Выступ мог обломиться в любую минуту и покатиться вниз по отвесной скале.
— Я либо пристрелю его, либо спасу, — решил Калеб. — Есть ли добровольцы выручить пса? — громко спросил он.
Все молчали — предложение спускаться снова в каньон из-за собаки Калеба, которую никто, кроме него самого, не любил, — не очень-то прельщало.
— Того, кто спасет этого проклятого пса, сразу же произвожу в сержанты, — пообещал Калеб.
— Я пойду, — сразу же выскочил Гас. Произнося эти слова, он прежде всего думал о Кларе Форсайт.
Происшествие с собакой давало ему блестящую возможность обойти Калла в чине. А раз уж обойдет, то и всегда будет впереди. Если он вернется из похода сержантом, Клара, скорее всего, расцелует его. Капрал Калл тогда не будет уже таким серьезным соперником.
Калл удивился глупым словам приятеля. На крошечный выступ, где лежал пес, ступить было невозможно. Вокруг того места не росло ни кустика, ни деревца, не было ничего, за что можно было бы уцепиться. Вдобавок пес был довольно крупным.
— Гас, не делай глупостей, — предостерег Калл. — Ты загремишь вниз, как наш зубодер.
Но Гас уже закусил удила, одна лишь мысль о том, как будет гордиться им Клара, когда он вернется сержантом, будоражила его кровь. Между ним и собакой вытянулась отвесная стена, но он ведь уже был за краем каньона и вернулся оттуда невредимым. Нет никакого сомнения, что и на этот раз вернется живым.
— Пусть кто-нибудь спускает меня на веревке, если, конечно, не все веревки сгорели, — попросил он. — Для страховки этого будет достаточно.
Калл и Верзила Билл быстро стали ворошить стволами ружей тлеющие ковры и одеяла, лежащие в дымящемся фургоне. Нашлась тройка несгоревших, хотя местами и обуглившихся лошадиных вожжей. Калл внимательно, дюйм за дюймом, осмотрел вожжи, нет ли у них слабых мест, и ничего не обнаружил.
— Я все же считаю, что ты совершаешь глупость, — сказал он, тщательно связывая вожжи. Но даже связанные, вожжи оказались коротковаты. Каждый раз, когда он подходил к краю каньона и смотрел вниз, казалось, что собака отодвигается все дальше и дальше. Пес жалобно скулил. Он распростерся на выступе, спрятав голову в лапах. Хвост свесился в пропасть.
Шестеро рейнджеров с Каллом во главе взялись за конец вожжей и стали медленно спускать Гаса в каньон. Там, где росли кустики, он хватался за них. Калеб Кобб стоял у края каньона и наблюдал за операцией.
— Чтобы не бояться высоты, капрал, нужно смотреть не вниз, а прямо на скалу у себя перед носом, — поучал он.
Гас так и сделал. Он старательно не отводил глаз от отвесной стены перед собой, а спускался вниз осторожно, не более чем на фут за один раз. Но и не глядя вниз, он чувствовал, как захватывает дух. Край каньона вверху, казалось, находился совсем близко от неба. Рейнджеров, которые страховали его, спуская на вожжах, он не видел. Он знал, что они ребята надежные, но все равно чувствовал себя неуверенно, поскольку их не видел.
Вдруг Гас вспомнил про команчей, которые, как ему показалось, шли по воздуху. А что если они перебегут по дну каньона и нападут на него? Тогда рейнджеры бросят его — это уж как пить дать.
— Спускайте меня побыстрее, — попросил он. — Мне не терпится вернуться назад.
Когда до собаки оставалось футов пятнадцать, она начала поскуливать и царапать выступ. Пес понял, что Гас спускается, чтобы спасти его, но вожжи были коротковаты, а между Гасом и Джебом пролегла гладкая каменная стена. Гас чувствовал возрастающий страх. Если рейнджеры упустят страховочные вожжи или же если он поскользнется, пытаясь схватить собаку, тогда он сверзнется на сотни футов вниз и разобьется насмерть. Но ему так хотелось получить повышение и он так жаждал любви Клары, что все его страхи исчезли — их поглотило чувство, заставившее добровольно пойти на риск.
Кончились выступы, дальше он спускаться не мог, и он понял, что проиграл: вожжи оказались слишком короткими.
— Полковник, позовите его! — крикнул Гас. — Ниже мне не спуститься, может, он сам сможет немного подняться вверх.
Калеб Кобб позвал пса, и тот стал карабкаться вверх.
— Ко мне, Джеб! Ко мне! — кричал Калеб.
