в главном форте. Не было слышно ни звука, только вороны каркали, усаживаясь на резных лебедей на крыше храма. Глядя на деревню, можно было подумать, что она вся вымерла от чумы.На пятый день после прибытия войска из Нового Орлеана появились в виду форта. Из стратегических ли соображений или просто назло, но французы расположились на месте Большой Деревни. Они заполонили все, устраивали стойла для лошадей в хижинах, рушили стены, рубили столетние раскидистые деревья на дрова, Шевалье де Любуа устроил свою резиденцию в храме и велел поместить на склоне священного холма самую большую пушку. Возле дома Большого Солнца установили флагшток, на его вершине развевался французский флаг. Раздавался барабанный бой, звучали фанфары, пока не наступила ночь.Откуда пришла эта новость, никто не знал. Возможно, сами французы передали ее чокто, а те сообщили начезам, которые из мелких деревень направлялись в форты. Новость быстро распространилась в тесных улочках, где каждую новопостроенную хижину занимало несколько семей. Элиз узнала ее от мадам Дусе, смеявшейся каким-то диким, неестественно высоким смехом, который больно было слышать. Выяснилось, что охотничий отряд начезов, отправленный индейцами туника в Новый Орлеан, погиб. Их казнили французы. Губернатор Перье сам отдал приказ. Четверо мужчин и две женщины были сожжены на костре.Немногие спали в ту ночь. Мужчины ходили по крепостному валу: и часовые, и просто любопытные. Большинство из них были вооружены мушкетами, купленными за меха у торговцев или захваченными в форте Розали. Порох и пули были выданы всем в начале дня со склада, размещавшегося в одной из хижин, построенной из противопожарных соображений около стены. Самые хладнокровные воины занимались раскраской своих лиц и тел красными, желтыми и белыми полосами.Трудно сказать, сколько было воинов в форте, но их число превышало четыре сотни. Еще около двухсот воинов находились в другом форте, на противоположном берегу ручья, здесь собрались индейцы из маленьких деревень. Элиз слышала, что командовал воинами этого форта Лесной Медведь, поскольку он был вождем второй по размеру деревни — и, соответственно, третьим по важности человеком после Большого Солнца и Рено. Общее количество вооруженных людей в обоих фортах значительно превосходило французский отряд. Но у французов за спиной были чокто, эти объединенные силы более чем вдвое превосходили силы начезов.В основном форте на маленькой площади, оставленной перед домом Большого Солнца, царила суматоха: люди искали убежище себе, своим собакам, курам и свиньям. Перекликались женщины, кричали дети, животные лаяли, кудахтали, пищали. В воздухе стояла пыль, смешанная с дымом костров и очагов.План для размещения каждого жителя был составлен заранее, но нелегко было убедить следовать ему несколько сотен усталых и испуганных женщин и детей. Прежде всего необходимо было соблюдать классовые различия: начезы из рода Солнца ни за что не согласились бы жить рядом с простолюдинами. Рено поспевал всюду: указывал, где привязывать животных, решал споры о том, кому с кем жить, порой сажал к себе на плечо плачущего ребенка. Сен-Космэ служил связным между Рено и Большим Солнцем, передавая от одного к другому приказы и предложения.Элиз указывала людям дорогу и помогала переносить узлы. Когда у нее находилась свободная минутка, она как могла пыталась объяснить француженкам происходящее. Больше всего они боялись, что индейцы могут отыграться на них, когда начнется атака французов. Элиз успокаивала их, убеждая, что пленные давно стали для начезов частью племени. Хотя, конечно, трудно было сказать, что может произойти в пылу гнева или в случае, если индейцы начнут проигрывать сражение.На одной стороне маленькой площади, возле самой просторной хижины восседал на своем тронном кресле Большое Солнце. Он отдавал приказы и рассылал гонцов, с удивительным умением наводя порядок в хаосе и неразберихе.С приближением ночи шум стал стихать. Большое Солнце поднялся в свой дом. Единственными звуками, доносившимися из хижин, были храп стариков или крики детей. Ночной ветер выл над частоколом; время от времени раздавалось рычание собак, ссорившихся из-за территории, затем все вновь затихало. Мужчины спали у стен форта, завернувшись в плащи.Элиз стояла около хижины, в которой с ней жили Элен и ее ребенок, и смотрела, как высоко стоящая в небе луна скрылась за облаком, погрузив деревню во мрак.Рено, подойдя сзади, привлек ее к себе; она ощутила тепло его дыхания у себя на щеке.— Скоро утро, и нам ничего не остается делать, как ждать. Пойдем спать.В ту ночь они любили с особой нежностью. Казалось, Рено искал в ее объятиях забвения, убежища от ужасной ответственности хотя бы на короткое время. Они неистово сливались в темноте, черпая друг в друге силы и мужество.
