Грубо, но действенно, по крайней мере, это будет чистилище вместо ада.
Если процесс ЧД нарушился, из него нужно выйти: медленно и глубоко вдохнуть, выдохнуть, напрячь тело, затем расслабить и, сохраняя неподвижность, медленно открыть глаза. Один из моих друзей (в прошлом пациент) осваивал йогу медленно, разбираясь с многочисленными проблемами. Режим его жизни и работы был настолько плотен, что он вынужденно просыпался в четыре утра, выполнял асаны до шести, а далее везде — дорога, НИИ, люди и встречи до самого вечера. Всё шло прекрасно, он восстанавливался, сбрасывая многолетнее переутомление, и как-то сказал, что собирается освоить раздельное дыхание. Я ответил, что при подобном распорядке и сравнительно небольшом стаже практики добавлять что-то ещё ни к чему, ежедневная сумма воздействий и без того такова, что любой довесок может вызвать дестабилизацию. Через какое-то время мы встретились, и он поведал грустную историю. В начале практики раздельного дыхания всё шло отлично, но затем начались непонятные вещи со сном. Однажды, проснувшись в очередной раз где-то около трёх ночи, он решил встать, но, к своему ужасу, не сумел даже пошевелиться. Если бы он знал, что в определённой фазе пробуждения тело отключено! Но мой друг не владел необходимой информацией и поэтому он испугался.
— Вот уже третий месяц тащит меня, извините за выражение, фэйсом по тэйблу, — закончил он свой грустный рассказ. — Словно клавиши пианино нажимаются сами по себе, до чего противно — передать нельзя. И боюсь спать ложиться: а вдруг снова? Врачи сказали, что просто ВНС барахлит, не опасно...
Конечно, мы сделали необходимую корректировку практики, и проблема отпала сама по себе. Но через полгода! А это был всего-навсего элементарный испуг , вызванный простым рассогласованием состояний тела и сознания, можно представить какие эффекты можно зацепить в безграмотной медитации!
Существует вероятность (хотя и малая) что вслед за вытесненным может «всплыть» нечто более опасное, если вдруг образы приобретают символический характер, от каких-либо попыток медитации нужно отказаться полностью, оставить только асаны.
Если появился внутренний голос, и вы ввязались в диалог с ним, он может превратиться в неистребимую слуховую галлюцинацию.
Внутрипсихической перестройке, которая начинается при сбросе вытесненного, может сопутствовать всё, что угодно, например, физическая боль. При этом основное «испарение» системных деформаций идёт по кинестезической «епархии», боль может быть локальной, мигрирующей, общей, могут возникнуть судороги, тремор и т.д. Иногда появляются самопроизвольные движения, напоминающие танец или асаны. Хотя полная мышечная релаксация является непременным условием грамотного входа в медитативный процесс, при возникновении нервно-эмоционального «сброса» она неизбежно нарушается, возникает мышечная контрактура и это нормально. Выход глубинных напряжений может сопровождаться непроизвольными слезами, тошнотой, головокружением, мышечными судорогами, плохим настроением, общей разбитостью, тяжёлыми снами или бессонницей, поэтому учитель йоги (йогатерапевт) должен обеспечить ученику приемлемый (не влияющий отрицательно на повседневную жизнь) темп этой разрядки.
Когда вытесненное, отгримасничавшись, растворится, как Терминатор в кипящем металле, приходит внутреннее уравновешение — первый этап сближения Эго с полным разумом. На всём протяжении ЧД созерцать внутрипсихический экран нужно весь целиком, не фиксируясь на отдельных его участках либо образах, нужно позволить случиться тому, что случиться должно. Всё что может по своей инициативе предпринять субъект для «улучшения» процесса будет ошибкой — любой ментальный акт, произвольное движение, усилие воли автоматически восстанавливает тонус бодрствующего сознания и медитация прекращается.
При соблюдении ТВ никакие фокусы разрядки в ЧД и прочих медитативных практиках не опасны, но если страх непреодолим, значит, медитация преждевременна, нужно сосредоточиться на асанах и глубоком расслаблении.
