лицо слегка напудрено, несколько прядей золотых волос дерзко выбиваются из-под полей кокетливой соломенной шляпки. Ее стройную фигуру подчеркивало скромное платье из темно-синей ткани, изящно отделанное белым кружевом. От одного взгляда на нее он начинал глотать слюнки.Стоя на ступеньках, Рэйчел ждала, пока отец подъедет к крыльцу в кабриолете. Лицо ее было хмурым: Тайри снова расселся на веранде! Так ярко светило солнышко, ей вовсе не хотелось, чтобы кто-нибудь или что-нибудь испортило это чудное утро. Не стоит показывать, что она его заметила. При виде его кривящихся в усмешке губ ее охватил гнев – эта гримаса всегда вызывала у нее ярость. Кроме того, он молчал, всем своим видом выражая насмешку, и это заставило ее заговорить.– Доброе утро, мистер Тайри, – произнесла она с холодной вежливостью.Потом бросила взгляд в сторону амбара, нетерпеливо ожидая отца и сердясь, что он мешкает.– Доброе утро, мэм, – процедил Тайри.Как всегда, в его присутствии она чувствовала себя неловко. На лице ее отразилось облегчение, когда Хэллоран наконец подъехал в кабриолете к веранде.– Доброе утро, Тайри, – крикнул Хэллоран весело. – Хотите поехать с нами в церковь?– Да что мне делать в церкви? – ухмыльнулся Тайри, сверкнув зубами.– Ну что же… – начал Хэллоран, но дочь его перебила, не дав договорить фразы.– Вы могли бы помолиться за души всех бедных людей, которых погубили, – предложила Рэйчел нежным голоском.– Тогда служба затянулась бы до бесконечности, – ответил Тайри непринужденно. – Я много народу положил.Побледнев, с глазами, полными осуждения, Рэйчел пристально посмотрела в его лицо. Ну что он за чудовище, если говорит об убитых им людях с такой легкостью?Неужели не чувствует ни малейших угрызений совести, вины, раскаяния, когда лишает человека жизни?Испуг Рэйчел разозлил Тайри. Кто она такая, чтобы судить его? Знала ли она когда-нибудь, каково жить без любви? Что ей известно о нем и его прошлом? Что она знает о невыносимой сердечной боли?..– Много народу, – повторил Тайри, будто внутри него сидел бес, заставлявший его вести себя вопреки всем правилам и приличиям. – В том числе вдов и сирот, – добавил он кисло. Разумеется, это было шуткой, но Рэйчел приняла его слова всерьез, и это еще больше раззадорило его.– В таком случае, может быть, вы помолитесь о спасении собственной души. Разок-другой не помешает, – спокойно сказала Рэйчел. В ее голосе он почувствовал жалость. – Хотя не думаю, что это принесет много пользы.Джон Хэллоран откашлялся, видя, что беседа их принимает опасный оборот.– Довольно, Рэйчел, – мягко сказал он.– Прошу прощения, па, мистер Тайри. Приподняв юбки, она поспешила вниз по ступенькам, чтобы сесть в экипаж.Она уже собиралась взобраться в него, когда две сильные руки сжали ее талию.– Разрешите мне, мэм, – сказал Тайри с преувеличенной учтивостью, и прежде чем Рэйчел собралась воспротивиться, он поднял ее и усадил на высокое переднее сиденье, будто она весила не более перышка.– Благодарю вас, – молвила Рэйчел, не разжимая губ.– Вы точно не хотите к нам присоединиться? – спросил Хэллоран. – У нас тут полно места.Тайри уже собирался ответить отказом, когда его взгляд упал на Рэйчел. Она сидела прямо, будто аршин проглотила, щеки ее были залиты румянцем, а руки чинно сложены на коленях. Она избегала его взгляда.Тайри плутовато ухмыльнулся, зная, что его общество было бы последним, о чем она мечтала в это солнечное ясное утро.– Пожалуй, я все-таки поеду с вами, – решительно заявил Тайри и, взобравшись в экипаж, занял место рядом с Рэйчел.Утро как нельзя лучше подходило для прогулки, но Рэйчел не чувствовала ее прелести. Она не видела цветов вдоль дороги, с таким же успехом они могли быть сорной травой, и небо над головой казалось не синим, как сапфир чистой воды, а черным от туч. Зажатая между отцом и Тайри, она пристально глядела прямо перед собой и злилась на них обоих. Ну и народ эти мужчины! И что это взбрело на ум ее отцу! Зачем понадобилось приглашать такого человека, как Логан Тайри, в церковь? И какая муха укусила Тайри, что он согласился?