Тогда для меня это звучало весьма поучительно — «никто не заслуживает вины, никто не заслуживает доверия». Но мне нравится думать, что до некоторой степени я могу контролировать свою жизнь.— Думай на здоровье, сынок. Это полезно для детского воображения. — Он махнул официанту в красной куртке. — Пожалуйста, передайте Маме Сарди, что мистер Дэрроу хотел бы получить две чашечки ее особого кофе.— Да, сэр, — с понимающей улыбкой кивнул официант.Дэрроу снова перенес все свое внимание на меня.— Когда я в первый раз изучил это дело... по правде говоря... я отклонил его из-за расового аспекта... но не из-за моральных соображений.— И что?Он пожал плечами, на этот раз не столь внушительно.— Я побоялся, что, если мои клиенты ожидают, будто, выступая от их имени, я стану апеллировать к предполагаемому более низкому положению цветных рас, они будут... разочарованы. Я дал понять своим возможным клиентам, что не позволю себе выступать в суде с позиций, идущих вразрез с моими убеждениями, с тем, за что я выступал все эти годы.— И каков же был ответ?Опять слегка пожал плечами.— Они написали мне, что считают мою позицию по расовому вопросу правильной и хотят, чтобы я развил свое отношение к этому в суде. И более того, что контроль над их защитой будет полностью находиться в моих руках и мне будет предоставлена полная свобода действий. — И снова чуть пожал плечами. — Что я мог сделать? Я согласился.Официант принес две чашечки дымящегося черного кофе. Дэрроу причмокнул губами и схватил свою прямо с подноса официанта. Я отхлебнул из своей, в кофе было кое-что добавлено, я хочу сказать — не сливки и не сахар.— Земляк, — прошептал я, стараясь не раскашляться, — чего они туда подмешали?— Какого-то варева с дьяволовой кухни, не иначе.Забавно. До введения сухого закона я никогда не видел, чтобы Дэрроу что-то пил. Даже когда они с отцом посещали «Байолоджи клаб» — «занимались наукой», как они говорили, — и по кругу там ходили кувшины с вином, Дэрроу всегда отмахивался от них. Говорил, что должен сохранять ясную голову.Но как только правительство объявило ему, что он не может выпить, ему все стало мало.Я сделал еще один глоток, на этот раз поменьше.— Итак... для чего же в этом гавайском деле вам нужен коп из Чикаго?— Ты ведь в отпуске?— Не совсем. Правильнее сказать, на задании.Он хитро прищурился:— Я могу отправить тебя в отпуск. У меня по-прежнему есть друзья в муниципалитете...Он скромничал. Он защищал нечистоплотных политиков из администраций бывшего мэра Томпсона и нынешнего — Сермака, и во многих администрациях до этого.— Мне казалось, вы ненавидите детективов, — произнес я. — Вы всегда сами проделывали всю сыскную работу, с...Я замолчал. В 1912 году Дэрроу чуть не обвинили в подкупе по свидетельству частного детектива — если свидетельство детектива вообще приняли бы во внимание, — которого он нанял, чтобы подкупить членов жюри присяжных. Многие из приятелей-леваков Дэрроу отказались от него, полагая, что путем подкупа он хотел вызволить своих подзащитных — анархистов, вместо того, чтобы смягчить удар, нанесенный неизбежным судом по обвинению во взяточничестве.Мой отец был одним из немногих друзей, кто не покинул его.С тех пор о Дэрроу и стало известно, что большую, если не всю, часть детективной работы он выполняет сам. Он любил лично расспросить свидетелей и подозреваемых, собрать улики, выяснить факты. У него была почти фотографическая память, и он мог задавать вопросы как бы невзначай, в процессе беседы, не делая никаких записей.— Я же сказал тебе, — тихо проговорил Дэрроу, — что мои ноги уже не те, что прежде. Да и здесь, боюсь, тоже... — И он постучал указательным пальцем по лбу. — Боюсь, что, когда потребуется, мой мозг не сможет включиться с прежней энергией.— Вам нужна хорошая ищейка.— Да нет. Детектив. — Он наклонился вперед. — Ты заслуживаешь лучшего, чем работа в... — следующие слова он выговорил, словно грязное ругательство, — полицейском управлении. Ты заслуживаешь лучшей участи, чем та, которую тебе может дать твой убогий круг... Когда ты был мальчишкой, ты хотел стать «Частным Детективом-Консультантом», как Ник Картер или твой драгоценный Шерлок.