Джек находился в отличном расположении духа, но почтительное отношение к музыке заставляло его сдерживать порывы настроения в продолжение всего квартета. Лишь во время последовавшего угощения — жаркого из дичи, языка, взбитых сливок с вином и сахаром — Обри почувствовал себя в обществе молодых женщин более непринужденно. Утоляя жажду, он незаметно для себя осушил два или три бокала «силлери». Вскоре лицо его раскраснелось, он еще больше повеселел; голос Джека зазвучал особенно мужественно, смех его раздавался все чаще. Он в красках расписал, как Стивен отрезал старшему канониру голову, а затем, произведя ее починку и внеся ряд улучшений, приладил сей предмет на прежнее место. Время от времени взгляд его ярко — голубых глаз падал на грудь мисс, которая по последней французской моде (усиленной расстоянием от Парижа) была прикрыта очень, очень небольшим клочком газа.Очнувшийся от своих мечтаний Стивен увидел, что миссис Браун помрачнела, мисс с унылым видом уткнулась в тарелку, а мистер Браун, который также выпил немало, принялся рассказывать историю, от которой, судя по всему, не стоило ждать ничего хорошего. Миссис Браун весьма снисходительно относилась к офицерам, долго находившимся в море, в особенности к тем, кто вернулся из удачного плавания и находился в веселом настроении. Но она была более строга к мужу, и ей была знакома эта старая история и этот стеклянный взгляд.— Послушай, дорогая, — произнесла она, обращаясь к дочери. — Думаю, нам лучше оставить общество джентльменов. * * * Раут, устроенный Молли Харт, был задуман на широкую ногу. Кого только не было на нем — почти все офицеры, священнослужители, гражданские чиновники, купцы и прочие знатные люди Менорки; чтобы всех разместить, хозяйке пришлось распорядиться натянуть большой шатер в патио сеньора Мартинеса. Гости собирались под звуки военного оркестра из форта Святого Филиппа: для музыкантов коменданту пришлось освободить свой кабинет.— Позвольте мне представить вам моего задушевного друга и судового врача — доктора Мэтьюрина, — сказал Джек Обри, подводя Стивена к хозяйке. — Это миссис Харт.— Ваш покорный слуга, мадам, — произнес Стивен, отвесив поклон.— Очень рада видеть вас здесь, сэр, — отозвалась миссис Харт, которой Стивен с первого взгляда пришелся не по нраву.— Доктор Мэтьюрин, капитан Харт, — продолжал Джек.— Рад познакомиться, — произнес капитан Харт, тоже успевший его невзлюбить, но по совершенно другой причине, и пренебрежительно протянул доктору два пальца, едва оторвав их от увесистого живота. Стивен внимательно посмотрел на них и, не подавая руки, молча кивнул головой — в этом приветствии было столько же дерзости, сколь и в приветствии Харта, отчего Молли Харт произнесла про себя: «Мне этот человек по душе». Они вышли, уступив место новым гостям, сменявшим друг друга, — все морские офицеры прибыли чуть раньше назначенного срока.— А вот и счастливчик Джек Обри, — воскликнул Беннет, командир «Авроры». — Клянусь честью, вы, молодежь, преуспеваете. Я с трудом втиснулся в гавань Магона, забитую твоими призами. Конечно, я тебя поздравляю. Но ты должен кое —что оставить и нам, старичью, чтобы было с чем уйти в отставку. Что скажешь?— Видите ли, сэр, — мгновенно покраснев, со смехом отвечал Джек. — Фортуна благосклонна к новичкам. Уверен, скоро она повернется спиной, и тогда снова придется сосать лапу.Вокруг него собралось с полдюжины морских офицеров-как его сверстников, так и тех, кто был старше. Все его поздравляли — одни с некоторой грустью, другие немного завидуя, — но все с той прямотой и доброжелательством, которые Стивен так часто замечал у моряков. Когда они двинулись дружной толпой к столу, где стояли три огромные ендовы с пуншем и целая батарея бокалов, Джек Обри, выбирая морские словечки, подробно описал, каким образом вело себя каждое преследуемое судно. Сослуживцы слушали молча и очень внимательно, время от времени кивая головой и прикрывая глаза. Стивен отметил про себя, что на определенном уровне у людей возможно полное взаимопонимание. После этого его внимание рассеялось; с бокалом аракового пунша он встал возле апельсинового дерева и безмятежно разглядывал то мундиры слева, то диваны и кушетки справа, на которых сидели дамы, надеявшиеся, что мужчины принесут им мороженое и шербет, причем, поскольку слева находились моряки, надеявшиеся напрасно. Дамы терпеливо вздыхали и надеялись, что их мужья, братья, отцы, любовники не перепьются и, главное, никто из них не затеет ссору.