Такого, как он, выдумать трудно. Ни один писатель не захочет связываться.– Вам это дорого обойдется… – посулил наодеколоненный, вступая в узилище с единственным сидячим местом.– Вас никто больше не наймет… – уточнил серебристый хек, входя следом. – Ваша репутация теперь…– О своей репутации я как-нибудь позабочусь сам, – перебил серебристого вконец обнаглевший Курочкин. Он читал, будто у каких-то африканских племен есть поверье: качества укокошенного тобой врага переходят к тебе по праву наследования. Дмитрий Олегович отнюдь не собирался пристреливать Брюса Боура, однако шерифские повадки уже поспешили слететься к предполагаемому убийце.– Ваше возмутительное поведение будет иметь печальные… – пробурчали уже из-за притворенной двери карцера-сортира.С металлическим клацаньем Курочкин вогнал задвижку в гнездо. Одновременно он постарался не выпустить из поля зрения Шефа. Но тот, кажется, не любил экспромтов и бросков на амбразуру. Сейчас Шеф изучал циферблат своих наручных часов.– Осталось двадцать восемь минут, – озабоченно сказал он. – Чего вы от меня хотите? Увеличить гонорар?По правде говоря, Курочкин надеялся, что у них осталось уже не более четверти часа до времени «Ч». Оставалось одно средство: всеми силами тянуть резину.– Может, и увеличить, – лениво обронил Дмитрий Олегович. – Но пока мы кое-что выясним… Пройдемте в комнату, – с этими словами он поманил Шефа стволом своей винтовки.Телевизор в Главной комнате встретил вошедших гулом автомобильных моторов и приглушенным шумом московских улиц. Кавалькада машин с дорогими гостями уже закончила свою плановую остановку и теперь двигалась к центру столицы.– Они уже в районе «Динамо», – предупредил Шеф. В этой своей масочке он был похож на потолстевшего Мистера Икса из фильма. Только без скрипки и вокальных данных.– Успеем, – хладнокровно сказал Дмитрий Олегович. Не выпуская винтовки, он нашарил пульт и выключил телеящик. Перво-наперво следовало покончить с иксами и игреками. Начальство надо знать в лицо.– Ну, говорите! – Шеф, похоже, занервничал. – Ваши новые условия.– Снимите маску, – вежливо попросил Курочкин. – Для начала.Шеф возмущенно всплеснул руками.– Мы так не договаривались! – сердито воскликнул он. – Контракт гарантирует мою анонимность! Вам перечислили такой аванс, что…– Я передумал, – объяснил Дмитрий Олегович. – В интересах своей безопасности. Будем играть в открытую или не играть вовсе… Выбирайте.– Но это же непрофессионально! – застонал Шеф. – Зачем вам знать заказчика? Ваше дело – нажимать на курок, а не задавать вопросы…– Я стал ужасно любопытным, – задумчиво произнес Курочкин. – Сразу после Афганистана.К чему он приплел Афганистан, Дмитрий Олегович и понятия не имел. Слово вырвалось невольно, явившись из какого-то фильма. Снайперская винтовка в руках исправно притягивала к своему новому хозяину полузабытую детективно-киношную ерунду, словно наэлектризованная расческа – мелкий бессмысленный мусор. Курочкин плыл в этом мусоре и не рыпался.Ультиматум человека с ружьем, очевидно, подействовал на Шефа. Либо он просто смирился с неизбежностью.Глубоко вздохнув, он снял полумаску и потер лицо.У Шефа оказалось обычное рядовое лицо, без сенсаций. Хотя… Ну да, Курочкин сегодня уже видел его один раз! Точно-точно! На телеэкране, во время репортажа из аэропорта.– Ничего не понимаю, – искренне признал Дмитрий Олегович, разглядывая Шефа. – Вы же их сами приветствовали, в Шереметьево-2! Всех, и Брюса в том числе… Говорили, что так счастливы… Что ленты замечательные…Господин Птахин, президент Ассоциации «Кинорынок России», недоуменно пожал плечами. Он явно не понимал, ЧТО так удивило киллера.– Правильно, приветствовал, – согласился он. – И ленты прекрасные, я разве спорю? Не сомневайтесь, мы их купим. Наш зритель будет смотреть и радоваться…– И для этого необходимо убивать Брюса Боура? – поразился Курочкин.– Именно для этого, – без раздумий подтвердил господин Птахин, как будто речь шла о вещах, само собой разумеющихся. – Хороший индеец – это, извините… Ну, вы меня поняли. 19 Уже минут через пять у Курочкина голова пошла кругом. Под дулом винтовки господин Птахин едва ли бы имел основания так масштабно врать. Скучным голосом он излагал то, что плохо укладывалось в мозгу. Во всяком случае, с первого раза.