– Нам с тобой места хватит.Очутившись в, своем маленьком, но роскошном номере на девятом этаже, я в первую очередь снял водительскую форму и надел мой коричневый костюм, а также наплечную кобуру с браунингом девятого калибра. Конечно, мне его следовало прокипятить после того, как он побывал во рту Гастона Минза, но как-то руки не дошли. Я был очень занят со вчерашнего дня.Прежде всего, я, разумеется, был занят Эвелин в ее гигантской кровати с балдахином и розовыми атласными простынями, такими же розовыми и атласными, как стены спальни. Кстати сказать, на Майка, датского дога, которого днем не было видно, я предостаточно насмотрелся ночью: он спал на полу у кровати и оглушительно храпел. Но будить я его не стал.В каком-то смысле это даже было мне на руку, поскольку я должен был подумать. Я должен был точно решить, что делать с информацией, которую Гастон Минз буквально выплюнул изо рта.Утром мы ели на завтрак яичницу с беконом в алькове, площади которого вполне бы хватило для проживания семьи из шести человек. Я сделал глоток свежевыжатого апельсинового сока и сказал:– Ты позволишь мне сделать пару междугородных звонков?Она несколько удивленно посмотрела на меня поверх чашечки с кофе.– Ну конечно. Они имеют отношение к Минзу?– Да.– Как мне вести себя с этим мерзавцем?– Пока что продолжай делать вид, что соглашаешься с ним. Только, ради Бога, не давай ему больше ни цента. Я в любой момент могу заставить тебя потребовать твои деньги обратно, и если он их не отдаст, ты обратишься в полицию.– Ты думаешь, деньги пропали?– А ты сомневаешься?Она вздохнула.– Дело не в деньгах. Дело в ребенке. Я думала, мы сможем вернуть ребенка.– Еще не все потеряно. От Минза трудно узнать правду, даже когда он говорит ее. Его самые сумасбродные истории содержат двадцать-тридцать процентов истины, до которой можно добраться только после того, как отделишь шелуху лжи.Она кивнула, печально улыбнувшись.– Значит, он достаточно много знает об этом похищении, раз ему удалось заставить даже тебя поверить в то, что он имеет хоть какую-то связь с похитителями.– Я тоже так думаю. С его знакомствами в правительстве и с известными людьми в округе Колумбия, с его связями в преступном мире он является для похитителей идеальным посредником в этом деле. Только доверить Гастону Минзу собирать и передавать деньги это все равно что, как мы говорим на Среднем Западе, доверить лисе сторожить курятник.Она с усталым видом кивнула, потом неуверенно улыбнулась:– Ты будешь звонить? Я могу попросить, чтобы тебе принесли телефон.– Это было бы неплохо.Я попытался дозвониться до Элмера Айри в его временный офис в Нью-Йорке, но трубку взял Фрэнк Уилсон. Коротко, опуская подробности, я сообщил ему, что Гастон Буллок Минз выдает себя за посредника, готового вести переговоры от имени похитителей. Я не упомянул о ста тысячах, которые дала ему Эвелин. Еще не пришло время отдавать Минза на растерзание местным копам или федералам.– Минз величайший лжец на этой планете, – спокойно сказал Уилсон.С этим я был согласен.– Но он имеет связь с половиной бутлегеров в США.– Что правда, то правда, – задумчиво проговорил Уилсон. – В 20-х годах, когда он еще работал в министерстве юстиции, он продавал бланки 1410-А, не выходя из своего офиса.Бланк 1410-А был разрешением Федерального правительства на продажу и покупку спирта и предназначался для аптекарей и других законных пользователей.– Знаете, – сказал я, решив выложить карты на стол, – Минз говорит, что похищение организовали два бутлегера.– Вот как, – голос его почему-то сразу поскучнел.– Их обоих зовут Максами. Макс Гринберг и Макс Хэссел. Вам что-нибудь известно о них?– Знаю ли я о ближайших соратниках Уэкси Гордона? – в его вздохе я почувствовал скуку и раздражение. – Не думаю, что эти два крупнейших на Восточном побережье пивных короля станут связываться с похищением этого чертова ребенка Линдберга.– Почему же?Ответил он неохотно:– Им не нужны деньги. Геллер. Они бизнесмены, и похищение людей не их профиль. Кроме того, они по уши заняты своей пивной войной.– Да?– Да. Бандиты Датчанина Шульца и Уэкси Гордона уже в течение нескольких месяцев регулярно постреливают друг друга, что меня вполне устраивает, пока они не застрелили каких-нибудь невинных свидетелей.