— Да пусть его натруждает, — перебил майор. — Упражнения укрепят ногу и разомнут ее. К тому же еще и рана кровоточит немного — пусть дурная кровь сходит.
— Да, это хорошо, — подтвердил Сэм. — В противном случае он вскоре начнет умирать.
— Команчи мажут наконечники копий собачьим дерьмом, — поведал им Длинноногий. — Если хотите помочь ему, не допускайте, чтобы это дерьмо в нем находилось долго. Лучше пусть оно вытекает вместе с кровью.
— Садись, садись, Гасси, — повторила Матильда. — Садись рядышком со мной, если еще любишь меня хоть немножко.
Гас заковылял к ней и присел рядом. Он удивился — с чего бы она так приветлива к нему. Конечно же, не потому, что он ее разлюбил, а наоборот, потому что очень любит. В какой-то момент ему даже страстно захотелось кинуться в ее объятия и заплакать. Само собой разумеется, что такой порыв уронил бы его авторитет в глазах суровых рейнджеров, и вместо того, чтобы заплакать, он как можно быстрее прижался сбоку к объемным телесам Матильды, не дав ей возможности облапить его. Секунду-другую он задыхался, с трудом сдерживая слезы, но все же пересилил себя, не дал сломаться и разрыдаться. Краем глаза он видел, как старый Чадраш вскочил в седло и умчался куда-то в темень. Чадраш не сказал ни слова, а никто не осмелился задержать его и спросить, куда это он направляется.
— Разве он не знает, что огромный индеец с горбом все еще шныряет вокруг? — удивленно спросил Гас. Он подумал, что старый рейнджер, должно быть, совсем рехнулся, если ускакал в темноту, где притаился кровожадный враг.
Калла тоже немало удивил внезапный отъезд Чадраша. Ведь поблизости околачивается Бизоний Горб, и даже Чадраш ему в пометки не годится. И вообще никто не годится, был твердо уверен Калл, хоть он и видел этого человека всего какую-то секунду при вспышке молнии.
Но так или иначе, Чадраш ускакал, и никто не сказал ему ни слова предостережения. Длинноногий и рта не открыл при его отъезде и не просил того хорошенько подумать, а майор Шевалье лишь неодобрительно нахмурил брови, когда увидел, как старый рейнджер вскочил в седло и умчался в темноту.
— Что теперь будем делать, майор? — спросил Эзикиел.
Вопрос был из таких, на который с готовностью ответил бы любой, и майор Шевалье пропустил его мимо ушей. Он не сказал ни слова.
Эзикиел посмотрел на Джоша Корна, а тот на Рипа Грина. Верзила Билл взглянул на Боба Баскома, а тот, в свою очередь, — на Джонни Картиджа.
— Куда все же Чад направился в такую глухую пору ночи? — задал вопрос Джонни. — Если бы меня спросили, я бы сказал, что сейчас не совсем подходящее время, чтобы упражняться в выездке или покидать отряд.
— Не слышал, чтобы Чад о чем-то спрашивал тебя, Джонни, — заметил Длинноногий.
— Что ни говори, а он уезжает уже второй раз за день, — подчеркнул майор. — Вот это-то и тревожит.
Длинноногий пошел к границе бивака, там распростерся ниц и прижал ухо к земле.
— Он что, слушает, как червяки ползают? Неужто рыбу собирается удить? — спросил Гас Калла, которого поведение Длинноногого совсем сбило с толку.
— Да что ты, миленький. Он пытается уловить стук копыт лошадей команчей, — пояснила Матильда. — Замолчи и дай ему слушать.
Вскоре Длинноногий встал с земли и подошел к костру.
— Сейчас никто не скачет, — сказал он. — Если бы двигались сотни лошадей, я наверняка услыхал бы. — И добавил: — Но это отнюдь не значит, что они не появятся здесь завтра.
— Почему завтра? — в один голос спросили рейнджеры. — Завтра уже началось час-два назад.
— А потому, что они поскачут в полнолуние, — пояснил Длинноногий. — Этот день называют еще луной команчей. Они любят совершать набеги на Мексику по старой тропе войны, когда светит полная луна. Им нравится эта древняя традиция — скакать при луне команчей по бесконечным прериям.