— Да вообще-то я доволен, — сказал я, стараясь, чтобы не показалось, будто я оправдываюсь, а так это и было. — Я самый молодой парень, который стал сыщиком...И опять не закончил предложения.Мы оба знали, как мне удалось так быстро продвинуться: я солгал, давая свидетельские показания, чтобы позволить выбранной Капоне жертве взять на себя вину за убийство Джейка Лингла.— Я не судья, — тихо сказал Дэрроу. — Я защитник. Позволь мне быть твоим защитником. Позволь мне спасти тебя от пожизненного приговора к коррумпированному существованию.Я сглотнул. Проникновенно говорит, сукин сын.— И как же? — поинтересовался я.— Уходи из того насквозь прогнившего управления. Твоему отцу было ненавистно, что ты пошел на эту работу.— Он меня ненавидел из-за нее.Он покачал головой — нет, нет, нет.— Нет, не поверю этому ни на секунду. Он любил своего сына, но ненавидел плохой выбор, который сделал его сын.Я едко усмехнулся:— О! Но, К. Д., не я сделал выбор, он меня нашел, припомните. Окружение и наследственность давили на меня и заставили пойти по этому пути.Улыбка, которой он одарил меня в ответ, была явно покровительственной.— Если хочешь, можешь надо мной посмеяться, сынок... но в том, что ты говоришь, есть доля правды. Внешние обстоятельства действительно влияют на нашу «судьбу». — Он подался вперед, и в его глазах засветился огонек нетерпения. — Это дело, дело Мэсси, не просто отдельно взятый эпизод. Моя милая Руби еще не знает об этом, но ее муж возвращается в игру.Я заморгал.— Вы возвращаетесь к своей практике в полном объеме?Он неторопливо кивнул.— Уголовное и радикальное право?Он продолжал кивать.— Вы хотите сказать, что берете меня к себе в штат следователем?И снова кивок.— Но, К. Д. ... вам же в этом месяце исполняется семьдесят пять.— Спасибо, что напомнил, сынок.— Не обижайтесь, но даже Кларенс Дэрроу не может жить вечно.— Возможно. Но два или три года работы в качестве главного следователя у Кларенса Дэрроу послужат блестящим фундаментом либо для частной практики, либо для подобных отношений с другим адвокатом высшего класса... что скажешь, сынок?Я думал о том, чтобы уйти из управления и открыть свое дело, я думал об этом гораздо чаще, чем позволил бы себе признаться в том Дэрроу. Позор, позволивший мне получить звание детектива, был как Каинова печать, даже в такой клоаке, как полицейское управление Чикаго, особенно там... При каждом удобном случае, любой грязный коп не упускал случая заметить, что я такой же, как он, и мне можно довериться, чтобы провернуть какое-нибудь дерьмовое дельце, и был убежден, что я не упущу возможности поучаствовать в том или ином жульничестве...— У меня есть еще обязательства перед полковником Линдбергом, — сказал я.— А у меня еще неделя до отъезда в Гонолулу. У тебя есть время все обдумать.— Сколько я буду получать?— Справедливый вопрос. — Он сделал щедрый жест. — Что касается этого конкретного задания, я хочу быть уверен, что управление подержит тебя на жаловании, пока ты будешь в отпуске. Смотри на это, как на оплаченные каникулы.— Если не считать того, что вы бесплатно воспользуетесь моими услугами.— Мне казалось, мы согласились, что деньги еще не все.Дэрроу откинулся назад и выражение его глаз изменилось. Я обернулся, чтобы взглянуть, на что он смотрит, и увидел, что тот же официант, который привел меня, ведет сейчас в кабинете мистера Дэрроу ожидаемого гостя. Высокий, стройный парень в темно-синем костюме, стоившем моего месячного заработка, и голубом галстуке, цена которого равнялась моей зарплате за неделю. Глаза-щелочки на продолговатом лице, на котором возвышался крупный нос. При виде Дэрроу широкий тонкогубый рот взорвался обаятельной улыбкой.Последний приподнялся, чтобы поздороваться с нашим изысканным, энергичным гостем, который с готовностью выбросил вперед руку. Старик, похоже, немного позабавился, пока парень жал его руку, словно качал воду насосом.— Рад, что вы смогли прийти, мистер Лейзер, — спокойно произнес Дэрроу.— Знаете, — усмехаясь, сказал мистер Лейзер и покачал головой, — я подумал, что это розыгрыш.— Что? Садитесь, прошу, садитесь.Лейзер, который еще никак не дал понять, что заметил мое присутствие, или мое существование, коль на то пошло, разместился в кабинке напротив меня.