Невинная овечка!
Говорит: от Штыря… Зачем понадобилось уже приговоренному к смерти шестерке посылать девицу? Уж не сыскари ли стараются? Вполне могут подбросить аппетитную телку, на них многие работают: и взрослые, и дети, никому верить нельзя. Вдруг Штырь продался и менты с его помощью пытаются внедрить к Пуделю своего человека?
— Кем доводишься Штырю?
— Никем… Тетю ищу… Она два месяца тому назад ушла из дома…
— Как звать твою тетю?
— Стелла Пахомовна Ковригина…
— Почему решила, что она — у Штыря?
— В институте, где работает тетя, их видела вместе… Вот и подумала. В записной книжке тети — много фамилий и имен. С номерами телефонов. Я всех обзвонила… Спасибо дяде Пете — пообещал помочь…
— Кто такой дядя Петя?
Девица подняла от пола удивленные голубые глазки.
— Штырь… Наверно, такая фамилия… В книжке написано: Петя. Без отчества… Я решила… А он по телефону ответил: Штырь слушает.
Наверно, пьяный был в дым, подумал Пудель. Все же нужно поскорей ликвидировать, если даже не продался. Потому-что время настало, Штырь становится опасным… Так же, как и Завирюха.
У первокурсницы все выходит гладко. Факты и фактики увязаны друг с другом, как звенья одной цепочки… Слишком гладко и правдоподобно… Зачем Штырь послал племянницу Ковригиной именно к Пуделю?… А куда он мог её послать, если не знает адреса подмосковной базы?
Поверить? В конце концов, пусть живет вместе с ним. Под контролем. Еще одной ниточкой привязать к себе Ковригину… Зачем, если её судьба уже решена?
— Откуда приехала?
— Из Курска. Мама померла от туберкулеза, отца засадили в тюрьму… Одна я осталась… Подумала: может, тетя приютит…
И снова — все гладко, придраться не к чему. Легенда, разработанная опытными разведчиками — безукоризненная. И все же Пудель чувствовал подвох, что-то в нем срабатывало волчье, когда всюду чудятся охотники и капканы.
— Учишься?
— В этом году закончила школу. Думала поступить в институт, да разве примут… Вот если только тетя поможет, она — кандидат технических наук, работает в исследовательском институте, — с милой гордостью похвалилась Светка, поведя плечиком. — А пока некуда мне податься… Если только — на вокзал…
— Документы есть?
— Конечно… Только я их не в сумочке держу — вдруг уворуют… Отвернитесь, пожалуйста.
Пудель отвернулся. Так, чтобы девушка была видна в больщом зеркале. Светка расстегнула пояс короткой юбчонки, полезла в трусики. Под кофтенкой заиграли тугие мячики грудей, под юбкой — впалый упругий живот, подбритый внизу…
Вмиг все опасения Пуделя рассеялись дымком от таежного костра. Тоненькая, хлипкая девица, а груди — спелые, задранные чуть ли не к подбородку… Пухлые ляжки… Спелые бедрышки…
Его охватило тяжелое мужское желание.
— Живи. Мне комнаты не жалко — вон сколько их в квартире. Занимай любую… Да спрячь ты свою ксиву — не мент я проверять да вычитывать!… Если хочешь, прими душ, переоденься…
Девушка выбрала небольшую комнату рядом с кухней. В ней стояла тахта, столик с выгнутыми ножками, трюмо и два стула.
— Какая прелесть! — Светка жеманно всплеснула ручками. — Как я вам благодарна… А где замок?
Хозяин извинительно развел руками.
— Во внутренних дверях запоров не предусмотрено… Или ты не веришь мне?
Светка, конечно, не верила, но отсутствие замка её устраивало. Главное средство, с помощью которого она должна выполнить задание плешивого — возбудить Пуделя, но не отдаться ему. Пусть помучается до тех пор, пока не выполнит её условия.
— Что вы, как можно не доверять такому доброму и симпатичному человеку… Спокойной ночи…
— Сразу и спать? Может быть, поужинаем?
— Спасибо, не хочется… А вот от глотка вина не откажусь. Устала, перенервничала… Если вас не затруднит — угостите, пожалуйста.
Пудель с готовностью направился к бару-холодильнику, но гостья решительно воспротивилась.
— Нет, нет, ни за что! Разрешите мне похозяйничать. Переоденьтесь, а я пока накрою стол.
