— Таков план.Хотя «Ройял Гавайен» был далеко не заполнен, пляж перед ним был усыпан загорающими, купающимися и как бы серфингистами. Тут и там мускулистый гаваец в купальном костюме сопровождал особу женского пола — или помогая освоиться с серфингом, или сидя рядом с ней на песке и втирая в ее бледную кожу кокосовое масло.— Эти пляжные мальчики, — спросил я Крэбба, — здесь работают?— Некоторые из них. Но все пляжи на Гавайях общественные, поэтому мальчики приходят и уходят, как им нравится. Когда-то и я был одним из них?— Белый?Сверкнула улыбка, не менее ослепительная, чем у Каханамоку.— Да, кое-кто из белых ребят дает уроки серфинга.— А заодно дает женщинам и другие уроки?Его улыбка сделалась лукавой.— Поскольку я никогда не плачу за секс, то и за него плату не беру — таково мое правило.— Но некоторые пляжные мальчики берут деньги за свои дополнительные услуги?Он пожал плечами.— Это вопрос гордости. Скажи, чего это Кларенс Дэрроу валяет тут дурака на пару с Дьюком и его ребятами? Разве он не сидит по уши в своем деле?Как раз в этот момент Дэрроу оказался по щиколотку в воде. Каханамоку помогал Дэрроу выбраться из лодки и попасть на пляж, журналисты выкрикивали вопросы, а раскорячившиеся, как крабы, фотографы щелкали затворами своих камер.— Он работает над делом, — сказал я. — Во всяком случае, по линии связей с общественностью... не говоря уже о расовых отношениях. Валандаясь тут с Дьюком Каханамоку, он дает понять, что вовсе не считает всех пляжных мальчиков насильниками.— А обвиняемые по делу Ала-Моана, — заметил Крэбб, — вовсе и не пляжные мальчики. Обычные сорвиголовы из Гонолулу, плывущие по течению жизни.Он произнес это с известной долей сочувствия.— Ребята лет двадцати, — сказал я, — везде беспокойный народ, а не только на Гавайях.— Да, но здесь действительно полно ребят, которые живут как придется. Здесь намешано столько рас, их культуры и обычаи переплелись очень тесно.— Значит, ты считаешь, что ребята Ала-Моана — не бандиты?— Нет, и, думаю, не насильники.— С чего так?Он вздохнул. Прохладный ветерок прорывался даже сквозь тепло дня, заставляя плясать его темно-русые волосы. Проклятый красавчик, если бы он не был так любезен, я бы его возненавидел.Взгляд у него был спокойный.— На островах есть старое присловье «Болтлив, как гаваец». Но из ребят копы ничего не вытянули.— Ну и что? В самых разных делах полно подозреваемых, которые держат рот на замке.Он покачал головой.— Но не подозреваемые-гавайцы. Если бы копы со своими дубинками и плетками ничего из них и не выбили, то водка и любопытные друзья и родственники наверняка добились бы своего. И тогда по островам прокатился бы слух, как прибой по пляжу.— А ничего подобного не случилось?— Нет. А иначе почему, ты думаешь, цветное население в подавляющем большинстве на стороне «насильников»? Кроме того, на Оаху нет надобности насиловать женщину. Тут достаточно подходящих девчонок, которых надо только попросить.Может и так, если ты выглядишь, как этот парень.— То место, где прогуливалась Талия Мэсси и где ее схватили, — сказал я, — это район красных фонарей. Может, Хорас Ида и его дружки ехали мимо и по ошибке приняли ее за дешевую проститутку и решили поживиться на дармовщинку.Он обдумал мои слова.— Пожалуй, это самое лучшее, что могло бы выдвинуть обвинение. Это вполне могло случиться именно так. Но только это сделали не ребята Ала-Моана.— Почему?— Да потому что гавайцы болтливы! По городу, среди цветных, ходит слух, что это была другая шайка парней. Ты хоть представляешь, сколько подобных компаний разъезжало в ту ночь в поисках развлечений?Из этого парня получился бы неплохой адвокат. Возможно, когда он выбросит из головы всю эту олимпийскую чепуху, то все же закончит юридическую школу.— Часы есть, Нат?Я сверился со своими часами и сказал ему, что скоро два.Он встал, мускулы у него заиграли совсем, как у Дьюка.— Пожалуй, мне пора. Я должен быть в На-таториуме к двум.— Где?— В Нататориуме. Это озеро с соленой водой рядом с «Алмазной Головой». Я там тренируюсь.— Удачи тебе, — сказал я, протянув ему руку.Он пожал ее и стал складывать полотенце, а я, как бы между прочим, спросил:— Почему ты решил позавтракать со мной именно сегодня? А, Жердь?