– Думаю, два... или три раза.– Когда ты в последний раз был здесь?– Кажется, две недели назад.– Ты хорошо знаешь расположение комнат в этом доме?– Думаю, что да.– Когда-нибудь заходил в детскую?– Нет, никогда.– Когда-нибудь поднимался на второй этаж?– Да, в комнату Бетти. После работы ей можно принимать гостей там.– Эта комната далеко от детской?– Кажется, они расположены рядом.Джонсон отвечал на сыплющиеся на него вопросы, почти не раздумывая – моряк сумел не потерять самообладания.Уэлч отпустил рубашку моряка, повернулся к Шварцкопфу и сказал негромко:– Выйдите отсюда. Оставьте нас с ним наедине, и я вышибу из него правду.Шварцкопф кивнул – его это устраивало.– Полковник, – сказал я. – Инспектор... давайте выйдем на минутку. Мне нужно сказать вам кое-что, ребята.Мы вышли из будки. Рядом были каменная стена и ворота, за которыми, словно муравьи, беспорядочно двигались толпы репортеров. Им ужасно хотелось знать, что происходит в нашей прославленной будке.– К чему сейчас выбивать из него признание? – спросил я. – Во-первых, он моряк и, видимо, довольно крепкий. Его трудно будет заставить в чем-нибудь признаться, не нанеся побоев, которые будут заметны посторонним.Уэлч ощетинился:– Ты что, вздумал учить нас, как вести нашу работу?– Боже упаси. Я убежден, что там, где нужно выбивать бесполезное признание из подозреваемого, который невиновен, вы человек незаменимый.– Пошел ты, Геллер!– Взаимно, Уэлч. Полковник, почему бы вам не проверить алиби Реда Джонсона, прежде чем ваш инспектор не начнет колошматить резиновым шлангом по его шведскому черепу?– Он норвежец, – сказал Шварцкопф, но сам задумался. – Если все эти факты подтвердятся – стоимость междугородного разговора, фильмы, которые, как он утверждает, шли в кинотеатре, кафе-мороженое и то, что врач прописал ему молоко, – то окажется, что в руках у нас невиновный человек.– Вы правы, – сказал я. – И это будет очень печально, потому что его разговор мне очень напоминает эти чертовы письма о выкупе. Глава 8 «Олд Принстон Инн» находилась на Нессау-стрит, главной улице университетского городка, в честь которого и была названа эта старая четырехэтажная кирпичная гостиница. Даже в девять вечера, когда торговля уже давно закончилась, магазины продолжали своими оранжево-черными витринами кричать о любви к футболистам из «Принстонских Тигров». Казалось, этот маленький город охотно афишировал свою зависимость от юных благодетелей.Но это был будний вечер, вечер, когда в университете еще шли занятия и улицы были пустыми, как голова студента, изучающего физическое воспитание; казалось, чернеющие вдали готические университетские здания поглотили не только всех студентов, но и остальных жителей города. Пустынные улицы, оранжевые и черные цвета, преобладающие в витринах магазинов, вкупе с холодным мартовским ветром и темной, безлунной и беззвездной ночью, заставили меня ощутить тревогу, сходную с той, которую чувствует домовладелец в канун Дня всех святых, не пожелавший раскошелиться на конфеты детям.К тому же я шел на спиритический сеанс.– Мне очень жаль, что приходится просить вас об этом, – сказал мне Линдберг днем, сидя за своим столом в кабинете, – но, кажется, это единственный способ добиться для вас комнаты в гостинице.– О'кей, – сказал я, – мне это с руки – я уже начал чувствовать себя здесь охотником за привидениями.– Именно это я вас и хочу заставить делать, – сказал он, энергично указывая на меня пальцем. – Вы станете моим главным следователем. Я надеюсь, вы выясните все, что произошло в ту ночь.Я выпрямился на стуле.– А? Что?Он и Брекинридж рассмеялись. Смех их был мне приятен, хотя они смеялись надо мной. У Слима было чувство юмора ребенка дошкольного возраста, которое, как мне сказали, проявлялось в его шутках. Он по крайней мере два раза прятал ребенка от Энн и Бетти Гау только для того, чтобы потом посмеяться над ними, вот почему в ночь похищения первой реакцией Энн и няньки была мысль, что это очередная проделка Слима.– Нейт, – сказал Линдберг, – вы прекрасно знаете, что для нас вы подлинный знаток преступного мира Чикаго, а не охотник за привидениями.– Вы меня утешили.– Но при данных обстоятельствах нам придется выслушать эту парочку.