– Я думаю, Хэсселом и Гринбергом стоит заняться.– Ими уже занимаются.– В связи с делом Линдберга?– Черт, нет. В связи с уклонением от уплаты налогов. И их боссом, Уэкси, мы тоже занимаемся.– Вы хотите сказать, что лично ведете это дело?– Нет. Я хочу сказать, что его ведет разведгруппа Налогового управления.Мне пришлось сделать еще одну попытку:– Ну хорошо. Скажите тогда, вы предупредите агентов, которые занимаются этим делом, что эти люди могут иметь отношение к похищению ребенка Линдберга?Он надолго замолчал. Потом сказал:– Я благодарен вам за ваши усилия. Геллер, Я знаю, вы испытываете разочарование, как и я, как и шеф Айри. И вы сообщали нам то, что полковник Линдберг неблагоразумно утаивал. Я признателен вам за это. Мы благодарны вам.Я почувствовал, что сейчас он скажет «но».– Но... я не собираюсь вмешиваться в дело, которое ведет другой агент. Ради всего святого, я не стану делать этого из-за голословного утверждения Гастона Буллока Минза! Геллер, вы полицейский связной из Чикаго. Не лезьте в дела федеральной юрисдикции.– Как насчет дела в Нью-Джерси?– С каких это пор графство Кук переместилось в Нью-Джерси? Позвоните лучше полковнику Шварцкопфу. Я уверен, он будет очень рад вашему звонку. У вас еще что-нибудь?Мерзавец.– Как насчет парня Капоне, Боба Конроя? – спросил я. – Вы, кажется, собирались выследить его.– Нам это не удалось сделать. Если он на Восточном побережье, то, значит, очень хорошо прячется. Или его вообще уже нет в живых.В этом отношении Уилсон, возможно, был прав.– А как насчет спиритуалистстой церкви? Мне кажется, что Маринелли – который «пророчествовал» о Джефси еще до того, как сам Джефси изобрел Джефси – теперь, когда старик заплатил пятьдесят тысяч Бог знает кому, может быть ключом к решению нашей трудной задачи.– Геллер, Пэт О'Рурке тайно проник в эту церковь и в течение трех недель участвовал во всех происходящих в ней бессмысленных ритуалах, но ни черта не обнаружил.Я не знал, что сказать. О'Рурке был хорошим агентом. Может быть, там действительно нечего искать.– Ну и что вы предлагаете? – спросил я Уилсона.– Я думаю, вам пора возвращаться в Чикаго. У нас здесь циркулируют пятьдесят тысяч в меченых купюрах – они выведут нас на похитителей.Я поблагодарил его язвительным тоном, он таким же тоном сказал: «Всегда к вашим услугам» и положил трубку. Эвелин, которая слушала мои слова и, кажется поняла суть разговора, смотрела на меня широко раскрытыми, удивленными глазами. Я чувствовал себя так, словно меня высекли.Она подняла чашку, чтобы цветная служанка налила ей кофе.– Я не могу поверить, что власти не примут никаких мер в отношении этих двух Максов.– Я могу. Разве имеют шанс слова Гастона Минза, который способен барона Мюнхгаузена превратить в Авраама Линкольна, произвести впечатление на махровых бюрократов?– Что же теперь нам делать?Я набрал еще один междугородный номер. Позвонил полковнику Шварцкопфу в имение Линдберга. Но о двух Максах я ему не сказал ни слова.– Один человек, пожелавший остаться неизвестным, – сказал я, – дал мне сведения о Вайолет Шарп.– Это надежный источник? – с сомнением в голосе спросил Шварцкопф.– Весьма надежный, – сказал я, осознавая, что, возможно, был первым человеком в истории, назвавшим Гастона Минза «весьма надежным» источником.– Очевидно, она является тем «своим» человеком, который содействовал похитителям, – сказал я, – хотя, возможно, что она не отдавала себе отчета в своих действиях.– Я попрошу инспектора Уэлча заняться этим.– Хорошо, только, пожалуйста, скажите этому сукиному сыну, чтобы он проявил хоть немного такта, и если он не знает, что это такое, объясните ему.Шварцкопф ничего не ответил; ни один из нас не нашел, чем заполнить наступившую тишину, и разговор тем и закончился.– Еще один звонок, – сказал я Эвелин, которая по-прежнему слушала, затаив дыхание. Я снова вызвал телефонистку междугородной связи и позвонил Элиоту Нессу в Транспортейшн Билдинг в Чикаго.– Что ты можешь мне сказать, – спросил я – о Максе Гринберге и Максе Хэсселе?