Когда медитация «пошла», явно меняется характер сновидений и общее эмоциональное состояние, начинают происходить вещи, описанные ниже в главе «Необычные способности».
В 1992 году дама средних лет (назовём её Т.) приехала в Чёрноголовку на один из семинаров нашего Центра. По ряду причин детства и юности её нервно-психическое состояние было скверным, поэтому упор в практике был сделан на работу с телом. Эффект оказался хорошим, но она, к сожалению, кроме нас попала на йоговскую тусовку в Туле, где учили «медитировать» всех без разбора. Когда у Т. появились внутренние голоса, тульский «учитель» назвал это признаком «продвинутости». Увидев её полгода спустя, я был в шоке: не реагируя на расспросы, она только бледно улыбалась: — Я теперь всё время говорю с ними... Вскоре Т. выпала из окна восьмого этажа и трое детей остались сиротами.
Закон — точное знание того, что делать нельзя, в том числе и в медитации, это было давно известно Отцам церкви. Святой Феофан весьма доходчиво объясняет неверные разновидности внимания и молитвы Иисусовой: «В естественном порядке наших сил на переходе извне внутрь стоит воображение. Надо благополучно миновать его, чтобы попасть на настоящее место внутри. По неосторожности можно застрять на воображении, и думать по незнанию, что ты вошёл внутрь, тогда как это преддверие, и застреванию всегда сопутствует самопрельщение...
Самый простой закон для молитвы — ничего не воображать! До тех пор, пока наше помышление о Боге несовершенно, оно связано с какой-либо формой (на барельефах раннего буддизма место Татхагаты всегда оставалось пустым — Б.Б.). Всячески надо стараться о том, чтобы молиться без образов Божьих. Стой в сердце с верою, что Бог есть тут же, а как есть — не соображай!»
«В действии Молитвы Иисусовой не должно быть никакого образа, посредствующего между умом и Господом... Сознание ока Божия, смотрящего внутрь вас, тоже не должно иметь образа, а всё должно состоять в одном простом убеждении или чувстве» (св. Феофан).
Отцы вообще были настроены против созерцания образов, опыт показывал, что без соответствующих знаний это слишком опасно.
«Некоторые, предстоя на молитве, возводят очи на небо и ум, и воображают в уме своём Божественное промышление, небесные блага, чины, святых ангелов и обители святых — всё, что говорится в Писании об этих предметах, вызывают их из памяти и перебирают воображением во время молитвы, стараясь потрясти этим свои чувства, в чём иногда и успевают. Это... и считают проявлением подлинного религиозного настроения» (Симеон Новый Богослов).
«Представлять предметы Божественные под теми образами, как они представляются в Писании, нет ничего худого и опасного. Мы и рассуждать о них иначе не можем, как облекая понятия в образы, — но не должно никогда думать, что и на деле так есть, как эти образы являются, и тем более останавливаться на этих образах во время молитвы.
Во время благочестивых размышлений это уместно, или при Богомыслии, но во время Иисусовой молитвы — нет! Образы держат внимание вовне, как бы священны они не были, а во время молитвы вниманию надо быть внутри, в сердце.
Если кто зрит образы в начале практики Иисусовой — он не прав! Но в этой неправости — только начало беды, которое наводит на нечто худшее и опасное.
Созерцание образов этих бывает весьма приятным и разнеживает душу, ей кажется, что это именно то, что надо, человек начинает молить Бога, чтобы он оставил в этом состоянии, — а это прелесть!
У такого человека путь пресекается в самом начале, так как искомое считается достигнутым, хотя достижение ещё и не начато» (Св. Феофан).
«Далее же самомнение ещё более разгорячает воображение и рисует новые картины, вставляя в свои мечтания личность мечтающего, и представляя его всегда в привлекательном виде, поблизости к Богу, ангелам и святым, и чем более так мечтает, тем больше укореняется в нём убеждение, что он точно уже друг неба и небожителей, достойный осязательного с ними сближения и особых откровений. На этой степени начинается визионерство (видения — В.Б.), как естественная болезнь душевная.