Миля за милей мелькала мимо дорога, и Рэйчел все отчетливее ощущала, как крепко бедро Тайри прижато к ее собственному, рука же его касалась ее руки всякий раз, когда кабриолет попадал в очередную рытвину. Почти столь же волнующим, как его прикосновения, был его взгляд – желтые глаза оглядывали ее, будто ласкали, и она все больше смущалась и краснела. Неизменная кобура также прижималась к ее бедру, и Рэйчел ощущала ее твердость и тяжесть. Это было постоянным напоминанием о том, кем был этот человек и чем он промышлял. Как она его ненавидела! Он был самым надменным, самым несносным из всех, кого она знала.– Как хорошо, когда все возвращается на круги своя и жизнь приходит в норму, – размышлял вслух ее отец, пока они выезжали на большую дорогу, ведущую к городу. – Кохилл считает, что у нас достаточно скота, чтобы к весне обзавестись приличным стадом.– Он славный человек, – заметил Тайри. – И ловко управляется с лассо.Джон Хэллоран нервно забарабанил пальцами, зная, что Рэйчел не понравится то, что он сейчас скажет:– Тайри, я, гм, хотел предложить вам остаться у нас. Совсем.– Па! – воскликнула Рэйчел в ужасе. – Ты это не всерьез?– Не волнуйтесь, мэм, – ответил Тайри вежливо, его голос стал насмешливым. – У меня нет желания осесть на земле и заделаться фермером. Но я благодарен за ваше предложение, Хэллоран.Остальную часть пути они проделали в молчании. Рэйчел уголком глаза косилась на отца. О чем он думал, когда попросил Тайри остаться на их ранчо? Боже милостивый, что бы она делала, если бы Тайри принял его предложение? Для нее было бы невыносимо видеть его изо дня в день. Его присутствие постоянно напоминало о том, что она так хотела бы забыть, и только надежда на его скорый отъезд давала ей силы переносить его общество. Каждый раз, глядя на него, она понимала, что и он вспоминает о происшедшем в каньоне Сансет. Это читалось в каждом его взгляде и постоянно мучило ее и медленно сводило с ума.Методистская церковь в Йеллоу-Крик была маленьким квадратным строением с плоской крышей, увенчанным большим деревянным крестом. Вокруг церкви росли кактусы, мексиканская сосна, испанская юкка с саблевидными листьями. Яркие цветы красиво контрастировали с белеными стенами, выделяясь на их фоне, как разноцветные мазки на холсте. Кабриолеты, фургоны, лошади, привязанные к длинной коновязи, стояли у парадного входа.Сняв шляпу, Тайри шел за Рэйчел и Джоном Хэллораном по узкому проходу к их скамье возле алтаря. Тайри мрачно размышлял о том, что ему не следовало сюда приходить. Он согласился их сопровождать, только чтобы позлить Рэйчел, а вовсе не потому, что сгорал от желания услышать, как читает евангелие какой-нибудь местный проповедник с кислым, как сыворотка, лицом. Что путного он мог сказать, если понятия не имел, что это значит – погрязнуть во грехе, как приятно осушить добрую бутылку виски или провести время в обществе продажной красотки.Несколько туго затянутых в корсеты матрон в платьях мрачных тонов повернули головы и уставились на Тайри, заставив его почувствовать себя бутылкой дешевого виски на собрании общества трезвости. Одна тучная седовласая дама довольно громко зашептала, что дом Божий – не место для ношения оружия и для тех, кто его носит.И Тайри было трудно с этим не согласиться.Но прихожане притихли, когда преподобный прошествовал к амвону, чтобы прочесть молитву. Она была длинной и бесконечно пересыпалась словами благодарности за милость Божию. Тайри украдкой оглядывал людей, сидевших поблизости, и удивлялся застывшему на их лицах выражению восторга. Вырастившие его монахини так же в свое время поражали его подобными молчаливыми изъявлениями любви и преданности Господу во время богослужений в монастыре.Тайри, скривившись, перевел взгляд на дощатый пол – и то интересней! Сам он никогда не питал любви к напыщенным обрядам католической церкви и не черпал в них утешения, как и в их холодных безликих молитвах. В нем жило только любопытство – когда же Бог устанет от перепевов одного и того же, повторяющихся день за днем, год за годом.Ему была больше по вкусу религия апачей. Юзен был богом-отцом, высшим божеством. Его сына звали Дитя Вод. Апачи считали себя единым целым с природой и верили, что каждая скала, каждый зверь, каждая травинка обладают собственной душой. Никого и ничто нельзя было просто бессмысленно и бездумно убить или уничтожить, не то душа погибшего вознегодует. И только белый человек убивал по прихоти. Даже своего Бога.