– Настоящее имя Хэссела – Мендел Гассел. Русский иммигрант, по профессии перевозчик нелегальных спиртных напитков, который шесть или семь лет назад заплатил крупный штраф за неуплату налогов, – деловитым тоном проговорил Элиот. – Гринберг – это головорез из Сент-Луиса, который, если так можно выразиться, остепенился. Они оба опасны, но у Гринберга к тому же есть мозги.– Еще что-нибудь о них можешь сказать?– Обычный материал, – сказал он спокойно. – В 24-м или в 25-м наше подразделение по борьбе с наркотиками обвинило Гринберга в перевозке двух чемоданов героина в Дулут. Однако добиться его осуждения мы не смогли. Ему также удалось избежать наказания в связи с несколькими обвинениями в поджогах и нападениях. Потом Большой Мэкси зарабатывал на проститутках, которых держал в своей гостинице где-то в Нью-Йорке, пока не обратил свой взор на незаконную торговлю спиртными напитками.– Похоже, он настоящий капиталист. Вы бы с ним чудесно сошлись, ведь вы оба республиканцы.– Должно быть, тебе неплохо там живется, если ты можешь позволить себе оскорблять меня во время междугородного разговора.– Я звоню за чужой счет. Послушай, почему Уэкси Гордон и Датчанин Шульц разругались? Я думал, что они союзники.– Ирвинг Векслер и Артур Флегенхеймер, – насмешливо проговорил Элиот, используя их настоящие имена, – ожидают, что в относительно недалеком будущем ваш покорный слуга останется без работы.– Что?– Они знают, что производство и торговля пивом скоро станут законным бизнесом, и теперь нацелились на большой открытый рынок, который даст им больше клиентов, чем их теперешние пивоварни. У Шульца есть пивоварни в Йонкерсе и Манхеттене, у Уэкси – в Патерсоне, в Юнион-Сити и в Элизабете. Оба хотят заполучить оборудование и территорию другого.– И поэтому их банды стреляют друг в друга?– Да. И это хорошо.– Фрэнк Уилсон согласился бы с тобой. А что, разве нельзя просто закрыть пивоварни, о которых ты сказал?Элиот ответил с ярко выраженным сарказмом:– Да как же, Нейт?! Они же там делают безалкогольное пиво. Разве ты не знал об этом? Варят круглые сутки, и за неделю одну пивоварню покидает только один или два грузовика с их продукцией. Без сомнения, сотни галлонов настоящего пива текут по канализационным трубам на тайные заводы, где его разливают по бутылкам и бочкам.– Элиот, как ты думаешь, с кем у Капоне более близкие отношения, с Шульцем или Гордоном?Последовало короткое молчание.– Интересный вопрос. Честно говоря, мне неизвестно, имеет ли Снорки какие-либо сношения с Векслером, хотя я бы удивился, если б не имел. – Потом с напускной вежливостью он добавил: – Но не так давно Флегенхеймер навещал Аля Капоне в тюрьме графства Кук.Я подскочил на стуле.– Что?– Да. Снорки вызвал Датчанина. Я слышал, встреча их получилась довольной шумной. Аль выступал в роли посредника в какой-то перепалке на Восточном побережье. Тюремное начальство позволило этим парням воспользоваться для своей беседы камерой, где приводится в исполнение смертный приговор... Аль сидел на электрическом стуле, как король на своем троне.– Боже. – Даже для Чикаго это выходило за пределы допустимого.– Впрочем, это не страшно. Снорки ничего не добьется своей последней апелляцией, – резко сказал Элиот. – И в федеральной тюрьме ему не будет так же уютно, как в тюрьме графства Кук. Почему ты задаешь мне эти вопросы?– У меня есть основание думать, что ребенка Линдберга похитили Гринберг и Хэссел.– И ты хотел выяснить, мог ли Капоне из тюрьмы повлиять на них?– Да, – сказал я.– Мог, – сказал он.Последовала короткая тишина, нарушаемая лишь треском помех на линии.Потом я сказал:– О'кей. Только теперь я не знаю, что мне делать с этим.– Я бы на твоем месте сообщил об этом Айри и Уилсону.– Ах да... Ладно, спасибо, Элиот.– Я еще могу что-нибудь сделать для тебя?– Конечно. Ты можешь извиниться, что втянул меня в это дерьмовое дело.Он засмеялся и сказал:– Приношу свои извинения. Ты уже пробыл там чертовски много времени. Наверно, пора тебе возвращаться домой.– Уже скоро, – сказал я и, поблагодарив его, положил трубку.Так я решил сам поговорить с Гринбергом и Хэсселом.Эвелин хотела, чтобы я пошел к ним и выяснил, могу ли я вести с ними переговоры от ее имени о благополучном возвращении ребенка. Я сказал, что эта мысль мне самому пришла в голову, но пообещал, что если эти двое признаются, что совершили похищение, я позову федералов и мы арестуем этих ублюдков.