Как оказалось, некий самозванный спирит по имени Мартин Маринелли и его жена, называвшая себя сестрой Сарой, уже несколько дней, проживали в гостинице «Олд Принстон Инн». Маринелли часто звонил в имение Линдберга, посылал письма и телеграммы, утверждая, что у него есть «хорошие новости» и «важная информация» о похищении. Полицейские, дежурившие на командном посту и контролировавшие телефонные звонки и письма, отметали все эти настойчивые попытки, считая – и совершенно справедливо – Маринелли и его жену назойливыми чудаками.Пытаясь выбить для меня комнату, Слим лично разговаривал с управляющим гостиницы «Олд Принстон Инн». Управляющий объяснил, что все номера распроданы газетчикам на месяц вперед, за исключением одного, занятого этими медиумами, рассказывающими всем интересующимся, что обладают «откровениями мира духов», касающимися похищения.Кое-кто из газетчиков обратил внимание на эту парочку, и спириты несколько дней устраивали у себя приемы. Вскоре, однако, постояльцы потеряли к ним интерес, и управляющий предложил Линдбергу поговорить с ними, чтобы убедить их освободить свой номер.– Единственный способ заставить их сдать номер, – с ироничной деловитостью проговорил Линдберг, – это встретиться с ними.– Вы не пойдете с нами? – спросил я его.– Нет. У меня здесь много дел. Возникли новые обстоятельства, вселяющие надежду, – он не стал пояснять.– Что ж, – я вздохнул, – для меня сейчас главное – это крыша над головой.То есть любая крыша, кроме той, что находится над детской, принадлежавшей похищенному ребенку.Итак, Брекинридж в своем обычном сером костюме-тройке постучался в дверь с номером 414 в гостинице «Олд Принстон Инн»; наши пальто мы повесили в вестибюле.Дверь приоткрылась, и из нее выглянуло худое, болезненное мужское лицо с бородкой-клинышком; мужчина был лысым.– Ах, – пропело это подобие мертвеца густым голосом священника, – вы, должно быть, полковник Брекинридж?– Да, – сказал Брекинридж. – А вы Мартин Маринелли?Открыв дверь пошире, этот лысый, как бильярдный шар, и с дьявольской бородкой тип кивнул. На нем был ниспадающий свободными складками халат; на шее его висела золотая цепочка с щедро украшенным драгоценными камнями крестом. Он взглянул на меня, изогнув выщипанную для пущего эффекта бровь. Его глубоко посаженные глаза были маленькими и темными, но в то же время пронзительными.– А кто вы будете?– Вы медиум, – любезно проговорил я. – Вот и отгадайте.Брекинридж бросил на меня осуждающий взгляд. Ноздри Маринелли раздулись, он вернулся в номер и захлопнул дверь; замок зловеще щелкнул.Я вздохнул. Потом, не глядя на Брекинриджа, сказал:– Да, я знаю. Я вел себя вызывающе. Я просто не мог больше спокойно смотреть на этого претенциозного оригинала.– У вас нет выхода. Ведь вам нужна крыша над головой, правда?– Верное замечание. Ладно, стучитесь снова. Я постараюсь хорошо себя вести.Брекинридж уже поднял руку, когда дверь резко распахнулась.Казалось, Маринелли, вновь выплывший в своем длинном халате, окружен ореолом в тусклом свете коридора на фоне темного номера.– Входите, джентльмены, – сказал Маринелли, сделав театральный жест, и затем обратился ко мне: – А вам я посоветую оставить ваш скептицизм в коридоре. Если мы хотим добиться успеха сегодня вечером, мы все должны будем действовать в тесном сотрудничестве.Из глубины номера доносился сладкий дымный аромат сандалового дерева – где-то в темноте курился фимиам.Мы оказались в красиво обставленной гостиной, едва освещенной большой красной свечой, истекающей воском на деревянном карточном столе, стоящем в центре комнаты в окружении трех стульев. В стенах гостиной я заметил три закрытых дверных проема, один из которых, вероятно, вел в спальню. Если нам удастся выпроводить этих предсказателей, у меня появится замечательное жилье.– Вы все еще не назвали вашего имени, – строго сказал мне Маринелли.Я стоял, вертел в руках свою шляпу и удивлялся тому, что мерцающая темнота вселяет в меня безотчетную тревогу.– Меня зовут Геллер, – сказал я. – Я полицейский и работаю над делом Линдберга.– Я чувствовал, что вы не местный, – сказал Маринелли.