...Утром лихорадка у Ски прошла и он встал вместе со всеми. Плеснув в лицо холодной водой, Ски повернулся к Элкью, шумно фыркающему рядом.
— Ну как фильм?
— Потрясный, просто потрясный. Они водили нас в большой кинотеатр. Там даже женщины были. Более того, я видел настоящего морпеха в синей форме. Я тогда сразу решил, что если пойду в армию, то обязательно в морскую пехоту.
— А о чем фильм?
— Назывался «К берегам Триполи», — промычал Элкью, намыливая щеки. — В общем, про одного мужика. Огромный такой, вроде Беллера или Уитлока. Он, значит, идет в Корпус морской пехоты, потому что его папаша был морпех.
— Ух ты, фильм про морпехов! Здорово!
— Первое, что он делает в тренировочном лагере, так это отчитывает своего инструктора.
— Прямо как в жизни.
— Ага. Выругав как следует инструктора, он тут же набил морду всему взводу. Хороший парень, только его почему-то никто не любил. Потом дальше у него роман с медсестрой. Он рядовой, а она дочь генерала.
— Ну, в точности, как в жизни. Жалко, что я пропустил такой фильм.
— Он постепенно исправляется и спасает жизнь своему инструктору.
— А это еще зачем?
— Не перебивай... картина заканчивается тем, что начинается война и его подразделение под оркестр и восторженные крики толпы марширует в порт. Все вокруг поют гимн морской пехоты. А когда они грузятся на корабль, кто, ты думаешь, ждет его там?
— Медсестра.
— Как это ты догадался?
— Потому что все, как в жизни.
— Эй, ребята, может, сдвинете свои задницы и дадите другим побриться?
* * *
Воскресенье. Слава Богу, что есть воскресенье. Не думайте, что в Корпусе не чтут этот день. Какое у вас вероисповедание? Никакого? Тогда выбирайте любое. По воскресеньям в Корпусе все обязаны ходить в церковь. А потом весь день можно заниматься чисткой снаряжения, писать письма или по сотому разу перечитывать старые. Целый день для того, чтобы пожалеть себя и в сотый раз задать вопрос — а за каким чертом я здесь?
* * *
Дэнни и Нортон Милтон чистили умывальники в гальюне после утреннего нашествия, пока Шеннон О'Херни насвистывал веселенький мотивчик, наблюдая за ними, опершись на дверной косяк.
— Профессор, — позвал Нортона Дэнни.
Невзирая на то, что Милтон много раз повторял, что он только преподаватель, весь взвод решительно повысил его в звании. Почти все новобранцы мало чего добились в гражданской жизни, просто потому что были слишком молоды. Поэтому иметь в своих рядах настоящего преподавателя университета, человека с положением, было для них очень лестно. Значит, военная служба кое-чего стоит.
— Да? — откликнулся Нортон.
— Я вот все думаю, Милт, что заставило тебя пойти на службу?
Милтон улыбнулся.
— Смешной вопрос.
— Нет, я понимаю — война и все такое, но разве ты не мог получить освобождение от службы?
— Мог, конечно.
— Вот видишь? Зачем тебе проходить через все это? Преподаватель экономики — это ведь фигура!
— Вот как!
— Не доставай, Милт. Просто я чувствую себя несколько глупо, когда драю гальюн рядом с тобой. Ты же знаешь столько, сколько нашим инструкторам вовек не узнать.
— Ты глубоко ошибаешься, Дэнни. Они многому учат меня.
— Ты идеалист, Милт.
— Идеалы — это одно, а если не вычистим этот гальюн за час — совсем другое.
— А знаешь... брось мне тряпку... спасибо... так вот, я долго пытался найти ответ на этот вопрос, но так и не смог. Зато одно я знаю наверняка. Я рад, что попал с тобой в один взвод.
Покончив с умывальниками, они повернулись к писсуарам. Дэнни покосился на О'Херни.
— Мы закончим гораздо раньше, если ты пошевелишь копытами.
— Это ниже моего достоинства, — лениво отмахнулся ирландец.
Нортон оттеснил Форрестера подальше, и тот, успокоившись, снова принялся за работу.
— А что скажешь по поводу этого лагеря, профессор? Мне он уже вот где сидит.
— Если мы решили вступить в привилегированный клуб, то сначала должны оплатить свои членские билеты.
— Слушай, у тебя все так просто получается. Даже самые сложные проблемы тебе удается объяснить в двух словах.
— Понимаешь, они добиваются того, чтобы мы перестали быть отдельными людьми. Они хотят, чтобы мы стали единым целым.
— Может, это и хорошо, но скорее бы все закончилось.
— С этим трудно не согласиться.