Майор Шевалье понимал, что в его распоряжении всего час для принятия решения относительно тактики действий. Разумеется, старуха, может, и валяла дурака, может, у команчей и нет никакого плана захватить Чиуауа крупными силами в несколько сотен воинов, выступивших с плато Ллано-Эстакадо, чтобы терроризировать поселенцев в Мексике и Техасе. Может, это бредовые мысли сумасшедшей старухи, испугавшейся, что ей отрежут нос.
Но если то, что она сказала, действительно, правда, следует предупредить поселенцев. Набег огромной толпы индейских воинов на юг может создать угрозу всему пограничью. Фермы, находящиеся на западе от линии Остин-Сан-Антонио, беззащитны — даже полдюжины команчей, отколовшиеся от главных сил, легко могут поджигать усадьбы, постройки, захватывать в заложники детей и вообще сеять вокруг панику и производить ужасные разрушения.
Самое опасное в этом дьявольском замысле заключалось в том, что команчи сосредоточились теперь в центре района боевых действий: на полпути от начала тропы войны на севере и на том же расстоянии от поселений белых на востоке. Может, его отряду лучше всего двигаться к западу от Эль-Пасо и нанести там удар — тропа войны проходит к востоку от Эль-Пасо. Но с другой стороны, Бизоньему Горбу известно их месторасположение и численность — он знает, что ему противостоит всего дюжина рейнджеров. Если у него под рукой сосредоточены крупные силы, то он станет гонять их отряд по всем прериям хотя бы ради развлечения. Ему без сомнения известно, что в отряде находятся и два охотника за скальпами. Оскальпировать охотника за скальпами — особое удовольствие для любого индейца, будь то команч или апач.
Если отряд повернет на восток — это будет означать конец его миссии, а им осталось всего одна-две недели, чтобы до конца решить возложенную задачу. К тому же тогда придется пересекать путь, по которому двигаются вооруженные индейцы, если они уже выступили в поход. Тогда, если повернуть на восток, все будет зависеть от скорости передвижения и от счастливого случая.
Как ни крути — все шатко, единственно, что твердо, — это то, что какое-то решение нужно принимать обязательно и как можно скорее. На рейнджеров узду не накинешь — они служат по большей части добровольно и поступают так, как им захочется, могут в любой момент и ускакать неведомо куда, как это сделал Чадраш. И ускачут, конечно же, большинство. Сопляки, Калл и Гас, разумеется, останутся. Они еще слишком молоды, чтобы думать о себе. Ну а более опытные рейнджеры вряд ли усядутся в кружок и станут ждать до восхода солнца, пока он не примет решения. Да и вид наконечника копья для охоты на бизонов, застрявший в заднице Гаса Маккрае, еще свеж в их памяти. Они скорее предпочли бы перекинуться в картишки, поволочиться за Матильдой или пострелять по плодам кактусов, а не втягиваться в масштабные боевые действия, которые могут развернуться в окрестных прериях.
Майор тяжело вздохнул. Ему даже стало казаться, что уж лучше вернуться назад в тюрьму в Балтиморе. Он подошел к Длинноногому — высокий разведчик сидел и безучастно жевал веточку чапараля.
— Хочу спросить тебя насчет слепой старухи, — начал майор. — Как, по-твоему, она права, когда говорит о набеге группы команчей? Может, Чадраш не так понял относительно численности группы? Может, она говорила про какой-то набег, который был совершен тридцать лет назад?
— Может, и права, — выплюнув веточку, ответил Длинноногий. — А может, и не права.
Он думал о том, как здорово повезло тем двум молодым рейнджерам, особенно Гасу. Наткнуться прямо на Бизоньего Горба и остаться в живых, чтобы рассказывать об этом случае — такой удачей немногие могут похвастаться. Просто взглянуть на горбатого вождя племени — и это мало кому из опытных рейнджеров приходилось. Ему самому удалось лишь мельком увидеть Бизоньего Горба, когда несколько лет назад около реки Бразос разразилась жестокая буря со снегом. Длинноногий тогда выходил из небольшой дубравы и краем глаза заметил, что горбатый вождь целится в него из лука. В тот миг, когда Бизоний Горб выпустил стрелу, Длинноногий поскользнулся на обледенелом корневище и упал. Стрела лишь слегка чиркнула по его охотничьему ножу, висевшему на поясе. Он выхватил ружье, но индеец уже исчез. В ту ночь он едва не замерз, поскольку не разжигал костра, боясь, как бы Бизоний Горб не обнаружил его. Длинные ноги, за которые он получил прозвище, закоченели и стали будто каменные.