«Переоденьтесь» прозвучало плохо замаскированным обещанием. Кажется, особых хлопот с этой телкой не предвидится, удовлетворенно подумал Пудель, выпьет, окосеет и позволит ему развлечься… С какого бока молния на юбке?
«Апанасов» ушел в спальню, сбросил костюм, надел любимый красный халат.
Светка хозяйничала. На столике появился нарезанный тонкими ломтиками лимон, Апельсины, яблоки, два бокала, наполненных рубиновым вином. В одном из них бесследно растворились две таблетки, полученные от помощника Гаревича.
Она тоже успела переодеться. Натянула прозрачное платьице, которое туго обтянуло тело, выгодно оттенила все его прелести. Под ним — ни лифчика, ни трусиков.
— Какая же ты красавица, — невольно воскликнул Пудель, войдя в комнату. — На первый взгляд — ничего особенного, обычная девчонка-подросток, а теперь…
— Разглядели? — довольно рассмеялась Светка. — Вы тоже — ничего. Крепкий, накачанный… Вас, наверно, любят женщины… Давайте выпьем за любовь…
Выпили. Пудель придвинулся к гостье, но та вскочила, отрицательно замотала кудрявой головкой.
— Ой, я, кажется, опьянела… Спокойной ночи… Стыдно-то как!
И выпорхнула из гостиной.
До часу ночи Пудель не спал. Ходил по роскошной спальни и думал, думал. В конце концов, что мешает ему поиграть с аппетитной телкой? Если даже она послана уголовкой.
На память пришла старший лейтенант милиции Стелла Салова. Сколько сладких часов они провели вместе, с каким жаром она отдавалась ему, принимала его ласки и возвращала их умноженными во много крат. Кажется, она любила его по настоящему, без подделки. В угоду любовнику отказалась от мужа и сына.
Все же, жаль, что он был вынужден убить любовницу, но тогда не было иного выхода.
Возможно, удастся завербовать Светку, как в свое время он завербовал ментовку. Изощренными ласками подчинить её своему влиянию, заставить выполнять задания. Потом — дело знакомой техники.
Завтра же поручит Завирюхе связаться со Штырем и проверить: действительно ли посылал он племянницу Ковригиной или этот визит устроен уголовкой?
Кстати, откуда Штырь знает его адрес?
В полночь, решившись, наконец, он пробрался в комнату девушки. Она лежала на спине и задумчиво улыбалась — видимо, видела хорощий сон. Сейчас он её разбудит. Так разбудит, что «первокурсница» забудет обо всем и до утра не сомкнет глаз.
— Ой, кто это? — закричала Светка, едва Пудель сбросил с неё простынь. — Не надо, прошу вас… не надо.
Пытаясь освободиться из-под навалившегося на неё мужского тела, она делала это так неловко, вернее — ловко, что ещё сильней растравляла Пуделя. Ему казалось, что он вот-вот овладеет девушкой, но в самый последний момент она выскальзывала из-под насильника. С постели не спрыгивала, не убегала, позволяя ему снова подминать её под себя, не отталкивала жадных рук, сжимающих её груди и бедра.
Пудель устал от бесплодных попыток.
— Я тебе не нравлюсь? — откинувшись на подушку, спросил он.
— Очень нравитесь, — провела Светка ладошкой по груди уставшего мужика. — Очень… Но пока не повидаю тетю — ни-ни, — покачала она пальчиком перед носом Пуделя. — Скажите, где она живет? Утром поеду, повидаюсь, потом… поговорим.
Многозначительное «поговорим» сродни возбуждающему уколу. Пудель понимал опасность, чувствовал её приближение, но ничего сделать с собой не мог. Идиот, сявка подзаборная, дерьмовый фрайер, отчаянно поливал он себя самыми гнусными оскорблениями, а руки тянулись к такому близкому и такому далекому девичьему телу.
Оглушить сучку и взять её — грубо, безжалостно? Авось, когда опомнится, станет более податливой. Так он не раз насиловал других женщин. Но сейчас насилие казалось ему глупым. Ибо оно не принесет желаемой теплоты и неги, он просто сбросит в девушку избыток энергии. А ему хотелось обьятий, бессвязной воркотни, нежных слов, короче, сладкой и острой «приправы» к тому, что зовется сексом.
— Если назову адрес — уступишь?
Она не ответила — повернулась к нему лицом и прижалась подушечками грудей. Часто задышала. Похоже, девчонка тоже хочет близости, с трудом сдерживает любовный порыв.
