– У меня закружилась голова.– Он сказал, что банда за границей будет чувствовать себя в безопасности. Они боятся, что если их когда-нибудь поймают, то разорвут на части.– Вот в этом они не ошибаются. – Я допил оставшееся в бокале «Бекарди». Я мог бы выпить еще, но не стал наливать себе. Слова Эвелин подействовали на меня не хуже вина. – Поэтому ты и сказала, что была у черта на куличках?Она кивнула:– Минз сказал, что если я поеду в Эль-Пасо, который находится совсем рядом с Хуарезом, только по другую сторону границы, то он добьется того, что банда привезет мне ребенка.– И ты поехала?– Инга и я, да. В Эль-Пасо мы поселились в отеле «Пасо дель Норте», где в четыре часа встретились с Минзом. Он заверил нас, что «книга» за рекой – так он называл Мексику. Он перешел через границу и вернулся ночью с плохой новостью: похитители до сих пор не договорились о том, как разделить деньги. На следующий день ничего не изменилось: Минз снова «перешел через границу» и снова вернулся ни с чем; он даже привел с собой Лиса, который казался взволнованным, твердил, что должен защищать свою банду, что не станет рисковать и передавать ребенка, пока они не «обезопасят себя во всех отношениях». Я накричала на них обоих, выскочила из комнаты, и мы сели на первый поезд, направлявшийся домой.– Минз не пытался тебя задержать?– Пытался, но я сказала ему, что мое продолжительное и таинственное отсутствие может вызвать подозрение у моих адвокатов и друзей, и первое, что они предпримут в этом случае, это пойдут прямо к Джону Эдгару Гуверу.– И вы вернулись домой?– Да. Я приехала поздно ночью позавчера.– От Минза были какие-нибудь известия после этого?– О да. Он позвонил сегодня во второй половине дня. Утверждал, что вскоре после моего отъезда вылетел с Лисом в Чикаго. Сказал, что только что приехал из аэропорта домой в Чеви-Чейс и обещал в скорой времени меня навестить.Я встал и начал мерить комнату шагами.– Сегодня вечером он может прийти к тебе?– Возможно. Разве теперь это так важно? Я убеждена, что Минз осуществляет крупнейшую в своей карьере аферу. Ты с самого начала был прав, Нейт. Я вела себя как последняя дура.Неожиданно я потерял уверенность в том, кто из нас вел себя неумно. Я подумал, что если останусь с Эвелин, а не вернусь обратно к тотализатору Джефси, то, возможно, еще успею вскочить на подножку уходящего поезда.– Что с тобой, Нейт? О чем ты думаешь?– Позвони Минзу. Позови его сюда. Немедленно. * * * Я спрятался на балконе, с которого та репортерша, подруга Эвелин, наблюдала за ее первой встречей со знаменитым Гастоном Буллоком Минзом. И как та подруга-репортерша, я тоже был вооружен. Под мышкой у меня удобно устроился браунинг девятого калибра.Подо мной, в комнате, освещенной лишь светом камина, с очередной сигаретой в руке и все в том же немодном халате расхаживала Эвелин. Вскоре Гарбони объявил о приходе и ввел в гостиную ее долгожданного гостя.Массивный Гастон Минз, который примчался к миссис Мак-Лин по первому ее зову, чтобы протянуть ей руку помощи, стоял перед ней, похожий на бритого медведя в темно-голубом костюме. Его грудь была украшена сине-красным галстуком; он довольно сильно смахивал на сенатора-южанина, которого любой лоббист сможет купить за сигару, выпивку и девку.– Я боялся. Одиннадцатый, – сказал Минз своим густым голосом, – что вы перестанете мне доверять.– Прошу вас, садитесь, Минз.– Хоган, моя дорогая. Я попрошу называть меня именно так.Их голоса отражались эхом от потолка, но были отчетливыми.Она села, сложила руки, вскинула голову.– Давайте на этот раз обойдемся без театральных жестов. Скажите мне правду, Минз. Скажите, сколько еще денег вы хотите?– Я ничего не хочу, – сказал он, усевшись на ближайший диван. Шляпу он держал в руке. – Тех четырех тысяч, которые вы дали мне на расходы, мне достаточно.Эвелин не упоминала об этом, но потом подтвердила, что Минз действительно попросил и получил у нее четыре тысячи в счет расходов, помимо тех ста тысяч, которые он «хранил».– Вы выглядите усталой. Одиннадцатый. Вы хорошо себя чувствуете?Она закурила новую сигарету.– Гораздо важнее, как чувствует себя «книга». Какие у вас новости?Он сделал широкий жест рукой.