Время шло; следуя за медленным людским круговоротом, группа Джека приблизилась к апельсиновому дереву, и Стивен услышал, как он сказал:— Море нынче разыгралось.— Все это великолепно, Обри, — почти тотчас произнес один капитан первого ранга. — Но матросы с вашей «Софи» прежде вели себя на берегу прилично. Теперь же, после того как у них завелись деньжата, они стали вести себя черт знает как. Словно банда бешеных бабуинов. Жестоко избили экипаж судна моего кузена под идиотским предлогом: дескать, поскольку на борту у них имеется судовой врач, они вправе швартоваться впереди баркаса с линейного корабля, на котором имеется только фельдшер. Глупейший предлог. Завелась в дырявых карманах пара монет — и сразу же море по колено!— Очень сожалею, сэр, что люди капитана Оука были избиты, — с искренним сочувствием отозвался Джек Обри. — Но факт остается фактом: у нас на борту доктор — настоящий мастер своего дела, умеющий работать как с пилой, так и с клистиром. — Капитан с доброжелательным видом оглянулся вокруг. — Он появился у меня совсем недавно. Вскрыл череп нашему канониру, почистил ему мозги и положил их на место. Уверяю вас, джентльмены, я не смог наблюдать за всем этим. Он попросил оружейника расклепать крону, сделав из нее что-то вроде чаши, надел ее на череп, привинтил и сшил скальп не хуже заправского парусника. Вот это и есть настоящий врач, не то что те, что пичкают вас пилюлями и мешкают. Да вот он и сам…Все любезно поздоровались со Стивеном, уговорили его выпить еще один бокал пунша, которого успели поднабраться сами. Пунш действительно оказался превосходным — в самый раз для такого жаркого дня. Общие разговоры продолжались, удалились в сторону лишь Стивен и капитан Невин. Стивен заметил озабоченный взгляд капитана Невина — очень знакомое ему выражение лица — и не удивился, когда капитан, отведя его к апельсиновому дереву, негромкой доверительной скороговоркой сообщил доктору о той муке, с какой он переваривает самые простые блюда. «Это расстройство пищеварения изумляло врачей в течение многих, многих лет, сэр». Но он рассчитывает на невероятные способности Стивена. Пожалуй, он сообщит доктору Мэтьюрину все подробности, которые помнит, поскольку это необычный, весьма любопытный случай, как сказал сэр Джон Эйбл — Стивен знаком с сэром Эйблом? — но, говоря откровенно (понизив голос и украдкой оглянувшись, добавил Невин), он должен признаться, что у него имеются «определенные трудности и при отправлении естест…» — голос капитана, негромкий и настойчивый, продолжал звучать, а Стивен стоял, сцепив руки сзади, и, с серьезным видом наклонив голову, слушал его жалобы. Хотя нельзя сказать, что Стивен был невнимателен, но он все — таки услышал возглас Джека:— Ну конечно! Остальные наверняка направляются к берегу, выстроившись вдоль планширя с вооружением, налаженным как полагается. Выпучив глаза и позвякивая монетами, выстроились со стоячими удами длиной в ярд.Джека трудно было не услышать, поскольку у него был хорошо поставленный командный голос. К тому же его замечание прозвучало во время одной из редких общих пауз, которые порой возникают даже во время многолюдных собраний.Стивен сожалел, что услышал эту реплику; он сочувственно косился на дам, сидевших по ту сторону апельсинового дерева, которые встали и обменивались возмущенными взглядами. Но он еще больше смутился, увидев багровое лицо Джека, его остекленевший взгляд и услышав торжествующий финальный аккорд:— Вам незачем спешить, дамы, им разрешат сойти со шлюпа лишь после вечерней пушки.Возмущенные возгласы заглушили следующие замечания подобного рода, и капитан Невин невозмутимо вернулся к беседе о своей прямой кишке. Тут Стивен положил ему руку на предплечье: перед ними стояла миссис Харт, улыбавшаяся капитану Невину с таким видом, что тот мигом стушевался и укрылся за чашами с пуншем.