Откуда было знать Пуделю, что рядом с ним — не только проститутка, поднаторевшая во всем, что касается обольщения и возбуждения клиентов, но и талантливая актриса, которой могут позавидовать звезды сцены и кино.
— После того, как навестишь тетю — приедешь?
— Обязательно… Но если обманете — не увидите. Лучше ночевать на вокзале, чем под одной крышей с обманщиком.
И ведь сдержит слово — исчезнет… Ну, и черт с ней, пусть исчезает, но после того, как он её попробует. Подумаешь, краса заморская, палка с бугорками грудей и бедер… Мало ли побывало под ним настоящих красавиц, та же ныне покойная Стелла Салова.
Приворожила его «первоклашка», что ли?
Пудель внутренне все ещё колебался, но непослушный голосу рассудка язык, развязанный таблетками плешивого, уже заработал.
— Неподалеку от военного санатория «Кратово» — автобусная остановка «Дачи»… Рядом — коттеджный поселок… Пятый особняк…
Открылся и сразу стало легче. Теперь он имеет право не просить — требовать теплоты и нежности, горячих признаний и сладостных всхлипываний.
Пудель осторожно обнял «первоклашку» и она послушно приникла к нему всем телом. За любую услугу нужно расплачиваться. Кроме того, проститутка не осталась равнодушной к стати могучего самца. Крепко сжатые коленки вдруг раздвинулись, девичьи губа затеребили сосок мужской груди. Ловкие полудетские пальчики помогли партнеру отыскать дорогу. Он медленно, растягивая наслаждение, погрузился в женское лоно…
Когда утомленный любовник проснулся, Светки рядом уже не было. На тумбочке — клочок бумаги с нацарапанными корявыми буквами. «Повидаю тетю, вечером ждите». И — неразборчивая подпись.
Страшно болит голова… Перепил, что ли? Сколько раз запрешал себе переступать раз навсегда установленную норму и вот — в очередной раз не удержался… И почему он спит не в своей спальне, а на тахте в комнатушке, предназначенной бывщими хозяевами для прислуги?
Вдруг пелена, затуманившая сознание, рассеялась.
Девчонка,»первоклашка»? Да какая она девчонка — типичная проститутка. Вспомнил, как Светка обрабатывала его, какие немыслимые позы принимала, доводила до безумия. И он, подталкиваемый мужским желанием, не выдержал — открыл ей адрес тайного особняка… Дурак, трижды дурак!
Пудель спрыгнул с тахты, накинул на себя футболку, натянул тесные джинсы. Звонить в особняк из квартиры не решался — при необходимости пользовался уличным телефоном-автоматом.
Как всегда, ответил Завирюха.
— Срочно позвони Штырю, скажи — прибыл. Время встречи не назначай. Спроси — посылал ли он ко мне племянницу телки, которая живет у вас… Через пятнадцать минут перезвоню.
Незаметно оглядывая полусонную улицу, Пудель зашел в частное кафе. Есть не хотелось — заказал чашку черного кофе. Взбодриться. Потом возвратился домой, уселся в кресло и задумался. Ничего не скажешь, здорово его провели. Интересно, кто стоит за «первоклашкой»: уголовка или конкуренты?…
Завирюха позвонил на квартиру Штыря.
Накачанный угрозами расправы за малейшую попытку предательства, Штырь охотно подтвердил: да, была у него деваха, да, он послал её к Пуделю… Откуда узнал о приезде босса? Один из его шестерок случайно повстречал его, выходящего из дома.
Когда Пудель снова связался с особняком, Завирюха успокоил его. Все подтверждается, все — в норме…
Светка в коттеджный поселок, конечно, не поехала — помчалась сначала в офис Кавказца, потом — на конспиративную квартиру Гаревича. И там, и там её ожидали щедрые вознаграждения.
Завертелись незримые маховички, задергались и пришли в движение приводные ремни. У Кавказца, Гаревича, Панкратова и Ступина возникали и исчезали версии и идеи, предположения и намерения.
Всем было ясно только одно: схватка за обладание пээррушкой подходит к завершению…
Глава 24
Похоже, Пудель вступил в устойчивую розовую полосу своей жизни.
Началась она со встречи с Радоцким, председателем либеральной партии. Обычно партия поддерживала связь со «спонсором» через Сидорчука. Тот передавал директивы, оговаривал методы доставки в партийную кассу добытых боевиками денег, решал все назревшие вопросы.
И вдруг приглашение к Радоцкому.