– Как вам известно, я был в Чикаго. Несколько дней назад Лис послал туда одного из членов банды, чтобы тот избавился от пятидесяти тысяч, которые Линдберг заплатил другому посреднику. Однако человеку Лиса не повезло – покупателей не нашлось. Вы знаете, что в банках уже есть серийные номера этих денег?– Я узнала об этом из газет.– Банда очень обижена на Линди за то, что он записал номера этих денег. Я пытаюсь убедить их, что ваши сто тысяч долларов являются чистыми.– Благодарю вас. Каким будет наш следующий шаг?Минз заговорщически наклонился вперед, держа свою шляпу обеими руками, словно маленький щит.– Банда хочет заменить эти меченые деньги, полученные от Линдберга, чистыми деньгами. Эти грязные пятьдесят тысяч они хотят продать за тридцать пять тысяч чистых долларов.– Полагаю, эти тридцать пять тысяч будут взяты из моих ста тысяч?Он откинулся назад с удивленным, почти оскорбленным видом.– О нет, этих ста тысяч нельзя касаться ни при каких обстоятельствах. Как только мы закончим дело с этими мечеными деньгами, сто тысяч нам понадобятся для возвращения «книги».Эвелин выпустила дым.– Минз, мои деньги действительно по-прежнему у вас?– Ваши деньги? Ну конечно у меня!– Где они находятся?– В сейфе, в моем родовом имении, в Конкорде... Я отвез их туда сразу после того, как вы видели их в моем доме. Надеюсь, вы не думали. Одиннадцатый, что я брал с собой эти деньги в Айкен и тем более в Техас, где у меня их могли похитить? – Улыбаясь, он похлопал себя по груди. – Вы не знаете Гастона Минза!– Иногда я сожалею, что вообще обратилась к вам. Эти тридцать пять тысяч – кто выделит их? У меня нет такой суммы наличными.– Я сам пытался занять их у своего друга букмекера, но увы...Это было все – терпение мое истощалось.Я стал спускаться по лестнице. Мои шаги прозвучали в гостиной ружейными выстрелами. Минз испуганно огляделся по сторонам, потом встал с дивана, повернулся: его круглое лицо напряглось, рука потянулась к карману пиджака.– Не надо, – сказал я без энтузиазма.Рука застыла. Лицо его обмякло, ямочки на мясистых щеках куда-то пропали, маленькие глаза расширились.Глаза Эвелин сверкали; казалось, она немного испугана и одновременно возбуждена моим появлением. Она тоже была неравнодушна к мелодраме.– Мне нужно несколько минут побыть наедине с мистером Минзом, – сказал я ей. Я ее заранее предупредил, что могу попросить ее об этом. Она кивнула и быстро вышла.– Одиннадцатый! – крикнул он ей вслед, взмахнув рукой.Она не отозвалась. Дверь медленно закрылась. Я подошел к нему.– Подними руки, Минз. Ты знаком с этой процедурой.– Что все это значит. Шестнадцатый?– А, вспомнил мой кодовый номер, Я польщен.Я похлопал его и обнаружил небольшой автоматический пистолет двадцать пятого калибра. В его жирной руке этот пистолетик был бы похож на игрушку. Я осторожно бросил его на диван.– Кто вы? – спросил он возмущенно.– Не шофер. Что тебе на самом деле известно, Минз?Он посмотрел на меня невинным взглядом и стал похож на растолстевшего херувима.– Известно?Я сказал со сдержанным сарказмом:– О деле Линдберга.Он с достоинством, словно упрямый идеалист, покачал головой:– Я поклялся хранить тайну.– Мне нужны имена. Кто организовал это деяние?– Какое деяние?– Похищение, жирный ублюдок. Похищение.Его приподнятый подбородок был похож на конец небольшой садовой лопатки.– Мне ничего неизвестно, кроме того, что я уже сказал миссис Мак-Лин.– Хочешь пройти проверку на детекторе лжи, Минз?Он фыркнул.– Я не верю в эту штуковину. Во все эти провода, электроды, иголки – это все чушь собачья.– Я не этот детектор лжи имел в виду.Он опять фыркнул с недоверием.– А какой вы имели в виду?– Чикагский детектор лжи.– И что это за, скажите мне пожалуйста, чи... Он не закончил своего вопроса, потому что я засунул ствол своего браунинга девятого калибра ему в рот.– В Чикаго мы пользуемся таким детектором лжи, – пояснил я.Он выпучил глаза, как Микки Маус – в них был страх. Ямочки снова появились на его щеках, но с такой конфеткой во рту ему было не до улыбки.Зато я улыбался во весь рот.– Становись на колени, Минз, и постарайся не делать резких движений. Курок этого пистолета срабатывает при малейшем нажатии, да и за себя я не ручаюсь.