Собака предпринимала неимоверные усилия, карабкаясь по отвесной стене. Она сделала отчаянный рывок, и Гас сумел ухватить ее за толстый ошейник. Но пес оказался слишком тяжелым — он весил не меньше небольшого человека. Когда Гас попытался поднять собаку за ошейник. Калл чуть было не свалился в каньон, но Длинноногий вовремя схватил его за ремень и удержал.
Из-за тяжелой собаки Гас соскочил с последнего выступа, где можно было стоять. Он повис в воздухе, держа пса одной рукой за ошейник. Затем, к своему ужасу, он стал вращаться на вожжах, а они все туже затягивались на его талии. Вращался он под воздействием веса собаки. Через секунду-другую его перевернуло головой вниз, а ногами вверх.
— Тащи меня! Тащи! — заорал он.
Открыв глаза, он увидел, что все вокруг вертится. Перед ним мелькали то голая каменистая стена, то голубое небо. В момент очередного оборота к нему подлетели два ястреба-канюка, да так близко, что он даже ощутил, как трепещут в воздухе их крылья.
И вдруг, в одно мгновение, собака выскользнула из ошейника, да так быстро, что не успела даже тявкнуть. Гас все еще держал ошейник в руке, а худая собачья морда вдруг пропала. Пока рейнджеры затаскивали Гаса вверх, он продолжал крутиться в воздухе. Когда его вытащили и положили на спину на землю, он глянул на безбрежное небо и потерял сознание. Очнувшись, он увидел стоящих над ним Калла, Длинноногого и Верзилу Билла. В руке Гаса был крепко зажат собачий ошейник. Он встал и протянул ошейник Калебу Коббу, тот взял его с сердитым видом.
— Не будет тебе повышения, капрал, — промолвил Калеб. — Мне нужна была собака, а не ошейник.
С этими словами он медленно ушел.
— Радуйся хоть тому, что вернулся невредимым на твердую землю, — произнес Длинноногий.
— А я и радуюсь, все в порядке — я и вправду рад, — ответил Гас.
19
Выгоревшие прерии тянулись от каньона на добрые пять миль. Рейнджеры вынуждены были тесниться на маленьком пятачке целый день, поскольку в других местах тлеющая трава прожигала им сапоги.
— Какие-то наши лошади, должно быть, прорвались, — заметил Гас. — Сомневаюсь, чтобы все они сгорели.
— Тех, которые уцелели, увел Бизоний Горб, — охладил его Длинноногий. — Теперь нам следует полагаться лишь на собственные ноги. Я-то счастливчик — у меня они здоровые.
— А у меня нет, — с опаской произнес Джонни Картидж. — По сути дела, у меня всего лишь одна нога. Сколько же нам придется шагать, чтобы добраться до мексиканцев?
На этот вопрос никто ничего не ответил, ибо понятия не имел, что отвечать.
— Думаю, топать придется изрядно, — изрек Верзила Билл. — Так долго, что мы начнем подыхать от жажды, прежде чем наткнемся на ручей или речушку.
Некоторые рейнджеры присели на корточки и глядели на почерневшую от пожара равнину.
Серьезная угроза нависла над ними. Все только и думали о воде. Будь у них лошади, все равно в этих местах не так-то просто найти источники. Пешком они могут пройти всего несколько дней в поисках воды. Калеб Кобб никак не мог успокоиться, потеряв своего пса. Он сидел на краю каньона, свесив ноги в пропасть и болтая ими, и ни с кем не разговаривал. К нему опасались подходить, хотя и понимали, что он должен принимать решение как можно скорее. Они не могут сидеть на одном месте, без пищи и почти без воды. Кое у кого имелись фляжки, но у большинства их не было, поскольку они рассчитывали на кожаные бурдюки с водой, а те сгорели или полопались при пожаре.
Наконец, продумав целых три часа, Калеб встал.
— Вот что, все не так плохо, — произнес он и зашагал прямо на запад.
За ним медленно потянулись рейнджеры, боясь обжечься о тлеющую траву. На равнине там и сям тянулись тоненькие струйки дыма, поднимающиеся от тлеющих растений. Калл шел невдалеке от Калеба. Он увидел, как тот нагнулся и схватил обуглившуюся тушку кролика, неосторожно выскочившего из норы во время пожара. Калеб легко содрал с тушки обгорелую кожу и принялся поедать кроличье мясо прямо на ходу. Оглянувшись назад, он увидел, что Калл с удивлением смотрит на него.
— Теперь, капрал, мы не должны брезговать никакой пищей, — назидательно произнес Кобб. — Лучше поищи кролика и для себя.