Покончив с писуарами, Дэнни швырнул тряпку под ноги О'Херни.
— А тебе, приятель, остались туалеты.
О'Херни только ухмыльнулся в ответ.
— Да кто ты такой, О'Херни?! Кем ты себя возомнил?! Пойдем отсюда, Милт, у него есть пятнадцать минут, чтобы закончить уборку.
— А ну, вернись, умник, не то живо выбью дурь у тебя из башки.
— Успокойтесь, ребята, — вмешался Нортон, — Вы же знаете, что полагается за драку.
— Форрестер, мне не нравишься ни ты, ни твои приятели, так что заканчивай уборку и не выводи меня.
— Мы не нравимся потому, что не лижем тебе задницу, как остальные.
— Ребята, успокойтесь!
— О'Херни, ты такой же салага, как и все мы. Хочешь подраться — давай! Но все равно тебе влетит наравне с нами за то, что уборка не закончена вовремя. — Дэнни презрительно сплюнул и вышел из гальюна.
— Думаю, что тебе не стоит терять время, Шэннон, — мягко заметил ему Милтон, направляясь к выходу.
О'Херни молча проводил его мрачным взглядом. Ударить Нортона значило нарваться на драку со всем взводом.
Чертыхаясь, ирландец поднял тряпку и поплелся к туалетам.
* * *
— Сегодня самый важный день в вашей жизни, салаги! А знаете, почему? Потому что сегодня вам выдадут оружие. Теперь у каждого из вас появится подруга. Забудьте своих девчонок дома. Эта подруга будет самой верной и надежной, если, конечно, вы позаботитесь о ней. Она не прыгнет в постель к другому, едва вы отвернетесь. Содержите ее в чистоте, и она спасет вам жизнь.
Новобранцы вежливо посмеялись над тирадой Беллера.
— Конечно, вы скажете, есть танки, самолеты, корабли, артиллерия, но я вам так отвечу — засуньте их в задницу! Именно винтовка выиграет эту войну, как и все предыдущие. А морпехи — самые лучшие стрелки в мире! — Беллер снял каску и вытер испарину на лбу. — Научитесь хорошо стрелять — и вам будут платить надбавку к жалованью. Но прежде чем нажмете на спусковой крючок, вы должны назубок знать каждый винтик своей винтовки. А теперь взять ведра и через три минуты построиться!
— Сержант Беллер, сэр!
— Что тебе, Дуайер?
— А какие ружья нам выдадут? «Спрингфилд» или «гарандз»?
Лицо Беллера побагровело.
— Не приведи тебя Бог, Дуайер, еще раз назвать винтовку «ружьем»! И вас, засранцы, это тоже касается!
Получив винтовку, Дэнни какое-то время находился словно под воздействием наркотика. Он почувствовал себя сильным и непобедимым. Винтовки выдавали из опечатанных ящиков, которые дожидались своего часа еще с прошлой войны. И дождались...
После раздачи оружия взвод построился, и Беллер с Уитлоком долго разъясняли порядок сборки и разборки. Весь день ушел на чистку и смазку винтовок.
— Рядовой Форрестер!
— Я, сэр!
— Как называется ваше оружие?
— Американская винтовка калибра тридцать, модель 1903 года.
— Джонс!
— Я, сэр!
— Номер вашей винтовки?
— 1 748 834 632... сэр!
И снова потянулись долгие часы тренировок. Команду «на плечо» разучивали целыми днями, пока не добились того, что весь взвод выполнял ее одновременно, одним отработанным движением. Руки у новобранцев огрубели, стали жесткими.
* * *
Как-то во время занятий Дуайер выронил оружие и за эту провинность три часа стоял на коленях перед лежавшей на земле винтовкой, поминутно наклоняясь и целуя ее со словами: «Я люблю мою винтовку». Бывали еще наказания и всему взводу за нерадивость. Например, все шестьдесят человек строились в одну шеренгу и вытягивали вперед руки, ладонями вниз. На пальцы им инструкторы клали винтовки, и весь взвод неподвижно стоял, удерживая винтовки на кончиках пальцев. И так до тех пор, пока кто-нибудь не выдерживал и не ронял винтовку. За эту провинность назначали новое наказание.
— Твои глаза, как синие... эй, профессор, как пишется «синие» или «синии»?
— Синие.
— Твои глаза, как синие озера. Ей должно понравиться.
— Это избитое выражение.
— Ничего, она девка недалекая.
— Слыхали, ребята, в сто шестьдесят первом парень врезал инструктору.
— Чепуха.
— Я тебе говорю.
— А за что?
— Он не принял душ, ну, инструкторы и решили помыть его с помощью воды и сапожных щеток. Без мыла, конечно. Вот он и вмазал одному.