Таким образом, многие прельстились, видя свет и сияние очами телесными, обоняя благоухание обонянием своим, слыша гласы ушами своими и т.п., иные из них повреждались в уме и переходили с места на место, как помешанные. Иные, приняв беса, являвшегося в образе светлого ангела, до того утверждались в прелести, что до конца оставались неисправимыми, иные, по внушению бесовскому, сами себя убивали, низвергались в стремнины, удавливались. И кто может исчислить прельщения, в какие ввергал таковых враг.
Бывают видения истинные — опытные умеют их различать от порождений своего воображения и привидений бесовских. Но так как на деле людей больше неопытных, чем опытных, то поставлено вообще законом духовной жизни — не принимать никаких видений, и не доверяться им!»
Григорий Синаит: «Если увидишь свет или огонь вне себя, или внутри, или образ какой, Христа, например, или ангела, или иного кого, не принимай это, чтобы не потерпеть вреда. И уму своему не попускай строить в себе такие образы, это... ведёт к прелести. Если заметишь, будто тянет кто ум твой таким внешним воображением, не поддавайся, держись внутрь, и совершай дело внимания Богу без всяких образов».
В приведённых высказываниях Отцы показывают опасность автономной работы воображения, которая не имеет ничего общего ни с медитацией, ни с действительным снисхождением благодати (см. «Йога и христианский мистицизм»). Визионерство, названное душевной болезнью, это фантастический бред, героем которого нередко становится тот, кто слишком много молится или «медитирует». Иногда по недомыслию человек начинает свято верить в достоверность своих видений, что произошло, например, с Марией Дэви из «Белого братства».
Не будучи в состоянии отличить игру воображения от мыслеформ, идущих изнутри («видений истинных»). Отцы справедливо заключают, что в созерцании доверяться нельзя ничему!
Применительно к ЧД это значит — не отождествлять с Единым появляющиеся на экране сознания глюки, продуцируемые воображением — «Когда ждёшь в гости друга, не следует принимать удары своего сердца за стук копыт его коня».
Второй неправильный образ молитвы Иисусовой — ментальный. Если в буддизме сознанию предписано наблюдать собственную динамику вплоть до полного её затухания, то в «умном делании» это втягивает молящегося в противоречие: он пытается блокировать умственную активность и, в конце концов, запутывается в своих движениях, не понимая, что происходит. Тем не менее, святые Отцы утверждали, что это не так опасно, как взаимодействие с образами.
В случае ЧД ошибка будет заключаться в принятии саморазвертывающейся ментальной динамики за информацию «оттуда».
В третьем же, правильном образе молитвы: «Имея безпопечение о всякой вещи, благословной и неблагословной, совесть чистую во всём, чтоб она тебя не обличала, и беспристрастие ко всему мирскому — сядь в каком-нибудь безмолвном месте, наедине, в углу, затвори дверь, собери ум свой, отвлеки его от всякой привременной и суетной вещи, прижми к груди бороду (Джаландхара бандха! — В.Б.), сдерживай немного дыхание, низведи ум свой в сердце своё, обрати туда и чувственные очи, и, внимая ему, держи там ум свой и пробуй умом найти, где находится сердце твоё, чтоб и был там совершенно ум твой.
Вначале ты встретишь там тьму и жёсткость, но потом, если будешь продолжать это дело внимания день и ночь, найдёшь там непрестанное веселие».
Святой Иоанн Лествичник уподобляет дело спасения лестнице о четырёх ступенях: одни укрощают и ослабляют страсти (аналогия с Карма-йогой), другие молятся устами своими и поют (Мантра-йога), иные упражняются в умной молитве (нечто среднее между Мантра и Карма-йогой), иные восходят к видению (дхьяна или Самадхи-йога).
Святой Феофан: «Когда сия благодать Духа Святого сойдёт на кого-либо, то не что либо обычное показывает ему из вещей чувственного мира сего, но то, чего тот никогда не видел, и не воображал».