Минут через десять Каллу на глаза попался другой поджарившийся кролик. Он поднял его за лапы и понес — пока не ощущал такого голода, чтобы немедленно приняться за еду. Гас, еще не оправившийся с перепуга, увидел, как его друг поднял с земли кролика.
— На кой черт тебе этот кролик? — спросил он.
— Чтобы съесть его, — объяснил Калл. — Полковник уже закусывает. Он говорит, что нам нужно теперь есть все, что попадется под руку. До стоящей жратвы нам еще шагать и шагать.
— Я предпочел бы найти что-нибудь повкуснее, чем этот проклятый кролик, — заявил Гас. — Может, мне посчастливится увидеть оленя или вилорогую антилопу, если только позорче смотреть.
— Лучше брать то, что попадется под руку, — настоятельно посоветовал Длинноногий. — Лично я высматриваю зажарившегося скунса. Мясо у него повкуснее кроличьего.
Чуть позднее они наткнулись на пять обгоревших лошадиных туш. По-видимому, кони хотели вместе пробиться сквозь стену огня и вместе погибли. Среди них лежал и маленький гнедой Калла — вспомнив, как эта лошадка тащила его через Бразос, Калл загрустил. А еще больше опечалился он, когда увидел, что обугленная земля заканчивается в ста ярдах от места, где лежали лошади. Если бы они бежали чуть быстрее или ветер задул в другую сторону, как знать, может, они и проскочили бы сквозь огонь.
— К чему нам уходить от этакой горы мяса? — спросил Чадраш.
На ногах он носил мокасины — поэтому переход через равнину, прожигающую жаром даже подметки сапог, стал для него хождением по мукам. Полпути Матильда несла его на себе, пока не выбилась из сил. Но Чадраш высоко держал голову, в то время, как на большинство рейнджеров утрата лошадей и угроза ужасной смерти на пожаре подействовали так удручающе, что они просто-напросто еле тащились, выбиваясь из сил, склонив головы и не думая ни о чем.
Калеб Кобб резко обернулся и вытащил большой нож.
— Да, ты прав, — сказал он. — Мы нарежем мяса, оно уже зажарено, в этом нам повезло, поскольку повар погиб.
Он оглядел измученных людей и улыбнулся.
— Теперь, ребята, пусть каждый позаботится о себе, — продолжал он. — Отрезайте столько мяса, сколько сможете унести, и отправимся дальше.
Калл оттяпал изрядный кусок от задней ноги, но не своего коня, а другой лошади. Гас тоже нарезал себе немного мяса от мерина, но ему явно не хотелось заниматься этим.
— Лучше делай, что приказал полковник, — предупредил его Калл. — А то потом станешь выпрашивать у меня жратву.
— Не стану, — ответил Гас. — Я думаю, как подстрелить оленя.
— Почему ты считаешь, что сможешь его подстрелить? Ты что, видел здесь оленей? — заметил Калл. — Здесь открытая местность. Да не успеешь ты подкрасться на расстояние выстрела, А олень уже удерет.
— Слишком ты беспокоишься обо мне, — огрызнулся Гас.
В данную минуту он о мясе не думал. Из головы у него не выходила мысль о предательстве Калеба Кобба, отказавшегося повысить его в звании. Он ведь полез в каньон и рисковал жизнью. А что если бы с него сорвался ремень, как ошейник с собаки? Тогда он разбился бы, и все ради спасения пса. Нет, так командовать нельзя, решил Гас. Он же единственный из отряда добровольно согласился лезть в каньон — да за один этот подвиг он заслуживает повышения. Да, он гордился, получив капрала, но теперь этого чина ему маловато, учитывая все трудности, которые пришлось преодолевать.
Пока он думал о трудностях, в голову закралась ужасная мысль. Теперь их отряд находится на открытой равнине, продираясь сквозь густую, по пояс, траву. Каньон остался позади в нескольких милях. А где теперь команчи — никто не знал. Пока рейнджеры с трудом пробирались по траве, индейцы вполне могли обойти их. Теперь, если они снова подожгут траву, поблизости нет каньона, где можно было бы спрятаться от огня. И лошадей у них больше нет, хотя даже на лошадях нельзя убежать от пожара.
— А что если они устроят еще один пожар, Вудроу? — спросил Гас. — Мы же зажаримся, как кролик, которого ты несешь.
Калл продолжал упорно идти. То, о чем говорил сейчас Гас, было сушей правдой. Если индейцы опять подожгут траву, все они погибнут. Это было так ясно, что даже не требовало обсуждения. Он полагал, что Гасу в данной ситуации лучше помалкивать и не думать о жратве или о водных источниках.