– …Выходит, Кеннеди убили по ошибке? – недоверчиво переспросил рассказчика Дмитрий Олегович.В который уж раз за сегодня Птахин посмотрел на часы. Время «Ч» ежесекундно приближалось.– По ошибке, по ошибке, говорю же вам, – пробормотал он нетерпеливо. – Тоже мне, новость. Каждый порядочный продюсер об этом давным-давно знает. Пит Ньюмен, друг президента, сидел на переднем сиденье, прямо перед Жаклин. В Ньюмена этот Освальд и целился. Не то у него рука дрогнула, не то машина на ухабе подпрыгнула… В общем, пострадал президент совершенно зазря.– Но почему? – Курочкин все никак не мог связать концы с концами.– Что почему? – не тая раздражения, Шеф ответил вопросом на вопрос. – Почему ухаб? Почему рука дрогнула? Ваш коллега, вам виднее…– Я про Ньюмена, – уточнил Дмитрий Олегович.– О, господи! – со вздохом проговорил Птахин. – Может, вам всю историю мирового кино пересказывать? Хорошо, пожалуйста. В шестьдесят втором «Парамаунт» наложил лапу на прокат девяти лент с его участием, включая «Кошку на крыше», «Птицу юности», «Горячее лето» и прочую теперь уже классику. Зритель шел слабо, нужен был хороший толчок. Из Пита бы получился грандиозный покойник, на полсотни миллионов долларов… А тогда это были ого-го какие деньги! Освальда наняли всего за полмиллиона, Руби – вообще за бесценок, по нынешним деньгам… Ну, мы закончили с лекцией?– Мы только начали, – твердо сказал Курочкин.Шеф «Кинорынка России» вновь глянул на циферблат своего хронометра.– Вы меня разорите, – тоскливо выговорил он. – Двадцать две минуты… Зачем вам этот ликбез, и притом сейчас? Умоляю вас. Убейте Брюса подобру-поздорову, и я вам плачу по контракту… И забуду наши с вами недоразумения. Идет?Дмитрий Олегович помотал головой и сурово повел стволом из стороны в сторону. Винтовка здорово оттягивала ему руки, однако выпустить ее было бы крайне неразумно. Правда, господин Птахин сейчас больше боялся секундной стрелки, чем пули. Инстинкт самосохранения у него располагался где-то в районе бумажника.– Ладно-ладно, – произнес Шеф, с тревогой наблюдая за стрелкой. – Хотите про Мэрилин? Могу и про Мэрилин. Прокатчики поставили на ней крест после провала «Неприкаянных»… Да-да, картина провалилась, что бы потом ни писали! Белоснежная голубка Норма, это дитя непорочное, наркоманка, алкоголичка, с каждой неделей теряла товарный вид. Вы представляете себе киносимвол Америки с подбитым глазом, в морщинах, с привычкой к кокаину, с тремя дюжинами амурных историй? Уже в «Хористке» ее не гримировали, а штукатурили к каждому крупному плану! А в «Займемся любовью» во всех любовных сценах снимали дублершу… «Ферст филм продакшн» терпела космические убытки и могла провалиться совсем уже в шестьдесят первом. Но они терпели еще год, и только потом пошли на поклон к старику Голдвину: так, мол, и так, символ надо спасать, иначе – национальная катастрофа и пятно на Голливуде… Точь-в-точь, как потом Кортасар описал, только он везде называл Мэрилин Глендой, чтобы не судиться с «Юнайтед артистс»… Результат известен.– Поподробнее, – приказал Курочкин.– Господи, да я там не был, мне тогда тринадцать лет было… Откуда мне знать подробности? – разнылся Шеф «Кинорынка». – Только в общих чертах. Парни, нанятые Бродкастингом, накачали ее снотворным, а потом все свалили на цэрэу… Готово! Мученица-блондинка, общий плач по всей стране, на каждой ретроспекции – полные залы. Красиво сделали.Через двадцать лет Натали Вуд отыграли гораздо топорнее… Ну, все?– Не все, – упрямо возразил Курочкин. – Вы сказали про Натали Вуд…С каждым оборотом секундной стрелки господин Птахин проявлял все большую и большую нервозность. Вместо короткого отеческого напутствия (согласно контракту) он вынужден был зачем-то давать свидетельские показания по делам минувших дней. Что характерно, по чужим.