Уместно привести здесь высказывание Маслоу о диаметрально противоположных типах восприятия: «О внимании можно говорить либо как о свежей... реакции индивидуума на уникальные свойства объекта, либо как о попытке... подчинить внешнюю (или внутреннюю) реальность некой предустановленной в сознании индивидуума классификации. Во втором случае мы имеем дело не с познанием мира, а с узнаванием в нём тех черт, которыми мы сами же и наделили его. Такого рода „познание“ слепо к динамике... и новизне, это скорее рационализация прошлого опыта, попытка сохранить статус кво... Рубрифицирующее восприятие не оставляет возможности для исправления ошибок. То, что однажды попало под рубрику, как правило, остаётся там навсегда» (117, с.287, 292).
Святой Игнатий так рисует идеал христианина: «От непрестанной молитвы подвижник приходит в нищету духовную (отсюда „Блаженны нищие, ибо их есть Царствие Небесное“). Приучаясь непрестанно просить Божьей помощи, он постепенно теряет упование на себя... Это ощущение мало помалу может усилиться до такой степени, что око ума яснее будет видеть Бога в промысле Его, нежели видит глаз предметы мира... Непрестанная молитва вводит в святую простоту, отучая ум от разнообразных помыслов (т.е. торможение мыслительной деятельности становится постоянным), всегда содержит его в скудости и смирении мыслей... Наконец молящийся может прийти в состояние младенчества, заповедованное Евангелием, соделаться буим (сумасшедшим) ради Христа, то есть утратить лжеименной разум мира и получить от Бога разум духовный». Понятно, что для современной цивилизации такая перспектива не является привлекательной.
Цель средневековой йоги практически та же, что и у христианских мистиков: окончательное слияние частной души с целостностью мира, при той лишь разнице, что образ и атрибутика божества йогической традицией жёстко не предписывались. Ишвара был абстрактным богом, который в экстазе мог предстать как угодно и в любой форме (либо без оной).
Что будет, если практику медитации продолжить дальше, после начального уравновешения? Какой она приобретёт вид, и какими будут её результаты? Если принять гипотезу, что при самореализации «объём» сознания Эго возрастает, то логичен вопрос: до каких пределов? Здесь необходимо отступление. Станислав Лем в своей футурологической работе (названной в противовес Фоме Аквинату «Суммой технологии») характеризовал самадхи как нулевое информационное состояние, поскольку в нём, якобы, нет прироста информации. Сегодня ясно, что это утверждение ошибочно. Откуда возникают удивительные знания у йогов, достигших самореализации? На чём основаны их необычайные способности?
Опыты Дельгадо показали: мозг фиксирует всё, что от рождения и до текущего момента попало в объём восприятия. «Через глаза и уши, практически мало зависимо от желания человека, к нему поступает огромный объём сведений. Его мозг, хочет человек этого или нет, реагирует на этот поток» (22, с.7).
Нейрофизиолог Пенфилд обнаружил, что раздражение отдельных участков коры и височных долей даёт субъекту возможность заново пережить прошлое. Оперируя эпилептиков, Пенфилд воздействовал электротоком на разные участки мозга и обнаружил, что стимулирование височных долей, как правило, приводит к тому, что пациент начинает в мельчайших подробностях вспоминать очень давние события.
Повторная стимуляция тех же областей коры вызывает почти одинаковые переживания, но с небольшими отличиями в подробностях, словно запечатленный в долговременной памяти информационный блок всякий раз считывается немного под другим «углом». Известнейший физиолог, создатель теории функциональных систем П.К.Анохин утверждал: «Тщательно изучая реакции мозга, мы забываем, что за пределами фокуса сознания остаётся огромный багаж, который можно назвать памятью мозга; этот багаж накапливается в течение всей жизни и оказывается, как показывают некоторые гипнотические опыты, поразительно стойким» («Философские вопросы физиологии высшей нервной деятельности», М, 1963, с.453).
Нейрофизиология подразделяет память человека на ряд отличающихся по характеру, хотя и тесно связанных «разновидностей»: органическую, физиологическую, двигательную, образную, вербальную — и всё это кроме оперативной (произвольной). Сегодня считается, что память распределена по всему объёму мозга, и в самьяме Эго спонтанно контактирует со всеми её модификациями.