– Не надо больше швырять деньги на ветер, – сказал я. – Схватим этих сукиных сынов, если они виноваты, и скажем, что если их люди не отдадут ребенка, то им будет предъявлено обвинение в совершении тяжкого преступления.– Разве таких людей запугаешь?– Запугаешь, если сунешь пистолет им в рот.– Но сделает ли это полиция?– Эвелин, я и есть полиция. * * * Было почти четыре часа, когда я спустился по лестнице в задней части отеля на один этаж вниз, на восьмой, где, как сказал Минз, я смогу найти двух Максов. Я надеялся, что там будут телохранители, которых я, так или иначе заставлю повести меня туда, куда я хотел попасть, тем более что пивная война была в разгаре. Я сделал глубокий вдох, достал браунинг, спрятал его за спину и толкнул дверь, помеченную цифрой 8. Я был уверен, что мне понадобится применить силу, чтобы войти, однако за дверью никого не оказалось...Коридор был пуст.На мгновение я растерялся, потом потихоньку меня стало охватывать раздражение.Неужели Гастон Минз снова сделал это? Отправил меня, как недавно Эвелин в Эль-Пасо, в охоту за химерами. Я спрятал пистолет в кобуру и медленно, уверенный в бессмысленности дальнейших поисков, двинулся по коридору.Потом я увидел дверь номера 824, на которой висела дощечка с надписью «Old Neidelberg». Буквы были написаны в немецком стиле – передо мной было название марки пива. Или, по крайней мере, безалкогольного пива.Но и эти двери никто не охранял. Я вытащил пистолет, выставил его перед собой и постучался. Ответа не последовало, я постучался еще раз, и наконец дверь со скрипом приоткрылась, и поверх цепочки на меня скептически уставилось одутловатое рябое лицо с глазами, которые были маслянистее и безжизненнее, чем хорошо приготовленный бифштекс.– Что? – спросил он, и в этом единственном слове уместились у него угроза и подозрение.– Полиция, – сказал я. – У меня есть ордер.Черные безжизненные глаза сузились, я сунул носок ноги в приоткрытую дверь и нажал на нее плечом. Цепочка с треском лопнула.Хозяин встал у меня на пути. Он был невысоким и плотным, но с худым лицом; его губы имели цвет сырой печенки, его короткие белые несмазанные волосы казались такими же безжизненными, как и его глаза. На нем были светло-коричневый великолепно сшитый костюм и белая рубашка, вокруг расстегнутого воротника которой висел расслабленный галстук; пиджак костюма тоже был расстегнут. Казалось, он был без оружия.– Давайте посмотрим на ордер, – сказал он неуверенным, но громким голосом, как будто хотел предупредить кого-то в соседней комнате.– Вот он, – сказал я и показал ему свой браунинг; пистолет слегка дрожал в моей руке, но этого не было заметно.– Черт, – сказал он, и слово это у него получилось трехсложным. Вращая своими черными безжизненными маслянистыми глазами, похожими на пуговицы, он медленно и неохотно поднял руки.Захлопнув дверь за собой пяткой, я окинул взглядом огромную гостиную, обставленную современной плюшевой мебелью, раскрашенную всеми оттенками зеленого цвета: от пастельных желтовато-зеленых тонов до цвета денег.Он слегка дрожал, но видно было, что обозлен больше, чем испуган.– Как вы прошли мимо Луи и Сэла? – поинтересовался он.– Я не видел Луи, – сказал я, похлопав его одной рукой, чтобы убедиться, что у него нет оружия, и едва не задохнулся от резкого запаха лосьона, которым он себя густо оросил после бритья, – и Сэла тоже не видел.Это привело его в некоторое замешательство.– А как насчет Винни?– И Винни я не видел. А заодно Арчи, Скотта, Пола и других, кто вам придет в голову и на язык.– Это невозможно.– Это Америка. Здесь все возможно. Вы Хэссел или Гринберг? – мой вопрос прозвучал, как еврейская сказка.Он облизал свои темно-коричневые губы.– Хэссел. Мэкси в офисе.– Пойдемте поздороваться с ним.Он повел меня по бесконечной гостиной – бар в одном из ее углов имел больший выбор спиртных напитков, чем любой подпольный кабак на Раш-стрит; у стены стояло несколько модных сумок из свиной кожи с клюшками для гольфа. Через спальню мы прошли к закрытой двери, которую Хэссел неохотно открыл, бросив на меня мрачный взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58