– Бог ты мой! – едва ли не простонал он. – Ну, это все очевидные вещи, азбука кинопроката. Живые звезды – привереды, а мертвые на все согласны и ни с чем не спорят… Конечно, Натали Вуд не сама вдруг так утонула с бухты-барахты! Конечно, была проведена предварительная работа, и прокатчики «Вестсайдской истории» имели к тому отношение. Но что вы хотите? Бизнес есть бизнес! Нельзя ведь было делать ремейк, пока первый состав не впечатаешь в историю золотыми буквами. Уайзу еще крупно повезло, что он сам уцелел. Я слышал, что и из него хотели делать памятник… Так принято в кино, понимаете?– С трудом, – откликнулся Курочкин. Ему очень хотелось бросить чертову винтовку и сломя голову бежать отсюда прочь. Но делать этого было пока нельзя: стрелка еще не завершила своего бега.– Вы романтик, я смотрю, – с раздраженным удивлением проговорил господин Птахин. – Для человека вашей… м-м… вашей специальности это большая редкость. Мир кино красив только издали, когда ты в зрительном зале. А я уже лет двадцать как внутри… Вы же привыкли к своей работе? Вот и мы все привыкли…– …к убийствам, – уточнил Дмитрий Олегович. Его неприязнь к Шефу возрастала с быстротой перемещения стрелки. По привычке он попытался представить Птахина в гробу, однако представленная картинка его ничуть не огорчила.– Ой, только вы-то мне мораль не читайте! – досадливо скривился Птахин. – Можно подумать, вы сами зарабатываете на жизнь разведением кроликов!… Да, пусть к убийствам, если вам так нравится это слово. Се ля ви, как говорил покойный Патрик Дэвер. Кстати: думаете, Патрик покончил с собой?Черта с два, с чего бы ему! Более чем уверен, это «Гомон» постарался – чужими руками, ясное дело… В мире кино случайно умирают одни неудачники, а гибель звезды всегда срежиссирована. Кто устроил инфаркт старику Лугоши? Эд Вуд, естественно. Кто организовал катастрофу Хэмфри Богарту в 57-м? Братцы Уорнеры, это очевидно! На съемках «Сумеречной зоны» погибает Вик Морроу. Несчастный случай? Страховая компания уверяет, что да. Бедняжка Дженифер Джейсон Ли уверена до сих пор, что нет. И правильно, между прочим… А Ривер Феликс? В «Темной крови» решили сменить состав, но не платить неустойку. Дешевле было сделать парню сердечный приступ… Полагаете, Бринер скончался от рака? Ха, его рак назывался ку-ра-ре. А вся история с этими каратистами, папой и сыном? В 73-м из-за папочки перессорилась большая четверка – «Юниверсал», «Фокс», «Парамаунт» и «Коламбия», и кто-то из них решил: пусть, мол, не достается никому, по справедливости. Посмертный дивиденд всегда делить легче, чем прижизненный… С Брэндоном была совсем другая проблема – «Ворон» уже в проекте горел синим пламенем. Но когда юниора культурно пристрелили на съемочной площадке, кино удалось раскрутить на ура, я сам свидетель… А Тони Кинг? А Годунов? А черно-белая парочка Джуди и Майк Гриффиты? Сам Эдди Мерфи в 95-м был почти на волоске: на съемках «Бруклинского вампира» из засады убили дублера. Ошибочка вышла. Кому-то, видно, показалось, что Эдди уже выходит в тираж и надо побыстрее наваривать на покойнике…– Гнусность, – с отвращением сказал Курочкин.– Скорее глупость, – не согласился Шеф «Кинорынка». – Ложная тревога. Эдди пока еще рано списывать, он еще ого-го!…– Я не об этом, – морщась, произнес Дмитрий Олегович. От обилия знаменитых мертвецов его уже мутило. Господи, а он-то всегда думал…Сначала Птахин даже не понял, о чем речь. Потом все-таки сообразил.– Издержки производства, – быстро заявил он. – Издержки. Актерская слава – нежный товар: цена высокая, сохранность плохая. Спасение в целлулоиде, раз – и на века! Своевременная смерть героя есть лучшая гарантия его бессмертия… А долгая земная жизнь господам артистам только во вред. Проходят они ее до половины, и уже темно, как лесу. Данте, «Божественная комедия».– Комедия? – машинально переспросил Курочкин. Данте он не читал.– Комедия или трагедия, – отмахнулся Шеф «Кинорынка». – Не помню… Ну, теперь-то вы начнете готовиться к акции? Десять минут осталось, давайте, поторопитесь, время идет. Они ведь уже совсем близко, а у вас здесь даже окно не открыто…– Успеем, – твердо сказал Курочкин. – Вы забыли сообщить о самом главном. О Брюсе Боуре. Зачем вам его убивать?На лице господина Птахина возникла крайне неприязненная гримаса.