— И что?
— Что, что... Сидит на губе.
Дэнни в последний раз осмотрел вычищенную и смазанную винтовку, щелкнул затвором и вложил в брезентовые лямки под койкой.
В палатку на дрожащих ногах вошел Элкью и молча повалился на койку. Все сразу смолкли.
— Эй, дружище, ты что, заболел?
— Все... это кранты... абзац мне, ребята, — простонал Элкью. — Ой, мне...
— Да что случилось?
— Я... я назвал винтовку «ружьем», и Беллер слышал.
В палатке воцарилась гнетущая тишина. Убийство, насилие — это еще ладно, но такое... Да смилуется Господь над несчастным.
Элкью чуть не плакал, затравленно глядя на друзей, которые как могли утешали его.
— Беллер приказал явиться к нему после ужина.
— Ладно, Элкью, авось пронесет. Ну, заставят походить по лагерю с ведром на голове.
— Или пошлет тебя к заливу за водой.
— Или заставят спать с винтовкой.
— А может, будешь чистить гальюн зубной щеткой.
Но Элкью был безутешен. После ужина, собрав все свое мужество, он отправился к Беллеру.
— Сэр, рядовой Джонс явился по вашему приказанию.
— Стой, где стоишь. — Сержант не торопясь дописал письмо и запечатал конверт. — Ты, помнится, назвал сегодня свою винтовку «ружьем»?
— Так точно, сэр.
— Но ведь это не ружье, не правда ли, сынок?
— Никак нет. Это винтовка.
— Тогда почему ты назвал ее ружьем?
— Я забылся, сэр.
— Теперь будешь помнить?
— Так точно, сэр. Отныне и навеки.
— Пожалуй, я могу помочь тебе в этом.
Беллер поднялся и кивком приказал ему выйти из палатки.
— Рядовой Джонс, расстегнуть штаны!
— Слушаюсь, сэр!
— Вот то, что вы там видите — это ваше ружье.
— Так точно, сэр.
Джонса провели по всему лагерю, и везде инструкторы выстраивали свои взводы, и везде Джонс стоял перед шеренгами новобранцев, одной рукой взявшись за свое «ружье», а другой сжимая винтовку, громко повторяя при этом:
"Это моя винтовка,
Она для того, чтобы драться.
А это мое ружье,
Оно для того, чтоб..."
* * *
День за днем продолжалось обучение, и с каждым днем инструкторы все меньше орали на бритоголовых салаг. Все меньше случалось ошибок в строю, все слаженнее становились движения.
Число наказаний тоже уменьшилось, и только О'Херни постоянно попадался на своих проделках. Однажды он опоздал на перекличку и был обнаружен в гальюне, где лениво брился, напевая «Когда смеются глаза ирландца». За этот грех он целую ночь стоял но стойке «смирно» перед палаткой инструкторов и пел им ирландские песни. Как только он умолкал, его подбадривали ведром холодной воды.
К тому времени сто сорок третий взвод начинал уже гордиться собой, в полной уверенности, что является лучшим взводом в лагере, и это в общем-то соответствовало действительности. Но однажды Уитлок решил поубавить им спеси и повел на небольшой плац, где занимались строевой кадровые морпехи из тех, что несут службу на линкорах и крейсерах. Загорелые, подтянутые, ростом почти два метра, они несколько раз прошли, печатая шаг, возглавляемые сержантом с золотой саблей наголо. Синяя форма морпехов, безукоризненная выправка, точные, до сантиметра рассчитанные движения произвели на сто сорок третий взвод огромное впечатление, но самоуверенности не убавили. Наоборот, новобранцы решили, что если очень постараются, то будут выглядеть не хуже.
— Когда вы идете в штыковую атаку, я хочу слышать не просто вопли! Это должен быть дикий рев! Боевой клич! Вы обязаны запугать противника еще до того, как проткнете его штыком. Не забывайте бить и прикладом. Отбейте ему башку ко всем хренам! Вперед!
Дэнни с яростным воплем ринулся к соломенному чучелу и вонзил в него штык.
— Хорошо, Форрестер! А теперь проверни штык, чтобы у него кишки посыпались!
К концу занятий многих подташнивало от кровожадных криков сержанта.
