— Да железную дорогу хотели проложить.— Ну?— А что «ну»? Бросили.Александр привстал, вытянул шею и провожал взглядом это видение, пока дорога не сделала очередной поворот. Затем тайга снова сомкнулась со всех сторон, словно пряча в себе от досужих глаз и останки лагерей, и мертвый пульмановский вагон на ржавых рельсах.И опять кабину качало, и Гурский дремал.Еще только раз, спросонья, он удивленно отметил странное название населенного пункта: «Де-Кастри». Он указал на табличку:— А что, сюда и испанцев ссылали?— Да хер их знает, — крутил баранку Костя.Наконец Адашев проснулся оттого, что машина стояла.— Пошли, — Константин открыл дверь кабины. — Горячего поедим.— А где это мы? — Александр поднял голову и открыл глаза — за окном была ночь.— Циммермановка.— Как-как?— Циммермановка. Тут кормят ничего. «Господи, — помотал он головой, выбираясь из кабины. — Де-Кастри, Циммермановка в низовьях Амура…»Они поднялись на низенькое крыльцо, над которым была вывеска «Кафе», и вошли в небольшое помещение (дом — не дом, вагончик — не вагончик, короче, какая-то модульная конструкция), где было неожиданно чисто, светло и уютно. На столах лежали клетчатые скатерти.— Ты борщ будешь? — обернулся от окошка раздачи к Гурскому Константин.— И борщ тоже. Давай я заплачу.— Да сиди ты…— Стаканы захвати.— А то…Они сели за стол, разлили по стаканам водку, выпили и стали закусывать дымящимся, густым, по-домашнему вкусным борщом.— А все-таки я водку не люблю, — поморщился Константин.— Кто ж ее любит. Но ведь надо, иначе никак.— Я к вину привык. У нас знаешь какое вино? М-м…— А это где?— В Молдавии. Гагаузы мы.— И чего это тебя сюда занесло?— Ай!.. — махнул Костя рукой. — А тебя?— Я по делу.— Надолго в Николаевск?— Нет. Мне бы вообще-то сразу и обратно.— Ну, могу и назад прихватить. Только я оттуда на Хабару махну. Тебе это как?— Еще и лучше. Добьем?— А что на нее, смотреть, что ли? Наливай.Они выпили и перешли к пельменям.— Сколько нам еще ехать? — Александр обмакнул пельмень в кетчуп.— К утру будем.Гурский доел, закурил сигарету, встал из-за стола и подошел к висящему на стене маленькому электрическому отопителю, который гнал горячий воздух. Так и есть — японский.— Чисто и светло, — сказал он, возвращаясь за стол.— Чего?— Да так. Хорошо, говорю. Глава 36 И вновь Гурский проснулся оттого, что кабину перестало качать. Он потянулся за сигаретами. За окном кабины по-прежнему было темно. Машина стояла на обочине. Константин барабанил пальцами по баранке.— Что случилось? — Александр открыл бутылку минералки, сделал несколько глотков и протянул водителю. — Приехали?— Почти. Это Константиновка. Николаевск на той стороне.— Ну?— Да вон, знак висит. Пять тонн.— И что?— А у нас — шесть с половиной.— Лед не выдержит?— Да что лед… Менты не пустят. — У меня же в накладных вес товара указан. И сколько сам «зилок» тянет, они знают.— А где менты-то?— Там дальше, у съезда с берега. Переправа вешками размечена. Они и стоят. На этом берегу и на том.— Слушай, Костя, спасибо тебе, может, я дальше пешком пойду? На тот берег. Схожу и вернусь. А ты здесь разгрузиться не можешь, хотя бы частично? До того берега далеко? — спросонья Гурский не мог сразу сосредоточиться, мысли разбегались.— По вешкам через лиман — километров десять. По льду. Иди.— Сколько?— Это же Амур. Устье. Тут в русско-японскую наша эскадра спряталась, целиком, и япошки не нашли.— Эскадра в речке?— Речка… И япошки так думали. А тут глубина — бездна. Подводные лодки ходят. Черт! Ведь сказали же, что переправа открыта. Кто ж знал, что лед еще слабый…— Что ж у тебя начальство-то… Могли бы и уточнить, прежде чем посылать.— Да какое… Моя это машина, собственная. И человек там, — Константин кивнул куда-то вперед, — деньги мне вперед дал. Я лично ему довезти это все должен. А, ладно! Знаю я тут…Константин врубил передачу, машина дернулась, поползла вперед, проехала еще какое-то расстояние по дороге и, не доезжая до милицейского поста, съехала с нее налево.Гурский мог видеть в темноте только небольшое, выхваченное светом фар пространство прямо перед капотом, но разглядел, что они съехали на лед и, судя по излому поросшей лесом береговой линии слева, пересекают какую-то бухточку.