– Это уже чересчур, – злобно проговорил он. – Вы киллер или прокурор? Почему это я должен вам обо всем…– Потому, – Дмитрий Олегович собрался с силами и поднял тяжелый ствол прямо на уровень птахинского лба. – И учтите, своевременная смерть кинопрокатчика есть лучшая гарантия…Шеф «Кинорынка» дрогнул. Киллер, им нанятый, оказался человеком опасно непредсказуемым.– Пожалуйста, – кислым тоном произнес он. – Правда, это наша кухня… Но если вы настаиваете…– Настаиваю, – кивнул Дмитрий Олегович и немного приспустил винтовку. До уровня птахинской селезенки.– Все проще простого, – все с той же недовольной миной объяснил господин Птахин. – Мы купили десять картин с его участием, еще полгода назад. Но теперь, похоже, мистер Боур закатывается. Через месяц сериал про шерифа пройдет, и кумир лопнет. Медлить нельзя. Его три последних фильма вылетели из топ-десятки за неделю. За неделю! Такого еще не бывало… Остается единственный способ подогреть интерес к нему. Вы знаете, КАКОЙ ИМЕННО. Скорбь по Брюсу Боуру даст нам отличные сборы. Он просто ОБЯЗАН умереть.– Погодите-ка, – удивленно сказал Курочкин. – Но я только сегодня слышал… – Он хорошо помнил выступление заэкранного комментатора с телевидения про большие брюсовские доллары.– Пропаганда, – криво усмехнулся Шеф «Кинорынка». – Суммы сборов еще ничего не значат. К тому же они считали по первой неделе, когда картины еще держались в десятке. Известная уловка. Этим можно обмануть кого угодно, но не профессионала.– Но его популярность… – Дмитрий Олегович по-прежнему не мог понять, отчего так быстро господин Птахин сбрасывает кумира со счетов.– Блеф, – отрезал безжалостный прокатчик. – Да будет вам известно, господин снайпер, что режиссер Крис Твентино на днях отказался снимать Боура в своем новом фильме. Сперва хотел, потом передумал. А уж у Криса на удачу нюх потрясающий, из десяти он выбивает десять. И раз он ТАК поступил, для меня это – последний звонок… Ясно?– Ясно, – кратко ответил Курочкин.– Так чего же вы ждете? – Шеф «Кинорынка» в нетерпении уже переминался с ноги на ногу, словно первоклассник в ожидании звонка на перемену. – Ради бога, поворачивайте свое ружье к окну! Семь, только семь минуточек у нас осталось… Не подведите! Дмитрий Олегович не сдвинулся с места.– Ну, не дурите, – запричитал господин Птахин. – Другого случая может не быть, и тогда я погорел… Идите к окну, у вас контракт! Неужели вам жалко этого скандалиста, бабника, этого мерзкого плейбоя?! Ну!…Курочкин посмотрел на электронные часы. До теракта оставалось всего ничего – чуть больше шести минут. Финита ля комедия. Покушение уже точно не состоится.– Никуда я не пойду, – медленно, с расстановкой сказал он. – И вообще я никакой не снайпер.– То есть как? – вытаращил глаза Шеф «Кинорынка». – А кто же?– Обычный гражданин, – с удовольствием признался Дмитрий Олегович. – Кандидат медицинских наук. Фармацевт.– А ка-ак… ка-ак… вы сюда попали? – Господин Птахин стал давиться воздухом. Лицо его пошло красными пятнами.– По ошибке, – не стал лукавить Курочкин. – Я как раз мусор выносил, а тут ваши на автомобиле… На господина Птахина жалко было смотреть.– Но где-е… где-е настоя-а-ащий?… – Казалось, в горле у него застрял воздушный пузырь размером с кулак.– Не знаю, – пожал плечами Дмитрий Олегович. – Бродит где-нибудь…В ту же секунду дверь в комнату со скрипом отворилась.На пороге стоял невысокий квадратный человек в синем спортивном костюме. Костюм был порядком перепачкан ржавчиной. Однако белый номер 48 на груди был виден вполне отчетливо. 20 – Кто из вас заказчик? – отрывисто спросил гость. Его требовательный фальцет змейкой ввинтился в уши, заставив одновременно вздрогнуть и Курочкина, и господина Птахина.Шеф «Кинорынка» по-прежнему не мог проглотить воздушный пузырь и только выкатывал глаза, переводя взгляд с Курочкина на незнакомца в спортивном костюме. А Дмитрий Олегович спросил у гостя первое, что ему пришло в голову:– Откуда вы взялись? – Это был важный, но отнюдь не САМЫЙ важный вопрос. Просто Курочкин отлично помнил, как он тщательно запер входную дверь на все замки, стоило Шефу и его подручным войти в квартиру. А в Человека-Проходящего-Сквозь-Стену Дмитрий Олегович не верил.– Из окна, – отрезал незнакомец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38