Размышлениям Тайри положили конец первые аккорды незнакомого гимна, и он с удовольствием начал прислушиваться к голосу Рэйчел, присоединившемуся к хору остальных прихожан. Звуки ее голоса были ясными и сладостными – она тоже восхваляла своего Бога.Потом последовало несколько объявлений о чьих-то рождениях, смертях, свадьбах, а затем священник приступил к проповеди.Священник выглядел достаточно приятно: вьющиеся темно-каштановые волосы были коротко пострижены, карие глаза выразительны, а руки казались нежными, как щеки младенца. Но собственно, в этом человеке не было ничего примечательного. Так казалось до тех пор, пока он не заговорил. Голос его, глубокий и богатый оттенками, был слышен даже на задних скамьях. И тогда Логан Тайри понял, что ему было бы лучше оставаться на ранчо.– Сегодня утром я хочу поговорить о шестой заповеди, – сказал тот своим чертовски звучным голосом. – О той, которая взывает: «не убий!»И в первый раз после того, как они уехали из дома, Рэйчел посмотрела прямо в глаза Тайри. Казалось, ее прекрасные синие глаза спрашивали: «Вы слушаете? Это как раз для вас».Хмурясь, Тайри постарался стать как можно незаметнее, размышляя и дивясь, как это Рэйчел ухитрилась внушить священнику мысль о теме проповеди.– Кто живет с мечом, от меча и погибнет, – продолжал преподобный, все больше вдохновляясь. – Человека Господь поселил на земле не для того, чтобы тот сражался со своими братьями, но для того, чтобы он любил их и помогал им в минуты испытаний и утешал в минуты скорби…С лицом, потемневшим от досады, Тайри все-таки ухитрился высидеть в течение сорока пяти минут этого благочестивого лепета, пока преподобный не сказал «Аминь» и не сел на место.Последовал еще один гимн, потом еще одна молитва, и служба закончилась. На улице Тайри наконец вздохнул полной грудью. Никогда больше он не войдет в церковь по доброй воле. Даже чтобы позлить Рэйчел. Лучше жариться в аду, чем выслушать еще одну велеречивую и многословную проповедь о зле и пагубных последствиях греха.После посещения церкви прихожане, по традиции, общались. На длинном столе стояли печенье и пунш. Тайри, скрестив руки на груди, стоял возле кабриолета Хэллорана и ждал, пока Джон и Рэйчел беседовали с друзьями. Несколько молодых людей также устремились к Рэйчел поболтать.Тайри, хмурясь, смотрел на двоих мальчиков в темных костюмчиках, направившихся в его сторону. Их глаза округлились, когда они заметили кобуру с револьвером у него на бедре.– Я же сказал тебе, что это «кольт», – пояснил один другому.– Джеф Барнс! Немедленно иди сюда! – позвал женский голос. – Тебя это тоже касается, Джимми Норрис!Мальчишки не двинулись с места и продолжали пялиться на Тайри и его оружие.– Джеф! Джим! – На этот раз голос звучал пронзительно и в нем слышался гнев.Тайри усмехнулся.– Бегите-ка, ребята, своей дорогой, – сказал он. – Похоже, она и вправду рассердилась.Джеф пожал плечами:– Да она всегда сердится.– Верно, – ответил Тайри, думая о Рэйчел. – Некоторые женщины всегда находятся в таком состоянии.– Джеф! Джим! – окликнул на этот раз мужской голос, и оба мальчика мигом повернулись и побежали к церкви.Через некоторое время Хэллораны отделились от толпы и направились к кабриолету. Рэйчел позаботилась усадить отца посередине, между собой и Тайри. И это не прошло незамеченным.– Прекрасная проповедь, – заметил Хэллоран по пути домой. – У проповедника умная голова, а ведь он так молод.– Да, верно, – согласилась Рэйчел. – Скажите, мистер Тайри, а вы согласны с тем, что говорил преподобный Дженкинс?Тайри с понимающим видом поднял бровь и посмотрел на Рэйчел:– Я полагаю, вы имеете в виду ту часть, где говорилось о мече?– Вот-вот, – нежным голоском подтвердила Рэйчел. – А как это вы поняли, что я имею в виду?– Да просто сказал наобум, – отозвался Тайри сухо.– Так вы с ним согласны? – настаивала она. Тайри пожал плечами.– Думаю, то, что он говорит, верно. Но ведь рано или поздно умрет каждый, а пуля – столь же хороший способ покончить с жизнью, как любой другой. И даже лучше. – Он повернул голову к Рэйчел с ленивой усмешкой на губах. – И уж, несомненно, это лучше, чем повешение.