Он осторожно опустился на ковер, непроизвольно посасывая ствол моего браунинга, и стал похож на Будду, преклонившего колена на восточном ковре в храме, ему же посвященном.Приняв позу для молитвы, он начал издавать какие-то звуки: кажется, он хотел узнать, что мне нужно;– Имена, Минз. Мне нужны имена людей, провернувших это дело.Он все пытался издавать курлыкающие звуки, наверное, хотел заявить о своей невиновности и неведении. Я подтолкнул пистолет кверху, чтобы мушка поцарапала ему нёбо. Он начал кашлять, и это было опасно. Слюна его покраснела. Он начал плакать. Я никогда раньше не видел, чтобы такой большой мужчина плакал. Я бы пожалел его, если бы он не был таким подлецом.– Кивни, – сказал я, – когда будешь готов говорить правду.Покашляв и отдышавшись, он закивал.– О'кей, – сказал я и вытащил пистолет из его рта. С него стекала красная слюна, и я с отвращением вытер его о костюм Минза.– Макс Хэссел, – заявил он, тяжело дыша, – И Макс Гринберг.– Ты не выдумал эти имена?– Нет! Нет!– Их обоих зовут Максами?– Да! Да.– Кто они?– Бутлегеры.Это было похоже на правду.– Где я смогу их найти?– В городе Элизабет.– Нью-Джерси?– Нью-Джерси, – он кивнул.– Где в Элизабет?– В отеле «Картерет».– А если точнее?– Восьмой этаж.– Хорошо. Другие имена можешь назвать?– Это все, что я знаю. Клянусь Богом, это все, что я знаю.– Хэссел и Гринберг являются похитителями?– Они организовали это похищение. Они осуществили его не сами, а воспользовались своими людьми. Людьми, которые продавали пиво слугам полковника Линдберга и прислуге в доме Морроу.– Кто-нибудь из слуг принимал в этом участие?Он кивнул.– Вайолет Шарп. Но они только использовали ее. Эта маленькая сучка не знала, что делала.Я дал ему хорошую оплеуху. Потом еще одну – покрепче.– Что... что еще вы хотите знать? – с отчаянием спросил он.– Ничего, – сказал я. – Просто захотелось врезать тебе, жирный мерзавец.Его красные щеки со следами слез горели; стоя на коленях, он выглядел жалким – самый большой в мире мальчик, прислуживающий у алтаря, которого схватили за руку, когда он запустил ее в тарелку с пожертвованиями.– Если про Хэссела и Гринберга ты наврал, – сказал я, – то тебе придется еще раз пройти проверку на моем детекторе лжи, и тогда я постараюсь, чтобы ты сказал правду, Минз.– Я... я сказал правду, – еле ворочая языком, проговорил он.– Если ты скажешь им или кому-то другому хоть слово о нашем разговоре, я убью тебя, понял?Он кивнул.– Повтори!– Если я кому-нибудь скажу слово, вы меня убьете.– Ты мне веришь?Он закивал; его лицо все еще было измазано красной слюной.– Хорошо. Ты в самом деле имеешь связь с бандой похитителей?Он кивнул, не раздумывая.– Мальчик жив?Он кивнул без колебаний.– Ты знаешь, где он находится?Тут он ненадолго задумался, но потом покачал головой.– Кто такой этот Лис?Он сглотнул слюну.– Норман Уитикэр. Мой друг. Мы с ним сидели в одной камере.– Он имеет отношение к похищению?– Нет. Он действует заодно со мной.– В чем заключается его функция?Минз пожал плечами.– Придавать моим словам больше убедительности.– Вот как. А как насчет денег Эвелин?– Они по-прежнему у меня.– Они по-прежнему у тебя, да?– Клянусь. Я действительно пытался вести переговоры о возвращении этого прелестного ребенка.– Перестань, а то я тебе еще врежу. Для чего нужны эти дополнительные тридцать пять тысяч?Он прижал руки к груди.– Это все правда, я говорил правду... Я действительно ездил в Чикаго. Банда не смогла избавиться от этих меченых денег... Богом клянусь.Я ударил его по лицу плашмя пистолетом – он тяжело, словно неживой, повалился на пол, и мебель вокруг него затряслась.Однако он не потерял сознания, и пистолет не рассек ему щеку: на этот раз он отделается одним синяком.– Ну ладно, – сказал я, пнув его под зад. Он лежал на боку. Посмотрел на меня округленными, ввалившимися глазами. В выражении его лица было что-то детское. Я нетерпеливо махнул рукой с пистолетом.– Вставай, – сказал я. – Иди домой. Чтоб никому ничего не вякал. Жди звонка Эвелин.Он медленно поднялся. Лицо его было покорным и безвольным, но глаза стали жестокими и злыми. Если он и был ребенком в своих бесконечных, сплетенных из правды и лжи корыстных выдумках, то он был несомненно, злым и жадным ребенком – таким, который ворует игрушки у других детей и наступает на муравейники.