Это вроде было его прозвище? Как будто бы его он назвал мне на пристани, после того как причалил «Малоло»?Должно быть, я не ошибся, потому что он ответил:— Я просто хотел отплатить за твою доброту тогда на корабле...— А ты знаком с кем-нибудь из ребят Ала-Моана?Он захлопал глазами.— Да, э... я знал Джо Кахахаваи. И Бенни Ахакуэло я знаю.— Местные спортсмены, как и ты.— Да. — Теперь он улыбнулся растерянно. — А ты поймал меня на этом... я хотел замолвить доброе слово за друзей, не говоря тебе, что они мои друзья...— Я же детектив. Мне платят за то, чтобы я ловил людей на подобных вещах.— Прости. Я не хотел направить тебя по неверному пути...— Не извиняйся за то, что хотел помочь друзьям. Послушай, Жердь... ты ведь ни в чем мне не солгал?— Нет. Только маленький грех умолчания... Я улыбнулся ему.— Это делает тебя намного более надежным свидетелем, чем те, с кем я говорил. Спасибо за информацию. Удачи в Лос-Анджелесе.Приближающиеся Олимпийские игры должны были состояться в этом городе.— Спасибо, Нат.Он еще раз ослепил меня смущенной улыбкой, помахал рукой и ушел.Дэрроу выбирался на пляж. Дьюк Каханамоку возвращался назад, к своим приятелям в каноэ, возможно, чтобы избежать журналистов. До этого мягкий плеск волн и веселый щебет загорающих и купающихся, которые плескались у берега или поджаривались на расстеленных на белом песке полотенцах, заглушали голос Дэрроу. Но теперь, когда К. Д. и репортеры двинулись к отелю и ряду столиков под пляжными зонтами, где сидели и мы, я отчетливо разобрал, о чем они говорили...— Волнуетесь, что в жюри присяжных будут представлены разные расы, судья? — спросил один из журналистов.Газетчики обычно называли его судья, хотя он никогда им не был. Они вроде и посмеивались над ним и в то же время делали комплимент.— О, у меня нет никакого сомнения в том, что у нас будет смешанное в расовом отношении жюри присяжных, и никакого волнения. Я воспринимаю это как возможность навести мосты между белыми и коричневыми и желтыми.— На мой взгляд, вам не удастся воспользоваться вашей обычной тактикой, судья, — заметил другой газетчик. — Если суд скажет гавайским присяжным, что убийство человека противозаконно, и они решат, что ваши клиенты убили этого человека, то — ничего не попишешь — признают их виновными.— В том-то вся и беда с этими судами, — проворчал Дэрроу. — Все думают о законе и никто не думает о людях! А теперь, если вы извините меня, господа, на сегодня — все...На прощание Дэрроу ответил еще на несколько незначительных вопросов, и журналисты и фотографы медленно удалились, а сам он послал мне быстрый взгляд, говоривший «не уходи», и пошел к столику недалеко от меня, за которым сидели Руби, миссис Лейзер и Изабелла. Он присоединился к ним и принялся весело болтать.Предвидя, вне всякого сомнения, появление фотографов, миссис Дэрроу облачила свою полную, но приятную фигуру в спортивного фасона синее в белую полоску платье и соответствующую шляпку, миссис Лейзер была очаровательно небрежна в пляжном брючном костюме с поясом — бежевая блузка и голубые брюки, а ослепительная блондинка Изабелла была сногсшибательна в белой в голубой горох юбке и такой же шляпе, а вместо блузки она использовала верхнюю часть белого купальника, которую ей было чем заполнить. Изабелла не разговаривала со мной, но я намеревался сломать эту преграду, когда подойду поближе.Джордж Лейзер отсутствовал — кому-то же надо было готовиться к грядущему судебному процессу.— Простите, са?Голос был красивый, мужской, не сказал бы, что тягучий, но с явным южным выговором.Я обернулся. Передо мной стоял, склонившись в полупоклоне, приятный мужчина лет за тридцать в безупречном белом полотняном костюме, в руках он держал мягкую соломенную шляпу. Его темно-каштановые волосы были тронуты на висках сединой, из-за очков в металлической оправе на меня смотрели внимательные глаза, полуприкрытые тяжелыми веками. Держался он почти любезно.— Вы Натан Гелла?— Да, — ответил я с неохотой. Несмотря на всю свою любезность и цивилизованный внешний вид, этот парень вполне мог оказаться газетчиком.— Мистер Дэрроу попра-асил меня поговорить с вами. Я капитан-лейтенант третьего ранга Джон И. Портер. Адмирал Стерлин направил меня в распоряжение мистера Дэрроу. Ма-агу я сесть?