Когда Пудель перешагнул порог ухоженного кабинета и остановился в центре богатого ковра, дубоватое лицо Ефима Ивановича озарилось приветливой улыбкой. Странной была эта улыбка. Раздвинутые губы никак не сочетались с холодным подозрительным взглядом; глубокие морщины, появившиеся на лбу, свидетельствовали разве о глубокой озабоченности, мясистый нос нависал над губами. По-наполеоновски скрещенные на груди руки как бы отстраняли собеседника, напоминали ему о дистанции между председателем партии и рядовым её членом.
Короче в облике Ефима Ивановича сливались доброжелательность и подозрительность, мягкость и твердость, уважение и презрение. Эти противоположности переплетались друг с другом, создавая непробиваемую броню.
Радоцкий был политиком нового поколения, хитрым и увертливым, из его длительных речей невозможно выудить что-либо конкретное. Казалось, сказано достаточно много, а станешь анализировать — пустота, обычное сотрясение атмосферы.
Из более чем часовой беседы Пудель уяснил только одно: его ввели в состав политсовета, мало того — назначили заместителем председателя партии. Все остальное погружено в болото отдельных, ни о чем не говорящих фраз и образных сравнений.
— Маловато для меня — член политсовета, — напрямую заявил новый политический деятель. — Кажется, заслужил большего… Да и пост вашего заместителя — далеко не сладость. Скорее — наоборот.
Радоцкий высоко поднял седеющие брови и разразился монологом, в котором говорилось о престижности поста заместителя председателя, о необходимости не рваться к власти, а работать на благо народа, о тяжелом времени, когда либералы просто обязаны отдавать все свои силы…
Слова лились то слабосильным ручейком, то полноводной рекой. Соответственно менялось выражение лица оратора: от горестно-похоронного до митингово-торжественного.
Пудель, нагло развалившись в кресле, откровенно смеялся. Газетные страсти, театральные передряги! Чем бы занималась либеральная братия, перекрой он им денежный поток?
Кажется, Радоцкий тоже натолкнулся на аналогичную мыслишку. Потирая морщинистый лоб, ероша короткие волосы неопределенного цвета, он несколько минут недоуменно глядел на нового члена политсовета. Будто старался предугадать, что тот запросит в качестве платы за услуги. Ибо, при всех внешних приличиях, шел самый настоящий торг, на фоне которого пылкие изречения председателя партии — похоронные венки преподносимые младенцу в годовщину его рождения.
— Все это — проблемы будущего, которые мы разрешим вместе с вами… На что вы претендуете?
— Думаю, звание депутата Госдумы не слишком большая плата за все мои старания?
— Конечно, конечно…но, как бы это выразиться, электорат…
Наворочали иностранных словечек, будто залежей мусора на городской свалке. Нет того, чтобы прямо сказать: всех избирателей подкупить не удастся, для подделки избирательных бюллетеней тоже нужны немалые средства.
— Если депутатство не прорежется, согласен занять пост губернатора в каком-нибудь приличном городишке… Скажем, в Красноярске…
— Идея знатная… Подумаем, посоветуемся… Красноярск не обещаю, там мы не очень сильны, а вот город помельче… Вообще, нам сейчас нужно решать сиюминутные проблемы. Их набралось достаточно много. Детали одного из них прошу обсудить с моим помощником…
Кажется, не сказано ничего определенного, но Пудель не ожидал, что его тут же возьмут под локотки и усадят в руководящее кресло. Он просто подбросил Радоцкому идею, а подкормить её и вырастить нечто большое и, главное, ценное — дело времени и старания.
Через десять минут Пудель, беззаботно насвистывая, развалился в кожаном кресле напротив помощника Радоцкого.
Обстановка знакомая. Сидорчук бегает по комнате, беспрерывно говорит, хватает и тут же отшвыривает в сторону брошюры, книги, листы бумаги.
Пудель почувствовал легкое головокружение, заболели глаза, сопровожающие бегающего помощника Радоцкого, поднялась к горлу отвратная тошнота.
— Федя, кончай трепаться, садись, потолкуем.
Легче уговорить собаку не брехать. Сидорчук продолжил круговые движения по кабинету. Прихватил газету, развернул и принялся отслеживать носом какие-то заметки.
— Говорите, Петр Ефимович, я вас слушаю…
— Не Петр Ефимович, а Николай Аркадьевич!
Недоуменный взгляд поверх очков.
— Ах, да, простите… Не успеваю следить за изменениями… Итак?