Слова старой индеанки озадачили майора, но он всячески пытался убедить себя, что она и Чадраш ошиблись насчет численности воинов, участвующих в набеге. Его рейнджеры перепугались и не без причины: майор все еще не решался отдать приказ.
— Черт возьми, не люблю я отступать, — наконец решился он. — Я нацелился хлопнуть стакан-другой в Эль-Пасо.
Вскочив в седло, он несколько минут медленно объезжал на своем гнедом вокруг лагеря — утром, по холодку, он обычно не спеша прогуливал лошадь. Пока он разминал жеребца, подъехал Чадраш. Во время разминки гнедого у майора перестала болеть голова, и он еще раз обдумал свое решение. Дело в том, что у него нередко болела голова, и как раз минувшей ночью разболелась особенно сильно. Начался восход солнца. Утро обещало быть хорошим; у майора заметно поднялось настроение, и он решил продолжить движение на запад. Заворачивать назад было не в его духе. Если он отыщет безопасный путь до Эль-Пасо, то может получить чин полковника, а то и генерала.
— Ну, в путь, ребятки, поехали на запад, — сказал он, вернувшись к костру. — Нас послали сюда искать дорогу, так найдем ее.
Рейнджеры пережили жуткую ночь. Они сели на коней и, пригревшись на солнышке, клевали носом в седлах. У Гаса сильно болела раненая ягодица. Ходить было тяжело, но и сидеть оказалось не просто. Вороная коняга под ним скакала тряской рысью. Он не сводил глаз с берега реки, поросшего кустами полыни, ожидая, что из-за кустов в любую секунду выскочит Бизоний Горб.
Охотники за скальпами, Киркер и Глэнтон, проскакав вместе со всеми с полмили, внезапно повернули своих коней назад.
— А вы, ребята, разве не с нами? — спросил их Верзила Билл.
Охотники не ответили. Отмахав несколько миль, они свернули и направились в сторону Мексики.
5
— А многие солдаты знают, что им необходимо делать, как думаешь, Чад? — спросил Длинноногий. — Наш майор уж точно не понимает.
— А я вообще сомневаюсь, майор ли он, а может даже и не солдат, — ответил Чадраш. — Подозреваю, что он попросту упер у кого-то форму.
Они проезжали, держа курс на запад, по такой засушливой местности, что там не росла даже горькая полынь.
Длинноногий посчитал, что Чадраш прав. Вполне возможно, майор Шевалье утащил где-то форму. Техас был в те времена таким местом, где люди могли сами называть себя любым именем или присваивать любую профессию и так продолжали называться, какие бы пертурбации ни случались с ними. Они начинали осваивать азы, необходимые в их новой профессии, или же вообще ничего для этого не делали, в зависимости от того, как повернется дело.
— Да что там говорить, я тоже не служу в армии, — сказал Чадраш.
— А когда-нибудь раньше ты был солдатом? — поинтересовался Длинноногий.
Он посмотрел на скалу или, вернее сказать, на невысокий горб в горах, возвышавшихся в нескольких милях севернее них. Ему почудилось, что в ясном сухом воздухе среди скал промелькнуло белое пятно, что несколько озадачило его. Что же это может быть таким белым в горах далеко к западу от Пекоса?
Чадраш ничего не ответил Длинноногому — он не отвечал на расспросы о его прошлом.
— Посмотри-ка, что там за белое пятнышко вон над той горкой?
Чадраш глянул, но ничего не заметил. Длинноногому не было равного по дальнозоркости, что явилось одной из причин, почему его назначили разведчиком. В разведывательных поисках он не был достаточно внимательным и дотошным (по меркам Чадраша), но никто не отрицал, что у него есть способность видеть многое на далеком расстоянии.
— Готов поклясться, что это горный козел, — сказал Длинноногий. — Никогда не слышал, чтобы в Техасе водились горные козлы, но вон он там стоит, весь белый.
Раздражение у него сразу прошло, когда майор крикнул, что тоже думает, что это, должно быть, горный козел — животное, о котором он премного наслышан, но видеть которого никогда не видел.
При вторичном, более пристальном наблюдении он заметил второго козла, недалеко от первого.
— Смотрите, ребята, там горные козлы, — крикнул он встревоженным рейнджерам, которые до этого засыпали на ходу и теперь в беспорядке растянулись в неровную линию.