А потом была полоса препятствий. Целая сеть окопов, лабиринты подземных тоннелей, заросли колючей проволоки, каскады веревочных лестниц на высоких стенах и, конечно же, «бассейн». «Бассейном» окрестили глубокую яму, на дне которой жирно поблескивала вонючая грязь, Над ямой, точно посередине, висел канат. Полагалось с разбегу прыгнуть на него и перенестись на другую сторону. Это было довольно сложно. Если прыгнуть на канат слишком высоко, то его размаха не хватит до конца ямы и будешь болтаться туда-сюда, пока не сползешь в грязь. Если же, наоборот, прыгнешь слишком низко, то попросту ударишься о противоположную стену и опять-таки не миновать грязевой ванны. О тех, кто промахивался и проскакивал мимо каната, и говорить не приходится. Само собой разумеется, что всю полосу препятствий преодолевали с полной выкладкой, а чистить винтовку от грязи из «бассейна» удовольствие маленькое.
В один из таких дней, где-то в начале пятой недели, Дэнни, мельком взглянув на Элкью и Ски, неожиданно для себя заметил, как они изменились. Расстегнув РД, он достал зеркальце и внимательно посмотрел на себя. Ежик волос на голове отрос уже на четверть дюйма, кожа на лице обветрилась и загорела. Да, ошибки быть не могло, они постепенно становились морскими пехотинцами. Тело уже не так ныло к вечеру, а в монотонных командах Беллера появилась какая-то своеобразная привлекательность...
Глава 5
По прошествии шести недель батальон перевели в лагерь Мэттью, неподалеку от Сан-Диего, для завершающей стадии обучения — трехнедельной огневой подготовки.
Вражда между О'Херни и Дэнни обострилась. Физическая сила и нахальство Шэннона сделали его потенциальным лидером большей части взвода. Зато остальные, сплотившиеся вокруг Дэнни и его друзей, не переваривали О'Херни, не скрывая своего презрения к его рассказам о похождениях с женщинами, драках и кутежах. Само собой, О'Херни это бесило, но ему приходилось сдерживаться и быть осторожным. Драться с Нортоном значило поссориться со всем взводом. С Черником он просто боялся связываться. Элкью не стал бы драться, а выставил бы его посмешищем. Ски был слишком мелким, а Дуайер лежал в госпитале с лихорадкой. Оставался один Форрестер. Дэнни и сам понимал, что драки не миновать, но поскольку опыта в таких делах не имел, то не очень-то надеялся на победу, хотя твердо решил дать Шэннону хороший отпор.
Это случилось в дождливый день, когда грунтовой плац настолько размок, что строевые занятия стали невозможны. Вместо этого Беллер и Уитлок устроили инспекционный смотр личного оружия и вещей, но, когда проверять оказалось уже нечего, они разрешили всему взводу отдыхать с полудня до вечера, но не выходить из барака, в котором их разместили по прибытии в лагерь Мэттью.
О'Херни с утра был чем-то раздражен, и ему явно хотелось на ком-то отыграться. Он подсел на нижнюю койку, где Дэнни писал письмо, и хлопнул его по плечу.
— Я тебе не рассказывал, как однажды забавлялся в постели сразу с тремя девками?
— По-моему, в прошлый раз ты говорил, что их было шесть.
О'Херни загоготал и снова хлопнул Дэнни по плечу.
— Слышал, ты играл в футбол.
— Немного.
— Я тоже. Меня даже в профессионалы приглашала — объявил О'Херни и принялся громогласно рассказывать, как здорово он играл.
Ски, лежавший на верхней койке, приподнялся и с презрительной улыбкой слушал ирландца.
— Эй, Шэннон, сдается мне, ты играл за команду глухих. Что ты так орешь? Если ты проходил по полю, как ты рассказываешь, то я бы запросто мог остановить тебя.
О'Херни только заржал в ответ.
— Чего ржешь? — обиделся Ски. — Я сам играл в футбол.
— Ой, держите меня, ох, уморил. А за какую команду? За первоклассников?
— Я играл за «Сентрал Хай».
— Во сне, малыш.
— Я был защитником.
— Ну, конечно.
— Может, хочешь попробовать?
— Только чтобы отучить тебя врать. Попробуй остановить меня, а?
Ски посмотрел на Дэнни. Тот молча кивнул.
Ирландец стал в позицию для атаки, и друзья сразу поняли, что он никудышный игрок, если вообще когда-нибудь играл.
— Давай! — скомандовал Ски, пригнувшись в ожидании атаки.
О'Херни ринулся было вперед, но у него не оказалось ни малейшего шанса. Ски чуть подвинулся, и его плечо на добрых шесть дюймов врезалось в живот ирландца. Тот сдавленно охнул и опрокинулся на спину под дружный хохот всего барака. Побагровев от ярости, Шэннон вскочил и ударил Ски в лицо. Секундой позже Дэнни бросился на ирландца, и оба покатились по полу. О'Херни удалось разжать хватку как раз вовремя, чтобы получить новый удар в челюсть от Черника. И тут же что-то тяжелое свалилось на него сверху. Это был, разумеется, Элкью, прыгнувший с верхней койки. Ски уже пришел в себя, и они вчетвером быстро прижали ирландца к полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Ну как фильм?