Не обязательно быть медиумом, чтобы догадаться об этом: у меня была типично чикагская гнусавость, не заметить которую было невозможно. Однако на Брекинриджа это, кажется, произвело некоторое впечатление.– Я не местный, – произнес я с вежливой улыбкой и больше не сказал ему ни слова.Маринелли с величественным видом указал нам на карточный стол со свечой. Для меня он пододвинул дополнительный стул: один из уже стоящих у стола стульев был, очевидно, занят.– Джентльмены, – сказал Маринелли, когда мы опустились на деревянные складные стулья, – я являюсь отцом спиритической церкви, расположенной на 127-й стрит в Гарлеме. Моя супруга, сестра Сара Сивелла, является матерью этой церкви. Как вы уже догадались, мистер Геллер, у меня нет великого дара ясновидения. Однако моя супруга обладает явными, даже потрясающими способностями в этой области.– Вы имеете в виду способности, с помощью которых она хочет разыскать Чарльза Линдберга-младшего, не так ли? – сказал Брекинридж.– Она не использует эти возможности, – пояснил он терпеливо. – Они используют ее.– Что вы имеете в виду? – спросил Брекинридж.Маринелли вскинул руки в воздух.– Она не искала информации по этому делу. Не искала осознанно. Она начала говорить об этом похищении во время спиритического сеанса в церкви. Этот сеанс был частью ее обычного церковного ритуала, и состоялся он через день после этого трагического происшествия.– И вы приехали сюда, – сказал я; – чтобы быть поближе к полковнику Линдбергу?– Да. Чтобы попытаться помочь. Наша церковь является христианской. Мы верим в двуединое, материнское и отцовское, начало Бога. Христос, сын Бога, есть тот свет, который светит посредством мудрости и любви в сердце человека.Браво. Парень в черном халате с сатанинской бородкой в комнате, освещенной светом кроваво-красной свечи, собирается рассказывать еврею-агностику об Иисусе. Чего только не приходится испытать человеку, чтобы получить крышу над головой!– Жизнь управляется пятью космическими законами, – продолжал он, подняв руку с выпрямленными пальцами. Потом быстро перечислил их. Я пожалел, что не взял свою записную книжку. – Перевоплощение. Причина и следствие. Возможность. Возмездие. Спиритическая связь...Я посчитал, и у меня получилось шесть.– Боюсь, я не понимаю, какое отношение это имеет к нашему делу, – сказал Брекинридж. – Я имею в виду похищение сына Линдберга.Маринелли поднял руку, словно благословлял нас. Ногти у него были длинными и наманикюренными.– Джентльмены, скоро к нам присоединится моя супруга. Я начну вызывать гипнотический транс. Потом мы соединим руки, и я попрошу вас не разрывать круга.Все это разительно отличалось от простых предсказаний Эдгара Кейси. Видимо, нам придется участвовать в традиционном «липовом» спиритическом сеансе, подумал я. Но если этот шарлатан надеется, что я куплюсь на его аферу, то он глубоко ошибается.– Мистер Маринелли, – сказал я. – Я не хочу вас оскорбить, но я знаю, что в Чикаго есть база, которая поставляет вам светящиеся в темноте трубы и колокольчики. Если вам есть что сказать об этом похищении, то мы вас с радостью выслушаем. Но избавьте нас от духов в одеяниях из суровой марли, от бумажной эманации и от парящей в воздухе мебели.На лице Маринелли появилась легкая снисходительная улыбка.– Вы заблуждаетесь, мистер Геллер. Сестра Сара не является физическим медиумом. Вы не будете слышать ни звона колокольчика, ни стука стола, не увидите ни его перемещений, ни парящих в воздухе предметов. Сестра Сара является трансмедиумом. Она не вызывает видимых духов. Она бродит по тропинкам собственной души и внутренним ухом слушает голоса духов.– Жанну Д'Арк за это сожгли на костре, – напомнил я ему.– О да, – сказал он, подняв указательный палец. – К счастью, мы живем в просвещенное время. Сестра Сара, – продолжал он, – обладает внечувственным восприятием. У нее есть хозяин, дух, который часто вещает ее устами.– Этот «дух-хозяин», – сказал заинтересовавшийся помимо своей воли Брекинридж, – представляет собой нечто реально существующее?Маринелли с важным видом кивнул.– Его зовут Желтое Перо.– Желтое Перо? – спросил я и посмотрел на Брекинриджа. Потом повторил: – Желтое Перо? Так ли уж мне нужен этот цирковой номер?