Когда Элиз проснулась, Рено уже ушел. Серый свет проникал в хижину, утро было наполнено тишиной ожидания, не нарушаемой даже криками птиц. В дальнем углу комнаты повернулась в постели Элен. Увидев, что Элиз не спит, она приподнялась на локте, и тут они обе услышали какой-то шум.— Что это там? — с тревогой спросила Элен.— Я не…Слова Элиз потонули в грохоте мушкетов и резких криках атакующих. Осада началась.Элиз отбросила одеяло из медвежьей шкуры и принялась торопливо натягивать юбку. Младенец плакал, испуганный шумом, Элен пыталась успокоить его. На ходу надев плащ, Элиз бросила на них быстрый взгляд и побежала к двери.Внутри частокола клубилось едкое голубовато-серое облако порохового дыма. Сквозь него Элиз видела индейцев на стенах, они стреляли по наступающим французским взводам. Тут и там с криками бегали женщины, плакали дети. Две лошади оторвались от привязи и галопом носились по площади, у них из-под ног разбегались свиньи, за ними с лаем бежали собаки.Элиз поспешила к той части стены, где не было атакующих, и забралась на галерею. С высоты она увидела, как наступают аккуратные шеренги французов. Одна шеренга стреляла, потом все солдаты в ней становились на колено, чтобы перезарядить мушкеты, в это время стреляла следующая шеренга. Ряды наступавших смыкались там, где падал раненый, и снова шли вперед. Дойдя до частокола, французы пытались приставить к нему лестницы, но чаще всего это им не удавалось, а если и удавалось, то их тут же с яростью спихивали вниз обороняющиеся. Позади французов располагались стрелковые отряды чокто. Однако они не наступали, оставаясь недосягаемыми для выстрелов.Спустившись с лестницы, Элиз очутилась в хаосе осаждаемого форта. Первой, кого она встретила, была Маленькая Перепелка. Индианка кричала, что нужны люди для выноса раненых с поля сражения и для уборки трупов. Они очень быстро собрали группу крепких женщин и направились к стене.Весь следующий час Элиз была окружена телами, запахом пороха, гулом стрельбы, стуком ядер по толстым стенам, запахом крови и пота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Дни благодатного месяца февраля летели быстро. Охотничьи отряды стали отправляться все дальше, некоторые из них уходили за Миссисипи. Костры, на которых сушилось мясо, горели постоянно. Женщины разыскивали свежую весеннюю зелень и коренья и предпочитали готовить из них, не расходуя запасы зерна.Они также собирали и запасали травы, которые понадобятся при лечении боевых ран. Воду приносили из ручья и хранили в специальных хижинах в фортах, а колодцы, в которых уже была вода, углубили еще больше. Внутри фортов также вырыли колодцы и построили легкие хижины для защиты от плохой погоды, так что там появились новые, хотя и более тесные деревни. В центре большего по размеру форта на западном берегу ручья был насыпан небольшой холм для дома Большого Солнца и его семьи.Дни становились все теплее, и детям разрешили играть за пределами поселка, в лесу, но под бдительным присмотром взрослых. Старших мальчиков предупреждали, чтобы они не уходили слишком далеко и слушали, когда их позовут домой.Женщины волновались, что поля не подготовлены к посевам, и если погода слишком резко станет жаркой, они не успеют посеять кукурузу, тыкву, кабачки и бобы. Они боялись даже думать о том, что им вовсе не придется сеять в этом году на полях около Большой Деревни, и не говорили об этом вслух.Однажды охотничий отряд из четырех мужчин и двух женщин не вернулся в поселок. На его поиски были отправлены люди. Они вернулись и рассказали, что охотников на западном берегу реки схватили индейцы племени туника, которые были связаны родством с чокто и поэтому тоже являлись союзниками французов. К вождю туника отправили послов, но старик, стоявший во главе племени, сказал, что он уже отослал плененных начезов к великому белому вождю, губернатору Перье, в Новый Орлеан.В лагерь чокто периодически посылались товары, захваченные в фррте Розали, кроме того, союзникам французов уступили нескольких пленных женщин. Но, как и предсказывал Рено, они только сменили один вид рабства на другой. Зато в обмен на свою щедрость начезы выиграли время — самое ценное, что только могли получить.