Восприятие и осознание бодрствующей личности дискретно, общий же поток информации системным разумом (с помощью органов чувств, а, быть может, и не только их) воспринимается непрерывно, сознание успевает выхватывать из него лишь самое актуальное, более того — системный разум блокирует то, что считает необходимым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Если процесс ЧД нарушился, из него нужно выйти: медленно и глубоко вдохнуть, выдохнуть, напрячь тело, затем расслабить и, сохраняя неподвижность, медленно открыть глаза. Один из моих друзей (в прошлом пациент) осваивал йогу медленно, разбираясь с многочисленными проблемами. Режим его жизни и работы был настолько плотен, что он вынужденно просыпался в четыре утра, выполнял асаны до шести, а далее везде — дорога, НИИ, люди и встречи до самого вечера. Всё шло прекрасно, он восстанавливался, сбрасывая многолетнее переутомление, и как-то сказал, что собирается освоить раздельное дыхание. Я ответил, что при подобном распорядке и сравнительно небольшом стаже практики добавлять что-то ещё ни к чему, ежедневная сумма воздействий и без того такова, что любой довесок может вызвать дестабилизацию. Через какое-то время мы встретились, и он поведал грустную историю. В начале практики раздельного дыхания всё шло отлично, но затем начались непонятные вещи со сном. Однажды, проснувшись в очередной раз где-то около трёх ночи, он решил встать, но, к своему ужасу, не сумел даже пошевелиться. Если бы он знал, что в определённой фазе пробуждения тело отключено! Но мой друг не владел необходимой информацией и поэтому он испугался.
— Вот уже третий месяц тащит меня, извините за выражение, фэйсом по тэйблу, — закончил он свой грустный рассказ. — Словно клавиши пианино нажимаются сами по себе, до чего противно — передать нельзя. И боюсь спать ложиться: а вдруг снова? Врачи сказали, что просто ВНС барахлит, не опасно...
Конечно, мы сделали необходимую корректировку практики, и проблема отпала сама по себе. Но через полгода! А это был всего-навсего элементарный испуг , вызванный простым рассогласованием состояний тела и сознания, можно представить какие эффекты можно зацепить в безграмотной медитации!
Существует вероятность (хотя и малая) что вслед за вытесненным может «всплыть» нечто более опасное, если вдруг образы приобретают символический характер, от каких-либо попыток медитации нужно отказаться полностью, оставить только асаны.
Если появился внутренний голос, и вы ввязались в диалог с ним, он может превратиться в неистребимую слуховую галлюцинацию.
Внутрипсихической перестройке, которая начинается при сбросе вытесненного, может сопутствовать всё, что угодно, например, физическая боль. При этом основное «испарение» системных деформаций идёт по кинестезической «епархии», боль может быть локальной, мигрирующей, общей, могут возникнуть судороги, тремор и т.д. Иногда появляются самопроизвольные движения, напоминающие танец или асаны. Хотя полная мышечная релаксация является непременным условием грамотного входа в медитативный процесс, при возникновении нервно-эмоционального «сброса» она неизбежно нарушается, возникает мышечная контрактура и это нормально. Выход глубинных напряжений может сопровождаться непроизвольными слезами, тошнотой, головокружением, мышечными судорогами, плохим настроением, общей разбитостью, тяжёлыми снами или бессонницей, поэтому учитель йоги (йогатерапевт) должен обеспечить ученику приемлемый (не влияющий отрицательно на повседневную жизнь) темп этой разрядки.
Когда вытесненное, отгримасничавшись, растворится, как Терминатор в кипящем металле, приходит внутреннее уравновешение — первый этап сближения Эго с полным разумом. На всём протяжении ЧД созерцать внутрипсихический экран нужно весь целиком, не фиксируясь на отдельных его участках либо образах, нужно позволить случиться тому, что случиться должно. Всё что может по своей инициативе предпринять субъект для «улучшения» процесса будет ошибкой — любой ментальный акт, произвольное движение, усилие воли автоматически восстанавливает тонус бодрствующего сознания и медитация прекращается.
При соблюдении ТВ никакие фокусы разрядки в ЧД и прочих медитативных практиках не опасны, но если страх непреодолим, значит, медитация преждевременна, нужно сосредоточиться на асанах и глубоком расслаблении.
Когда медитация «пошла», явно меняется характер сновидений и общее эмоциональное состояние, начинают происходить вещи, описанные ниже в главе «Необычные способности».