— Тебя этот вопрос не волнует? — напрямую спросил Гас.
— Ты слишком много думаешь, — ответил Калл. — И думаешь о чем не следовало бы. Я считал, что ты хочешь стать рейнджером, пока не повстречался с той девушкой. А теперь вижу, что тебе вообще больше по душе возиться в магазине с мануфактурой и готовой одеждой.
Гасу не понравились рассуждения друга, и он раздраженно проговорил:
— Я думаю не о каких-то девках, а про то, как бы нам не зажариться.
— Служба рейнджера как раз и подразумевает, что ты можешь умереть в любой день, — напомнил ему Калл. — Если тебе не хочется рисковать, тогда завязывай с ней.
В этот момент прямо перед ними из высокой травы выскочила вилорогая антилопа. Гас нес свое ружье, перекинув ремень на плечо и держа его дулом вниз. Пока он снимал ружье с плеча, антилопа уже успела удрать на порядочное расстояние, и Гас промахнулся. Калл поднял было свое ружье, но увидел, что Гас загораживает цель. Пока он отбегал в сторону и снова прицеливался, антилопа убежала так далеко, что не стоило и стрелять. Чадраш, видя все происходившее, сильно разозлился.
— Тебе не надо было стрелять, — в сердцах сказал он. — Тебя надо было огреть как следует этим ружьем по башке.
— Что делать, она бегает очень уж быстро, — запинаясь, оправдывался Гас.
А кто считал, что антилопа бегает медленно? Весь отряд с укоризной смотрел на него, будто вкусное животное сумело удрать исключительно по его вине.
И все же произошедший инцидент расшевелил Длинноногого, а за ним и Чадраша. Старый следопыт снова взял свое длинное ружье, которое хранилось у Матильды.
— Эта маленькая овечка еще не доросла, — пояснил Длинноногий. — Сомневаюсь, чтобы она отбежала больше чем на милю. Если мы пойдем налегке, то может и подстрелим ее.
— Может и подстрелим, — подтвердил Чадраш. — Пошли.
И оба разведчика ушли. Калеб Кобб, шагая без оглядки, вырвался далеко вперед, поэтому не знал, что происходит в отряде, пока не решил, что настало время готовиться к ночлегу. Выстрел он слышал, но подумал, что кто-то пальнул ради развлечения. Вернувшись в отряд и узнав, что оба следопыта отправились охотиться на антилопу, он не на шутку рассердился.
— Так, значит, оба они кинулись за детенышем антилопы? — бушевал он. — Это же такая глупость, особенно когда у нас вдосталь жареной конины, чтобы набивать себе животы.
Солнце медленно садилось за далекий западный горизонт, быстро надвигались мрачные сумерки. Матильда Робертс нервно ходила взад-вперед. Она упрекала себя за то, что не отговорила Чадраша от погони за антилопой. Длинноногий — тот помоложе, он догнал бы животное и один. В полночь весь лагерь уже считал, что разведчики пропали. Матильда рыдала навзрыд. Все думали о рыскающих вокруг индейцах, они запросто могли поймать следопытов и подвергнуть их самым зверским пыткам. Гас все время вспоминал о том, как он неудачно выстрелил и промахнулся. Если бы его ружье не висело на ремне на плече, а было бы наготове в руках, разве он не подстрелил бы антилопу? От всех этих пустопорожних мыслей теперь проку было мало, — делу ими не поможешь. Антилопа ускакала, а с ней пропали и оба разведчика.
— Может, они устроили привал и теперь готовятся ко сну? — предположил Верзила Билл. — Днем и то нелегко найти обратный путь в лагерь на этой проклятой равнине, что же тогда говорить про ночное время.
— Чадраш никогда не заблудится, хоть днем, хоть ночью, — возразила Матильда. — Он в любом месте найдет верный путь. Он был бы уже здесь, если бы не погиб. — И она опять горько зарыдала. — Он мертв, мертв — я уверена, уверена, — всхлипывая, твердила она. — Этот проклятый горбун добрался и до него.
— Если он не погиб, я застрелю его или же одного Уэллейса, — угрожал Калеб. — Я потерял в один день собаку и обоих разведчиков. Просто головоломка, зачем за детенышем погнались сразу два следопыта.
— Повторите снова, я не понял, — сказал Верзила Билл.
Рядом с ним сидел Брогноли, у которого так и продолжала дергаться голова, а глаза оставались пустыми. Иногда, когда голова у него не дергалась, она как-то странно крутилась на шее.
— Просто головоломка, — повторил Калеб. — Мне как-то пришлось побывать в Гарвардском университете, и я запомнил это мудреное слово.