Под ложечкой непроизвольно что-то сжалось.Наконец, задрав капот, грузовик вскарабкался на берег и подрулил к какой— то котельной. Остановился.— Я сейчас, — Костя выбрался из кабины.Гурский взглянул на часы — восемь. Он тоже вышел из машины и сделал несколько шагов, разминая затекшие мышцы. Осмотрелся. В скудном свете бледного рассвета слева вздымались белые, поросшие редким черным лесом сопки, справа простиралась бело-серая равнина скованного льдом Амура. Где-то далеко, на том берегу, мелькали россыпи огоньков.Не было в этом пейзаже ни красок, ни тепла. Не было в нем места живому человеку, не подразумевалось. По крайней мере, на первый взгляд. Даже построенные человеческими руками здания котельной и еще какого-то производственного корпуса нисколько не оживляли ландшафт, а делали его еще тоскливее.Прошел мимо мужичок в ватнике, наклонился, подобрал несколько поленьев, лежащих у дверей котельной, огляделся вокруг и исчез за углом.«Опа! — отметил Гурский. — Спер. Всюду жизнь…»Вернулся Константин.— Сейчас. Там мужик один. Он на том берегу живет. Говорит, мол, ездят. Смену сдаст, покажет. Давай поспим часок.Через час окончательно рассвело. К машине подошел долговязый сутулый мужик с котомкой, в которой что-то звякало. Открыв дверь, он втиснулся в кабину.— Ну что, — шмыгнул носом, — давай вон туда, за сарай, там съезд на лед, и вон прямо на те две трубы держи. Видишь?— Вижу, — Константин газанул, тронул грузовик с места и осторожно съехал на лед. Ехать пришлось очень медленно, лед был совершенно чистым, как на хоккейном поле, только кое-где, у торосов, намела поземка снегу.— А сколько здесь до того берега? — спросил Гурский.— Верст шесть, может, больше. Да ты по следам держи, — показал провожатый рукой водителю. — Видишь? Проехал же кто-то. Я же говорю — ездят.— Так это же легковушка явно.— Ну и что? Ездят же.Дальше они ехали абсолютно молча. След от легковушки давно пропал, и ориентироваться приходилось по тем самым трубам, на которые указал мужик.Миновали середину реки.Берег стал ближе. Уже отчетливо виднелась какая-то пристань, дома, промышленные постройки, окружающие громадное бетонное здание кубической формы, из которого и торчали в небо две высоченные трубы.Вдруг грузовик повело, Константин чуть повернул баранку и нервно газанул, пытаясь выровнять машину, но ее юзом поволокло в другую сторону, разворачивая поперек движения.— Тихо, тихо, Костя… — предельно спокойно сказал Гурский чужим голосом. — Что за танцы?— Трещина, — не разжимая зубов ответил Константин.— Где?— Вон, — кивнул он вперед.Гурский привстал и увидел, что от левого переднего колеса их грузовика змеится вперед по темно-серому льду белая нить трещины.— Мы ее сейчас проедем уже. Спокойно.— Она, падла, с самой середины почти. Я уйти пытался. А она прямо под нами ломается.— Не дергайся. Если нас поперек поволочет, на первом же торосе опрокинемся.— Ну, — Константин, не поворачивая головы, обратился к проводнику, который хоть и заерзал задницей и взялся за ручку двери, держался спокойно, — куда ехать-то?— Да вон туда. От тех труб теперь маленько левее, там черным накатано, видишь? Это на берег выезд. Я же говорю — ездят.— Слушай, — Гурский вдруг подозрительно взглянул на мужика, — а эта вот дура, с двумя трубами, на которые мы едем, это что — ТЭЦ?— Ну да.— О-ебт!.. Там же горячие сбросы…— Так мы же не прямо на нее, я ж говорю — левее маленько, там выезд. А другой-то, он во-она аж где, — мужик махнул рукой куда-то далеко налево. — Или по вешкам, так это — там, — он махнул направо. — А больше нигде. Берега высокие, не сильно, правда, но на машине не въехать. До берега оставалось километра два. Грузовик медленно, не газуя и не притормаживая, метр за метром катился по гладкому льду, иногда переезжая через невысокие торосы, к накатанному легковушками выезду на берег, что находился аккурат в паре сотен метров от ТЭЦ.Трещина то исчезала под капотом, то вдруг выстреливала на три-четыре метра вперед, и каждый раз машина вздрагивала, накатывалась на нее, пряча под собой, но та выстреливала снова.— А если левее забрать, — шевеля одними губами, спросил Константин у мужика. — А потом вдоль берега?