— Доктор Мэтьюрин, прошу вас, уведите отсюда вашего приятеля, — негромким, но настойчивым голосом произнесла Молли Харт. — Скажите, что у него на судне пожар, скажите что угодно. Только уберите его отсюда — он так компрометирует себя.Стивен кивнул головой. Опустив голову, он направился к сборищу офицеров, взял Джека за локоть и, поклонившись собравшимся, чей разговор он прервал, непривычным настойчивым полушепотом произнес:— Пойдемте же. Нельзя терять ни минуты. * * * — Чем раньше выйдем в море, тем лучше, — пробормотал Джек Обри, жадно вглядываясь в тусклый свет, озарявший набережную Магона. Что это за шлюпка — баркас с его собственного судна, везший на берег оставшихся матросов, или же катер с посыльным из конторы кипящего справедливым гневом коменданта с приказом прервать крейсирование «Софи»? Джек еще не вполне пришел в себя после вечерней попойки, однако трезвая часть его мозга время от времени напоминала ему, что он очень навредил себе, что в отношении него будут предприняты дисциплинарные меры, которые любой сочтет уместными и справедливыми, и что ему очень не хочется встретиться в эту минуту с капитаном Хартом.С запада дул ветер, несший с собой зловоние кожевенных мануфактур. Но он поможет «Софи» пройти длинную гавань и очутиться в море. В море, где его не предаст собственный язык; где Стивен не сможет поднять на него хвост, изображая из себя начальство; где не надо будет спасать этого бесенка Бабингтона от увядающих городских красоток. И где Джеймс Диллон не сможет драться на дуэли. До него дошел лишь слух о ней, но это была одна из тех мелких смертоносных ссор, возникающих в гарнизонах после лишней рюмки, которая могла стоить ему лейтенанта — при всей его чопорности и непредсказуемости, одного из самых толковых офицеров, с какими ему доводилось плавать.Из-за кормы «Авроры» вновь показалась шлюпка. Это был баркас, наполненный возвращающимися из увольнения; среди них была пара балагурящих весельчаков, но в целом матросы с «Софи», которые еще стояли на ногах, ничуть не были похожи на тех, какими они отправились на берег. Во — первых, у них не осталось денег; во — вторых, они были какие-то унылые, точно в воду опущенные. Тех, кто не мог идти сам, положили вместе с теми, кто прибыл раньше, и Джек Обри спросил:— Все ли в сборе, мистер Риккетс?— Все на борту, сэр, — устало отвечал мичман, — кроме Джессупа, помощника кока, который сломал ногу, упав с «Поросячьих хвостиков», а также фор — марсовых Сеннета, Ричардса и Чейберса, которые отправились с какими-то солдатами в Джордж Таун.— Сержант Куин?Но от сержанта Куина ответа он не дождался. Правда, тот стоял прямо, как штык, и единственная фраза, которую он мог произнести, была: «Есть, сэр», и на любой вопрос он отвечал приветствием.— Все морские пехотинцы, кроме трех, на борту, сэр, — доложил вполголоса Джеймс Диллон.— Благодарю вас, мистер Диллон, — отозвался Джек Обри, снова поглядев в сторону города. На темном фоне скалы двигались тусклые огни. — Тогда, я думаю, мы сможем ставить паруса.— Не приняв остальную воду, сэр?— А сколько ее осталось? Полагаю, тонны две. Да, мы ее примем в следующий раз вместе с отставшими матросами. Мистер Уотт, всем на палубу, с якоря сниматься. Попрошу проделать все это как можно тише.Джек Обри сказал это, во-первых, оттого, что у него адски болела голова и он не хотел слышать воплей и выкриков; во — вторых, ему хотелось, чтобы уход «Софи» не привлек к себе лишнего внимания. К счастью, судно стояло на двух верпах, заведенных с носа и с кормы, поэтому не нужно было долго и медленно поднимать якоря, топчась вокруг шпиля, слышать пронзительный визг скрипки. К тому же даже сравнительно трезвые матросы пока еще ни на что не годились, кроме самой легкой работы: серое зловоние пьяного рассвета несколько пригасило отважный британский дух лихих моряков. К счастью, Джек позаботился о ремонтных работах, снабжении и продовольствии (кроме этого идиотского приема воды) еще до того, как он сам или кто-то другой ступил на берег. Он редко бывал так доволен, как теперь, когда кливер «Софи» наполнился ветром и ее бушприт указал на восток, в сторону моря; снабженный топливом, водой, нужными припасами, шлюп рвался в родную стихию, неся своего капитана к независимости.