Строительство фортов было закончено. В них не сделали больших ворот: в каждом укреплении было только одно место, немногим шире мужских плеч, где стены заходили одна за другую, образуя вход. Такой частокол легко защищать, потому что атакующие могли входить в него только один за другим.Как-то неожиданно наступил март. Почки распустились, нежные листочки зеленым облаком окутали серые деревья в лесу. Теплый ветерок приносил нежный запах желтого жасмина и изысканный аромат розовых азалий, росших у воды. Кусты кизила, на которых открылись белые трицветия, были похожи на лежащие на земле облака, а около ручья Святой Екатерины земля покрылась ковром из фиалок.Однажды, уже в сумерках, Рено вернулся в хижину. В руке у него была веточка дикой азалии, эти нежные розовые цветы странно смотрелись в его загрубевшей от работы руке. Он подошел к Элиз и, оторвав одно из соцветий, прикрепил ей в волосы. Она улыбнулась, окутанная ароматом цветов и волной огромной радости. Онобнял ее и прижался щекой к ее волосам, а она положила ему руки на плечи, охваченная чувством, назвать которое затруднилась бы.Наконец Рено отпустил ее и отступил назад. Его глаза вдруг потемнели и стали суровыми.— Французы здесь. Они прибыли сегодня днем и расположились лагерем на руинах форта Розали.Противник не стал сразу подходить к деревне. Воины отдыхали, чистили свое обмундирование, изготовляли примитивные лестницы и поджидали, пока остальные силы не подойдут к реке. Командовал ими лейтенант короля, шевалье де Любуа. Промедление французов заставляло думать, что шевалье попросит встречи с Большим Солнцем и, возможно, постарается освободить пленных. Но этого не случилось.Начезы не стали терять времени. К утру третьего дня индейцы из мелких деревень покинули свои дома и прибыли в форты. Большая Деревня тоже опустела. Двери хижин были открыты настежь, очаги угасли. Даже священный вечный огонь перенесли в маленький храм в главном форте. Не было слышно ни звука, только вороны каркали, усаживаясь на резных лебедей на крыше храма. Глядя на деревню, можно было подумать, что она вся вымерла от чумы.На пятый день после прибытия войска из Нового Орлеана появились в виду форта. Из стратегических ли соображений или просто назло, но французы расположились на месте Большой Деревни. Они заполонили все, устраивали стойла для лошадей в хижинах, рушили стены, рубили столетние раскидистые деревья на дрова, Шевалье де Любуа устроил свою резиденцию в храме и велел поместить на склоне священного холма самую большую пушку. Возле дома Большого Солнца установили флагшток, на его вершине развевался французский флаг. Раздавался барабанный бой, звучали фанфары, пока не наступила ночь.Откуда пришла эта новость, никто не знал. Возможно, сами французы передали ее чокто, а те сообщили начезам, которые из мелких деревень направлялись в форты. Новость быстро распространилась в тесных улочках, где каждую новопостроенную хижину занимало несколько семей. Элиз узнала ее от мадам Дусе, смеявшейся каким-то диким, неестественно высоким смехом, который больно было слышать. Выяснилось, что охотничий отряд начезов, отправленный индейцами туника в Новый Орлеан, погиб. Их казнили французы. Губернатор Перье сам отдал приказ. Четверо мужчин и две женщины были сожжены на костре.Немногие спали в ту ночь. Мужчины ходили по крепостному валу: и часовые, и просто любопытные. Большинство из них были вооружены мушкетами, купленными за меха у торговцев или захваченными в форте Розали. Порох и пули были выданы всем в начале дня со склада, размещавшегося в одной из хижин, построенной из противопожарных соображений около стены. Самые хладнокровные воины занимались раскраской своих лиц и тел красными, желтыми и белыми полосами.Трудно сказать, сколько было воинов в форте, но их число превышало четыре сотни. Еще около двухсот воинов находились в другом форте, на противоположном берегу ручья, здесь собрались индейцы из маленьких деревень. Элиз слышала, что командовал воинами этого форта Лесной Медведь, поскольку он был вождем второй по размеру деревни — и, соответственно, третьим по важности человеком после Большого Солнца и Рено. Общее количество вооруженных людей в обоих фортах значительно превосходило французский отряд. Но у французов за спиной были чокто, эти объединенные силы более чем вдвое превосходили силы начезов.