— Когда сегодня утром вы позвонили, — начал Лейзер, — и сказали, что вы Кларенс Дэрроу и хотите со мной встретиться за ленчем у Сарди, я... если начистоту, мои друзья скажут вам, что я — ваш восторженный почитатель. Они только и слышат от меня, как «в один прекрасный день» я собираюсь вернуться в Чикаго — я учился в Чикагском университете, знаете ли — и как собираюсь найти вас и поговорить с вами, величайшим человеком в выбранной мною профессии, единственным в своем роде.— Я польщен, — заявил Дэрроу. — Это Натан Геллер. Его покойный отец держал книжный магазин в Вест-сайде, по соседству с моим домом. Для Ната я стал чем-то вроде эксцентричного дядюшки.— До Краха, — произнес я, — он был эксцентричным богатым дядюшкой.Пришедший в явное замешательство Лейзер приподнялся и протянул мне руку.— Извините. Я не хотел показаться невежливым, мистер Геллер. Я... просто... ну, просто я огромный почитатель мистера Дэрроу.— Осторожно, — сказал я, — К. Д. вынудит вас оплатить счет... несмотря на то, что пригласил он.— Буду рад заплатить, — сказал Лейзер.— Чепуха, — провозгласил Дэрроу. — Давайте сделаем заказ, и тогда сможем поговорить...Он сделал знак официанту. Было забавно наблюдать, как суетится вокруг своего идола этот обладающий изысканными манерами юрист с Уолл-Стрит. И шестым чувством я понял, что Лейзер собирается заплатить за ленч, несмотря на то, что счет взял Дэрроу.— Я скоро возьмусь за одно дело в Гонолулу, — сказал Дэрроу, вертя свою тарелку, на которой лежали жареные почки, ирландский бекон и вареная брюссельская капуста.Меню в ресторане Сарди являло собой неожиданное сочетание английских и итальянских блюд. Я заказал спагетти, Лейзер тоже, но едва притронулся к ним.— Дело в том, — продолжал Дэрроу, — что я пытаюсь уговорить Ната поехать со мной в качестве моего следователя... А здесь он работает по делу Линдберга.— Да что вы говорите, — отозвался Лейзер, на которого это внезапно произвело впечатление. — Чертовски трагичный случай. Значит, вы частный сыщик?— Полицейское управление Чикаго, — объяснил я. — Связь с полковником Линдбергом. Из-за Капоне.— А, — сказал Лейзер, кивая.О связи гангстерской империи Чикаго с этим делом широко писали.— Я надеюсь, что Нат возьмет месячный отпуск и поработает с нами, — сказал Дэрроу.Глаза Лейзера сузились еще больше, но даже в оставшийся просвет было заметно, как засияли они при слове «нами».— В любом случае, — продолжал Дэрроу, — я собираюсь взяться за это дело в Гонолулу, а, насколько мне известно, в прошлом году вы успешно справились там с семейной тяжбой Каслов.— Совершенно верно. — Лейзер был откровенно доволен и немного удивлен осведомленностью Дэрроу о его работе.Прожевав кусок почки, Дэрроу сказал:— А у меня ни разу не было там дела, и я подумал, что, возможно, вы захотите поговорить со мной, рассказать что-нибудь об особенностях процедуры в тамошней юрисдикции.— Да я буду более чем счастлив...— Кларенс! Все взгляды в этой усеянной и пресыщенной знаменитостями забегаловке обратились к маленькой фигурке — костюм из серой ткани в узенькую белую полоску, серый с красным галстук и соответствующие короткие гетры.Человечек шагал через зал, словно был тут хозяином.Он не владел этим рестораном, но — по крайней мере, сейчас, — являлся хозяином города. Это был Джимми Уокер, мэр Нью-Йорка.— Какая приятная неожиданность! — Дэрроу снова приподнялся и пожал Уокеру руку. — Присоединишься к нам, Джим?— Разве что десерт, — сказал Уокер. Бывалый, нет ли, юрист с Уолл-Стрит, но Лейзер во все глаза, с благоговением, следил за случайной встречей мэра Нью-Йорка и самого известного в стране адвоката по уголовным делам. На меня произвело впечатление то, с каким спокойствием и уверенностью держится Уокер, зная, что всем известно о ведущемся против него расследовании по обвинению в некомпетентности и взяточничестве.Официант уже принес стул для вновь прибывшего, и Дэрроу представил нас. Упоминание о моей связи с делом Линдберга привлекло внимание Уокера, и мэр забросал меня вопросами о самом деле и о полковнике Линдберге. Мэр, похоже, был так же помешан на Линди, как Лейзер на Дэрроу.Все разговоры о Гавайях и адвокатской практике отошли на задний план, пока мы говорили о Линдберге и ели сырный пирог.