— Так это раньше надо было. А щас уже никак. Там вот, — он кивнул головой, — мужики все издолбили. Рыбу ловят. Теперь только прямо. Вон он, выезд. Ездят же……Когда передние колеса «зилка» коснулись твердой земли, Гурский шумно выдохнул и удивился, поймав себя на том, как долго, оказывается, человек может не дышать. Взглянул на Константина, тот, въезжая на берег, одной рукой снял с головы шапку, вытер ею лицо и бросил на «торпеду».— Ну, спасибо вам, — мужик шмыгнул носом и закопошился со своей котомкой, — я тут прям выйду, тормозните.Машина остановилась. Провожатый спрыгнул с подножки и пошел широким шагом в сторону жилых домов.— Эй, мужик! — окликнул его Гурский.— Чего? — обернулся тот.— А почему мы не на тот, дальний, выезд поехали, а прямо сюда, на ТЭЦ?— Так живу я здесь… — пожал он плечами, повернулся и пошел дальше.Константин, усмехнувшись, мотнул головой, врубил передачу, и грузовик медленно пополз на подъем.— Ну что, — обернулся Костя к Гурско-му, — как договоримся-то?— А ты когда обратно планируешь?— Ближе к вечеру. Разгружусь, отсюда кое-что захвачу. Да и поспать надо. Давай, часов в семь я тебя на «пятаке» ждать буду.— А где это?— Не заблудишься, тут негде. А «пятачок» — у любого спросишь, покажут. Это у них здесь место такое, вроде как центровое.— Ну давай, — Гурский заметил на железной стенке какого-то закрытого киоска афишу выставки. — Я сумку свою у тебя оставлю пока?— Оставляй.— Ладно, не прощаемся, останови-ка. Глава 37 В Николаевске-на-Амуре Адашева-Гурского опять ждала неудача. Выставку, разместившуюся в одноэтажном, по-домашнему уютном Доме творчества малочисленных народов Севера, он нашел сразу. Но Сталина там не было.Был Иван Грозный, Юровский вместе с убиенным им последним российским государем императором, даже Ельцин был. А Сталина не было.Администратор выставки («менеджер») был рад поболтать с земляком, которого его «репортерская» судьба забросила в эту тьму-таракань. С его слов выходило, что им действительно прислали в Комсомольск три новые фигуры, которые доставил хабаровский поезд. Они их там даже не распаковывали, загрузили вместе со всеми, переехали в Николаевск и уже здесь смонтировали. Но это оказались Пугачев, Екатерина Вторая и Иван Грозный.— А зачем тебе Сталин?— Да у нас серия статей, понимаешь, социально-политических. Вот и хотелось краску такую добавить — реакция населения местного, ну, регион-то специфический, на Берию да на Сталина… Ерунда, конечно, но почему нет? Можно забавно раскрутить. «Сталин по этапу», например. А куда же его могли закинуть, как думаешь?— Понятия не имею. Вроде еще кто-то из наших по Дальнему Востоку крутится, но где… А ты что, только ради этого и приехал?— Да нет, конечно. У меня тут еще… А это так, заодно.— А… А то тут был один, ну буквально за полчаса перед тобой, так тот всю душу вытряс. Маньяк какой-то. Где, дескать, Сталин? Вынь ему да положь. Должен быть, и все.— Может, и маньяк. А может, просто спереть хотел. Они же небось дорогие? Втюхать кому-нибудь.— Это вряд ли. Голову одну разве что. Она легко снимается. Бред, конечно. Но от них тут чего угодно ждать можно. Поездил, насмотрелся.— Я в Комсомольске разговорился с одним таким. У Дома культуры, где вы стояли. Взрослый мужик, за сороковник, в длинном таком пальто. Очень сокрушался, что выставка уехала. И тоже почему-то совершенно уверен был, что Сталин у вас есть. Но тот, по-моему, размолотить хотел Отца народов.— Ну вот. А этому лет двадцать пять от силы. С виду. В кожаной такой коричневой куртке на меху. Вынь да положь ему Иосифа Виссарионовича. И здоровенный, главное дело. Прет как танк. Куда, дескать, девали? Прячете? Я потом специально на крыльцо вышел, смотрю — его машина ждет. Здоровая такая, с темными стеклами, «японец» какой-то, я не знаю, типа джипа. Дождались его и отчалили. Совсем охренели…— Так он еще и не один был?— Конечно. Он вперед слева сел, а руль-то у них у всех справа. У иномарок.— Ладно, удачи вам. Народ-то хоть ходит?— Ай… — администратор махнул рукой. — Им тут зарплату уже почти два года не дают.— Как же живут?— Живут как-то.— Ну, счастливо, — вздохнул Гурский.— Пока.Обратно через Амур грузовик ехал уже по вешкам, которые представляли собой веточки, воткнутые в небольшие кучки снега, расположенные на расстоянии десяти— пятнадцати метров друг от друга.