— А что оно означает, сэр?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Я либо пристрелю его, либо спасу, — решил Калеб. — Есть ли добровольцы выручить пса? — громко спросил он.
Все молчали — предложение спускаться снова в каньон из-за собаки Калеба, которую никто, кроме него самого, не любил, — не очень-то прельщало.
— Того, кто спасет этого проклятого пса, сразу же произвожу в сержанты, — пообещал Калеб.
— Я пойду, — сразу же выскочил Гас. Произнося эти слова, он прежде всего думал о Кларе Форсайт.
Происшествие с собакой давало ему блестящую возможность обойти Калла в чине. А раз уж обойдет, то и всегда будет впереди. Если он вернется из похода сержантом, Клара, скорее всего, расцелует его. Капрал Калл тогда не будет уже таким серьезным соперником.
Калл удивился глупым словам приятеля. На крошечный выступ, где лежал пес, ступить было невозможно. Вокруг того места не росло ни кустика, ни деревца, не было ничего, за что можно было бы уцепиться. Вдобавок пес был довольно крупным.
— Гас, не делай глупостей, — предостерег Калл. — Ты загремишь вниз, как наш зубодер.
Но Гас уже закусил удила, одна лишь мысль о том, как будет гордиться им Клара, когда он вернется сержантом, будоражила его кровь. Между ним и собакой вытянулась отвесная стена, но он ведь уже был за краем каньона и вернулся оттуда невредимым. Нет никакого сомнения, что и на этот раз вернется живым.
— Пусть кто-нибудь спускает меня на веревке, если, конечно, не все веревки сгорели, — попросил он. — Для страховки этого будет достаточно.
Калл и Верзила Билл быстро стали ворошить стволами ружей тлеющие ковры и одеяла, лежащие в дымящемся фургоне. Нашлась тройка несгоревших, хотя местами и обуглившихся лошадиных вожжей. Калл внимательно, дюйм за дюймом, осмотрел вожжи, нет ли у них слабых мест, и ничего не обнаружил.
— Я все же считаю, что ты совершаешь глупость, — сказал он, тщательно связывая вожжи. Но даже связанные, вожжи оказались коротковаты. Каждый раз, когда он подходил к краю каньона и смотрел вниз, казалось, что собака отодвигается все дальше и дальше. Пес жалобно скулил. Он распростерся на выступе, спрятав голову в лапах. Хвост свесился в пропасть.
Шестеро рейнджеров с Каллом во главе взялись за конец вожжей и стали медленно спускать Гаса в каньон. Там, где росли кустики, он хватался за них. Калеб Кобб стоял у края каньона и наблюдал за операцией.
— Чтобы не бояться высоты, капрал, нужно смотреть не вниз, а прямо на скалу у себя перед носом, — поучал он.
Гас так и сделал. Он старательно не отводил глаз от отвесной стены перед собой, а спускался вниз осторожно, не более чем на фут за один раз. Но и не глядя вниз, он чувствовал, как захватывает дух. Край каньона вверху, казалось, находился совсем близко от неба. Рейнджеров, которые страховали его, спуская на вожжах, он не видел. Он знал, что они ребята надежные, но все равно чувствовал себя неуверенно, поскольку их не видел.
Вдруг Гас вспомнил про команчей, которые, как ему показалось, шли по воздуху. А что если они перебегут по дну каньона и нападут на него? Тогда рейнджеры бросят его — это уж как пить дать.
— Спускайте меня побыстрее, — попросил он. — Мне не терпится вернуться назад.
Когда до собаки оставалось футов пятнадцать, она начала поскуливать и царапать выступ. Пес понял, что Гас спускается, чтобы спасти его, но вожжи были коротковаты, а между Гасом и Джебом пролегла гладкая каменная стена. Гас чувствовал возрастающий страх. Если рейнджеры упустят страховочные вожжи или же если он поскользнется, пытаясь схватить собаку, тогда он сверзнется на сотни футов вниз и разобьется насмерть. Но ему так хотелось получить повышение и он так жаждал любви Клары, что все его страхи исчезли — их поглотило чувство, заставившее добровольно пойти на риск.
Кончились выступы, дальше он спускаться не мог, и он понял, что проиграл: вожжи оказались слишком короткими.
— Полковник, позовите его! — крикнул Гас. — Ниже мне не спуститься, может, он сам сможет немного подняться вверх.
Калеб Кобб позвал пса, и тот стал карабкаться вверх.
— Ко мне, Джеб! Ко мне! — кричал Калеб.