— Потрясный, просто потрясный. Они водили нас в большой кинотеатр. Там даже женщины были. Более того, я видел настоящего морпеха в синей форме. Я тогда сразу решил, что если пойду в армию, то обязательно в морскую пехоту.
— А о чем фильм?
— Назывался «К берегам Триполи», — промычал Элкью, намыливая щеки. — В общем, про одного мужика. Огромный такой, вроде Беллера или Уитлока. Он, значит, идет в Корпус морской пехоты, потому что его папаша был морпех.
— Ух ты, фильм про морпехов! Здорово!
— Первое, что он делает в тренировочном лагере, так это отчитывает своего инструктора.
— Прямо как в жизни.
— Ага. Выругав как следует инструктора, он тут же набил морду всему взводу. Хороший парень, только его почему-то никто не любил. Потом дальше у него роман с медсестрой. Он рядовой, а она дочь генерала.
— Ну, в точности, как в жизни. Жалко, что я пропустил такой фильм.
— Он постепенно исправляется и спасает жизнь своему инструктору.
— А это еще зачем?
— Не перебивай... картина заканчивается тем, что начинается война и его подразделение под оркестр и восторженные крики толпы марширует в порт. Все вокруг поют гимн морской пехоты. А когда они грузятся на корабль, кто, ты думаешь, ждет его там?
— Медсестра.
— Как это ты догадался?
— Потому что все, как в жизни.
— Эй, ребята, может, сдвинете свои задницы и дадите другим побриться?
* * *
Воскресенье. Слава Богу, что есть воскресенье. Не думайте, что в Корпусе не чтут этот день. Какое у вас вероисповедание? Никакого? Тогда выбирайте любое. По воскресеньям в Корпусе все обязаны ходить в церковь. А потом весь день можно заниматься чисткой снаряжения, писать письма или по сотому разу перечитывать старые. Целый день для того, чтобы пожалеть себя и в сотый раз задать вопрос — а за каким чертом я здесь?
* * *
Дэнни и Нортон Милтон чистили умывальники в гальюне после утреннего нашествия, пока Шеннон О'Херни насвистывал веселенький мотивчик, наблюдая за ними, опершись на дверной косяк.
— Профессор, — позвал Нортона Дэнни.
Невзирая на то, что Милтон много раз повторял, что он только преподаватель, весь взвод решительно повысил его в звании. Почти все новобранцы мало чего добились в гражданской жизни, просто потому что были слишком молоды. Поэтому иметь в своих рядах настоящего преподавателя университета, человека с положением, было для них очень лестно. Значит, военная служба кое-чего стоит.
— Да? — откликнулся Нортон.
— Я вот все думаю, Милт, что заставило тебя пойти на службу?
Милтон улыбнулся.
— Смешной вопрос.
— Нет, я понимаю — война и все такое, но разве ты не мог получить освобождение от службы?
— Мог, конечно.
— Вот видишь? Зачем тебе проходить через все это? Преподаватель экономики — это ведь фигура!
— Вот как!
— Не доставай, Милт. Просто я чувствую себя несколько глупо, когда драю гальюн рядом с тобой. Ты же знаешь столько, сколько нашим инструкторам вовек не узнать.
— Ты глубоко ошибаешься, Дэнни. Они многому учат меня.
— Ты идеалист, Милт.
— Идеалы — это одно, а если не вычистим этот гальюн за час — совсем другое.
— А знаешь... брось мне тряпку... спасибо... так вот, я долго пытался найти ответ на этот вопрос, но так и не смог. Зато одно я знаю наверняка. Я рад, что попал с тобой в один взвод.
Покончив с умывальниками, они повернулись к писсуарам. Дэнни покосился на О'Херни.
— Мы закончим гораздо раньше, если ты пошевелишь копытами.
— Это ниже моего достоинства, — лениво отмахнулся ирландец.
Нортон оттеснил Форрестера подальше, и тот, успокоившись, снова принялся за работу.
— А что скажешь по поводу этого лагеря, профессор? Мне он уже вот где сидит.
— Если мы решили вступить в привилегированный клуб, то сначала должны оплатить свои членские билеты.
— Слушай, у тебя все так просто получается. Даже самые сложные проблемы тебе удается объяснить в двух словах.
— Понимаешь, они добиваются того, чтобы мы перестали быть отдельными людьми. Они хотят, чтобы мы стали единым целым.
— Может, это и хорошо, но скорее бы все закончилось.
— С этим трудно не согласиться.
Покончив с писуарами, Дэнни швырнул тряпку под ноги О'Херни.
— А тебе, приятель, остались туалеты.