Днем, возможно, их и было хорошо видно издалека, но в темноте, когда подслеповатые фары «зилка» выхватывали дай Бог метров пять пути, Константин, конечно же, потерял очередную и ехал наугад, ориентируясь лишь на черную полоску дальнего берега и угольками мелькающие на нем огоньки.— Слушай, Костя, — не выдержал наконец Гурский, — давай-ка остановимся.— А чего стоять? Вон он, берег. И машина теперь легкая.— А полыньи? Там-то, по вешкам, все проверено. А тут мы прем, как…— А где они, твои вешки? — Константин остановил машину и спрыгнул на лед.Адашев-Гурский тоже выбрался из кабины и протянул ему сигарету. Они закурили и молча осматривались вокруг.Где-то вдалеке слева мерцали огоньки Николаевска, справа, столь же далеко, — Константиновки.«А если махнуть вон туда, — подумал Гурский, — прямиком и угодишь в Охотское море. Нет, сначала вроде Татарский пролив…»Он задрал голову.Ощущения были удивительные: затеряться под звездным небом прямо посреди Амура.— Вон вроде бы… — сказал Константин и указал рукой на две далекие светящиеся точки, которые отделились от правого брега и стали перемещаться через лиман. — Машина.— Ни фига себе… Это мы так далеко от вешек укатили?— Дурное дело нехитрое. Залезай. И грузовик потихоньку, грузно переваливаясь через торосы, покатил, не разбирая дороги, держа курс на два движущихся огонька.Наконец перед капотом высветилась воткнутая в снег ветка, Костя очень осторожно сделал на гладком льду правый поворот, и еще минут через пятнадцать— двадцать «зи-лок» вскарабкался на берег.— Все. — Константин, проехав милицейский пост, съехал на обочину и повернулся к Гурскому: — Водка есть?— Естественно.— Доставай. Нам с тобой сейчас грех не вмазать. Нечего Бога гневить. Я уж тебя пугать не стал, но Амур-батюшка столько нашего брата прибрал и успокоил, что… А нас пропустил. И туда, и обратно. Я на этом вот месте каждый раз стакан выпиваю. На обратном пути.— Так я же «Отче наш» прочел.Они выпили по стакану водки, зажевали бутербродами и закурили.— Слушай, Костя, а чем здесь вообще люди живут? Работать негде, да и тем, кто работает, зарплату вон все равно второй год не платят.— Кто как. Икру давят. Золото, наркота…— А тут и золото есть?— А то… Они вон пару лет назад, дорогу подсыпать надо было, сняли верхушку сопки, две кучи громадные, и подсыпали. А оказалось — золотоносной рудой. Тут вообще…— Ну, рыба, наверное, да?— Это гиляки в основном.— Кто?— Нивхи, нанайцы. Их гиляками зовут. Ладно, поехали.И опять дорога петляла по сопкам, опять была Циммермановка, загадочное Де— Каст-ри. Пульмановский вагон Александр, проспал и отчего-то очень из-за этого опечалился.Была ночь. Потом рассвело, и настал день. Затем опять стемнело. Они выехали наконец на асфальтированную трассу и повернули по ней налево, к Хабаровску. Глава 38 В бывшую столицу Дальневосточной Республики Константин вместе с Гурским въехали около четырех утра в среду, проведя в дороге из Николаевска без малого тридцать три часа.— Тебе здесь куда? — чуть обернулся к Александру Костя.— Совершенно без разницы. В гостиницу какую-нибудь, только в хорошую. Есть такие?— На Хабаре вообще все есть. В Москве, может, денег и больше крутится, не спорю, но там же… А здесь все свое, настоящее. Меха, лес, золото, дикоросы, икра, рыба, зверье разное, да мало ли… Камни всякие, Якутия вон, под боком, алмазы. Если б Москва эта еще и вздохнуть дала, а то ведь душит, зараза. Все соки высосала, падла. А здесь же и япошки, и америкосы толкутся, деньги суют, только дай… Да что говорить-то! Отделяться надо, одно слово.Они ехали пустынными ночными улицами, потом грузовик повернул налево, съехал по покатому спуску и остановился.— Вон, смотри, — Константин показал рукой направо, — видишь, вон там здание высотное? Это «Интурист», гостиница. Пойдешь вон туда, там ступеньки, лестница наверх, поднимешься и направо. Не заблудишься.— А где мы сейчас, территориально?— На Амурском бульваре.— Да? А вокзал вроде тоже где-то здесь.— Вокзал там, — Костя кивнул налево. — Бульвар в него упирается. Здесь вообще все просто:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27