Привстав, я указал на стул, который освободил Крэбб.— Разумеется, доктор К. Д. говорил о вас. Вы как будто бы поладили.— С Кларенсом легко ладить. — Сев, он положил шляпу на маленький стол. — И потом, это честь — пома-агать такому великому человеку.— Я вижу, вы в гражданском, доктор.— Поскольку, ка-ак личный врач мистера Дэрроу, я много времени прова-ажу с ним, адмирал Стерлин посчитал, что так будет разумнее.Так будет разумнее в отношении прессы, ни к чему, чтобы мистера Дэрроу постоянно видели в компании военно-морского офицера.— Если вы собираетесь поговорить о деле, доктор, — сказал я, — не возражаете, если я сделаю кое-какие записи?— Нисколько.Но прежде чем открыть чистую страничку в блокноте, я проверил то, что вызвало у меня в памяти имя доктора. Верно, вот запись, которую я сделал на «Элтоне», когда мы беседовали с миссис Фортескью и Томми Мэсси: Портер был тем врачом, который посоветовал Томми взять Талию и покинуть остров.— Какова ваша специализация, доктор?— Я гинеколог, миста Гелла, наблюдаю жен военнослужащих.— Гинеколог... врач, которому женщины платят за то, чтобы он посмотрел на то, что они не покажут никакому другому мужчине?— Оригинально, но верно подмечено, да.— Значит, вы были врачом Талии и до изнасилования? Какие-то женские болезни?— Да, са, и общее наблюдение. А после того случая адмирал Стерлин попросил наблюдать и лейтенанта Мэсси, са.У сидящего рядом со мной приятного вида специалиста были напряженные, встревоженные глаза. Это был взгляд человека, который знает о чем-то, что предпочел бы не знать.— Я осматривал миссис Мэсси в ночь, когда это случилось. Могу сообщить подробности, если хотите, са.Я заметил, что он избегает слова «изнасилование».— Пожалуйста, — поощрил я.Ему не надо было сверяться со своими записями.— Я обнаружил двойной перелом нижней челюсти, повреждение было таким серьезным, что нижняя челюсть сдвинулась и не смыкалась с верхней. Три зуба с правой стороны находились в такой близости от перелома, что их пришлось удалить. Верхняя и нижняя губы распухли, потеряли цвет, нос тоже распух. Я также обнаружил по всему телу маленькие порезы и синяки.— Все это подтверждает рассказ Талии о том, что ее избили и изнасиловали, как вы думаете, доктор?Он едва заметно поднял одну бровь, его мягкий, с южным акцентом голос был едва слышен за плеском прибоя и шумом пляжа.— Миста Гелла, это факт. Однако, и это тоже факт, ее одежда не была порвана и на одежде и на белье не было никаких следов мужского семени. Исследовав тазовые органы, я не обнаружил там никаких ссадин или повреждений. Добравшись до дома, она приняла душ, чем, возможно, и объясняется отсутствие следов изнасилования.Я выпрямился на стуле.— Есть ли какие-то сомнения в том, что она вообще была изнасилована?— Скажем, нет никаких сомнений, что ее избили. Ее челюсть, возможно, никогда не срастется как надо, и там навсегда останется маленькая опухоль. Без сомнения, нет никаких указаний на то, что ее не изнасиловали. Она замужняя женщина, миста Гелла, и ее вагина... э... достаточно раскрыта.— Одним словом, можно загнать туда грузовик и не оставить там никаких следов.Его глаза расширились за стеклами очков.— Я бы не дал такого... красочного... сравнения, но, по-моему, вы верно уловили мою мысль.— Почему вы посоветовали лейтенанту Мэсси забрать жену и уехать с острова?Это его удивило.— Я не знал, что вам об этом известно, миста Гелла. Я действительно дал лейтенанту такой совет. Я даже вызвался пойти к адмиралу с предложением устроить лейтенанту перевод на основании ухудшения здоровья миссис Мэсси. Мне показалось, что огласка повредит и военно-морскому флоту, и супругам Мэсси, и я не видел смысла затевать судебное разбирательство.— Не видели смысла попытаться засадить насильников за решетку? Если миссис Мэсси была изнасилована — а ваше обследование ни подтвердило, ни опровергло это, — она и ее муж вполне естественно могли хотеть, чтобы справедливость восторжествовала.Он испугался, но потом, по мере того как глаза за стеклами очков в металлической оправе изучали меня, его лицо расцветало понимающей улыбкой.