В основном форте на маленькой площади, оставленной перед домом Большого Солнца, царила суматоха: люди искали убежище себе, своим собакам, курам и свиньям. Перекликались женщины, кричали дети, животные лаяли, кудахтали, пищали. В воздухе стояла пыль, смешанная с дымом костров и очагов.План для размещения каждого жителя был составлен заранее, но нелегко было убедить следовать ему несколько сотен усталых и испуганных женщин и детей. Прежде всего необходимо было соблюдать классовые различия: начезы из рода Солнца ни за что не согласились бы жить рядом с простолюдинами. Рено поспевал всюду: указывал, где привязывать животных, решал споры о том, кому с кем жить, порой сажал к себе на плечо плачущего ребенка. Сен-Космэ служил связным между Рено и Большим Солнцем, передавая от одного к другому приказы и предложения.Элиз указывала людям дорогу и помогала переносить узлы. Когда у нее находилась свободная минутка, она как могла пыталась объяснить француженкам происходящее. Больше всего они боялись, что индейцы могут отыграться на них, когда начнется атака французов. Элиз успокаивала их, убеждая, что пленные давно стали для начезов частью племени. Хотя, конечно, трудно было сказать, что может произойти в пылу гнева или в случае, если индейцы начнут проигрывать сражение.На одной стороне маленькой площади, возле самой просторной хижины восседал на своем тронном кресле Большое Солнце. Он отдавал приказы и рассылал гонцов, с удивительным умением наводя порядок в хаосе и неразберихе.С приближением ночи шум стал стихать. Большое Солнце поднялся в свой дом. Единственными звуками, доносившимися из хижин, были храп стариков или крики детей. Ночной ветер выл над частоколом; время от времени раздавалось рычание собак, ссорившихся из-за территории, затем все вновь затихало. Мужчины спали у стен форта, завернувшись в плащи.Элиз стояла около хижины, в которой с ней жили Элен и ее ребенок, и смотрела, как высоко стоящая в небе луна скрылась за облаком, погрузив деревню во мрак.Рено, подойдя сзади, привлек ее к себе; она ощутила тепло его дыхания у себя на щеке.— Скоро утро, и нам ничего не остается делать, как ждать. Пойдем спать.В ту ночь они любили с особой нежностью. Казалось, Рено искал в ее объятиях забвения, убежища от ужасной ответственности хотя бы на короткое время. Они неистово сливались в темноте, черпая друг в друге силы и мужество.
Когда Элиз проснулась, Рено уже ушел. Серый свет проникал в хижину, утро было наполнено тишиной ожидания, не нарушаемой даже криками птиц. В дальнем углу комнаты повернулась в постели Элен. Увидев, что Элиз не спит, она приподнялась на локте, и тут они обе услышали какой-то шум.— Что это там? — с тревогой спросила Элен.— Я не…Слова Элиз потонули в грохоте мушкетов и резких криках атакующих. Осада началась.Элиз отбросила одеяло из медвежьей шкуры и принялась торопливо натягивать юбку. Младенец плакал, испуганный шумом, Элен пыталась успокоить его. На ходу надев плащ, Элиз бросила на них быстрый взгляд и побежала к двери.Внутри частокола клубилось едкое голубовато-серое облако порохового дыма. Сквозь него Элиз видела индейцев на стенах, они стреляли по наступающим французским взводам. Тут и там с криками бегали женщины, плакали дети. Две лошади оторвались от привязи и галопом носились по площади, у них из-под ног разбегались свиньи, за ними с лаем бежали собаки.Элиз поспешила к той части стены, где не было атакующих, и забралась на галерею. С высоты она увидела, как наступают аккуратные шеренги французов. Одна шеренга стреляла, потом все солдаты в ней становились на колено, чтобы перезарядить мушкеты, в это время стреляла следующая шеренга. Ряды наступавших смыкались там, где падал раненый, и снова шли вперед. Дойдя до частокола, французы пытались приставить к нему лестницы, но чаще всего это им не удавалось, а если и удавалось, то их тут же с яростью спихивали вниз обороняющиеся. Позади французов располагались стрелковые отряды чокто. Однако они не наступали, оставаясь недосягаемыми для выстрелов.Спустившись с лестницы, Элиз очутилась в хаосе осаждаемого форта. Первой, кого она встретила, была Маленькая Перепелка. Индианка кричала, что нужны люди для выноса раненых с поля сражения и для уборки трупов. Они очень быстро собрали группу крепких женщин и направились к стене.Весь следующий час Элиз была окружена телами, запахом пороха, гулом стрельбы, стуком ядер по толстым стенам, запахом крови и пота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38