О'Херни только ухмыльнулся в ответ.
— Да кто ты такой, О'Херни?! Кем ты себя возомнил?! Пойдем отсюда, Милт, у него есть пятнадцать минут, чтобы закончить уборку.
— А ну, вернись, умник, не то живо выбью дурь у тебя из башки.
— Успокойтесь, ребята, — вмешался Нортон, — Вы же знаете, что полагается за драку.
— Форрестер, мне не нравишься ни ты, ни твои приятели, так что заканчивай уборку и не выводи меня.
— Мы не нравимся потому, что не лижем тебе задницу, как остальные.
— Ребята, успокойтесь!
— О'Херни, ты такой же салага, как и все мы. Хочешь подраться — давай! Но все равно тебе влетит наравне с нами за то, что уборка не закончена вовремя. — Дэнни презрительно сплюнул и вышел из гальюна.
— Думаю, что тебе не стоит терять время, Шэннон, — мягко заметил ему Милтон, направляясь к выходу.
О'Херни молча проводил его мрачным взглядом. Ударить Нортона значило нарваться на драку со всем взводом.
Чертыхаясь, ирландец поднял тряпку и поплелся к туалетам.
* * *
— Сегодня самый важный день в вашей жизни, салаги! А знаете, почему? Потому что сегодня вам выдадут оружие. Теперь у каждого из вас появится подруга. Забудьте своих девчонок дома. Эта подруга будет самой верной и надежной, если, конечно, вы позаботитесь о ней. Она не прыгнет в постель к другому, едва вы отвернетесь. Содержите ее в чистоте, и она спасет вам жизнь.
Новобранцы вежливо посмеялись над тирадой Беллера.
— Конечно, вы скажете, есть танки, самолеты, корабли, артиллерия, но я вам так отвечу — засуньте их в задницу! Именно винтовка выиграет эту войну, как и все предыдущие. А морпехи — самые лучшие стрелки в мире! — Беллер снял каску и вытер испарину на лбу. — Научитесь хорошо стрелять — и вам будут платить надбавку к жалованью. Но прежде чем нажмете на спусковой крючок, вы должны назубок знать каждый винтик своей винтовки. А теперь взять ведра и через три минуты построиться!
— Сержант Беллер, сэр!
— Что тебе, Дуайер?
— А какие ружья нам выдадут? «Спрингфилд» или «гарандз»?
Лицо Беллера побагровело.
— Не приведи тебя Бог, Дуайер, еще раз назвать винтовку «ружьем»! И вас, засранцы, это тоже касается!
Получив винтовку, Дэнни какое-то время находился словно под воздействием наркотика. Он почувствовал себя сильным и непобедимым. Винтовки выдавали из опечатанных ящиков, которые дожидались своего часа еще с прошлой войны. И дождались...
После раздачи оружия взвод построился, и Беллер с Уитлоком долго разъясняли порядок сборки и разборки. Весь день ушел на чистку и смазку винтовок.
— Рядовой Форрестер!
— Я, сэр!
— Как называется ваше оружие?
— Американская винтовка калибра тридцать, модель 1903 года.
— Джонс!
— Я, сэр!
— Номер вашей винтовки?
— 1 748 834 632... сэр!
И снова потянулись долгие часы тренировок. Команду «на плечо» разучивали целыми днями, пока не добились того, что весь взвод выполнял ее одновременно, одним отработанным движением. Руки у новобранцев огрубели, стали жесткими.
* * *
Как-то во время занятий Дуайер выронил оружие и за эту провинность три часа стоял на коленях перед лежавшей на земле винтовкой, поминутно наклоняясь и целуя ее со словами: «Я люблю мою винтовку». Бывали еще наказания и всему взводу за нерадивость. Например, все шестьдесят человек строились в одну шеренгу и вытягивали вперед руки, ладонями вниз. На пальцы им инструкторы клали винтовки, и весь взвод неподвижно стоял, удерживая винтовки на кончиках пальцев. И так до тех пор, пока кто-нибудь не выдерживал и не ронял винтовку. За эту провинность назначали новое наказание.
— Твои глаза, как синие... эй, профессор, как пишется «синие» или «синии»?
— Синие.
— Твои глаза, как синие озера. Ей должно понравиться.
— Это избитое выражение.
— Ничего, она девка недалекая.
— Слыхали, ребята, в сто шестьдесят первом парень врезал инструктору.
— Чепуха.
— Я тебе говорю.
— А за что?
— Он не принял душ, ну, инструкторы и решили помыть его с помощью воды и сапожных щеток. Без мыла, конечно. Вот он и вмазал одному.
— И что?
— Что, что... Сидит на губе.