Притормозил возле подоконника. Газету швырнул на пол, намертво вцепился в фотоальбом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Говорит: от Штыря… Зачем понадобилось уже приговоренному к смерти шестерке посылать девицу? Уж не сыскари ли стараются? Вполне могут подбросить аппетитную телку, на них многие работают: и взрослые, и дети, никому верить нельзя. Вдруг Штырь продался и менты с его помощью пытаются внедрить к Пуделю своего человека?
— Кем доводишься Штырю?
— Никем… Тетю ищу… Она два месяца тому назад ушла из дома…
— Как звать твою тетю?
— Стелла Пахомовна Ковригина…
— Почему решила, что она — у Штыря?
— В институте, где работает тетя, их видела вместе… Вот и подумала. В записной книжке тети — много фамилий и имен. С номерами телефонов. Я всех обзвонила… Спасибо дяде Пете — пообещал помочь…
— Кто такой дядя Петя?
Девица подняла от пола удивленные голубые глазки.
— Штырь… Наверно, такая фамилия… В книжке написано: Петя. Без отчества… Я решила… А он по телефону ответил: Штырь слушает.
Наверно, пьяный был в дым, подумал Пудель. Все же нужно поскорей ликвидировать, если даже не продался. Потому-что время настало, Штырь становится опасным… Так же, как и Завирюха.
У первокурсницы все выходит гладко. Факты и фактики увязаны друг с другом, как звенья одной цепочки… Слишком гладко и правдоподобно… Зачем Штырь послал племянницу Ковригиной именно к Пуделю?… А куда он мог её послать, если не знает адреса подмосковной базы?
Поверить? В конце концов, пусть живет вместе с ним. Под контролем. Еще одной ниточкой привязать к себе Ковригину… Зачем, если её судьба уже решена?
— Откуда приехала?
— Из Курска. Мама померла от туберкулеза, отца засадили в тюрьму… Одна я осталась… Подумала: может, тетя приютит…
И снова — все гладко, придраться не к чему. Легенда, разработанная опытными разведчиками — безукоризненная. И все же Пудель чувствовал подвох, что-то в нем срабатывало волчье, когда всюду чудятся охотники и капканы.
— Учишься?
— В этом году закончила школу. Думала поступить в институт, да разве примут… Вот если только тетя поможет, она — кандидат технических наук, работает в исследовательском институте, — с милой гордостью похвалилась Светка, поведя плечиком. — А пока некуда мне податься… Если только — на вокзал…
— Документы есть?
— Конечно… Только я их не в сумочке держу — вдруг уворуют… Отвернитесь, пожалуйста.
Пудель отвернулся. Так, чтобы девушка была видна в больщом зеркале. Светка расстегнула пояс короткой юбчонки, полезла в трусики. Под кофтенкой заиграли тугие мячики грудей, под юбкой — впалый упругий живот, подбритый внизу…
Вмиг все опасения Пуделя рассеялись дымком от таежного костра. Тоненькая, хлипкая девица, а груди — спелые, задранные чуть ли не к подбородку… Пухлые ляжки… Спелые бедрышки…
Его охватило тяжелое мужское желание.
— Живи. Мне комнаты не жалко — вон сколько их в квартире. Занимай любую… Да спрячь ты свою ксиву — не мент я проверять да вычитывать!… Если хочешь, прими душ, переоденься…
Девушка выбрала небольшую комнату рядом с кухней. В ней стояла тахта, столик с выгнутыми ножками, трюмо и два стула.
— Какая прелесть! — Светка жеманно всплеснула ручками. — Как я вам благодарна… А где замок?
Хозяин извинительно развел руками.
— Во внутренних дверях запоров не предусмотрено… Или ты не веришь мне?
Светка, конечно, не верила, но отсутствие замка её устраивало. Главное средство, с помощью которого она должна выполнить задание плешивого — возбудить Пуделя, но не отдаться ему. Пусть помучается до тех пор, пока не выполнит её условия.
— Что вы, как можно не доверять такому доброму и симпатичному человеку… Спокойной ночи…
— Сразу и спать? Может быть, поужинаем?
— Спасибо, не хочется… А вот от глотка вина не откажусь. Устала, перенервничала… Если вас не затруднит — угостите, пожалуйста.
Пудель с готовностью направился к бару-холодильнику, но гостья решительно воспротивилась.
— Нет, нет, ни за что! Разрешите мне похозяйничать. Переоденьтесь, а я пока накрою стол.