– Желтое Перо, – продолжал лысый спирит, – был великим воином. Вождем племени ирокезов.– Умер много лун назад, – сказал я.– Это правда, – сказал он, не обращая внимания на мой сарказм. – Если у вас нет других вопросов, мистер Геллер, мистер Брекинридж... Я вызову сестру Сару.– У меня есть еще один вопрос, – сказал я.– Да, мистер Геллер?– Вы бреете свою голову?Брекинридж лягнул меня под столом.Маринелли только улыбнулся.– Нет. Волосы у меня выпали, когда я был молод. Это был важный знак, означающий мое психосексуальное пробуждение.– Я спросил так, из любопытства, – сказал я.Маринелли закрыл глаза и слегка наклонил голову. Гостиная, наполненная запахом фимиама, представлялась мне жутким царством теней, а дрожащий свет свечи и слабый свет улицы, проникающий через зашторенные окна, превращали обычные окружающие нас вещи в неких потусторонних наблюдателей. Окна дребезжали под напором ветра. Возможно, наш медиум не будет демонстрировать нам летающие рога и отделенные от тела головы, но все-таки мы пришли на спиритический сеанс.Наш хозяин, скрестив на груди руки, начал что-то монотонно мурлыкать себе под нос.Дверь открылась, и в комнату бесшумно вошло существо в черном и малиновом одеянии. Мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что это была красивая маленькая женщина с большими темными немигающими глазами, бледным лицом и полными чувственными губами, малиновыми от помады. Ее густые темные брови, в отличие от бровей мужа, не были выщипаны, и этот факт показался мне довольно экстравагантным; она была окружена облаком розового аромата, перебивающего запах сандалового дерева. Она была похожа на шлюху и одновременно на Мадонну.Да и что скрывать, черт возьми! – она мне понравилась. И хотя волосы у меня не начали выпадать, я вдруг понял, что тоже испытываю психосексуальное пробуждение.Как и муж, она была в длинном, до пола, ниспадающем свободными складками черном халате; однако на ней еще был капюшон на кроваво-красной атласной подкладке. В отличие от халата мужа, ее не был таким же свободным, скорее был облегающим, а в некоторых местах даже прилипал – как будто был влажным – к ее стройному, с высокими грудями телу. Выпирающие из-под халата соски ее грудей глядели прямо на меня. Может, она и не физический медиум, подумал я, но если я сейчас не остыну, этот стол обязательно поднимется в воздух.– Добрый вечер, дорогие господа, – произнесла она негромким, мелодичным голосом; на вид ей было около двадцати двух лет. – Пожалуйста, не вставайте.Вот за это спасибо.Ее муж выдвинул стул, приготовленный для нее, и она аккуратно села. Словно хирург, готовящийся к операции, высвободила свои маленькие, изящные, с длинными, острыми, как лезвие, и красными, как зияющая рана, ногтями руки из длинных рукавов халата и положила их плашмя на стол. Свечной воск, который стекал на стол, имел почти такой же цвет, как и ее ногти. Чудная парочка. Они стоят столько, сколько запросят.– Спасибо, что вы пришли, – сказала она. Ее волосы, насколько я мог видеть под капюшоном, были черными, как уголь, и зачесаны назад. Лицо ее украшала единственная круглая золотая серьга – деталь, делавшая ее похожей на цыганку. – Вы мистер Брекинбридж?Брекинбридж?!Однако полковник Брекинридж не стал ее поправлять: поправлять медиумов невежливо.– Вы полицейский, – сказала она мне, улыбаясь приятной улыбкой застенчивой школьницы.– Вы правы, – сказал я.Брекинбридж, Шмекинбридж – какая разница. Если эта красотка сказала, что она медиум, значит, она медиум.– А как вас зовут?– Натан Геллер, – ответил я. Господи, до чего же приятно она пахнет.– Мистер Геллер, возьмите, пожалуйста, мою руку.Это мы с удовольствием.Ее рука обхватила мою и сжала. Ой-ой...– Когда мой компаньон вызовет у меня состояние транса, пожалуйста, соедините руки с мистером Брекинбриджем. А вы, мистер Брекинбридж, пожалуйста, соедините руки с Мартином. Мартин же возьмет мою руку, и таким образом образуется спиритическая цепь. Постарайтесь, пожалуйста, не разрывать эту цепь.– Ни в коем случае, – заверил я ее.Маринелли медленно и торжественно снял с себя золотой крест с драгоценными камнями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58