При возгласе Длинноногого по отряду прокатился возбужденный гул. Рейнджеры со слабым зрением, такие, как одноглазый Джонни Картидж или мелкий Рип Грин, едва различали сами горы, а козлов не видели и подавно, но все равно возбуждение охватило и их. Отряд подтянулся, и все поскакали к горбатым горам, где мирно паслись невидимые никому, кроме Длинноногого, два горных козла. Лишь Матильда да Черномазый Сэм не поддались всеобщему возбуждению и не помчались к горам в бешеной скачке. Они продолжали ехать размеренной иноходью. За ними на расстоянии доброй мили ковыляли старуха команчи и мальчик с отрезанным языком.
Гас и Калл скакали рысью вместе со всеми, их лошади шли напролом сквозь редкие кустики полыни. В пылу скачки Гас даже забыл о ноющей ране в ягодице.
— О чем они думают, направляясь к горам, Сэм? Как взлететь на них? — спросила Матильда.
С ровной долины склоны гор, где паслись козлы, казались слишком крутыми, чтобы по ним могли забраться лошади.
Сэму не нравилось, что Техас такой огромный и ровный — смотришь и смотришь так далеко, как только можешь, и ничего примечательного не увидишь. Он сидел в тюрьме за кражу арбуза, когда туда поместили под замок и Длинноногого. Сэм взял арбуз с прилавка и стукнул по нему кулаком, чтобы проверить зрелость, а тот от удара раскололся на несколько кусков. Продавец затребовал с Сэма десять центов за разбитый арбуз, а у него оказалось всего три. Разницу он обещал отработать, а продавец вместо этого упек его за решетку. Случилось так, что повар в тюрьме Сан-Антонио, упившись в стельку, попал под фургон и тот переехал его ноги, поломав обе. Повар выбыл из строя. Сэм предложил свои услуги и получил работу — он учился готовить пишу с шести лет. Длинноногому так понравилась стряпня Сэма, что он рекомендовал его майору Шевалье, который немедленно заплатил за него долг в семь центов и взял к себе в отряд.
И вот он очутился здесь, в самой огромной стране, в какой ему только доводилось бывать, где горизонт отстоит так далеко, что даже глазам не хочется искать его, а солнце шпарит так ярко, что его свет можно вытерпеть, лишь нахлобучив козырек старенькой фуражки на самые брови. Он едет в сопровождении отрядной потаскухи вслед за группой раздраженных белых людей, решивших поохотиться на козлов. Хорошо хоть потаскуха настроена по-дружески, несмотря на то, что она закусила на завтрак куском каймановой черепахи.
Рейнджеры, с молодым Гасом во главе, скакали к подножию гор, чтобы вблизи увидеть то, что Матильда разглядела еще издали: невысокие горы оказались слишком крутыми для людей, не говоря уже о лошадях. Теперь, когда они очутились прямо перед горой, увидеть козлов было невозможно, они паслись где-то наверху, невидимые из-за скал и груд камней. Кроме того, лошади выбились из сил и тяжело дышали от бешеного бега; горы, которые в ясном воздухе казались такими близкими, на самом деле находились в нескольких милях от того места, где началась скачка. К тому времени, когда рейнджеры остановились и слезли с седел, многие лошади, главным образом, тощие клячи, уже спотыкались и шатались от усталости.
Калл никогда прежде не видел гор, хотя, разумеется, с холмистой местностью был знаком. Эти горы поднялись довольно высоко — если забраться на одну из вершин, то окажешься совсем рядом с небом. Но рейнджеры не стояли на вершине, они находились у подножия, около здоровенных валунов, свалившихся сверху и выкатившихся в долину.
Майору Шевалье очень понравились бешеные скачки, как, впрочем, и большинству рейнджеров. После всех тревог и волнений бесшабашная гонка по голой равнине принесла ему облегчение. Ко всему прочему, если им удастся подстрелить горного козла, а то и обоих, появится изрядный запас мяса для отрядного котла. Майору частенько приходилось охотиться в Виргинии — по большей части на оленей, изредка на медведей и, разумеется, на индеек и гусей, — но никогда еще не доводилось видеть западного горного козла, и теперь больше всего он боялся, как бы кто-нибудь из рейнджеров не опередил его на охоте и не завалил козла первым. Кое-кто из них уже взял ружья в руки и приготовился стрелять.
Джош Корн соскочил с коня и его тут же, ко всеобщему удивлению, вырвало. Он был хрупкого телосложения, никогда не скакал быстро и долго, не позавтракав плотно перед этим, — теперь же его слабость может стать помехой в дальнейшей карьере рейнджера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59