Собака предпринимала неимоверные усилия, карабкаясь по отвесной стене. Она сделала отчаянный рывок, и Гас сумел ухватить ее за толстый ошейник. Но пес оказался слишком тяжелым — он весил не меньше небольшого человека. Когда Гас попытался поднять собаку за ошейник. Калл чуть было не свалился в каньон, но Длинноногий вовремя схватил его за ремень и удержал.
Из-за тяжелой собаки Гас соскочил с последнего выступа, где можно было стоять. Он повис в воздухе, держа пса одной рукой за ошейник. Затем, к своему ужасу, он стал вращаться на вожжах, а они все туже затягивались на его талии. Вращался он под воздействием веса собаки. Через секунду-другую его перевернуло головой вниз, а ногами вверх.
— Тащи меня! Тащи! — заорал он.
Открыв глаза, он увидел, что все вокруг вертится. Перед ним мелькали то голая каменистая стена, то голубое небо. В момент очередного оборота к нему подлетели два ястреба-канюка, да так близко, что он даже ощутил, как трепещут в воздухе их крылья.
И вдруг, в одно мгновение, собака выскользнула из ошейника, да так быстро, что не успела даже тявкнуть. Гас все еще держал ошейник в руке, а худая собачья морда вдруг пропала. Пока рейнджеры затаскивали Гаса вверх, он продолжал крутиться в воздухе. Когда его вытащили и положили на спину на землю, он глянул на безбрежное небо и потерял сознание. Очнувшись, он увидел стоящих над ним Калла, Длинноногого и Верзилу Билла. В руке Гаса был крепко зажат собачий ошейник. Он встал и протянул ошейник Калебу Коббу, тот взял его с сердитым видом.
— Не будет тебе повышения, капрал, — промолвил Калеб. — Мне нужна была собака, а не ошейник.
С этими словами он медленно ушел.
— Радуйся хоть тому, что вернулся невредимым на твердую землю, — произнес Длинноногий.
— А я и радуюсь, все в порядке — я и вправду рад, — ответил Гас.
19
Выгоревшие прерии тянулись от каньона на добрые пять миль. Рейнджеры вынуждены были тесниться на маленьком пятачке целый день, поскольку в других местах тлеющая трава прожигала им сапоги.
— Какие-то наши лошади, должно быть, прорвались, — заметил Гас. — Сомневаюсь, чтобы все они сгорели.
— Тех, которые уцелели, увел Бизоний Горб, — охладил его Длинноногий. — Теперь нам следует полагаться лишь на собственные ноги. Я-то счастливчик — у меня они здоровые.
— А у меня нет, — с опаской произнес Джонни Картидж. — По сути дела, у меня всего лишь одна нога. Сколько же нам придется шагать, чтобы добраться до мексиканцев?
На этот вопрос никто ничего не ответил, ибо понятия не имел, что отвечать.
— Думаю, топать придется изрядно, — изрек Верзила Билл. — Так долго, что мы начнем подыхать от жажды, прежде чем наткнемся на ручей или речушку.
Некоторые рейнджеры присели на корточки и глядели на почерневшую от пожара равнину.
Серьезная угроза нависла над ними. Все только и думали о воде. Будь у них лошади, все равно в этих местах не так-то просто найти источники. Пешком они могут пройти всего несколько дней в поисках воды. Калеб Кобб никак не мог успокоиться, потеряв своего пса. Он сидел на краю каньона, свесив ноги в пропасть и болтая ими, и ни с кем не разговаривал. К нему опасались подходить, хотя и понимали, что он должен принимать решение как можно скорее. Они не могут сидеть на одном месте, без пищи и почти без воды. Кое у кого имелись фляжки, но у большинства их не было, поскольку они рассчитывали на кожаные бурдюки с водой, а те сгорели или полопались при пожаре.
Наконец, продумав целых три часа, Калеб встал.
— Вот что, все не так плохо, — произнес он и зашагал прямо на запад.
За ним медленно потянулись рейнджеры, боясь обжечься о тлеющую траву. На равнине там и сям тянулись тоненькие струйки дыма, поднимающиеся от тлеющих растений. Калл шел невдалеке от Калеба. Он увидел, как тот нагнулся и схватил обуглившуюся тушку кролика, неосторожно выскочившего из норы во время пожара. Калеб легко содрал с тушки обгорелую кожу и принялся поедать кроличье мясо прямо на ходу. Оглянувшись назад, он увидел, что Калл с удивлением смотрит на него.
— Теперь, капрал, мы не должны брезговать никакой пищей, — назидательно произнес Кобб. — Лучше поищи кролика и для себя.