– Вы так буднично, между прочим говорите о смерти, – заметила Рэйчел. – И вас эта мысль не волнует? Ведь при вашей профессии смерть возможна в любую минуту?– Наверное, я слишком часто видел смерть совсем близко, чтобы продолжать бояться ее, – пробормотал Тайри, и теперь уже его тон не был ни насмешливым, ни небрежным.– А чего вы боитесь? – спросила Рэйчел.Она с нетерпением ждала его ответа, ей казалось, что, услышав его, она сможет разгадать загадку, именуемую Логаном Тайри. Но он промолчал, уставясь куда-то в пространство. В глазах его появилась настороженность, а губы плотно сжались.– Ну? – настаивала Рэйчел.– Думаю, на этот вопрос могу ответить я, дочка, – спокойно вступил в разговор Хэллоран. Он посмотрел на Тайри. – Есть люди, не боящиеся ни жизни, ни смерти. Они боятся другого. Например, состариться и стать беспомощными. Верно, Тайри?– Да, – отозвался Тайри не спеша. – Что-то в этом роде.Рэйчел смотрела на отца, удивленная тем, что он столь глубоко проник в характер их молчаливого жильца.– У вас очень странный взгляд на жизнь, мистер Тайри, – сказала Рэйчел, как бы думая вслух. – Право же, очень странный.– Мы говорили не о жизни, – напомнил ей Тайри с печальной улыбкой. – Разговор у нас шел о смерти. Когда придет мое время, я хочу выйти ей навстречу. Не хочу дожить до такой поры, чтобы стать слишком старым или слишком немощным для того, чтобы выдержать бой.– Аминь, – с чувством пробормотал Джон Хэллоран. – Но скажите-ка мне, Тайри, до тех пор, пока не появится старуха с косой, чего вы хотите от жизни?– Не много, – ответил Тайри со смешком. – Добрую лошадь. Доброе ружье. И скверную испорченную женщину.– И снова аминь, – фыркнул Хэллоран, давясь смехом и хлопая себя по бедру. – Аминь и аминь.Рэйчел смотрела на отца, искренне удивленная.– Па!– Не сердись, дочка, – сказал Хэллоран, подмигивая Тайри. – Я ведь только пошутил.«Пошутил! Как же!» – подумала Рэйчел кисло. В последнее время поведение ее отца резко изменилось, и эти изменения она напрямую связывала с появлением на их ранчо Логана Тайри! Глава 4 В последующие несколько дней Рэйчел всеми силами избегала встречи с Тайри, а когда они все-таки сталкивались, держалась холодно и отчужденно. Хэллоран большую часть времени проводил за бухгалтерскими книгами, сидел, не поднимая головы, и лоб его бороздили морщины, свидетельствовавшие о не слишком веселых мыслях. Тайри расхаживал по веранде, безучастный ко всему, что не затрагивало его лично.В субботу утром племянница Кохилла Эми нанесла на ранчо традиционный визит. Она была милым ребенком, полным энергии и живости, и Кохилл нежно любил ее, но после трех часов ее непрерывных вопросов «Что?» и «Почему?» он отослал ее в конюшню поискать Кандидо. Недавно одна из кобыл ожеребилась, и Кохилл надеялся, что поток вопросов Эми обрушится на голову главного объездчика, и его собственные уши получат на время столь необходимую им передышку.Но Кандидо Эми не нашла и отправилась в конюшню одна, воодушевленная мыслью о том, что ей удастся поиграть с новорожденным жеребенком.Чтобы заглянуть в стойло, ей пришлось встать на ведро, из которого поили лошадей, и глаза ее округлились, когда она углядела длинноного жеребенка, примостившегося возле матери и сосавшего ее.Руки у Эми просто зачесались от желания прикоснуться к маленькой лошадке, но лошади не обращали на девочку ни малейшего внимания. Кобыла, довольная, пощипывала сено, опустив морду в кормушку, а малый продолжал жадно сосать материнское молоко.Разочарованная Эми со вздохом спрыгнула с ведра и оттолкнула его в сторону. Дальнейшие действия заняли у нее целых пять минут и потребовали немалых усилий, но наконец девочке удалось откинуть щеколду и открыть дверь стойла. Потом, ничего не опасаясь, она вошла внутрь, улыбаясь при мысли, что сейчас наконец погладит тонкую жеребячью шею.Тайри по обыкновению дремал на веранде, когда услышал странный звук. Рассвирепевшая кобыла так бурно реагировала на появление девочки в стойле, что полуденная тишина разлетелась вдребезги, как разбитое стекло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35