— Добываете окольным путем сведения, миста Гелла?Я улыбнулся в ответ.— Послушайте, доктор... Дэрроу попросил вас поговорить со мной, и вам явно хочется чем-то со мной поделиться? Что заставляет вас хмурить ваши благородные брови?Теперь прямо сел он, его голос зазвучал настолько тихо, что мне пришлось напрячь слух, чтобы сквозь пляжный гомон разобрать, едва слышно произносимые слова.— Я сказал, что до того случая пользовал миссис Мэсси и как обычный врач. И только потому, что адвокат миссис Мэсси попросил меня поделиться с вами некоторыми сведениями, я делаю это, причем весьма неохотно.— Поскольку мистер Дэрроу оплатил и получил разрешение на расследование, — сказал я, — я соблюдаю в отношении клиента ту же конфиденциальность, что и вы.Доктор Портер вздохнул, сглотнул и заговорил.— Когда я начал наблюдать миссис Мэсси, у нее были начальные признаки преэклампсии, которая характеризуется кровоизлияниями в печень и почки. Если ее не лечить, она переходит в эклампсию и часто смертельна. Ее симптомы — быстрое увеличение веса, высокое кровяное давление... и побочные кровоизлияния в сетчатке.— То есть в глазах?— Совершенно верно, са. Это ведет к слепоте или, по меньшей мере, к ослаблению зрения.Мой возглас был восклицанием удивления.— Вы хотите сказать, что Талия Мэсси слепа как летучая мышь?— Нет. Нет. Но... острота зрения у нее значительно снижена. Если выражаться научно, ее зрение ухудшилось из-за экламптической токсемии. При плохом освещении она практически не видит.— Например, ночью. В темноте.— Именно так.— Иисусе. Она опознала этих ребят, а сама ни к дьяволу не видит?— Вы не совсем так поставили вопрос, са. Вопрос в том, могла ли она разглядеть этих людей в темноте, если практически не видит при дневном свете.— Боже. Вы давали показания на первом процессе, так?— Да, са.— Но об этом не сказали.— Нет, са. Мне должны были бы задать вопросы... но об этом никто меня-а не спросил.А так как он был лояльным военно-морским офицером, находящимся под пятой адмирала Стерлинга, степень вероятности добровольного признания Портера была, по меньшей мере, невелика. Но теперь, когда был убит Джозеф Кахахаваи, совесть Портера явно беспокоила его.— И еще кое-что, миста Гелла.Неужели он припас еще одну бомбу?— Когда я сделал аборт, анализ того, что я удалил, не показал беременности.Я только хлопнул глазами.— Вы хотите сказать, что Талия Мэсси не забеременела от насильников?— И ни от кого другого... несмотря на то, что она говорила на свидетельском месте.И своим адвокату и следователю.— Возможно, еще кое-что для вас проя-аснится, если вы узнаете, что цифры отна-асительно высокого числа случаев изнасилования на Гавайях, которые адмирал и остальные постоянно представляли прессе, сильно преувеличены.Я кивнул.— Я и сам пришел к такому же заключению, док. Это по большей части вступление в «половую связь с лицом, не достигшим совершеннолетия», правильно?— Да, закон называет это так. За исключением случая с миссис Мэсси, единственным изнасилованием белой женщины было то, которое совершил беглый заключенный.Я перелистал блокнот. Кажется, миссис Фортескью что-то об этом говорила. Точно.— Дэниел Лайман, — сказал я.— Правильно, са, — подтвердил Портер. — По-моему, этот злодей все еще на свободе, по-прежнему подогревая общественное возмущение.— Что ж, я крайне признателен вам за сообщенные сведения, доктор Портер.— Я на-адеюсь, что мне не придется давать показа-ания на втором суде. Если мне придется рассказа-ать все, что я-а знаю, это будет ужасно... в каком свете я-а всех выставлю...Знакомый скрипучий голос произнес рядом с ним:— Не бойтесь этого, доктор Портер.Дэрроу придвинул третий стул и сел. Его живот торчал под черным купальным костюмом, как будто туда подложили мяч.— Прежде всего, — сказал Дэрроу, — я уже прошел через один такой процесс. Во-вторых, у меня и в мыслях не было вызывать вас свидетелем защиты... вы один из двух честных врачей, которых я встретил за свою жизнь.Я обратился к Портеру:— А сколько честных адвокатов вы знаете, док?Ответом Портера послужила едва заметная улыбка.Мы говорили вполголоса, неумолчный пляжный шум позволял нам уединиться в толпе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34