«Переоденьтесь» прозвучало плохо замаскированным обещанием. Кажется, особых хлопот с этой телкой не предвидится, удовлетворенно подумал Пудель, выпьет, окосеет и позволит ему развлечься… С какого бока молния на юбке?
«Апанасов» ушел в спальню, сбросил костюм, надел любимый красный халат.
Светка хозяйничала. На столике появился нарезанный тонкими ломтиками лимон, Апельсины, яблоки, два бокала, наполненных рубиновым вином. В одном из них бесследно растворились две таблетки, полученные от помощника Гаревича.
Она тоже успела переодеться. Натянула прозрачное платьице, которое туго обтянуло тело, выгодно оттенила все его прелести. Под ним — ни лифчика, ни трусиков.
— Какая же ты красавица, — невольно воскликнул Пудель, войдя в комнату. — На первый взгляд — ничего особенного, обычная девчонка-подросток, а теперь…
— Разглядели? — довольно рассмеялась Светка. — Вы тоже — ничего. Крепкий, накачанный… Вас, наверно, любят женщины… Давайте выпьем за любовь…
Выпили. Пудель придвинулся к гостье, но та вскочила, отрицательно замотала кудрявой головкой.
— Ой, я, кажется, опьянела… Спокойной ночи… Стыдно-то как!
И выпорхнула из гостиной.
До часу ночи Пудель не спал. Ходил по роскошной спальни и думал, думал. В конце концов, что мешает ему поиграть с аппетитной телкой? Если даже она послана уголовкой.
На память пришла старший лейтенант милиции Стелла Салова. Сколько сладких часов они провели вместе, с каким жаром она отдавалась ему, принимала его ласки и возвращала их умноженными во много крат. Кажется, она любила его по настоящему, без подделки. В угоду любовнику отказалась от мужа и сына.
Все же, жаль, что он был вынужден убить любовницу, но тогда не было иного выхода.
Возможно, удастся завербовать Светку, как в свое время он завербовал ментовку. Изощренными ласками подчинить её своему влиянию, заставить выполнять задания. Потом — дело знакомой техники.
Завтра же поручит Завирюхе связаться со Штырем и проверить: действительно ли посылал он племянницу Ковригиной или этот визит устроен уголовкой?
Кстати, откуда Штырь знает его адрес?
В полночь, решившись, наконец, он пробрался в комнату девушки. Она лежала на спине и задумчиво улыбалась — видимо, видела хорощий сон. Сейчас он её разбудит. Так разбудит, что «первокурсница» забудет обо всем и до утра не сомкнет глаз.
— Ой, кто это? — закричала Светка, едва Пудель сбросил с неё простынь. — Не надо, прошу вас… не надо.
Пытаясь освободиться из-под навалившегося на неё мужского тела, она делала это так неловко, вернее — ловко, что ещё сильней растравляла Пуделя. Ему казалось, что он вот-вот овладеет девушкой, но в самый последний момент она выскальзывала из-под насильника. С постели не спрыгивала, не убегала, позволяя ему снова подминать её под себя, не отталкивала жадных рук, сжимающих её груди и бедра.
Пудель устал от бесплодных попыток.
— Я тебе не нравлюсь? — откинувшись на подушку, спросил он.
— Очень нравитесь, — провела Светка ладошкой по груди уставшего мужика. — Очень… Но пока не повидаю тетю — ни-ни, — покачала она пальчиком перед носом Пуделя. — Скажите, где она живет? Утром поеду, повидаюсь, потом… поговорим.
Многозначительное «поговорим» сродни возбуждающему уколу. Пудель понимал опасность, чувствовал её приближение, но ничего сделать с собой не мог. Идиот, сявка подзаборная, дерьмовый фрайер, отчаянно поливал он себя самыми гнусными оскорблениями, а руки тянулись к такому близкому и такому далекому девичьему телу.
Оглушить сучку и взять её — грубо, безжалостно? Авось, когда опомнится, станет более податливой. Так он не раз насиловал других женщин. Но сейчас насилие казалось ему глупым. Ибо оно не принесет желаемой теплоты и неги, он просто сбросит в девушку избыток энергии. А ему хотелось обьятий, бессвязной воркотни, нежных слов, короче, сладкой и острой «приправы» к тому, что зовется сексом.
— Если назову адрес — уступишь?
Она не ответила — повернулась к нему лицом и прижалась подушечками грудей. Часто задышала. Похоже, девчонка тоже хочет близости, с трудом сдерживает любовный порыв.