— А как же требование выкупа? — спросил Уокер. — Или это с самого начала был сплошной обман?— Не могу взять на себя смелость осветить некоторые аспекты этого дела, ваша честь, — сказал я, — но, если откровенно — между нами, мальчиками, — похоже, что так и есть.Уокер мрачно покачал головой.— Сочувствую Слиму, — произнес он, имея в виду Линдберга. — Известность, скажу я вам, ребята, не всегда оборачивается выгодой.— Можно, пожалуй, не заказывая, получить столик в ресторане, — сказал Дэрроу, — а больше я не вижу ни одного преимущества.— У меня есть дельное предложение, — выступил Уокер. — Почему бы нам не скоротать вечерок в «Музыкальной табакерке». Билеты на «О тебе я пою» — самые ходовые в городе, и бьюсь об заклад, целый рой знаменитостей попытается туда проникнуть!Дэрроу заботливо повернулся к Лейзеру.— Вы можете освободить вечер, Джордж?— Разумеется, — ответил Лейзер.И таким образом, в компании щегольски одетого маленького мэра — который оставил свой лимузин с шофером на углу 44-й западной улицы и возглавил свиту в составе Дэрроу, Лейзера и меня, — мы сократили путь через Аллею Шуберта и вышли к «Музыкальной табакерке» на 45-й западной улице.Это было первое бродвейское шоу, на которое я попал, но на Рэндолф-стрит я видел и более приличные постановки. А это оказалась глупая музыкальная комедия о президентских гонках. В ней, правда, участвовали несколько миловидных девушек и смешной Виктор Мур, игравший роль сумасшедшего вице-президента. Но несмотря на средний уровень исполнения, это шоу все равно осталось самым запоминающимся, хотя происходившее на сцене не имело к этому никакого отношения.Мэр, словно нарядный капельдинер, провел нас на наши места перед оркестром, и шум в зале сменился почти что ревом. Уокер ухмыльнулся и помахал толпе, но публика приветствовала не его, хотя оркестр любезно наигрывал мелодию песни, которую написал сам Уокер — «Будешь ли ты любить меня в декабре, как любила в мае?».Шум поднялся из-за Дэрроу — его узнали.Вскоре старик был окружен жаждущими автографов поклонниками — Уокер, похоже, слегка надулся из-за недостатка внимания к своей особе, — и так продолжалось, пока не погасли огни и не началась увертюра.Я сидел рядом с Дэрроу, который сидел рядом с Лейзером, который сидел рядом с мэром. В течение всего мюзикла, написанного, как я понял, обладателем Пулитцеровской премии Джорджем Гершвином, хотя даже под дулом пистолета я не напою вам из него ни единой мелодии, Дэрроу шептался с Лейзером. Их приглушенный диалог продолжался и в антракте, и так до самого конца. Дэрроу начинял молодого юриста фактами дела Мэсси, равно как и своими теориями и планами в отношении оного.Мэр Уокер дезертировал до того, как упал финальный занавес. И пока мы выходили на 45-ю западную улицу, где нас сразу начал покусывать прохладный весенний ветерок, Дэрроу говорил:— Знаете, Джордж, я уже какое-то время не занимаюсь делами и в течение нескольких лет не появляюсь регулярно в суде...— Никто лучше вас не справится с этим делом.— Что ж, спасибо, Джордж, но, боюсь, годы берут свое... — Дэрроу остановился, так резко, словно у него внезапно закончилось топливо. — Сказать по правде, мне было бы очень приятно, если бы в этом путешествии меня сопровождал более молодой человек. Скажите... вы сможете отправиться со мной в Гонолулу?— Почел бы за честь и рвусь в бой, — выпалил Лейзер.— Я, разумеется, должен предупредить вас, что гонорар не будет высоким. На самом деле, я могу обещать лишь немногим больше ваших расходов... и опыт на всю жизнь.— Ясно...— Вы согласны быть моим помощником, сэр?Лейзер протянул руку.— С удовольствием!Мужчины обменялись рукопожатием. Лейзер сказал, что ему нужно будет известить своих партнеров, а Дэрроу предложил, чтобы Лейзер — и его жена, если он пожелает, — присоединились к нему в Чикаго в течение недели, чтобы произвести последние приготовления. Через день или два они созвонятся, чтобы Дэрроу мог заказать билеты.Вернувшись к Сарди и устроившись уже в другой кабинке, мы с Дэрроу — Лейзер отправился домой — снова заказали кофе, на этот раз без всяких примесей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34