Дэнни в последний раз осмотрел вычищенную и смазанную винтовку, щелкнул затвором и вложил в брезентовые лямки под койкой.
В палатку на дрожащих ногах вошел Элкью и молча повалился на койку. Все сразу смолкли.
— Эй, дружище, ты что, заболел?
— Все... это кранты... абзац мне, ребята, — простонал Элкью. — Ой, мне...
— Да что случилось?
— Я... я назвал винтовку «ружьем», и Беллер слышал.
В палатке воцарилась гнетущая тишина. Убийство, насилие — это еще ладно, но такое... Да смилуется Господь над несчастным.
Элкью чуть не плакал, затравленно глядя на друзей, которые как могли утешали его.
— Беллер приказал явиться к нему после ужина.
— Ладно, Элкью, авось пронесет. Ну, заставят походить по лагерю с ведром на голове.
— Или пошлет тебя к заливу за водой.
— Или заставят спать с винтовкой.
— А может, будешь чистить гальюн зубной щеткой.
Но Элкью был безутешен. После ужина, собрав все свое мужество, он отправился к Беллеру.
— Сэр, рядовой Джонс явился по вашему приказанию.
— Стой, где стоишь. — Сержант не торопясь дописал письмо и запечатал конверт. — Ты, помнится, назвал сегодня свою винтовку «ружьем»?
— Так точно, сэр.
— Но ведь это не ружье, не правда ли, сынок?
— Никак нет. Это винтовка.
— Тогда почему ты назвал ее ружьем?
— Я забылся, сэр.
— Теперь будешь помнить?
— Так точно, сэр. Отныне и навеки.
— Пожалуй, я могу помочь тебе в этом.
Беллер поднялся и кивком приказал ему выйти из палатки.
— Рядовой Джонс, расстегнуть штаны!
— Слушаюсь, сэр!
— Вот то, что вы там видите — это ваше ружье.
— Так точно, сэр.
Джонса провели по всему лагерю, и везде инструкторы выстраивали свои взводы, и везде Джонс стоял перед шеренгами новобранцев, одной рукой взявшись за свое «ружье», а другой сжимая винтовку, громко повторяя при этом:
"Это моя винтовка,
Она для того, чтобы драться.
А это мое ружье,
Оно для того, чтоб..."
* * *
День за днем продолжалось обучение, и с каждым днем инструкторы все меньше орали на бритоголовых салаг. Все меньше случалось ошибок в строю, все слаженнее становились движения.
Число наказаний тоже уменьшилось, и только О'Херни постоянно попадался на своих проделках. Однажды он опоздал на перекличку и был обнаружен в гальюне, где лениво брился, напевая «Когда смеются глаза ирландца». За этот грех он целую ночь стоял но стойке «смирно» перед палаткой инструкторов и пел им ирландские песни. Как только он умолкал, его подбадривали ведром холодной воды.
К тому времени сто сорок третий взвод начинал уже гордиться собой, в полной уверенности, что является лучшим взводом в лагере, и это в общем-то соответствовало действительности. Но однажды Уитлок решил поубавить им спеси и повел на небольшой плац, где занимались строевой кадровые морпехи из тех, что несут службу на линкорах и крейсерах. Загорелые, подтянутые, ростом почти два метра, они несколько раз прошли, печатая шаг, возглавляемые сержантом с золотой саблей наголо. Синяя форма морпехов, безукоризненная выправка, точные, до сантиметра рассчитанные движения произвели на сто сорок третий взвод огромное впечатление, но самоуверенности не убавили. Наоборот, новобранцы решили, что если очень постараются, то будут выглядеть не хуже.
— Когда вы идете в штыковую атаку, я хочу слышать не просто вопли! Это должен быть дикий рев! Боевой клич! Вы обязаны запугать противника еще до того, как проткнете его штыком. Не забывайте бить и прикладом. Отбейте ему башку ко всем хренам! Вперед!
Дэнни с яростным воплем ринулся к соломенному чучелу и вонзил в него штык.
— Хорошо, Форрестер! А теперь проверни штык, чтобы у него кишки посыпались!
К концу занятий многих подташнивало от кровожадных криков сержанта.
А потом была полоса препятствий. Целая сеть окопов, лабиринты подземных тоннелей, заросли колючей проволоки, каскады веревочных лестниц на высоких стенах и, конечно же, «бассейн». «Бассейном» окрестили глубокую яму, на дне которой жирно поблескивала вонючая грязь, Над ямой, точно посередине, висел канат. Полагалось с разбегу прыгнуть на него и перенестись на другую сторону. Это было довольно сложно. Если прыгнуть на канат слишком высоко, то его размаха не хватит до конца ямы и будешь болтаться туда-сюда, пока не сползешь в грязь. Если же, наоборот, прыгнешь слишком низко, то попросту ударишься о противоположную стену и опять-таки не миновать грязевой ванны. О тех, кто промахивался и проскакивал мимо каната, и говорить не приходится. Само собой разумеется, что всю полосу препятствий преодолевали с полной выкладкой, а чистить винтовку от грязи из «бассейна» удовольствие маленькое.