Минут через десять Каллу на глаза попался другой поджарившийся кролик. Он поднял его за лапы и понес — пока не ощущал такого голода, чтобы немедленно приняться за еду. Гас, еще не оправившийся с перепуга, увидел, как его друг поднял с земли кролика.
— На кой черт тебе этот кролик? — спросил он.
— Чтобы съесть его, — объяснил Калл. — Полковник уже закусывает. Он говорит, что нам нужно теперь есть все, что попадется под руку. До стоящей жратвы нам еще шагать и шагать.
— Я предпочел бы найти что-нибудь повкуснее, чем этот проклятый кролик, — заявил Гас. — Может, мне посчастливится увидеть оленя или вилорогую антилопу, если только позорче смотреть.
— Лучше брать то, что попадется под руку, — настоятельно посоветовал Длинноногий. — Лично я высматриваю зажарившегося скунса. Мясо у него повкуснее кроличьего.
Чуть позднее они наткнулись на пять обгоревших лошадиных туш. По-видимому, кони хотели вместе пробиться сквозь стену огня и вместе погибли. Среди них лежал и маленький гнедой Калла — вспомнив, как эта лошадка тащила его через Бразос, Калл загрустил. А еще больше опечалился он, когда увидел, что обугленная земля заканчивается в ста ярдах от места, где лежали лошади. Если бы они бежали чуть быстрее или ветер задул в другую сторону, как знать, может, они и проскочили бы сквозь огонь.
— К чему нам уходить от этакой горы мяса? — спросил Чадраш.
На ногах он носил мокасины — поэтому переход через равнину, прожигающую жаром даже подметки сапог, стал для него хождением по мукам. Полпути Матильда несла его на себе, пока не выбилась из сил. Но Чадраш высоко держал голову, в то время, как на большинство рейнджеров утрата лошадей и угроза ужасной смерти на пожаре подействовали так удручающе, что они просто-напросто еле тащились, выбиваясь из сил, склонив головы и не думая ни о чем.
Калеб Кобб резко обернулся и вытащил большой нож.
— Да, ты прав, — сказал он. — Мы нарежем мяса, оно уже зажарено, в этом нам повезло, поскольку повар погиб.
Он оглядел измученных людей и улыбнулся.
— Теперь, ребята, пусть каждый позаботится о себе, — продолжал он. — Отрезайте столько мяса, сколько сможете унести, и отправимся дальше.
Калл оттяпал изрядный кусок от задней ноги, но не своего коня, а другой лошади. Гас тоже нарезал себе немного мяса от мерина, но ему явно не хотелось заниматься этим.
— Лучше делай, что приказал полковник, — предупредил его Калл. — А то потом станешь выпрашивать у меня жратву.
— Не стану, — ответил Гас. — Я думаю, как подстрелить оленя.
— Почему ты считаешь, что сможешь его подстрелить? Ты что, видел здесь оленей? — заметил Калл. — Здесь открытая местность. Да не успеешь ты подкрасться на расстояние выстрела, А олень уже удерет.
— Слишком ты беспокоишься обо мне, — огрызнулся Гас.
В данную минуту он о мясе не думал. Из головы у него не выходила мысль о предательстве Калеба Кобба, отказавшегося повысить его в звании. Он ведь полез в каньон и рисковал жизнью. А что если бы с него сорвался ремень, как ошейник с собаки? Тогда он разбился бы, и все ради спасения пса. Нет, так командовать нельзя, решил Гас. Он же единственный из отряда добровольно согласился лезть в каньон — да за один этот подвиг он заслуживает повышения. Да, он гордился, получив капрала, но теперь этого чина ему маловато, учитывая все трудности, которые пришлось преодолевать.
Пока он думал о трудностях, в голову закралась ужасная мысль. Теперь их отряд находится на открытой равнине, продираясь сквозь густую, по пояс, траву. Каньон остался позади в нескольких милях. А где теперь команчи — никто не знал. Пока рейнджеры с трудом пробирались по траве, индейцы вполне могли обойти их. Теперь, если они снова подожгут траву, поблизости нет каньона, где можно было бы спрятаться от огня. И лошадей у них больше нет, хотя даже на лошадях нельзя убежать от пожара.
— А что если они устроят еще один пожар, Вудроу? — спросил Гас. — Мы же зажаримся, как кролик, которого ты несешь.
Калл продолжал упорно идти. То, о чем говорил сейчас Гас, было сушей правдой. Если индейцы опять подожгут траву, все они погибнут. Это было так ясно, что даже не требовало обсуждения. Он полагал, что Гасу в данной ситуации лучше помалкивать и не думать о жратве или о водных источниках.
— Тебя этот вопрос не волнует? — напрямую спросил Гас.