В 1992 году дама средних лет (назовём её Т.) приехала в Чёрноголовку на один из семинаров нашего Центра. По ряду причин детства и юности её нервно-психическое состояние было скверным, поэтому упор в практике был сделан на работу с телом. Эффект оказался хорошим, но она, к сожалению, кроме нас попала на йоговскую тусовку в Туле, где учили «медитировать» всех без разбора. Когда у Т. появились внутренние голоса, тульский «учитель» назвал это признаком «продвинутости». Увидев её полгода спустя, я был в шоке: не реагируя на расспросы, она только бледно улыбалась: — Я теперь всё время говорю с ними... Вскоре Т. выпала из окна восьмого этажа и трое детей остались сиротами.
Закон — точное знание того, что делать нельзя, в том числе и в медитации, это было давно известно Отцам церкви. Святой Феофан весьма доходчиво объясняет неверные разновидности внимания и молитвы Иисусовой: «В естественном порядке наших сил на переходе извне внутрь стоит воображение. Надо благополучно миновать его, чтобы попасть на настоящее место внутри. По неосторожности можно застрять на воображении, и думать по незнанию, что ты вошёл внутрь, тогда как это преддверие, и застреванию всегда сопутствует самопрельщение...
Самый простой закон для молитвы — ничего не воображать! До тех пор, пока наше помышление о Боге несовершенно, оно связано с какой-либо формой (на барельефах раннего буддизма место Татхагаты всегда оставалось пустым — Б.Б.). Всячески надо стараться о том, чтобы молиться без образов Божьих. Стой в сердце с верою, что Бог есть тут же, а как есть — не соображай!»
«В действии Молитвы Иисусовой не должно быть никакого образа, посредствующего между умом и Господом... Сознание ока Божия, смотрящего внутрь вас, тоже не должно иметь образа, а всё должно состоять в одном простом убеждении или чувстве» (св. Феофан).
Отцы вообще были настроены против созерцания образов, опыт показывал, что без соответствующих знаний это слишком опасно.
«Некоторые, предстоя на молитве, возводят очи на небо и ум, и воображают в уме своём Божественное промышление, небесные блага, чины, святых ангелов и обители святых — всё, что говорится в Писании об этих предметах, вызывают их из памяти и перебирают воображением во время молитвы, стараясь потрясти этим свои чувства, в чём иногда и успевают. Это... и считают проявлением подлинного религиозного настроения» (Симеон Новый Богослов).
«Представлять предметы Божественные под теми образами, как они представляются в Писании, нет ничего худого и опасного. Мы и рассуждать о них иначе не можем, как облекая понятия в образы, — но не должно никогда думать, что и на деле так есть, как эти образы являются, и тем более останавливаться на этих образах во время молитвы.
Во время благочестивых размышлений это уместно, или при Богомыслии, но во время Иисусовой молитвы — нет! Образы держат внимание вовне, как бы священны они не были, а во время молитвы вниманию надо быть внутри, в сердце.
Если кто зрит образы в начале практики Иисусовой — он не прав! Но в этой неправости — только начало беды, которое наводит на нечто худшее и опасное.
Созерцание образов этих бывает весьма приятным и разнеживает душу, ей кажется, что это именно то, что надо, человек начинает молить Бога, чтобы он оставил в этом состоянии, — а это прелесть!
У такого человека путь пресекается в самом начале, так как искомое считается достигнутым, хотя достижение ещё и не начато» (Св. Феофан).
«Далее же самомнение ещё более разгорячает воображение и рисует новые картины, вставляя в свои мечтания личность мечтающего, и представляя его всегда в привлекательном виде, поблизости к Богу, ангелам и святым, и чем более так мечтает, тем больше укореняется в нём убеждение, что он точно уже друг неба и небожителей, достойный осязательного с ними сближения и особых откровений. На этой степени начинается визионерство (видения — В.Б.), как естественная болезнь душевная.