Откуда было знать Пуделю, что рядом с ним — не только проститутка, поднаторевшая во всем, что касается обольщения и возбуждения клиентов, но и талантливая актриса, которой могут позавидовать звезды сцены и кино.
— После того, как навестишь тетю — приедешь?
— Обязательно… Но если обманете — не увидите. Лучше ночевать на вокзале, чем под одной крышей с обманщиком.
И ведь сдержит слово — исчезнет… Ну, и черт с ней, пусть исчезает, но после того, как он её попробует. Подумаешь, краса заморская, палка с бугорками грудей и бедер… Мало ли побывало под ним настоящих красавиц, та же ныне покойная Стелла Салова.
Приворожила его «первоклашка», что ли?
Пудель внутренне все ещё колебался, но непослушный голосу рассудка язык, развязанный таблетками плешивого, уже заработал.
— Неподалеку от военного санатория «Кратово» — автобусная остановка «Дачи»… Рядом — коттеджный поселок… Пятый особняк…
Открылся и сразу стало легче. Теперь он имеет право не просить — требовать теплоты и нежности, горячих признаний и сладостных всхлипываний.
Пудель осторожно обнял «первоклашку» и она послушно приникла к нему всем телом. За любую услугу нужно расплачиваться. Кроме того, проститутка не осталась равнодушной к стати могучего самца. Крепко сжатые коленки вдруг раздвинулись, девичьи губа затеребили сосок мужской груди. Ловкие полудетские пальчики помогли партнеру отыскать дорогу. Он медленно, растягивая наслаждение, погрузился в женское лоно…
Когда утомленный любовник проснулся, Светки рядом уже не было. На тумбочке — клочок бумаги с нацарапанными корявыми буквами. «Повидаю тетю, вечером ждите». И — неразборчивая подпись.
Страшно болит голова… Перепил, что ли? Сколько раз запрешал себе переступать раз навсегда установленную норму и вот — в очередной раз не удержался… И почему он спит не в своей спальне, а на тахте в комнатушке, предназначенной бывщими хозяевами для прислуги?
Вдруг пелена, затуманившая сознание, рассеялась.
Девчонка,»первоклашка»? Да какая она девчонка — типичная проститутка. Вспомнил, как Светка обрабатывала его, какие немыслимые позы принимала, доводила до безумия. И он, подталкиваемый мужским желанием, не выдержал — открыл ей адрес тайного особняка… Дурак, трижды дурак!
Пудель спрыгнул с тахты, накинул на себя футболку, натянул тесные джинсы. Звонить в особняк из квартиры не решался — при необходимости пользовался уличным телефоном-автоматом.
Как всегда, ответил Завирюха.
— Срочно позвони Штырю, скажи — прибыл. Время встречи не назначай. Спроси — посылал ли он ко мне племянницу телки, которая живет у вас… Через пятнадцать минут перезвоню.
Незаметно оглядывая полусонную улицу, Пудель зашел в частное кафе. Есть не хотелось — заказал чашку черного кофе. Взбодриться. Потом возвратился домой, уселся в кресло и задумался. Ничего не скажешь, здорово его провели. Интересно, кто стоит за «первоклашкой»: уголовка или конкуренты?…
Завирюха позвонил на квартиру Штыря.
Накачанный угрозами расправы за малейшую попытку предательства, Штырь охотно подтвердил: да, была у него деваха, да, он послал её к Пуделю… Откуда узнал о приезде босса? Один из его шестерок случайно повстречал его, выходящего из дома.
Когда Пудель снова связался с особняком, Завирюха успокоил его. Все подтверждается, все — в норме…
Светка в коттеджный поселок, конечно, не поехала — помчалась сначала в офис Кавказца, потом — на конспиративную квартиру Гаревича. И там, и там её ожидали щедрые вознаграждения.
Завертелись незримые маховички, задергались и пришли в движение приводные ремни. У Кавказца, Гаревича, Панкратова и Ступина возникали и исчезали версии и идеи, предположения и намерения.
Всем было ясно только одно: схватка за обладание пээррушкой подходит к завершению…
Глава 24
Похоже, Пудель вступил в устойчивую розовую полосу своей жизни.
Началась она со встречи с Радоцким, председателем либеральной партии. Обычно партия поддерживала связь со «спонсором» через Сидорчука. Тот передавал директивы, оговаривал методы доставки в партийную кассу добытых боевиками денег, решал все назревшие вопросы.
И вдруг приглашение к Радоцкому.