Час спустя они оказались в узкости, оставив сзади город с его зловонием и дымкой, впереди простиралось сверкающее открытое море. Бушприт шлюпа показывал почти точно в направлении белой полосы на горизонте, возвещавшей восход солнца; ветер заходил к северу, свежея при этом. Некоторые матросы, ночью походившие на трупы, понемногу зашевелились. Вскоре их обольют из брандспойта, палуба приобретет свой надлежащий вид, и снова начнутся привычные судовые будни. * * * Атмосфера угрюмой добродетели сгустилась на «Софи», с трудом продвигавшейся на зюйд-вест, в район своего крейсирования, преодолевая периоды штилей, неустойчивых бризов и встречных ветров, проявлявших свою капризную натуру. Однажды, когда они оказались вдали от берега, небольшой островок Эйре, расположенный за восточным мысом Менорки, упрямо маячил в северной части горизонта, то увеличиваясь, то уменьшаясь, но никуда не исчезая. В четверг весь экипаж был созван на палубу наблюдать за экзекуцией. Обе вахты выстроились с двух сторон главной палубы, откуда, чтобы увеличить ее площадь, убрали катер и баркас. Морские пехотинцы, отличавшиеся четкостью строя, расположились от пушки номер три к корме; тесные шканцы были заполнены офицерами.— Мистер Риккетс, где ваш кортик? — резким тоном спросил Джеймс Диллон.— Забыл его, сэр. Прошу прощения, сэр, — прошептал мичман.— Сейчас же наденьте его и не смейте появляться на мостике одетым не по форме.Бросив виноватый взгляд на капитана, на хмуром лице которого он не видел ничего, кроме осуждения, юный офицер кинулся вниз. Что казалось наказаний, то взгляды Джека Обри совпадали с мнением лейтенанта Диллона: поскольку эти бедняги подлежали порке, они были вправе ожидать, что экзекуция будет осуществлена в соответствии с ритуалом — у всех матросов хмурые лица, офицеры в треуголках с золотым галуном и кортиками на боку, барабанщик готов бить дробь.Генри Эндрюз, судовой капрал, одного за другим приводил осужденных: Джона Хардена, Джозефа Бассела, Томаса Кросса, Тимоти Брайанта, Айзека Айзекса, Питера Эдвардса и Джона Сьюрела, повинных в пьянстве. Никто не сумел выступить в их защиту, никто не сумел выступить в собственную защиту.— Дюжину линьков каждому, — сказал Джек Обри. — Если бы на земле существовала справедливость, то вы, Кросс, должны бы получить две дюжины. Такой ответственный парень, помощник канонира, позор!На «Софи» было заведено устраивать экзекуции возле шпиля, а не у трапа. Виновные с мрачным видом выступили вперед, медленно сняли рубахи и ухватились за приземистый цилиндр. Помощники боцмана Джон Белл и Джон Морган связали им кисти рук — скорее для проформы, чем по иной причине. Затем Джон Белл выпрямился и, помахивая плетью, которую держал в правой руке, посмотрел на Джека Обри. Тот кивнул головой и изрек:— Приступайте.— Один,-торжественно произнес боцман после того, как девять туго свитых концов, рассекшие воздух, обрушились на обнаженную спину матроса. — Два. Три. Четыре…Экзекуция продолжалась. Капитан холодным, привычным взглядом отметил, как ловко помощник боцмана хлещет шпиль, казалось бы, не щадя своего товарища. «Превосходно, — размышлял Джек Обри, — они или забираются в винный погреб, или же какой-то сукин сын принесет на борт достаточный запас выпивки. Если бы я это обнаружил, то задал бы ему хорошую взбучку, не стал бы с ним церемониться, как с этими пьяницами. Слишком уж их много: семеро за один день». Это не имело никакого отношения к жутковатым береговым забавам, от которых остались лишь воспоминания. Что же касается неподвижных, промокших насквозь моряков, валявшихся возле шпигатов после того, как шлюп вышел в море, то об этом тоже забыли. Они оказались в условиях порта, где не было строгой дисциплины, и об их художествах больше не вспоминали. Но теперь происходит нечто другое. Еще вчера он не решился проводить артиллерийские учения после обеда из-за того, что многие матросы, как он предполагал, слишком усердно опохмелялись, а с пьяных глаз угодить под лафет при откате — плевое дело. Иной мог сунуть физиономию в жерло пушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51