Таким образом, многие прельстились, видя свет и сияние очами телесными, обоняя благоухание обонянием своим, слыша гласы ушами своими и т.п., иные из них повреждались в уме и переходили с места на место, как помешанные. Иные, приняв беса, являвшегося в образе светлого ангела, до того утверждались в прелести, что до конца оставались неисправимыми, иные, по внушению бесовскому, сами себя убивали, низвергались в стремнины, удавливались. И кто может исчислить прельщения, в какие ввергал таковых враг.
Бывают видения истинные — опытные умеют их различать от порождений своего воображения и привидений бесовских. Но так как на деле людей больше неопытных, чем опытных, то поставлено вообще законом духовной жизни — не принимать никаких видений, и не доверяться им!»
Григорий Синаит: «Если увидишь свет или огонь вне себя, или внутри, или образ какой, Христа, например, или ангела, или иного кого, не принимай это, чтобы не потерпеть вреда. И уму своему не попускай строить в себе такие образы, это... ведёт к прелести. Если заметишь, будто тянет кто ум твой таким внешним воображением, не поддавайся, держись внутрь, и совершай дело внимания Богу без всяких образов».
В приведённых высказываниях Отцы показывают опасность автономной работы воображения, которая не имеет ничего общего ни с медитацией, ни с действительным снисхождением благодати (см. «Йога и христианский мистицизм»). Визионерство, названное душевной болезнью, это фантастический бред, героем которого нередко становится тот, кто слишком много молится или «медитирует». Иногда по недомыслию человек начинает свято верить в достоверность своих видений, что произошло, например, с Марией Дэви из «Белого братства».
Не будучи в состоянии отличить игру воображения от мыслеформ, идущих изнутри («видений истинных»). Отцы справедливо заключают, что в созерцании доверяться нельзя ничему!
Применительно к ЧД это значит — не отождествлять с Единым появляющиеся на экране сознания глюки, продуцируемые воображением — «Когда ждёшь в гости друга, не следует принимать удары своего сердца за стук копыт его коня».
Второй неправильный образ молитвы Иисусовой — ментальный. Если в буддизме сознанию предписано наблюдать собственную динамику вплоть до полного её затухания, то в «умном делании» это втягивает молящегося в противоречие: он пытается блокировать умственную активность и, в конце концов, запутывается в своих движениях, не понимая, что происходит. Тем не менее, святые Отцы утверждали, что это не так опасно, как взаимодействие с образами.
В случае ЧД ошибка будет заключаться в принятии саморазвертывающейся ментальной динамики за информацию «оттуда».
В третьем же, правильном образе молитвы: «Имея безпопечение о всякой вещи, благословной и неблагословной, совесть чистую во всём, чтоб она тебя не обличала, и беспристрастие ко всему мирскому — сядь в каком-нибудь безмолвном месте, наедине, в углу, затвори дверь, собери ум свой, отвлеки его от всякой привременной и суетной вещи, прижми к груди бороду (Джаландхара бандха! — В.Б.), сдерживай немного дыхание, низведи ум свой в сердце своё, обрати туда и чувственные очи, и, внимая ему, держи там ум свой и пробуй умом найти, где находится сердце твоё, чтоб и был там совершенно ум твой.
Вначале ты встретишь там тьму и жёсткость, но потом, если будешь продолжать это дело внимания день и ночь, найдёшь там непрестанное веселие».
Святой Иоанн Лествичник уподобляет дело спасения лестнице о четырёх ступенях: одни укрощают и ослабляют страсти (аналогия с Карма-йогой), другие молятся устами своими и поют (Мантра-йога), иные упражняются в умной молитве (нечто среднее между Мантра и Карма-йогой), иные восходят к видению (дхьяна или Самадхи-йога).
Святой Феофан: «Когда сия благодать Духа Святого сойдёт на кого-либо, то не что либо обычное показывает ему из вещей чувственного мира сего, но то, чего тот никогда не видел, и не воображал».
Уместно привести здесь высказывание Маслоу о диаметрально противоположных типах восприятия: «О внимании можно говорить либо как о свежей... реакции индивидуума на уникальные свойства объекта, либо как о попытке... подчинить внешнюю (или внутреннюю) реальность некой предустановленной в сознании индивидуума классификации. Во втором случае мы имеем дело не с познанием мира, а с узнаванием в нём тех черт, которыми мы сами же и наделили его. Такого рода „познание“ слепо к динамике... и новизне, это скорее рационализация прошлого опыта, попытка сохранить статус кво... Рубрифицирующее восприятие не оставляет возможности для исправления ошибок. То, что однажды попало под рубрику, как правило, остаётся там навсегда» (117, с.287, 292).