— Ты слишком много думаешь, — ответил Калл. — И думаешь о чем не следовало бы. Я считал, что ты хочешь стать рейнджером, пока не повстречался с той девушкой. А теперь вижу, что тебе вообще больше по душе возиться в магазине с мануфактурой и готовой одеждой.
Гасу не понравились рассуждения друга, и он раздраженно проговорил:
— Я думаю не о каких-то девках, а про то, как бы нам не зажариться.
— Служба рейнджера как раз и подразумевает, что ты можешь умереть в любой день, — напомнил ему Калл. — Если тебе не хочется рисковать, тогда завязывай с ней.
В этот момент прямо перед ними из высокой травы выскочила вилорогая антилопа. Гас нес свое ружье, перекинув ремень на плечо и держа его дулом вниз. Пока он снимал ружье с плеча, антилопа уже успела удрать на порядочное расстояние, и Гас промахнулся. Калл поднял было свое ружье, но увидел, что Гас загораживает цель. Пока он отбегал в сторону и снова прицеливался, антилопа убежала так далеко, что не стоило и стрелять. Чадраш, видя все происходившее, сильно разозлился.
— Тебе не надо было стрелять, — в сердцах сказал он. — Тебя надо было огреть как следует этим ружьем по башке.
— Что делать, она бегает очень уж быстро, — запинаясь, оправдывался Гас.
А кто считал, что антилопа бегает медленно? Весь отряд с укоризной смотрел на него, будто вкусное животное сумело удрать исключительно по его вине.
И все же произошедший инцидент расшевелил Длинноногого, а за ним и Чадраша. Старый следопыт снова взял свое длинное ружье, которое хранилось у Матильды.
— Эта маленькая овечка еще не доросла, — пояснил Длинноногий. — Сомневаюсь, чтобы она отбежала больше чем на милю. Если мы пойдем налегке, то может и подстрелим ее.
— Может и подстрелим, — подтвердил Чадраш. — Пошли.
И оба разведчика ушли. Калеб Кобб, шагая без оглядки, вырвался далеко вперед, поэтому не знал, что происходит в отряде, пока не решил, что настало время готовиться к ночлегу. Выстрел он слышал, но подумал, что кто-то пальнул ради развлечения. Вернувшись в отряд и узнав, что оба следопыта отправились охотиться на антилопу, он не на шутку рассердился.
— Так, значит, оба они кинулись за детенышем антилопы? — бушевал он. — Это же такая глупость, особенно когда у нас вдосталь жареной конины, чтобы набивать себе животы.
Солнце медленно садилось за далекий западный горизонт, быстро надвигались мрачные сумерки. Матильда Робертс нервно ходила взад-вперед. Она упрекала себя за то, что не отговорила Чадраша от погони за антилопой. Длинноногий — тот помоложе, он догнал бы животное и один. В полночь весь лагерь уже считал, что разведчики пропали. Матильда рыдала навзрыд. Все думали о рыскающих вокруг индейцах, они запросто могли поймать следопытов и подвергнуть их самым зверским пыткам. Гас все время вспоминал о том, как он неудачно выстрелил и промахнулся. Если бы его ружье не висело на ремне на плече, а было бы наготове в руках, разве он не подстрелил бы антилопу? От всех этих пустопорожних мыслей теперь проку было мало, — делу ими не поможешь. Антилопа ускакала, а с ней пропали и оба разведчика.
— Может, они устроили привал и теперь готовятся ко сну? — предположил Верзила Билл. — Днем и то нелегко найти обратный путь в лагерь на этой проклятой равнине, что же тогда говорить про ночное время.
— Чадраш никогда не заблудится, хоть днем, хоть ночью, — возразила Матильда. — Он в любом месте найдет верный путь. Он был бы уже здесь, если бы не погиб. — И она опять горько зарыдала. — Он мертв, мертв — я уверена, уверена, — всхлипывая, твердила она. — Этот проклятый горбун добрался и до него.
— Если он не погиб, я застрелю его или же одного Уэллейса, — угрожал Калеб. — Я потерял в один день собаку и обоих разведчиков. Просто головоломка, зачем за детенышем погнались сразу два следопыта.
— Повторите снова, я не понял, — сказал Верзила Билл.
Рядом с ним сидел Брогноли, у которого так и продолжала дергаться голова, а глаза оставались пустыми. Иногда, когда голова у него не дергалась, она как-то странно крутилась на шее.
— Просто головоломка, — повторил Калеб. — Мне как-то пришлось побывать в Гарвардском университете, и я запомнил это мудреное слово.
— А что оно означает, сэр?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59