Когда Пудель перешагнул порог ухоженного кабинета и остановился в центре богатого ковра, дубоватое лицо Ефима Ивановича озарилось приветливой улыбкой. Странной была эта улыбка. Раздвинутые губы никак не сочетались с холодным подозрительным взглядом; глубокие морщины, появившиеся на лбу, свидетельствовали разве о глубокой озабоченности, мясистый нос нависал над губами. По-наполеоновски скрещенные на груди руки как бы отстраняли собеседника, напоминали ему о дистанции между председателем партии и рядовым её членом.
Короче в облике Ефима Ивановича сливались доброжелательность и подозрительность, мягкость и твердость, уважение и презрение. Эти противоположности переплетались друг с другом, создавая непробиваемую броню.
Радоцкий был политиком нового поколения, хитрым и увертливым, из его длительных речей невозможно выудить что-либо конкретное. Казалось, сказано достаточно много, а станешь анализировать — пустота, обычное сотрясение атмосферы.
Из более чем часовой беседы Пудель уяснил только одно: его ввели в состав политсовета, мало того — назначили заместителем председателя партии. Все остальное погружено в болото отдельных, ни о чем не говорящих фраз и образных сравнений.
— Маловато для меня — член политсовета, — напрямую заявил новый политический деятель. — Кажется, заслужил большего… Да и пост вашего заместителя — далеко не сладость. Скорее — наоборот.
Радоцкий высоко поднял седеющие брови и разразился монологом, в котором говорилось о престижности поста заместителя председателя, о необходимости не рваться к власти, а работать на благо народа, о тяжелом времени, когда либералы просто обязаны отдавать все свои силы…
Слова лились то слабосильным ручейком, то полноводной рекой. Соответственно менялось выражение лица оратора: от горестно-похоронного до митингово-торжественного.
Пудель, нагло развалившись в кресле, откровенно смеялся. Газетные страсти, театральные передряги! Чем бы занималась либеральная братия, перекрой он им денежный поток?
Кажется, Радоцкий тоже натолкнулся на аналогичную мыслишку. Потирая морщинистый лоб, ероша короткие волосы неопределенного цвета, он несколько минут недоуменно глядел на нового члена политсовета. Будто старался предугадать, что тот запросит в качестве платы за услуги. Ибо, при всех внешних приличиях, шел самый настоящий торг, на фоне которого пылкие изречения председателя партии — похоронные венки преподносимые младенцу в годовщину его рождения.
— Все это — проблемы будущего, которые мы разрешим вместе с вами… На что вы претендуете?
— Думаю, звание депутата Госдумы не слишком большая плата за все мои старания?
— Конечно, конечно…но, как бы это выразиться, электорат…
Наворочали иностранных словечек, будто залежей мусора на городской свалке. Нет того, чтобы прямо сказать: всех избирателей подкупить не удастся, для подделки избирательных бюллетеней тоже нужны немалые средства.
— Если депутатство не прорежется, согласен занять пост губернатора в каком-нибудь приличном городишке… Скажем, в Красноярске…
— Идея знатная… Подумаем, посоветуемся… Красноярск не обещаю, там мы не очень сильны, а вот город помельче… Вообще, нам сейчас нужно решать сиюминутные проблемы. Их набралось достаточно много. Детали одного из них прошу обсудить с моим помощником…
Кажется, не сказано ничего определенного, но Пудель не ожидал, что его тут же возьмут под локотки и усадят в руководящее кресло. Он просто подбросил Радоцкому идею, а подкормить её и вырастить нечто большое и, главное, ценное — дело времени и старания.
Через десять минут Пудель, беззаботно насвистывая, развалился в кожаном кресле напротив помощника Радоцкого.
Обстановка знакомая. Сидорчук бегает по комнате, беспрерывно говорит, хватает и тут же отшвыривает в сторону брошюры, книги, листы бумаги.
Пудель почувствовал легкое головокружение, заболели глаза, сопровожающие бегающего помощника Радоцкого, поднялась к горлу отвратная тошнота.
— Федя, кончай трепаться, садись, потолкуем.
Легче уговорить собаку не брехать. Сидорчук продолжил круговые движения по кабинету. Прихватил газету, развернул и принялся отслеживать носом какие-то заметки.
— Говорите, Петр Ефимович, я вас слушаю…
— Не Петр Ефимович, а Николай Аркадьевич!
Недоуменный взгляд поверх очков.
— Ах, да, простите… Не успеваю следить за изменениями… Итак?
Притормозил возле подоконника. Газету швырнул на пол, намертво вцепился в фотоальбом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39