Святой Игнатий так рисует идеал христианина: «От непрестанной молитвы подвижник приходит в нищету духовную (отсюда „Блаженны нищие, ибо их есть Царствие Небесное“). Приучаясь непрестанно просить Божьей помощи, он постепенно теряет упование на себя... Это ощущение мало помалу может усилиться до такой степени, что око ума яснее будет видеть Бога в промысле Его, нежели видит глаз предметы мира... Непрестанная молитва вводит в святую простоту, отучая ум от разнообразных помыслов (т.е. торможение мыслительной деятельности становится постоянным), всегда содержит его в скудости и смирении мыслей... Наконец молящийся может прийти в состояние младенчества, заповедованное Евангелием, соделаться буим (сумасшедшим) ради Христа, то есть утратить лжеименной разум мира и получить от Бога разум духовный». Понятно, что для современной цивилизации такая перспектива не является привлекательной.
Цель средневековой йоги практически та же, что и у христианских мистиков: окончательное слияние частной души с целостностью мира, при той лишь разнице, что образ и атрибутика божества йогической традицией жёстко не предписывались. Ишвара был абстрактным богом, который в экстазе мог предстать как угодно и в любой форме (либо без оной).
Что будет, если практику медитации продолжить дальше, после начального уравновешения? Какой она приобретёт вид, и какими будут её результаты? Если принять гипотезу, что при самореализации «объём» сознания Эго возрастает, то логичен вопрос: до каких пределов? Здесь необходимо отступление. Станислав Лем в своей футурологической работе (названной в противовес Фоме Аквинату «Суммой технологии») характеризовал самадхи как нулевое информационное состояние, поскольку в нём, якобы, нет прироста информации. Сегодня ясно, что это утверждение ошибочно. Откуда возникают удивительные знания у йогов, достигших самореализации? На чём основаны их необычайные способности?
Опыты Дельгадо показали: мозг фиксирует всё, что от рождения и до текущего момента попало в объём восприятия. «Через глаза и уши, практически мало зависимо от желания человека, к нему поступает огромный объём сведений. Его мозг, хочет человек этого или нет, реагирует на этот поток» (22, с.7).
Нейрофизиолог Пенфилд обнаружил, что раздражение отдельных участков коры и височных долей даёт субъекту возможность заново пережить прошлое. Оперируя эпилептиков, Пенфилд воздействовал электротоком на разные участки мозга и обнаружил, что стимулирование височных долей, как правило, приводит к тому, что пациент начинает в мельчайших подробностях вспоминать очень давние события.
Повторная стимуляция тех же областей коры вызывает почти одинаковые переживания, но с небольшими отличиями в подробностях, словно запечатленный в долговременной памяти информационный блок всякий раз считывается немного под другим «углом». Известнейший физиолог, создатель теории функциональных систем П.К.Анохин утверждал: «Тщательно изучая реакции мозга, мы забываем, что за пределами фокуса сознания остаётся огромный багаж, который можно назвать памятью мозга; этот багаж накапливается в течение всей жизни и оказывается, как показывают некоторые гипнотические опыты, поразительно стойким» («Философские вопросы физиологии высшей нервной деятельности», М, 1963, с.453).
Нейрофизиология подразделяет память человека на ряд отличающихся по характеру, хотя и тесно связанных «разновидностей»: органическую, физиологическую, двигательную, образную, вербальную — и всё это кроме оперативной (произвольной). Сегодня считается, что память распределена по всему объёму мозга, и в самьяме Эго спонтанно контактирует со всеми её модификациями.
Восприятие и осознание бодрствующей личности дискретно, общий же поток информации системным разумом (с помощью органов чувств, а, быть может, и не только их) воспринимается непрерывно, сознание успевает выхватывать из него лишь самое актуальное, более того — системный разум блокирует то, что считает необходимым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59