Я зашел далеко, чтобы показать ему, что я опасен; но несмотря на слезы и малодушие, Минз сам оставался чертовски опасным.Я подал ему шляпу и его пистолет без патронов.– Кто вы? – спросил Минз.– Ну, скажем, тот, кого ты никак не ожидал встретить.– В самом деле? – насмешливо и с некоторым достоинством проговорил он. – И кто же это, интересно?– Твоя совесть, – сказал я.Он фыркнул, кашлянул и тяжело пошел к выходу.Я сел на диван и стал ждать Эвелин. Ждать мне пришлось недолго: она, несмотря на свой купальный халат, спускалась по лестнице с таким видом, словно делала торжественный выход на бал. Она поднялась на балкон по другой лестнице и подслушала весь наш разговор.Она медленно приблизилась ко мне, на ней плясали тени, отбрасываемые огнем в камине. Лицо ее было торжественным, глаза сверкали.– Ты был отвратителен, – сказала она.– Я могу уйти, – смущенно проговорил я.Она отбросила халат на пол. В свете камина кожа ее казалась золотой; соски приподнялись, тонкие голубые вены окрашивали под мрамор ее полные, цвета слоновой кости груди, талию, которую можно обхватить пальцами, красивые, округлые бедра, тонкие, но хорошо сложенные стройные ноги.– Не смей уходить, – сказала она и протянула ко мне руки.– Ах, Эвелин, – восхищенно проговорил я, обнимая ее нежное тело, – ты отвратительная женщина. Глава 23 Во второй половине следующего дня к обочине перед шикарным, расположенным на окраине портового городка Элизабет, что в штате Нью-Джерси, отелем «Картерет» подкатил зеленовато-голубой «линкольн континенталь». Швейцар в щегольской форме торопливо спустился по красному ковру в тени навеса над входом в гостиницу и, опередив шофера, открыл заднюю правую дверцу для единственного пассажира «линкольна». Однако шофер, одетый в аккуратно сидящую на нем серую шерстяную форму с черными пуговицами, успел как раз вовремя, чтобы помочь пассажиру величественной даме, миссис Эвелин Уолш Мак-Лин, выйти из машины. На ней были черное бархатное платье, большой черно-белый шарф, туго завязанный у нее на шее, и черная же бархатная коническая шляпа, оригинальный покрой которой любопытным образом контрастировал с ее траурной окраской; если не считать бриллиантовых серег и бриллиантового браслета, надетого поверх белой перчатки, драгоценностей на ней не было – факт чрезвычайно нехарактерный для миссис Мак-Лин. Ее тонкие красивые губы были покрашены кроваво-красной помадой. Шофер, довольно симпатичный молодой человек лет двадцати пяти с рыжевато-каштановыми волосами, позволил швейцару ввести очаровательную миссис Мак-Лин в вестибюль отеля. Этим шофером, замечу попутно, был я.Я вытащил из багажника наш багаж – свою простую дорожную сумку и большой кожаный чемодан Эвелин. Я сказал ей, что мы уезжаем лишь на одну ночь, и никак не мог понять, чем она умудрилась заполнить свой чемодан. Наши вещи я отдал старшему коридорному, который сообщил мне, что я за плату смогу поставить машину на частной стоянке за расположенным рядом банком. Возвращался я пешком и воспользовался этим, чтобы осмотреть гостиницу снаружи.Отель «Картерет» в городе Элизабет представлял собой кирпичное девятиэтажное со множеством карнизов здание, стоящее между огромной пресвитерианской церковью и различными коммерческими учреждениями с выходящими на улицу витринами; диагонально через улицу был расположен театр «Риц». Слева и справа к отелю вели две узенькие улицы, причем по последней можно было выйти к боковому входу, где сидел посыльный. Служебный вход был сзади, и пожарных лестниц не было. Это был первоклассный дорогой отель с относительно строгими мерами безопасности. Я был рад, что приехал сюда тайно.Эвелин ждала меня в отделанном мрамором красным деревом вестибюле, где бизнесмены и посыльные мешались с мягкой мебелью и комнатными растениями.– У нас разные номера, – тихо проговорила она, подав мне ключ, – на девятом этаже.– Смежные? – спросил я.– Нет. Я рискую, путешествуя вот так, вдвоем с тобой. Если мой муж узнает, он сможет использовать это против меня на суде.– Я понимаю.– Но мой номер состоит из нескольких комнат, – она слегка озорно улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58