В один из таких дней, где-то в начале пятой недели, Дэнни, мельком взглянув на Элкью и Ски, неожиданно для себя заметил, как они изменились. Расстегнув РД, он достал зеркальце и внимательно посмотрел на себя. Ежик волос на голове отрос уже на четверть дюйма, кожа на лице обветрилась и загорела. Да, ошибки быть не могло, они постепенно становились морскими пехотинцами. Тело уже не так ныло к вечеру, а в монотонных командах Беллера появилась какая-то своеобразная привлекательность...
Глава 5
По прошествии шести недель батальон перевели в лагерь Мэттью, неподалеку от Сан-Диего, для завершающей стадии обучения — трехнедельной огневой подготовки.
Вражда между О'Херни и Дэнни обострилась. Физическая сила и нахальство Шэннона сделали его потенциальным лидером большей части взвода. Зато остальные, сплотившиеся вокруг Дэнни и его друзей, не переваривали О'Херни, не скрывая своего презрения к его рассказам о похождениях с женщинами, драках и кутежах. Само собой, О'Херни это бесило, но ему приходилось сдерживаться и быть осторожным. Драться с Нортоном значило поссориться со всем взводом. С Черником он просто боялся связываться. Элкью не стал бы драться, а выставил бы его посмешищем. Ски был слишком мелким, а Дуайер лежал в госпитале с лихорадкой. Оставался один Форрестер. Дэнни и сам понимал, что драки не миновать, но поскольку опыта в таких делах не имел, то не очень-то надеялся на победу, хотя твердо решил дать Шэннону хороший отпор.
Это случилось в дождливый день, когда грунтовой плац настолько размок, что строевые занятия стали невозможны. Вместо этого Беллер и Уитлок устроили инспекционный смотр личного оружия и вещей, но, когда проверять оказалось уже нечего, они разрешили всему взводу отдыхать с полудня до вечера, но не выходить из барака, в котором их разместили по прибытии в лагерь Мэттью.
О'Херни с утра был чем-то раздражен, и ему явно хотелось на ком-то отыграться. Он подсел на нижнюю койку, где Дэнни писал письмо, и хлопнул его по плечу.
— Я тебе не рассказывал, как однажды забавлялся в постели сразу с тремя девками?
— По-моему, в прошлый раз ты говорил, что их было шесть.
О'Херни загоготал и снова хлопнул Дэнни по плечу.
— Слышал, ты играл в футбол.
— Немного.
— Я тоже. Меня даже в профессионалы приглашала — объявил О'Херни и принялся громогласно рассказывать, как здорово он играл.
Ски, лежавший на верхней койке, приподнялся и с презрительной улыбкой слушал ирландца.
— Эй, Шэннон, сдается мне, ты играл за команду глухих. Что ты так орешь? Если ты проходил по полю, как ты рассказываешь, то я бы запросто мог остановить тебя.
О'Херни только заржал в ответ.
— Чего ржешь? — обиделся Ски. — Я сам играл в футбол.
— Ой, держите меня, ох, уморил. А за какую команду? За первоклассников?
— Я играл за «Сентрал Хай».
— Во сне, малыш.
— Я был защитником.
— Ну, конечно.
— Может, хочешь попробовать?
— Только чтобы отучить тебя врать. Попробуй остановить меня, а?
Ски посмотрел на Дэнни. Тот молча кивнул.
Ирландец стал в позицию для атаки, и друзья сразу поняли, что он никудышный игрок, если вообще когда-нибудь играл.
— Давай! — скомандовал Ски, пригнувшись в ожидании атаки.
О'Херни ринулся было вперед, но у него не оказалось ни малейшего шанса. Ски чуть подвинулся, и его плечо на добрых шесть дюймов врезалось в живот ирландца. Тот сдавленно охнул и опрокинулся на спину под дружный хохот всего барака. Побагровев от ярости, Шэннон вскочил и ударил Ски в лицо. Секундой позже Дэнни бросился на ирландца, и оба покатились по полу. О'Херни удалось разжать хватку как раз вовремя, чтобы получить новый удар в челюсть от Черника. И тут же что-то тяжелое свалилось на него сверху. Это был, разумеется, Элкью, прыгнувший с верхней койки. Ски уже пришел в себя, и они вчетвером быстро прижали ирландца к полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36